Возможно, начальство не предполагало, что ждет их агента на Ширанкане, но у Ловансала было на этот счет собственное мнение. Агентов много, и его жизнь стоила ничтожно мало по сравнению с той информацией, которую ему поручили добыть. Слишком хорошо он знал порядки своего сурового учреждения и понимал, что никто и пальцем не шевельнет для его возвращения после того, как информация будет передана на Арутею. Пытаясь вспомнить о том, как он ее должен передать, Ловансал установил, что ничего об этом не знает, и решил не ломать над этим голову. Если арктурианам понадобится информация, которую он здесь добудет, — они найдут способ ее получить. В конце концов — это их проблема, а у него и своих хватает.
Подготовить себе пути к отступлению должен был он сам, но даже теоретически это представлялось крайне маловероятным. Никому из заключенных за всю двадцатилетнюю историю колонизации Ширанкана еще не удавалось сбежать. Отсюда следовал неутешительный вывод: напротив его фамилии в списках агентов давно уже появилась пресловутая надпись «погиб при исполнении…». Собственно, эта надпись, как ему помнилось, была одним из условий, которые он выдвинул, согласившись лететь на Ширанкан. Именно она давала право его родителям на пожизненную и весьма приличную пенсию. Но тогда он не предполагал, что надпись будет полностью соответствовать его судьбе.
Сейчас, напряженно пытаясь вспомнить все обстоятельства своей отправки на задание, он раз за разом возвращался к одной и той же несуразной мысли: надпись о том, что он «погиб при исполнении своих обязанностей» должна была появиться в реестре сразу двух разведок — земной и арктурианской… Двойной шпион? Перевербованный шпион? Кто он такой, в конце концов? Этого он так и не смог вспомнить и, следуя за длинным строем заключенных в дезинфекционную камеру, натягивая на себя грубую брезентовую робу с номером «48», понял, что ему на это глубоко наплевать.
Здесь, на Ширанкане, вся его предыдущая жизнь не имела значения. Начиналась новая, и только одно щемящее воспоминание, одна-единственная картинка в памяти, совершенно не связанная со всеми остальными, не давала ему провалиться в пучину полного равнодушия.
В небольшом замкнутом пространстве переходного шлюза стояла женщина… Она стояла от него так близко, что ее шелковистые волосы, развеваемые потоком воздуха от регенератора, время от времени касались его лица. Он не мог вспомнить даже ее имени, он не знал, что его связывает с этой женщиной, но щемящая боль от этого воспоминания то и дело врывалась в его сердце и что-то будила в нем.
На следующее после прибытия утро Ловансал проснулся от грубого пинка старосты. За сотни лет использования рабского труда почти ничего не изменилось в его организации. Проще всего управлять рабами их собственными руками, создав внутри их контингента небольшую группу привилегированных личностей, не слишком обремененных моральными устоями. Правда, смертность среди старост была намного выше общего показателя, но контингент легко было пополнить, и Ловансал надеялся, что рано или поздно ему удастся заполучить для себя эту должность, позволявшую получать лучшее питание и толику свободного времени, столь необходимого для выполнения задания.
Пока же он, совершенно не выспавшийся, злой и голодный, вынужден был втиснуться в металлическую кабину кара и отправиться вместе с остальными заключенными на работу.
Несмотря на силовую подушку, позволявшую машине ненадолго зависать над поверхностью планеты, езда на Ширанкане напоминала передвижение по земному бездорожью на телеге. Машину швыряло, и заключенных безжалостно бросало друг на друга с такой силой, что их руки, прикованные стальными браслетами к трубе, идущей вдоль потолка машины, казалось, вот-вот вырвет из суставов.
Работать им предстояло именно руками, и Ловансалу было непонятно, почему хозяева относятся к своему живому имуществу столь нерачительно.
Впрочем, дорога оказалась короткой. Уже через полчаса машина остановилась перед большими металлическими воротами, выложенными снаружи керамическими плитками, покрывавшими здесь любые поверхности машин и зданий, которым приходилось испытывать на себе излучение местных безжалостных солнц.
