У входа были прислонены самодельные лук и колчан.
— Любую птицу бью влет, — похвалился он, — охочусь без сокола.
— Ну а это разве не браконьерство?
— Как сказать… — Николас пожал плечами. Разговор, казалось, порядком наскучил ему.
— Уж не думаешь ли ты, что здесь заповедная охота? — поддразнил его Долф.
— Как это — заповедная? — Языковой барьер мешал ему. — Вся дичь принадлежит хозяевам земель, по которым мы проходим. Только господа имеют право охотиться тут. Ты что же, хочешь, чтобы святые пилигримы осквернили себя, посягнув на куропаток и косуль во владениях знатного рыцаря?
— Я готов осквернить себя, — пробурчал Долф и обратился к маленькому стрелку: — A ты что думаешь, Каролюс?
Парнишка подскочил от радости.
— Я соберу отряд охотников! — вскричал он. — Научу их делать луки и стрелы, посмотришь, как они начнут охотиться! Хотя бы это и запрещено. Рудолф ван Aмстелвеен прав: детей нужно накормить.
— Хорош благородный рыцарь, который браконьерствует, — процедил кто-то из знатных отпрысков.
— Вовсе это не браконьерство, а воля всевышнего, — резко отозвался Каролюс.
Остальные молчали, сбитые с толку.
— В конце концов, король все-таки я, значит, у меня есть священное право выбирать себе ловчих. Не так ли, Рудолф?
Долф не понимал, о чем идет речь, но на всякий случай кивнул в подтверждение. Забавный Каролюс был ему по душе. Замечательно, если он наладит охоту и обеспечит мясом ребят! Законно ото или незаконно, а голод не тетка.
— Теперь рыболовы, — продолжал он. — Я видел отличных пловцов, у некоторых есть даже сети. Мы возьмем только тех, кто хорошо плавает, для остальных это очень опасное занятие. — Он повернулся к Франку: — Петер сможет собрать рыбаков?
— Конечно, — без колебаний ответил Франк. — Петер сам плавает, как рыба, и друзей у него много.
— Великолепно. Каролюс — во главе охотников, Петер — во главе рыбаков. А кому поручим наводить порядок?
— Я готов.
Вперед выступил статный, благородного вида юноша.
Знатного юношу звали Фредо, идея собрать боевой отряд пришлась ему по вкусу.
— Я командую стражниками, которые охраняют повозку. Рудолф прав: нужно расставить охрану по всему лагерю — по ночам пропадают дети.
При этих словах Долф вздрогнул.
— А кто будет ухаживать за больными и ранеными? Надо изменить порядок нашей колонны. Впереди пусть идут ребята с луками и дубинками: они сразу отпугнут разбойников и прочий сброд. За ними — малыши и больные, но, конечно, в сопровождении старших, которые помогут им. Тех, что выбились из сил, оставим в повозке, а в первом же большом городе поручим их заботам местных жителей. Вы-то сами здоровы и можете идти пешком. За малышами снова пойдут сильные, выносливые ребята, они будут следить, чтобы никто не отставал; и замыкать колонну тоже должны большие ребята, готовые с оружием в руках отразить нападение с тыла. Если мы построимся таким образом, думаю, больше не будет пропавших без вести, печальный конец которых некому оплакать. Ты согласен, Фредо?
— Отличный план, — одобрил мальчик.
— Мне идти пешком? — с опаской осведомилась нарядная девочка. — Я не хочу.
Долф перевел взгляд на ее ноги в изящных серебристых туфельках. Да, в таких далеко не уйдешь.
— Как зовут тебя? — спросил он.
— Хильда ван Марбург.
Это имя ему ни о чем не говорило, но звучало изысканно.
— Если ты согласна ухаживать за больными, поедешь в повозке вместе с ними.
Хильда с облегчением вздохнула.
Каролюс немедленно повернулся к Долфу.
