На правах друга...
— Бывшего друга.
— Ведь ты скрывалась от Мараны у него?
— Какая осведомленность!
Больше всего тебя бесит ее насмешливый тон. Решено, Читатель, ты поедешь к автору. А пока, повернувшись к Людмиле спиной, ты начинаешь читать новую книгу под старой обложкой.
(Хотя не совсем старой. Полоска «Последний бестселлер Сайласа Флэннери» загораживает предпоследнее слово названия. Достаточно приподнять ее, и ты видишь, что этот роман называется не так, как предыдущий — «В сети перекрещенных линий», а немного иначе — «В сети перепутанных линий».)
В сети перепутанных линий
Созерцать, мыслить. Всякая умственная деятельность отсылает меня к зеркалам. Согласно Плотину, душа есть зеркало, отражаясь в котором идеи высшего разума порождают материю. Возможно, именно поэтому для раздумий мне нужны зеркала. Я собираюсь с мыслями лишь в присутствии отраженных образов, словно моя душа нуждается в модели для подражания всякий раз, когда приводит в действие свои умозрительные, спекулятивные свойства. (Спекулятивные — в самом широком смысле этого слова, ведь «я одновременно мыслитель и делец, ну а кроме того — коллекционер оптических приборов.)
Стоит поднести глаз к калейдоскопу, как я чувствую, что моя мысль, повинуясь встречным движениям разнородных по цвету и форме осколков, составляющих правильные фигуры, мгновенно упорядочивается, и мне отчетливо приоткрывается непрочность стройной конструкции, распадающейся от легкого постукивания ногтем по стенке трубочки, дабы смениться новым узором, в котором те же разноцветные кусочки слагаются в иное единство.
Когда еще в отрочестве я осознал, что созерцание глазурных садов, кружащихся вихрем на дне зеркального колодца, воодушевляет мою склонность к практическим решениям и рискованным замыслам, я начал коллекционировать калейдоскопы. Сравнительно недолгая история этого устройства (калейдоскоп был запатентован в 1817 году шотландским физиком сэром Дейвидом Брюстером, сочинившим, помимо прочего, «Treatise On New Philosophical Instruments») ограничивала мою коллекцию узкими хронологическими рамками. Однако вскоре я заинтересовался антикварной редкостью куда более ценной и впечатляющей: катоптрическими приборами семнадцатого века, миниатюрными театрами всевозможных видов, в которых фигура множится в зависимости от расположения зеркал. Я намерен восстановить музей, созданный иезуитом Афанасием Кирхером, автором «Ars magna lucis et umbrae» (1б4б) и изобретателем «полидиптического театра», где около шестидесяти маленьких зеркал, вделанных внутрь большой шкатулки, превращали ветвь в дубраву, оловянного солдатика в войско, книжечку в библиотеку.
Перед началом заседаний я показываю мою коллекцию деловым партнерам: они смотрят на эти диковинки без особого интереса. Им и невдомек, что я воздвиг свою финансовую империю по принципу калейдоскопа и катоптрических приборов, умножая, как в зеркальном отражении, фирмы без капитала, наращивая кредиты, упраздняя чудовищные убытки в мертвом пространстве иллюзорных перспектив. Мой секрет, секрет моих непрерывных финансовых побед в то время, как повсюду бушевал кризис, биржу лихорадило, одна за другой лопались сотни компаний, был прост: я никогда не думал непосредственно о деньгах, сделках, прибыли, но лишь об углах отражения, образующихся между блестящими пластинами, установленными под разными углами.
Я хочу размножить собственный образ. Только не подумайте, что я страдаю манией величия или делаю это ради самолюбования. Напротив, среди несметного количества иллюзорных призраков самого себя я пытаюсь скрыть истинного себя, приводящего их в движение. Поэтому, если бы я не боялся быть неправильно понятым, я бы полностью облицевал зеркалами одну из комнат моего дома по проекту Кирхера и тогда мог бы ходить по потолку вниз головой и взлетать ввысь из глубин пола.
Эти строки призваны передать холодный блеск зеркальной галереи, в которой отражаются, переворачиваются и плодятся немногочисленные фигуры. Моя фигура расходится во все стороны, двоится на каждом стыке и ребре, чтобы сбить с толку моих преследователей. У меня тьма-тьмущая врагов, и я вынужден постоянно от них убегать. Думая, что настигли свою жертву, они поразят лишь стеклянную поверхность, на которой возникает и рассеивается одно из многих отражений моей вездесущей личности. Я и сам преследую моих несчетных врагов, неотвратимо надвигаясь на них бесконечными шеренгами и вставая на их пути, куда бы они ни направлялись. В отраженном мире враги полагают, будто взяли меня в кольцо, но только я один знаю расположение зеркал, и стоит мне захотеть — опять стану неуловим; они же будут натыкаться друг на друга, сбиваясь в беспорядочное стадо.
