— Вот скажи, Михалыч, ты у нас мент в авторитете, вот то, что эти козлы сделали с нами, это от дури или, наоборот, от чересчур большого ума?
— Ты про что это? — не понял старый оперативник, доставая сигареты и делясь с остальными.
— Тебя нам сам бог послал, — обрадовался Павел. — Мы уж тут подыхаем без курева, а идти никому не охота.
— Дежурного послали бы, один хрен ничего не делает.
— Нет, нет, ты скажи, Михалыч, — настаивал Демидов, — они специально ментов так опустили или это от ученой дури?
— Ага, как же! Все там было учтено заранее, — с азартом, указывающим на продолжительность спора, сказал Колодников, подавая участковому очередную рюмку. Пока Демидов пил, Андрей пояснил Михалычу:
— Вот Витька говорит, что весь развал в милиции пошел оттого, что дилетанты в нашу кормушку морду суют. А я говорю, что это заранее просчитано. Ты вот, Михалыч, на этот счет какого мнения?
— Я какого? — Мазуров немного подумал. — Начали дураки, а потом им помогли очень умные урки в большом законе. Те, что сидят в думе, в правительстве, рядом с президентом. Недаром ведь говорят, что нынешний Уголовный кодекс принят сначала на воровском сходняке, а потом уже в Госдуме.
— Нет, ну ты-то там не был, Михалыч! — не успокаивался Демидов. — Так что все это тоже твои, — он покрутил пальцами у виска, — домыслы. А сразу туда же, как и эти вот двое! — он ткнул пальцем в сторону оперов. — Я знаю!
— А зачем мне там быть? Зачем Пашке там быть, Михалычу? Ты что, не мент, что ли? — взвился Колодников. — Ты все должен вычислить по одним уликам.
Мазуров согласно кивнул.
— Верно Андрей базарит. За последние десять лет все сделали для того, чтобы выбить из милиции профессионалов. Смотри сюда! — Он начал загибать пальцы. — Платят копейки, это раз. Теперь в милиции работают либо жулики, либо ненормальные, вроде нас с вами, — В патрульные хрен кто идет! — перебил его Колодников. — За полторы тысячи рябчиков хвост морозить. С двух часов ночи город вообще голый. Почему?
Личного состава нет, не хватает рядовых. Зато начальников наплодили! А это деление на криминальную милицию и милицию общественного порядка? Каждый тянет одеяло на себя, и ему по хрену, что творится у соседа!
Мазуров опять кивнул и загнул еще один палец.
— Это ты верно подметил. Значит, два. А указ о максимальном сроке службы до сорока пяти лет — это что, не вредительство? — Мазуров уже не мог остановиться. — Сорок пять — это золотая пора оперативника. Все есть — силы, опыт. А его под зад коленкой — ты не нужен! Это три. Все, милиция погибла!
Теперь дальше — отмена льгот, подлость номер четыре.
— Да, вот ты, Виктор, почему после своего авиационного института в милицию пошел? — спросил Андрей Демидова.
— Как почему? — удивился тот. — Квартиру обещали…
— И дали?
— Дали, до сих пор в ней живу. Деньги неплохие получал. Отпуск сорок пять дней, — теперь уже Демидов начал загибать пальцы, — пайковые, курортные, половина оплаты коммунальных услуг и плюс телефон. Ну и выслуга, конечно, звания… Плохо, что ли, жили? С нас спрашивали, но нам что-то и давали!
— А теперь все это хренушки! — зло сказал Колод-Ников. — Мне вон семьсот рублей к окладу прибавили, из них шестьсот ушло на коммуналку, остальное съел подоходный налог. Вот тебе и прибавка в два раза!
— Пыль в глаза пускают, московские педерасы! — вздохнул Демидов, и Мазуров с изумлением подумал, что раньше и не знал, что у участкового высшее образование. Слишком мало у него было от инженера и намного больше от махрового мента, — склад ума, жаргон, грубоватые манеры.
— А вы как будто только ради льгот и работаете, — ухмыльнулся Павел, автоматически мучая ручной эспандер, с которым практически никогда не расставался. — Если так, то вы должны давно уже отсюда сбежать.
— Да не ради этого, конечно, — отмахнулся Колодников. По степени опьянения он почти догнал Демидова. — Знаете, у меня какая в последнее время появилась мечта? Чтобы любой человек у нас в Кривове мог спокойно пройти по городу самой глубокой ночью, не боясь, что его разденут, ограбят, а то и грохнут.
— Мечта идиота, — тихо сказал Зудов, — особенно по нынешним временам.
Мазуров недовольно на него глянул, и Паша прикусил язык.
— Может, я до этого и не доживу, но я буду все делать, чтобы так хоть когда-то стало, — закончил Андрей и ткнул бычок мимо пепельницы в стол, рядом с несколькими такими же черными отметинами, напоминавшими о подобных посиделках.