— Я проехал в повозке не так уж много, — заявил он, — но мне кажется, это недостойно монарха, которому подобает заботиться о нуждах своих подданных. Я преотличным образом могу идти пешком.
Теплая улыбка появилась на лице Долфа. Непоседливый, беспокойный Каролюс все больше нравился ему. Он спрашивал себя: что потянуло этого знатного отпрыска вслед за беднотой?
— Ты говоришь так, словно привык повелевать, Рудолф ван Амстелвеен, — заметил дон Йоханнес. — Каковы владения твоего отца? Ты старший сын?
Долф распрямил плечи. В свои пятнадцать лет при росте метр шестьдесят он был вровень со взрослыми мужчинами того времени. Они, должно быть, принимают его за восемнадцатилетнего. Их настораживает его рост и уверенная манера держаться. В сущности, ничего особенного для его современников. А в тринадцатом столетии лишь благородные господа могли позволить себе столь независимый тон. Долф решил обратить себе на пользу то впечатление, которое ему удалось произвести.
— Простите великодушно, — произнес он. — Воспоминания о моем прошлом причиняют мне боль. Молю вас, не задавайте подобных вопросов, ибо ответы поставят меня в затруднительное положение.
Ребята, сгрудившиеся вокруг Долфа, хорошо понимали его. Ведь им тоже не хотелось мысленно возвращаться в покинутые родовые гнезда, не хотелось вспоминать сурового владельца замка и его грубую челядь, неотесанных крепостных, тягучие зимние вечера. А в Иерусалиме, жемчужине христианского мира, сияет вечное лето и круглый год благоухают цветы…
Избавившись таким образом от всех вопросов относительно своего происхождения, Долф продолжал развивать планы на будущее:
— Ночлег тоже устроим иначе. Соберем команды вязальщиков хвороста, поваров и сторожей. Нам необходима вместительная посуда и несколько обеденных смен. Все съестное, что добудем за день, пусть находится под охраной стражи до вечера, когда мы разожжем большие костры и повара займутся своим делом. После ужина отряды хорошо вооруженных стражников заступят в караул на подступах к лагерю.
Каролюс согласно кивал, Фредо тоже одобрительно хмыкнул, но дон Ансельм сердито бросил:
— На это уйдет слишком много времени, мы задержимся в пути, а ведь нужно перевалить через горы еще до наступления осени.
На что Долф ответил:
— Конечно, первые дни привыкать будет нелегко, но, вот увидите, едва каждый хорошенько запомнит свои обязанности, дело пойдет на лад.
Мальчик взглянул на второго монаха, и тот ободряюще улыбнулся ему. Дон Йоханнес производил впечатление приятного человека.
У Каролюса вырвался возглас:
— Рудолф ван Амстелвеен — воплощенная мудрость! Самое главное для войска — правильное построение. Рудолф, ты можешь положиться на меня.
Поскольку слово Каролюса, судя по всему, было решающим, остальные ребята не смели высказать свое недовольство. Долф заметил, что один лишь Николас сохраняет мрачный вид, покачивая головой, и решил поднажать еще.
— Ребята здесь собрались из разных мест, — заговорил он, показывая на спящий лагерь, — и каждый обучен какому-то ремеслу. Вон у моего костра сидит парень, который вырос в лесах и знает след любого зверя. Такие ребята пригодятся в отряде Каролюса.
— Как его зовут? — оживился Каролюс.
— Эверарт. Завтра же утром пришлю его к тебе. Он тебе подходит. Чтобы наши отряды на самом деле были сильными, смогли бы накормить и взять под свою защиту тысячи детей, ребята должны сами выбирать дело по душе. Каждый знает и умеет что-нибудь такое, что пригодится остальным.
Слова Долфа привели присутствующих в неописуемое изумление. В средневековом мире каждому было определено свое место. Человек всю жизнь оставался тем, кем ему суждено родиться. Конечно, и в тринадцатом веке человек мог добиться успехов на своем поприще. Общественные перегородки не были окончательно застывшими, но лишь выдающимся личностям удавалось преодолеть некоторые из них, чтобы изменить свое положение. Сама идея позволить каждому самостоятельно выбрать себе дело, да еще на общее благо, звучала столь неправдоподобно для кучки маленьких аристократов, что они лишь растерянно пожимали плечами.