Пусть все это отразится в моем рассказе через подробности финансовых операций, эффектные сцены заседаний правления, панические телефонные звонки биржевых маклеров; через обрывки карты города, страховые полисы, изящный ротик Лорны, когда она бросила ту фразу, задумчиво-непреклонный взгляд Эльфриды, мелькающее наложение разных лиц, сетчатую карту города, крапленную крестиками и стрелками, мотоциклы, удаляющиеся и пропадающие за краем зеркала, мотоциклы, сходящиеся на моем «мерседесе».
Когда я понял, что меня стремятся похитить не только банды профессиональных преступников, но и мои главные компаньоны и конкуренты в мире большого бизнеса, я сказал себе: у тебя один выход — размножиться, сделаться вездесущим, дать противникам как можно больше возможностей совершать покушение и тем самым уменьшить вероятность твоего захвата. Я заказал еще пять одинаковых «мерседесов». Целый день они выезжают из бронированных ворот моей виллы в сопровождении мотоциклетного эскорта телохранителей. В машине сидит неразличимая фигура в черном — я или один из моих двойников. Возглавляемые мною фирмы — это всего лишь названия: за ними ничего не стоит; они расположены в совершенно пустых, взаимозаменяемых помещениях; поэтому мои деловые совещания всегда проходят по разным адресам, а для пущей верности я каждый раз меняю их в самый последний момент. Гораздо щекотливее обстоит дело с моей внебрачной связью. Два, а то и три раза в неделю я встречаюсь с разведенной женщиной по имени Лорна. Ей двадцать девять лет. Обычно наша встреча длится два часа сорок пять минут. Для безопасности Лорны нужно было тщательно скрыть ее местонахождение. Тогда я стал назначать сразу несколько любовных свиданий, чтобы никто не понял, где моя настоящая любовница, а где фиктивные. Каждый день я и мои двойники наведывались в разное время на частные квартиры, разбросанные по всему городу: там их неизменно ждали привлекательные женщины. Сеть подложных любовниц позволяет мне скрывать настоящие встречи с Лорной и от моей жены Эльфриды, которой я представил всю эту подтасовку как необходимую меру предосторожности. Сама Эльфрида не особо прислушивается к моим советам создавать как можно больше шума вокруг ее передвижений, чтобы запутать преступные планы противника. Эльфрида стремится куда-нибудь спрятаться, старается избегать зеркал из моей коллекции, словно боится, что они разрушат ее цельный образ. Я никак не могу понять глубинных причин такого поведения, и это меня немало беспокоит.
Описываемые подробности должны передать ощущение механизма высокой точности и одновременно быстро сменяющихся вспышек, относящих нас к чему-то, что остается вне поля зрения. Поэтому время от времени там, где сюжет уплотняется, мне не следует пренебрегать цитатами из какого-нибудь старинного текста, например, из «De magia naturale» Джованни Батгисты делла Порта, в котором сказано, что волхв или «управитель Природы» должен (цитирую по итальянскому переводу Помпео Сарнелли, 1577) знать, «как ввести в заблуждение глаз, как узреть картины подводные, и в зерцалах всеразличных форм отраженные, и в воздухе иной раз висящие; и как ясно различить предметы на почтительном расстоянии».
Вскоре я обнаружил, что путаницы, создаваемой постоянными разъездами одинаковых автомобилей, недостаточно, чтобы развеять опасность вражеских засад. Тогда я задумал применить множительные свойства катоптрических приборов к самим гангстерам и организовал фиктивные покушения и фиктивные похищения некоего фиктивного меня с последующими фиктивными освобождениями после уплаты фиктивных выкупов. Для этого пришлось создать параллельную преступную банду, еще теснее связавшись с уголовным миром. Я получил достоверные сведения о действительно готовящихся похищениях и мог своевременно вмешиваться, чтобы уберечься самому, а заодно и воспользоваться бедами моих конкурентов.
Тут было бы уместно вспомнить, что зеркала, о которых ведется спор в старинных книгах, способны показывать предметы, отдаленные и невидимые простым глазом. Арабские географы средних веков, описывая порт Александрию, упоминают о столпе, воздвигнутом на острове Фарос и увенчанном стальным зеркалом. В зеркале на огромном расстоянии видны суда, плывущие к Кипру, Константинополю и другим римским владениям. Если должным образом сфокусировать лучи, то на вогнутом зеркале можно уловить любое изображение. «Сам Господь Бог, не могущий быть узрим ни телом, ни душою, — пишет Порфирий, — дозволяет созерцать себя в зеркале». Пусть вместе с центробежными лучами, распространяемыми моим отражением по всей протяженности пространства, эти строки передадут и обратное движение, доносящее до меня из зеркал отражения, которые не охватить прямым зрением. От зеркала к зеркалу — вот о чем я иногда мечтаю — все, что ни есть на этом свете, весь мир, божественная премудрость могли бы сфокусировать свои сияющие лучи в едином зеркале. Наверное, всеобщее знание похоронено в душе, и система зеркал, умножающих мое отражение до бесконечности и воссоздающих его сущность в одном отображении, явила бы мне всеобщую душу, сокрытую в моей душе.