— Да не стоните вы раньше времени, — усмехнулся Зудов, — все еще вернется.
И льготы, и все остальное. Спорим?
— Да чего ты херню порешь, Паша! — взвился Андрей. — Только Христос мог воскреснуть, да и то это райские сказки!
— Спорим! — повторил Павел и протянул свою широкую, чуть поменьше лопаты ладонь. — Лет через пять они начнут всеми силами возрождать эмвэдэ.
— С какого это хрена? — подал голос Демидов. — То, значит, раздавили, подмяли под братву, а то возрождать?
Паша снова ухмыльнулся:
— А вот когда уличная преступность попрет выше, через край, и возьмет их за задницу, тогда они и поймут, что лучше средства для борьбы с этими от-морозками, чем милиция, еще не придумали.
— Да кто они-то? — так и не понял Михалыч.
— А те, кто писал тот самый упэка, — пояснил Зудов. — Все эти думские воры в законе, эти сенаторы, губернаторы, банкиры. Они сейчас там кайфуют у себя наверху, но лет через несколько их тоже возьмет за жопу новая шпана. Их будут отстреливать как собак, на каждом шагу. Вот тогда они взвоют и поймут, что таких надо останавливать, когда им пятнадцать лет, а не двадцать пять. А это сможем только мы! Менты.
— Не, это ты правильно говоришь, то, что их всех там накроет, ежу ясно, — согласился Колодников. — Как это называется? Закон сообщающихся сосудов.
Подрастающее поколение будет рваться к тем же самым кормушкам. А еще есть Чечня. И знаете, когда там, — он ткнул большим пальцем себе за спину, — в толстозадой Москве, стреляют банкиров, взрывают дома, я искренне этому рад.
Жалко обычных людей, но должны же и те, наверху, и все эти занюханные москвичи, голосующие за всяких авантюристов, понять, что милиции нет! П…ец ей! Если в столицу че-рез всю страну протаскивают тонны взрывчатки, то это что такое?
— Не, Андрюха, что значит «радуюсь»?! — возмутился, прикемаривший было Демидов. — Там люди погибли, сотни, а ты рад?
— Да, ты тут перегнул, Андрей Викторович, — солидно подтвердил Мазуров.
— Да погодите вы! — Колодникову, чтобы остановить собеседников, пришлось щедро ливануть матом. — Я еще не все сказал. Рыба гниет с головы. Вот когда не только москвичи, но и те наверху — правительство, дума, банкиры, — когда все они почувствуют на своем загривке взгляд киллера, вот тогда они поймут, что потеряли не только милицию, но и свое право на жизнь. А те, кто за них голосовал, за этих придурков недорезанных, все они поймут, что власти в стране нет. И надо будет наводить порядок.
— И выберут нового Сталина, — буркнул Зудов.
— А че, Сталин мужик что надо был. Чечню в две бы недели скрутил в бараний рог, — высказался Демидов.
— Да не в том дело! — отмахнулся Андрей. — Сталин будет или не Сталин!
Главное, что снова начнут наводить порядок.
— Ну, это когда? — возразил Мазуров. — Когда нас не будет?
— Нет, Пашка вон говорит, лет через пять, — Андрей кивнул в сторону Зудова, уже забывшего о споре и в уголке курлыкавшего по телефону с женой.
— Да нет, больше, через десять, двадцать, — упорствовал подполковник. — Тогда и платить начнут, и льготы все вернут. Только найдут ли тогда таких дураков, как мы с вами, — вот в чем вопрос?
Расстались они в одиннадцатом часу, причем Демидова пришлось провожать до квартиры, а Колодникова до подъезда.
Жена Мазурова, строгая и даже несколько суровая Ирина Ивановна, очень удивилась, увидев мужа в форме с папкой в руках.
— Ты чего это вырядился, как на карнавале? — спросила она.
— Почему на карнавале? — обиделся Мазуров. — Я при исполнении. Попросили поработать.
— Как это «поработать»? — не поняла супруга. — Ты снова в угро, что ли, устроился? Ты мне сказки не рассказывай, кто ж это тебя возьмет с твоими-то болячками?
Пока Мазуров переодевался, жена устроила ему допрос по всей форме.
— Нет, ты что молчишь-то, рассказывай, как это ты снова работать пошел?
— Да нет, это я так, на общественных началах.
— Ах, вот даже как! Призвали старого коня в стойло, а он и побежал, дурак!
Это кто ж такой умный это придумал? Ну, говори!
— Ну, Колодников, — сознался Михалыч.
— Андрюшка?! Ну, я ему завтра позвоню, скажу все, что о нем думаю! Нашел тоже мне пионера-активиста!
— При чем тут пионер, парни просто зашиваются, у них там куча трупов, надо помочь.