Но Долф знал, что говорил. Он-то понимал, как меняется человек, который с удовольствием делает любимое дело. Однако, заметив недоумение на лицах, он сообразил, что его мысль не доходит до сознания собеседников, и постарался переменить тему.
— Мне послышалось, дон Ансельм упомянул горы… Каким маршрутом мы пойдем в Святую землю?
Он хорошо представлял себе карту Европы, но откуда знают путь эти люди?
Дружелюбно настроенный дон Йоханнес ответил:
— Мы выйдем к морю близ Генуи.
— Генуи? — удивился Долф. — Ничего не понимаю. Зачем нам Генуя?
— Господь повелел Николасу привести святое воинство в Геную, — коротко сказал угрюмый дон Ансельм.
«Этого только не хватало», — подумал Долф. Он не мог прийти в себя от ужаса.
— Вы собираетесь переходить Альпы?
Святые отцы подтвердили. Кровь застыла у него в жилах. Что такое средневековые Альпы? Есть ли там дороги? Должны быть, ведь там побывали римляне тысячу лет назад. Да и войско Ганнибала на слонах. Долф, задумавшись, устремил взгляд вперед, потрясенный открывшейся перед ним картиной: тысячи маленьких, беззащитных странников, преодолевающих самую неприступную горную цепь в Европе. Эта попытка закончится трагически. Он знал Альпы. Сколько раз доводилось ему бывать с родителями в Швейцарии, Австрии, Италии! Они ехали на хорошей машине по асфальтированным дорогам мимо ресторанов, отелей и кемпингов. Попадались им и полицейские патрули, и станции автосервиса. Отправляясь в отпуск по этим дорогам, человек был застрахован от множества случайностей.
Но теперь все иначе. Труднодоступные горные тропы над пропастью на головокружительной высоте. Грабители, подстерегающие своих жертв в засаде. Владетельные рыцари, требующие дорожный сбор, если только они сразу не решат прикончить путников и поживиться их добром.
— Значит, через Альпы в Геную, — повторил он. — А дальше как? От Генуи до Иерусалима еще тысячи миль.
Ответ он знал заранее, но хотелось услышать его от этих взрослых людей, и он его услышал.
— Господь сотворит чудо. Морская пучина разверзнется, и мы, не омочив ног, придем в Святую землю.
«Сами-то они в это верят?» — задал он себе вопрос.
В сумрачной тени, подступившей к кругу огня, он давно уже заметил темную фигуру. Человек внимательно прислушивался к разговору. Почудилось, он узнаёт Леонардо, неразлучного со своей дубинкой. Что он здесь делает?
— Если уж переходить Альпы, — предложил Долф, напрягая память, — лучше взять направление на Бреннер. Этот перевал не так опасен для перехода.
— Мы пойдем по старой дороге Монт-Сени , — словно отрубил дон Ансельм. — Это кратчайший путь, дорога мне известна. Однажды я совершил этим путем паломничество в Рим.
— Я тоже знаю эту дорогу! — теряя самообладание, вскричал Долф. — Она так же опасна, как и дорога через Большой Сен-Бернар.
Снова неловкое молчание было ему ответом. Долфа бросило в краску.
— Мне пришлось много путешествовать, — тихо добавил он.