Ворота ушли в сторону, открывая длинный подземный туннель, заполненный ядовитым неоновым светом прожекторов, пылью и грохотом работающих механизмов. Вначале Ловансалу показалось, что он попал на какие-то тайные подземные разработки арктуриан — и если это так, то его задание до предела упрощалось. В этом случае требовалось лишь выяснить, что именно добывают здесь арктуриане под завесой полной секретности.
Но очень скоро стало ясно, что он ошибся.
Отряд заключенных двигался под бдительной охраной боевых роботов, управляемых, скорее всего, одним-единственным охранником, одетым в скафандр, и потому внешне его невозможно было отличить от этих неуклюжих боевых машин.
Вскоре заключенных остановили.
У них отобрали кислородные маски, необходимые во время движения транспорта по поверхности лишенной атмосферы планеты, и выдали ручные плазменные резаки.
Староста терпеливо объяснил, что от них требуется. Нужно было вырезать из базальтовой стены пещеры одинаковые квадратные блоки, метр на метр, и полметра в глубину. Назначение этих блоков осталось для Ловансала полнейшей загадкой. Скорее всего, их использовали как строительный материал, но трудно было представить размеры сооружения, для которого могли бы понадобиться подобные «кирпичи».
Ничего особенно сложного в самой работе не было. Включаешь резак и, стараясь, чтобы расплавленные капли породы не изуродовали тебя слишком сильно, начинаешь резать камень. Особых физических усилий работа не требовала — вот только с воздухом возникла проблема. Как только камень начинал плавиться, соприкоснувшись с голубым пламенем резака, из него начинали с шипением выходить струи ядовитых газов.
Атмосфера внутри купола и так была достаточно загрязнена, а после начала работы Ловансал начал задыхаться уже через несколько минут.
Выключив резак, он отошел в сторону, насколько позволяла цепь, приковавшая его к забою и, прислонившись к стене, стал жадно глотать то, что здесь называлось воздухом. Уже через пару минут около него появился староста, сдернул со своего лица кислородную маску, с которой сам не расставался, и врезал новичку, что называется, не жалея замаха.
Удар был скользящий, любительский и не слишком болезненный, однако его оказалось вполне достаточно, чтобы окончательно вывести Ловансала из себя. Он даже с места не двинулся, только глаза холодно сузились, наблюдая за старостой. Любой другой на месте этого болвана понял бы, что с человеком, который, получив удар, не произнес ни звука, следует быть осторожнее. Но староста, привыкший к беспрекословному подчинению заключенных, не нашел ничего лучшего, как повторить удар.
— Ты что не слышишь, скотина, что я тебе сказал! Немедленно возвращайся к работе!
— Здесь слишком душно, — наконец произнес Ловансал, перехватывая руку старосты, уже занесенную для следующего удара. Затем он резко дернул ее на себя и, когда староста оказался от него на расстоянии нескольких сантиметров, нанес один-единственный колющий удар сжатой ладонью в солнечное сплетение. Удар, так и оставшийся не замеченным побросавшими работу заключенными, наблюдавшими за редкостным зрелищем.
Староста беззвучно осел на землю, Ловансал нагнулся, снял с него кислородную маску и, застегнув ремешки у себя на затылке, неподвижно застыл над поверженным противником, ожидая прибытия охраны и решения своей дальнейшей судьбы.
— Чего ты ждешь, идиот?! — крикнул ему широкоплечий парень, с короткой стрижкой и хорошо накачанными бицепсами, его ближайший сосед по забойному участку. — Отдай ему его чертову маску и возвращайся к работе! Никто из нас не скажет, что здесь произошло. Старосте стало плохо, его уберут, и на этом дело кончится, арктуриане не влезают в наши дела, если только явно не нарушаются правила.
— Не выйдет. Я не могу дышать без маски этой отравой.
— Тогда тебе придется разучиться дышать вообще. За избиение старосты тебя расстреляют. Подойди ко мне! — Парень натянул свою цепь до предела, стараясь приблизиться к Ловансалу, а тот никак не мог понять, что ему от него нужно. В конце концов энергичные жесты его нового знакомого возымели действие, и Ловансал подошел к нему настолько близко, насколько позволяла его собственная цепь. Теперь их разделяло не больше метра.