В этом и ни в чем ином состоит могущество магических зеркал, о котором столько сказано в трактатах по оккультным наукам и анафемах инквизиции: заставить Князя Тьмы показаться и соединить его отображение с отражением в зеркале. Пришлось пополнить мою коллекцию новым видом. Я распорядился, чтобы крупнейшие антиквары и аукционы во всем мире держали для меня редкие экземпляры зеркал эпохи Возрождения, которые по форме и описанию могут быть причислены к разряду магических.
То была сложная партия. Любая ошибка могла дорого мне стоить. Первым неверным ходом было то, что я склонил моих врагов основать совместную страховую компанию. Я был уверен в надежности моих осведомителей из преступного мира и считал, что полностью оградил себя от неожиданностей. Вскоре я убедился, что новоиспеченные партнеры поддерживали с бандами похитителей куда более тесные связи, чем я. Выкуп за очередного похищенного должен был составить весь капитал страховой компании. Его намеревались поделить между собой гангстеры и акционеры компании, их сообщники. И все это, разумеется, за счет похищенного. Кто станет жертвой похищения — сомневаться не приходилось: я сам.
План налета заключался в следующем: между мотоциклами «хонда» моего эскорта и моей бронированной машиной вклиниваются три мотоцикла «ямаха», управляемые переодетыми в полицейскую форму налетчиками: перед поворотом они резко затормозят. По моему контрплану за полкилометра до поворота мой «мерседес» остановят три мотоцикла «судзуки». Когда же еще раньше меня заблокировали три мотоцикла «кавасаки», я понял, что мой контрплан сорван чьим-то контрконтрпланом.
Словно в калейдоскопе, распадаются предположения, которые я хотел бы запечатлеть в этих строках. Точно так же расчерчивалась и дробилась на моих глазах карта города. Я разделил ее на квадраты для того, чтобы, во-первых, обозначить перекресток, на котором, судя по донесениям осведомителей, будет расставлена засада; во-вторых, чтобы определить точку, в которой я мог бы опередить моих противников и обернуть их план в мою пользу. Казалось, все было выверено до мелочей: магическое зеркало, соединив все свои колдовские чары, предоставило их в мое распоряжение. Я не учел лишь третьего плана похищения, разработанного неизвестными лицами. Кем?
К моему великому удивлению, вместо того чтобы отвести добычу в укромное местечко, похитители препровождают меня в мой собственный дом и запирают в катоптрической комнате, столь тщательно воссозданной мною по чертежам Афанасия Кирхера. Зеркальные стены отбрасывают бесконечное число моих отражений. Неужели я похищен самим собой? Или одно из моих отражений, выпущенное в свет, заняло мое место и приписало мне роль самого отражения? А может, вызванный мною Князь Тьмы предстал передо мной в моем же облике?
На зеркальном полу распласталась связанная женщина. Это Лорна. При каждом движении ее обнаженное тело расползается, повторенное во всех зеркалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Бывшего друга.
— Ведь ты скрывалась от Мараны у него?
— Какая осведомленность!
Больше всего тебя бесит ее насмешливый тон. Решено, Читатель, ты поедешь к автору. А пока, повернувшись к Людмиле спиной, ты начинаешь читать новую книгу под старой обложкой.
(Хотя не совсем старой. Полоска «Последний бестселлер Сайласа Флэннери» загораживает предпоследнее слово названия. Достаточно приподнять ее, и ты видишь, что этот роман называется не так, как предыдущий — «В сети перекрещенных линий», а немного иначе — «В сети перепутанных линий».)
В сети перепутанных линий
Созерцать, мыслить. Всякая умственная деятельность отсылает меня к зеркалам. Согласно Плотину, душа есть зеркало, отражаясь в котором идеи высшего разума порождают материю. Возможно, именно поэтому для раздумий мне нужны зеркала. Я собираюсь с мыслями лишь в присутствии отраженных образов, словно моя душа нуждается в модели для подражания всякий раз, когда приводит в действие свои умозрительные, спекулятивные свойства. (Спекулятивные — в самом широком смысле этого слова, ведь «я одновременно мыслитель и делец, ну а кроме того — коллекционер оптических приборов.)