Мама предпочитала не летать самолетом. Слишком хороша наша прекрасная земля, чтобы вот так запросто оставлять под крылом самолета тысячи километров, обычно говорила она. Поэтому семья доктора Веги отправлялась в отпуск на автомобиле. Они исколесили все дороги в предгорьях Альп. Отец Долфа, страстный поклонник автотуризма, никогда не пользовался удобными тоннелями для транспорта, выбирая объездные пути. Только так можно посмотреть мир. И как всех жителей равнины, Долфа неудержимо притягивали горы с их безмолвной красотой. Он очень любил эти путешествия в горах. Но сейчас…
— Давайте свернем к востоку возле Страсбурга, — предложил он, — затем пересечем Шварцвальд, пройдем Баварию и горную цепь Карвендел, за ней как раз будет Иннсбрук, а там рукой подать до перевала Бреннер. Спустимся через Больцано. Крюк немалый, согласен, но другого пути, чтобы безопасно переправить через горы восемь тысяч детей, у нас нет.
— Ни в коем случае, — раздраженно отозвался Ансельм. — Незачем делать петлю. Да и горный кряж Карвендел — известное пристанище грабителей.
— Ну, в горах это дело обычное, — наивно высказался Долф.
— А ты бывал там? Хорошо знаешь эти горы? — Каролюса снова охватило возбуждение.
— Да я тут все дороги знаю.
Они ему не верят — это ясно.
Дон Йоханнес негромко добавил:
— В Монт-Сени есть знаменитое аббатство, где путники находят кров и пищу.
— Пища и кров для восьми тысяч странников? — насмешливо поинтересовался Долф. — Или только для четырех? Добрую половину детей мы потеряем по пути туда.
Темная фигура, которая все ото время маячила в темноте, выступила вперед. Это и впрямь оказался Леонардо.
Опираясь на свою дубинку, он спокойно произнес:
— Прошу благородное собрание простить меня. Я — странствующий студент Леонардо Фибоначчи из Пизы. Направляюсь в Болонью. Сострадание к несчастным детям заставило меня на время присоединиться к крестовому походу. Я также знаю Альпы, мне хорошо известны многие горные тропы, и я заявляю: Рудолф ван Амстелвеен прав. Восхождение на Монт-Сени будет стоить жизни тысячам детей. Там, на страшной высоте, все голо — ни кустика, ни травинки. Ледяной, мертвящий холод… Дети погибнут от холода, замерзнут насмерть. То ли дело — Бреннер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Любую птицу бью влет, — похвалился он, — охочусь без сокола.
— Ну а это разве не браконьерство?
— Как сказать… — Николас пожал плечами. Разговор, казалось, порядком наскучил ему.
— Уж не думаешь ли ты, что здесь заповедная охота? — поддразнил его Долф.
— Как это — заповедная? — Языковой барьер мешал ему. — Вся дичь принадлежит хозяевам земель, по которым мы проходим. Только господа имеют право охотиться тут. Ты что же, хочешь, чтобы святые пилигримы осквернили себя, посягнув на куропаток и косуль во владениях знатного рыцаря?
— Я готов осквернить себя, — пробурчал Долф и обратился к маленькому стрелку: — A ты что думаешь, Каролюс?
Парнишка подскочил от радости.
— Я соберу отряд охотников! — вскричал он. — Научу их делать луки и стрелы, посмотришь, как они начнут охотиться! Хотя бы это и запрещено. Рудолф ван Aмстелвеен прав: детей нужно накормить.
— Хорош благородный рыцарь, который браконьерствует, — процедил кто-то из знатных отпрысков.
— Вовсе это не браконьерство, а воля всевышнего, — резко отозвался Каролюс.
Остальные молчали, сбитые с толку.
— В конце концов, король все-таки я, значит, у меня есть священное право выбирать себе ловчих. Не так ли, Рудолф?
Долф не понимал, о чем идет речь, но на всякий случай кивнул в подтверждение. Забавный Каролюс был ему по душе. Замечательно, если он наладит охоту и обеспечит мясом ребят! Законно ото или незаконно, а голод не тетка.
— Теперь рыболовы, — продолжал он. — Я видел отличных пловцов, у некоторых есть даже сети. Мы возьмем только тех, кто хорошо плавает, для остальных это очень опасное занятие. — Он повернулся к Франку: — Петер сможет собрать рыбаков?
— Конечно, — без колебаний ответил Франк. — Петер сам плавает, как рыба, и друзей у него много.