— Так, и много ты убийц поймал сегодня? — продолжала ехидничать жена. — Всех переловил или Андрею немного оставил?
— Да при чем тут убийцы, я просто прошелся по рынку, поговорил с народом, тряхнул старую агентуру. Обычная прогулка по городу.
— Ой-ой! — продолжала насмехаться Ирина. — И никого не задержал, никуда не ввязался? Ни в жизнь этому не поверю! А если у тебя сердце откажет, об этом ты думал, нет? Как на дачу поработать, так ему нельзя, а как в самую жару по городу шастать, воров ловить, так ради бога!
Мазурова наконец прорвало:
— Нет, ты что взялась пилить-то?! Лучше бы накормила, с утра маковой росинки во рту не было. Пилит и пилит!
Это был безотказный номер. Упреки в свой адрес как хозяйки дома Ирина Ивановна воспринимала болезненно, так как содержала дом в идеальном порядке.
— Иди, готово все давно. Уже остыло сто раз, опять разогревать придется.
За ужином Ирина вспомнила еще кое-что.
— Да, тебе тут один мужик телефон оборвал, раз пять звонил, с такой смешной фамилией. Не то Качан, не то Кочкин…
— Может, Кочин? — насторожился подполковник. — Николай Кочин?
— Может, и так, по имени не представился.
— Что еще сказал?
— Ничего не сказал, перезвонит попозже.
«Неужели Николай что-то накопал? Быстро. Так просто звонить он не будет, слишком всего боится», — решил Михалыч. Остаток вечера он ждал звонка стукачка, но лишь в час ночи, когда они только уснули, позвонил дежурный по городу.
— Товарищ подполковник, капитан Бармин.
— А, здорово, Николай.
— Неудобно вас тревожить, Иван Михайлович, но дело серьезное. Мы тут одного пацана задержали по подозрению в совершении тяжких телесных повреждений, но он хочет говорить только с вами.
— Вот как? — удивился Мазуров. — Как фамилия?
— Ежов Виктор Иванович. Восемьдесят третьего года рождения, проживает на Херсонской.
«Быстро он, однако, сгорел, дня не прошло», подумал Мазуров, а потом поинтересовался:
— Машина у тебя есть под рукой?
— Дежурка.
— Высылай, еду.
Выслушав разговор мужа, Ирина Ивановна молча отвернулась и снова заснула.
Она двадцать лет была женой милиционера и бурно реагировала на подобные ночные звонки и выезды только первые пять лет супружеской жизни.
Знакомую тщедушную фигурку Витьки Ежова Мазуров увидел за железной решеткой «обезьянника». Коротко глянув в его сторону и отметив полное отчаяние подростка, Михалыч зашел к дежурному.
— Здорово, Николай. Ну, что тут у тебя по этому орлу?
— Приветствую, Иван Михайлович, — капитан извиняюще развел руки, — уж простите, что потревожили, но дело такое. В десять тридцать группа немедленного реагирования выехала на Севастопольскую, там была пальба, какой-то придурок стрелял из обреза по фонарям, вроде бы и труп есть. Когда приехали, стрелка там, конечно, уже не было, а труп оказался алкашом. На обратном пути проезжали Соцгород и увидели, как у одного из бараков толпа парней пинает какого-то бедолагу. Наш «уазик», конечно, спугнул их, и они сделали ноги. Но одного они все же успели прицепить.
— Этого Ежова? — Мазуров кивнул в сторону «обезьянника».
— Да. Начали допрашивать, а он уперся как бык и твердит, что хочет разговаривать только с вами. Что, давний знакомый?
— Да нет, наоборот, сегодня только познакомились. А этот, жертва, что с ним?
— В реанимации, в тяжелом состоянии. Врачи говорят, что выживет едва ли.
Отбивную из него сделали. Живого места нет, все переломано.
— Кто такой — неизвестно?
Капитан заглянул в бумаги.
— Да нет, известно. У него с собой даже оказался паспорт, редкая удача.
Вот, Кочин Николай Петрович.
— Кто?! — вскрикнул Мазуров.
— Кочин. А что?
Рука Мазурова автоматически полезла за сигаретами.
— Знавал я этого человечка, — пробормотал он, закуривая. — Интересно!
Очень интересно. Кто ведет дело?
— Колесников. Он сейчас в седьмом кабинете.
— Хорошо, я займусь этим, — кивнул Мазуров и начал подниматься на второй этаж.
— Только, Михалыч, по новому УПэКа ты не имеешь права допрашивать его без адвоката.
— Да я и не буду его допрашивать, так просто побеседую, — отмахнулся Мазуров,недобрым словом помянув создателей этого дебильного Уголовно-процессуального кодекса.
Бармин был доволен. Никого из отставников он в подобном случае беспокоить бы не стал, но Мазурова Николай знал давно и верно рассчитал реакцию подполковника на ночной звонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42