Что-то изменилось во взгляде арктурианина. Мимика этих существ всегда оставалась для землян загадкой, и все же Ловансал почувствовал, как стремительно уменьшается интерес инспектора к нему. Он словно бы уже перестал для него существовать.
— Очень жаль. Мы рассчитывали на тебя. Придется тебя заменить, раз уж ты не сумел справиться с заданием.
— И что будет со мной? — внезапно охрипшим голосом спросил Ловансал.
— Как что? Ты останешься здесь. Арктурия не вмешивается в судьбу тех, кто не представляет для нее интереса.
— Но ведь это по вашей вине я оказался здесь!
— Разве это имеет какое-нибудь значение? Ты согласился на это добровольно, а теперь ты — отработанный материал, к тому же ты землянин и не можешь рассчитывать на покровительство наших законов.
Доводы морали, призывы к справедливости были совершенно бессмысленны. Эти существа не способны испытывать сострадание, и они совершенно лишены даже чувства благодарности. Только голый рационализм определял их поступки.
И тогда Ловансал воззвал к этому рационализму, понимая, что если сейчас, в эти минуты, он ничего не добьется, его жизнь оборвется, едва он покинет каюту корабля.
— Подготовка нового агента стоит дорого. Ему придется вживаться в среду и изучать обстановку, на это уйдет немало времени. Я по-прежнему готов выполнить задание, и нужно мне для этого совсем немного.
— Что же именно?
— Несколько баллончиков с кристаллическим кислородом. Земное медицинское средство, способное вызвать временный паралич, немного наркотиков и денег для подкупа охраны. Вот, собственно, и все. Задержите отлет корабля всего на пару дней, и вам не придется возвращаться с пустыми руками. Я добуду для вас нужную информацию.
С минуту арктурианин раздумывал, ничем не проявляя своих эмоций. Тишина в каюте стояла такая, что было бы слышно, как пролетит муха, если бы здесь водились мухи. Ловансалом постепенно овладевало отчаяние. План, который он готовил так долго и тщательно, проваливался только из-за того, что вместо Похандоруса прилетел этот твердолобый арктурианин.
— Ну, хорошо. Давай попробуем. В конце концов, два дня небольшой срок, — проговорил арктурианин, прихлебывая из маленькой чашечки какой-то отвратительно пахнувший напиток. У Ловансала затекли ноги, но он боялся даже шевельнуться. — Сложность, однако, в том, что старший охранник попытается тебя убрать в первую же ночь, и я не смогу ему помешать. Моя власть, по сути, ограничивается этим кораблем.
— Не нужно ему мешать. Охранник — часть моего плана. Не догадываясь об этом, он сам поможет мне проникнуть на секретное строительство.
ГЛАВА 49
В эту последнюю ночь, лежа в темноте на своем грязном синтетическом матрасе, Ловансал думал о том, что одна-единственная досадная случайность способна перечеркнуть его план вместе с самой его жизнью. Слишком много этих враждебных ему случайностей выстраивалось с противоположной стороны линии, за которой заканчивалась его жизнь…
Лекарство, временно превращавшее его тело в труп, могло не подействовать или подействовать слишком сильно, и тогда он не проснется в нужный момент. Рокандос мог отложить удовольствие разделаться с ним на несколько дней, и тогда инспектор, потеряв терпение, улетит на Арутею, предоставив его собственной судьбе.
Наконец, если уж быть до конца честным перед собой, Ловансал вообще не знал, куда увозят заключенных по ночам, что с ними там происходит и почему они не возвращаются обратно… Будет ли у него хотя бы малейший шанс?
Его могли убить еще до того, как лекарство прекратит свое действие, его могли убить до того, как он придет в сознание, и почему-то такая смерть показалась ему самой отвратительной. В душе он всегда был и оставался воином. И не мог допустить, даже в мыслях, чтобы враги прикончили его, как какое-то беспомощное животное.
Время, как и в ту памятную ночь, когда он притворялся спящим, чтобы выяснить, куда исчезают люди, тянулось невыносимо медленно.