— Великолепно. Каролюс — во главе охотников, Петер — во главе рыбаков. А кому поручим наводить порядок?
— Я готов.
Вперед выступил статный, благородного вида юноша.
Знатного юношу звали Фредо, идея собрать боевой отряд пришлась ему по вкусу.
— Я командую стражниками, которые охраняют повозку. Рудолф прав: нужно расставить охрану по всему лагерю — по ночам пропадают дети.
При этих словах Долф вздрогнул.
— А кто будет ухаживать за больными и ранеными? Надо изменить порядок нашей колонны. Впереди пусть идут ребята с луками и дубинками: они сразу отпугнут разбойников и прочий сброд. За ними — малыши и больные, но, конечно, в сопровождении старших, которые помогут им. Тех, что выбились из сил, оставим в повозке, а в первом же большом городе поручим их заботам местных жителей. Вы-то сами здоровы и можете идти пешком. За малышами снова пойдут сильные, выносливые ребята, они будут следить, чтобы никто не отставал; и замыкать колонну тоже должны большие ребята, готовые с оружием в руках отразить нападение с тыла. Если мы построимся таким образом, думаю, больше не будет пропавших без вести, печальный конец которых некому оплакать. Ты согласен, Фредо?
— Отличный план, — одобрил мальчик.
— Мне идти пешком? — с опаской осведомилась нарядная девочка. — Я не хочу.
Долф перевел взгляд на ее ноги в изящных серебристых туфельках. Да, в таких далеко не уйдешь.
— Как зовут тебя? — спросил он.
— Хильда ван Марбург.
Это имя ему ни о чем не говорило, но звучало изысканно.
— Если ты согласна ухаживать за больными, поедешь в повозке вместе с ними.
Хильда с облегчением вздохнула.
Каролюс немедленно повернулся к Долфу.
— Я проехал в повозке не так уж много, — заявил он, — но мне кажется, это недостойно монарха, которому подобает заботиться о нуждах своих подданных. Я преотличным образом могу идти пешком.
Теплая улыбка появилась на лице Долфа. Непоседливый, беспокойный Каролюс все больше нравился ему. Он спрашивал себя: что потянуло этого знатного отпрыска вслед за беднотой?
— Ты говоришь так, словно привык повелевать, Рудолф ван Амстелвеен, — заметил дон Йоханнес. — Каковы владения твоего отца? Ты старший сын?
Долф распрямил плечи. В свои пятнадцать лет при росте метр шестьдесят он был вровень со взрослыми мужчинами того времени. Они, должно быть, принимают его за восемнадцатилетнего. Их настораживает его рост и уверенная манера держаться. В сущности, ничего особенного для его современников. А в тринадцатом столетии лишь благородные господа могли позволить себе столь независимый тон. Долф решил обратить себе на пользу то впечатление, которое ему удалось произвести.
— Простите великодушно, — произнес он. — Воспоминания о моем прошлом причиняют мне боль. Молю вас, не задавайте подобных вопросов, ибо ответы поставят меня в затруднительное положение.
Ребята, сгрудившиеся вокруг Долфа, хорошо понимали его. Ведь им тоже не хотелось мысленно возвращаться в покинутые родовые гнезда, не хотелось вспоминать сурового владельца замка и его грубую челядь, неотесанных крепостных, тягучие зимние вечера. А в Иерусалиме, жемчужине христианского мира, сияет вечное лето и круглый год благоухают цветы…
Избавившись таким образом от всех вопросов относительно своего происхождения, Долф продолжал развивать планы на будущее:
— Ночлег тоже устроим иначе. Соберем команды вязальщиков хвороста, поваров и сторожей. Нам необходима вместительная посуда и несколько обеденных смен. Все съестное, что добудем за день, пусть находится под охраной стражи до вечера, когда мы разожжем большие костры и повара займутся своим делом. После ужина отряды хорошо вооруженных стражников заступят в караул на подступах к лагерю.