— Сам не понимаю, зачем я это делаю… Возьми это, надень на старосту его маску и сделай так, чтобы он не смог рассказать о том, что здесь произошло! Ты сумеешь это сделать? — Он протягивал ему какой-то крохотный блестящий баллончик, похожий на баллончик для заправки газовых зажигалок. — Здесь кристаллический кислород. Ты сможешь дышать до конца смены. Запаса кислорода хватит на несколько дней…
— Но это же… Такая вещь должна здесь стоить баснословно дорого!
— Да уж, недешево!
— И ты отдаешь ее мне? Почему?
— Мне понравилось, как ты разговаривал с нашим старостой. На его совести жизнь моего лучшего друга. И не теряй времени, тебе повезло, сегодня дежурит только один охранник, а охранные роботы запрограммированы так, что не обращают внимания на ссоры между заключенными. Тебе еще нужно успеть выполнить дневную норму, здесь не любят тех, кто не справляется с заданием, к утру они обычно исчезают навсегда. Ты все понял?
Принимая баллончик, Ловансал кивнул, все еще не веря в свою удачу и в то, что здесь, в этой клоаке, ему удалось приобрести друга.
Ловансал благополучно закончил смену, но предварительно он, послушавшись мудрого совета своего соседа, навсегда лишил старосту возможности сообщить о происшедшем. Для этого ему пришлось всего лишь раз нагнуться к лежавшему человеку.
И никаких следов… Сердечный приступ. Логинов—Ловансал проделал это без малейшего сожаления. Возможно, захват, унесший тысячи человеческих жизней, внес свою корректировку в оценку этой самой жизни. Много раз ему приходилось вычеркивать из списка живых пособников захватчиков и предателей. Где-то в уголках сознания притаилось понимание того, что он превратился в равнодушную боевую машину, но сейчас, когда война продолжалась, пусть даже в скрытой и неявной форме, это его нисколько не волновало.
Он успел выполнить почти половину нормы, когда охранник наконец заметил тело старосты и дал команду одному из роботов унести его. На этом все и закончилось. Никто не задал Лованса-лу ни единого вопроса. Видимо, для арктуриан жизнь человеческого индивидуума не значила ничего.
Постепенно приспособившись к рабочему ритму, Ловансал успел-таки закончить резку последнего, десятого блока своей нормы до того, как прозвучала сирена, возвестившая окончание смены.
ГЛАВА 48
Уже знакомый транспорт отвез их в барак, прикрытый мощным защитным куполом. Барак был рассчитан не менее чем на тысячу человек, но заключенных было не больше сотни.
Стараясь держаться поближе к своему новому знакомому, Ловансал выяснил, что на следующей неделе ожидается прибытие нового транспорта.
Средний срок жизни заключенных, попавших на Ширанкан, измерялся двумя-тремя месяцами. И виновата в этом была не тяжелая работа и не ядовитая атмосфера. В бараке работали нормальные системы регенерации, а каждый желающий, если у него были деньги, мог приобрести контрабандный баллончик с кристаллическим кислородом. Точно такой, как тот, что Григорий получил в подарок от Рэнда — как звали белокурого гиганта, попавшего на Ширанкан из далекого окраинного мира.
Пошел уже четвертый месяц пребывания Рэнда на Ширанкане, срок его жизни давно перешел среднестатистическую роковую черту. Теперь он жил за чей-то счет и все время помнил об этом. Каждая следующая ночь могла оказаться для него последней.
Очень странным Ловансалу показалось, что никто из заключенных не знает, как и почему исчезают по ночам из барака люди. Позже он понял: они попросту не хотели об этом ничего знать, потому что никак не могли влиять на собственную судьбу в этом безжалостном мире.
Ночью плиты, вырезанные в течение смены, исчезали вместе с частью заключенных. Очевидно, где-то поблизости велось тщательно замаскированное строительство, для которого и нарезались базальтовые плиты, но те, кто туда попадал, уже не могли рассказать, что там делалось. Никто не возвращался, ни один человек.
Для начала Ловансал решил выяснить, как происходят ночные выборки заключенных. Видимо, по ночам в бараке с заключенными использовали какой-то усыпляющий газ. Иначе трудно было понять, почему никто не видел, как забирают людей. Для того чтобы проверить свою догадку, ему пришлось пожертвовать почти четвертью содержимого своего драгоценного баллончика с кристаллическим кислородом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55