Ловансал лежал совершенно неподвижно, зажав загубник кислородного баллончика зубами, и терпеливо ждал, прислушиваясь к невидимому метроному, безжалостно отсчитывавшему секунды его жизни. Раскусить капсулу, спрятанную за щеку, можно будет лишь тогда, когда автоматическая грузовая тележка минует ворота тамбура. Не раньше и не позже. Если раньше — он очнется до того, как тележка достигнет конечной цели своего маршрута и охрана обнаружит, что парализующий газ на него не подействовал. И даже если этого не случится — наружный вакуум убьет его. Только с остановленным дыханием, с небьющимся сердцем и сниженной температурой тела он сможет выдержать путешествие по поверхности Ширанкана без скафандра.
Если он примет снадобье позже — он не сможет очнуться в нужный момент, сразу после того как путешествие по поверхности планеты будет закончено. Много раз Ловансал просчитывал в уме скорость этой проклятой телеги и время, необходимое ей для перехода между бараком и воротами, за которыми велось строительство. Но данные, которыми он располагал, были слишком отрывочны и неточны. В расчеты могла вкрасться ошибка.
Холод уже сейчас пробирался к его неподвижному телу сквозь рваное одеяло и медленно пополз по спине, перебирая своими ледяными пальцами позвонки. Ловансал не мог позволить себе даже повернуться. Газ уже был выпущен — об этом свидетельствовала мертвая тишина, царившая в пещере.
Лишь дыхание одного-единственного человека долетало до его слуха. Рэнд тоже не спал, он тоже сжимал в зубах загубник от кислородного баллона и в эту минуту наверняка тоже думал о близкой смерти. Сейчас Ловансал не смог бы объяснить, почему поддался на его уговоры и позволил этому парню участвовать в авантюре, которую затеял и которая, вполне возможно, закончится плачевно для них обоих.
Рэнд потерял вкус к жизни, он чувствовал себя обреченным и каждую ночь засыпал в ожидании смерти. В таком состоянии человеку нужен хоть какой-то шанс. Пусть даже мизерный.
Если им невероятно повезет и все сработает как надо, они не знают, что их ждет в том месте, куда отправляется железная тележка.
А самое главное, Ловансал не знал, что делать дальше, если первая часть этого безумного плана закончится успешно. Как вернуться обратно? И стоит ли возвращаться, если поднимется тревога? Можно попытаться прорваться к инспекторскому кораблю, но еще неизвестно, захочет ли инспектор, получив необходимую информацию, возиться с бежавшими заключенными и вступать в конфликт с руководством колонии. Скорее всего, он на это не пойдет. Но самое главное — Ловансал знал, что не отдаст добытую ценой смертельного риска информацию арктурианам. Почему? На этот вопрос он не смог бы ответить в данный момент, но это означало, что обратного пути у них не будет. Но тогда зачем все это? Еще не поздно отказаться, остаться в пещере, ждать утренней поверки, ждать прихода старшего охранника… Ловансал легко мог себе представить, что последует за этим приходом, и не мог допустить такого конца. Но кроме всех этих правильных рассуждений — было что-то еще… Что-то, что толкало его на смертельный риск.
В любую эпоху, в любом государстве находились люди, готовые жертвовать собой. Их называли героями — посмертно. И чаще всего их гибель казалась неоправданной. Но в длительном периоде времени именно их поступки служили историческими вехами развития целых цивилизаций.
Едва до Ловансала донесся отвратительный визг металлических направляющих, по которым передвигались ворота входного шлюза, и послышался знакомый рокот двигателя металлической телеги, он спрятал под матрас баллончик с кислородом и сдавил челюсти, прокусывая пластмассовую оболочку капсулы.
Ощутив горьковатый вкус лекарства, он еще успел подумать:
«Вот и все… Теперь у меня появился шанс… Рок не может быть настолько безжалостен. Прежде чем умереть, я должен увидеть ее… Женщину, у которой не было имени. Женщину, чей затуманенный образ оставался в скрытых глубинах моей памяти…» И, теряя сознание, он почти вспомнил ее имя, почти увидел ее глаза и улыбку…
Ловансалу показалось, что он очнулся через мгновение после того, как раздавил капсулу. Он даже подумал, что лекарство не подействовало, но за это короткое мгновение в окружающей обстановке, да и с ним самим произошли значительные изменения.
Он лежал на железной платформе совершенно голый, придавленный ледяными телами других заключенных. Телега стояла в каком-то незнакомом, ярко освещенном помещении, наполненном шумом механизмов, прерываемым жуткими нечеловеческими воплями.