Каролюс согласно кивал, Фредо тоже одобрительно хмыкнул, но дон Ансельм сердито бросил:
— На это уйдет слишком много времени, мы задержимся в пути, а ведь нужно перевалить через горы еще до наступления осени.
На что Долф ответил:
— Конечно, первые дни привыкать будет нелегко, но, вот увидите, едва каждый хорошенько запомнит свои обязанности, дело пойдет на лад.
Мальчик взглянул на второго монаха, и тот ободряюще улыбнулся ему. Дон Йоханнес производил впечатление приятного человека.
У Каролюса вырвался возглас:
— Рудолф ван Амстелвеен — воплощенная мудрость! Самое главное для войска — правильное построение. Рудолф, ты можешь положиться на меня.
Поскольку слово Каролюса, судя по всему, было решающим, остальные ребята не смели высказать свое недовольство. Долф заметил, что один лишь Николас сохраняет мрачный вид, покачивая головой, и решил поднажать еще.
— Ребята здесь собрались из разных мест, — заговорил он, показывая на спящий лагерь, — и каждый обучен какому-то ремеслу. Вон у моего костра сидит парень, который вырос в лесах и знает след любого зверя. Такие ребята пригодятся в отряде Каролюса.
— Как его зовут? — оживился Каролюс.
— Эверарт. Завтра же утром пришлю его к тебе. Он тебе подходит. Чтобы наши отряды на самом деле были сильными, смогли бы накормить и взять под свою защиту тысячи детей, ребята должны сами выбирать дело по душе. Каждый знает и умеет что-нибудь такое, что пригодится остальным.
Слова Долфа привели присутствующих в неописуемое изумление. В средневековом мире каждому было определено свое место. Человек всю жизнь оставался тем, кем ему суждено родиться. Конечно, и в тринадцатом веке человек мог добиться успехов на своем поприще. Общественные перегородки не были окончательно застывшими, но лишь выдающимся личностям удавалось преодолеть некоторые из них, чтобы изменить свое положение. Сама идея позволить каждому самостоятельно выбрать себе дело, да еще на общее благо, звучала столь неправдоподобно для кучки маленьких аристократов, что они лишь растерянно пожимали плечами.
Но Долф знал, что говорил. Он-то понимал, как меняется человек, который с удовольствием делает любимое дело. Однако, заметив недоумение на лицах, он сообразил, что его мысль не доходит до сознания собеседников, и постарался переменить тему.
— Мне послышалось, дон Ансельм упомянул горы… Каким маршрутом мы пойдем в Святую землю?
Он хорошо представлял себе карту Европы, но откуда знают путь эти люди?
Дружелюбно настроенный дон Йоханнес ответил:
— Мы выйдем к морю близ Генуи.
— Генуи? — удивился Долф. — Ничего не понимаю. Зачем нам Генуя?
— Господь повелел Николасу привести святое воинство в Геную, — коротко сказал угрюмый дон Ансельм.
«Этого только не хватало», — подумал Долф. Он не мог прийти в себя от ужаса.
— Вы собираетесь переходить Альпы?
Святые отцы подтвердили. Кровь застыла у него в жилах. Что такое средневековые Альпы? Есть ли там дороги? Должны быть, ведь там побывали римляне тысячу лет назад. Да и войско Ганнибала на слонах. Долф, задумавшись, устремил взгляд вперед, потрясенный открывшейся перед ним картиной: тысячи маленьких, беззащитных странников, преодолевающих самую неприступную горную цепь в Европе. Эта попытка закончится трагически. Он знал Альпы. Сколько раз доводилось ему бывать с родителями в Швейцарии, Австрии, Италии! Они ехали на хорошей машине по асфальтированным дорогам мимо ресторанов, отелей и кемпингов. Попадались им и полицейские патрули, и станции автосервиса. Отправляясь в отпуск по этим дорогам, человек был застрахован от множества случайностей.
Но теперь все иначе. Труднодоступные горные тропы над пропастью на головокружительной высоте. Грабители, подстерегающие своих жертв в засаде. Владетельные рыцари, требующие дорожный сбор, если только они сразу не решат прикончить путников и поживиться их добром.
— Значит, через Альпы в Геную, — повторил он. — А дальше как? От Генуи до Иерусалима еще тысячи миль.
Ответ он знал заранее, но хотелось услышать его от этих взрослых людей, и он его услышал.
— Господь сотворит чудо. Морская пучина разверзнется, и мы, не омочив ног, придем в Святую землю.
«Сами-то они в это верят?» — задал он себе вопрос.
В сумрачной тени, подступившей к кругу огня, он давно уже заметил темную фигуру. Человек внимательно прислушивался к разговору. Почудилось, он узнаёт Леонардо, неразлучного со своей дубинкой. Что он здесь делает?
— Если уж переходить Альпы, — предложил Долф, напрягая память, — лучше взять направление на Бреннер. Этот перевал не так опасен для перехода.
— Мы пойдем по старой дороге Монт-Сени , — словно отрубил дон Ансельм. — Это кратчайший путь, дорога мне известна. Однажды я совершил этим путем паломничество в Рим.
— Я тоже знаю эту дорогу! — теряя самообладание, вскричал Долф. — Она так же опасна, как и дорога через Большой Сен-Бернар.
Снова неловкое молчание было ему ответом. Долфа бросило в краску.
— Мне пришлось много путешествовать, — тихо добавил он.
Мама предпочитала не летать самолетом. Слишком хороша наша прекрасная земля, чтобы вот так запросто оставлять под крылом самолета тысячи километров, обычно говорила она. Поэтому семья доктора Веги отправлялась в отпуск на автомобиле. Они исколесили все дороги в предгорьях Альп. Отец Долфа, страстный поклонник автотуризма, никогда не пользовался удобными тоннелями для транспорта, выбирая объездные пути. Только так можно посмотреть мир. И как всех жителей равнины, Долфа неудержимо притягивали горы с их безмолвной красотой. Он очень любил эти путешествия в горах. Но сейчас…
— Давайте свернем к востоку возле Страсбурга, — предложил он, — затем пересечем Шварцвальд, пройдем Баварию и горную цепь Карвендел, за ней как раз будет Иннсбрук, а там рукой подать до перевала Бреннер. Спустимся через Больцано. Крюк немалый, согласен, но другого пути, чтобы безопасно переправить через горы восемь тысяч детей, у нас нет.
— Ни в коем случае, — раздраженно отозвался Ансельм. — Незачем делать петлю. Да и горный кряж Карвендел — известное пристанище грабителей.
— Ну, в горах это дело обычное, — наивно высказался Долф.
— А ты бывал там? Хорошо знаешь эти горы? — Каролюса снова охватило возбуждение.
— Да я тут все дороги знаю.
Они ему не верят — это ясно.
Дон Йоханнес негромко добавил:
— В Монт-Сени есть знаменитое аббатство, где путники находят кров и пищу.
— Пища и кров для восьми тысяч странников? — насмешливо поинтересовался Долф. — Или только для четырех? Добрую половину детей мы потеряем по пути туда.
Темная фигура, которая все ото время маячила в темноте, выступила вперед. Это и впрямь оказался Леонардо.
Опираясь на свою дубинку, он спокойно произнес:
— Прошу благородное собрание простить меня. Я — странствующий студент Леонардо Фибоначчи из Пизы. Направляюсь в Болонью. Сострадание к несчастным детям заставило меня на время присоединиться к крестовому походу. Я также знаю Альпы, мне хорошо известны многие горные тропы, и я заявляю: Рудолф ван Амстелвеен прав. Восхождение на Монт-Сени будет стоить жизни тысячам детей. Там, на страшной высоте, все голо — ни кустика, ни травинки. Ледяной, мертвящий холод… Дети погибнут от холода, замерзнут насмерть. То ли дело — Бреннер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47