«Если ты собирался отправиться в ад, то, кажется, тебе это удалось», — подумал Ловансал. Он ничего не чувствовал, ни боли, ни холода, который мучил его до того, как он принял паралитическое снадобье. И одна-единственная мысль овладела всем его существом. «Надо успеть принять транквилизатор, прежде чем тюремщики поймут, что он проснулся». Капсула с транквилизатором была спрятана за щекой, и сперва Ловансалу показалось, что ее нет на месте… Если он и в самом деле потерял ее, пока был без сознания, он не сможет ничего сделать. Даже приподнять руку казалось ему непосильным трудом в его нынешнем состоянии. Но прежде чем им успела овладеть паника, Ловансал нашел капсулу и понял, что его нервные окончания еще не пришли в норму, и осязание подвело его. Капсула, к счастью, была на месте. Он раздавил ее, подождал десять секунд, пока волна тепла не прошла по всему телу, и лишь после этого начал действовать.
Прежде всего он приподнял лежавшее на нем обнаженное ледяное тело другого заключенного настолько, чтобы можно было осмотреться.
Он подумал, что этот человек еще жив и превращен в ледяной чурбан действием усыпляющего газа. Искать среди груды окаменевших тел своего товарища по несчастью у Григория не было ни сил, ни времени. Им он займется позже.
В узкую щель, появившуюся в стенке повозки, Ловансал увидел огромный подземный зал, ярко освещенный прожекторами. Рассмотреть его сразу не удалось, не удалось и понять с первого взгляда, что здесь происходит. Внутреннюю глубинную часть зала скрывали голубоватые облака испарений, вызванные резкой разницей между наружной и внутренней температурами.
Ловансал подумал о том, что энергии здесь не жалеют. Наружные солнечные батареи, вплавленные в керамические плитки, давали ее с избытком и совершенно бесплатно.
Наконец поток воздуха сдвинул в сторону пелену тумана, скрывавшую от него гигантское сооружение в центре пещеры, а может быть, просто глаза привыкли к ослепившему его в первый момент свету прожекторов. Как бы там ни было, в конце концов он увидел это…
Больше всего сооружение по своим очертаниям напоминало скелет египетской пирамиды.
Скелет — потому что стен как таковых не было. Присутствовали только геометрически правильные ребра, четырьмя широкими линиями уходившие на стометровую высоту и обрывавшиеся у самого потолка пещеры.
Ребра еще не были сведены в одну точку, но было ясно, что строительство подходит к концу.
Больше всего Ловансала поразила не грандиозность сооружения, а ослепительное золотое сверкание, исходившее от его деталей.
Казалось невозможным соорудить столь огромную конструкцию из чистого золота, но позже, когда он узнал способ, каким это было сделано, — ему пришлось поверить…
Что-то происходило в центральной части зала, какое-то действо, сопровождавшееся стонами, всхлипами и жуткими воплями, от которых веяло безнадежностью и ужасом.
Временами, прерывая эти вопли, начинал скрежетать невидимый механизм.
Лежать и дальше под грудой окаменевших тел становилось опасно. В любую минуту ситуация могла измениться к худшему. Сейчас рядом с тележкой никого не было, и Ловансал, сдвинув в сторону лежавшее на нем тело, перемахнул через борт. Он не ошибся, вокруг действительно никого не было. От работавших в глубине зала арктуриан его отделяло не меньше сотни метров пространства.
Неожиданно его руку, все еще державшуюся за край повозки, ухватила другая, живая и горячая человеческая рука. Рэнд очнулся. Ловансал помог ему выбраться наружу, и через минуту они уже стояли рядом.
Около телеги валялась груда рабочей одежды, почему-то сильно заляпанной кровью. Но выбирать не приходилось, пришлось натянуть на себя эту заскорузлую, дурно пахнувшую одежду. Теперь по крайней мере они будут не так заметны со стороны.
Для того чтобы выяснить, что происходит в зале, им пришлось преодолеть сотню метров пространства и выйти в наиболее ярко освещенную часть зала.
Рискуя каждую минуту быть обнаруженными, они медленно продвигались вперед, укрываясь за остановленными механизмами и тушами выключенных охранных роботов.
Наконец беглецы подошли настолько близко, что нижняя часть пирамиды, до этого заслоняемая нагромождением непонятных механизмов, открылась во всех своих чудовищных подробностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55