Стоит поднести глаз к калейдоскопу, как я чувствую, что моя мысль, повинуясь встречным движениям разнородных по цвету и форме осколков, составляющих правильные фигуры, мгновенно упорядочивается, и мне отчетливо приоткрывается непрочность стройной конструкции, распадающейся от легкого постукивания ногтем по стенке трубочки, дабы смениться новым узором, в котором те же разноцветные кусочки слагаются в иное единство.
Когда еще в отрочестве я осознал, что созерцание глазурных садов, кружащихся вихрем на дне зеркального колодца, воодушевляет мою склонность к практическим решениям и рискованным замыслам, я начал коллекционировать калейдоскопы. Сравнительно недолгая история этого устройства (калейдоскоп был запатентован в 1817 году шотландским физиком сэром Дейвидом Брюстером, сочинившим, помимо прочего, «Treatise On New Philosophical Instruments») ограничивала мою коллекцию узкими хронологическими рамками. Однако вскоре я заинтересовался антикварной редкостью куда более ценной и впечатляющей: катоптрическими приборами семнадцатого века, миниатюрными театрами всевозможных видов, в которых фигура множится в зависимости от расположения зеркал. Я намерен восстановить музей, созданный иезуитом Афанасием Кирхером, автором «Ars magna lucis et umbrae» (1б4б) и изобретателем «полидиптического театра», где около шестидесяти маленьких зеркал, вделанных внутрь большой шкатулки, превращали ветвь в дубраву, оловянного солдатика в войско, книжечку в библиотеку.
Перед началом заседаний я показываю мою коллекцию деловым партнерам: они смотрят на эти диковинки без особого интереса. Им и невдомек, что я воздвиг свою финансовую империю по принципу калейдоскопа и катоптрических приборов, умножая, как в зеркальном отражении, фирмы без капитала, наращивая кредиты, упраздняя чудовищные убытки в мертвом пространстве иллюзорных перспектив. Мой секрет, секрет моих непрерывных финансовых побед в то время, как повсюду бушевал кризис, биржу лихорадило, одна за другой лопались сотни компаний, был прост: я никогда не думал непосредственно о деньгах, сделках, прибыли, но лишь об углах отражения, образующихся между блестящими пластинами, установленными под разными углами.
Я хочу размножить собственный образ. Только не подумайте, что я страдаю манией величия или делаю это ради самолюбования. Напротив, среди несметного количества иллюзорных призраков самого себя я пытаюсь скрыть истинного себя, приводящего их в движение. Поэтому, если бы я не боялся быть неправильно понятым, я бы полностью облицевал зеркалами одну из комнат моего дома по проекту Кирхера и тогда мог бы ходить по потолку вниз головой и взлетать ввысь из глубин пола.
Эти строки призваны передать холодный блеск зеркальной галереи, в которой отражаются, переворачиваются и плодятся немногочисленные фигуры. Моя фигура расходится во все стороны, двоится на каждом стыке и ребре, чтобы сбить с толку моих преследователей. У меня тьма-тьмущая врагов, и я вынужден постоянно от них убегать. Думая, что настигли свою жертву, они поразят лишь стеклянную поверхность, на которой возникает и рассеивается одно из многих отражений моей вездесущей личности. Я и сам преследую моих несчетных врагов, неотвратимо надвигаясь на них бесконечными шеренгами и вставая на их пути, куда бы они ни направлялись. В отраженном мире враги полагают, будто взяли меня в кольцо, но только я один знаю расположение зеркал, и стоит мне захотеть — опять стану неуловим; они же будут натыкаться друг на друга, сбиваясь в беспорядочное стадо.
Пусть все это отразится в моем рассказе через подробности финансовых операций, эффектные сцены заседаний правления, панические телефонные звонки биржевых маклеров; через обрывки карты города, страховые полисы, изящный ротик Лорны, когда она бросила ту фразу, задумчиво-непреклонный взгляд Эльфриды, мелькающее наложение разных лиц, сетчатую карту города, крапленную крестиками и стрелками, мотоциклы, удаляющиеся и пропадающие за краем зеркала, мотоциклы, сходящиеся на моем «мерседесе».
Когда я понял, что меня стремятся похитить не только банды профессиональных преступников, но и мои главные компаньоны и конкуренты в мире большого бизнеса, я сказал себе: у тебя один выход — размножиться, сделаться вездесущим, дать противникам как можно больше возможностей совершать покушение и тем самым уменьшить вероятность твоего захвата. Я заказал еще пять одинаковых «мерседесов». Целый день они выезжают из бронированных ворот моей виллы в сопровождении мотоциклетного эскорта телохранителей. В машине сидит неразличимая фигура в черном — я или один из моих двойников. Возглавляемые мною фирмы — это всего лишь названия: за ними ничего не стоит; они расположены в совершенно пустых, взаимозаменяемых помещениях; поэтому мои деловые совещания всегда проходят по разным адресам, а для пущей верности я каждый раз меняю их в самый последний момент. Гораздо щекотливее обстоит дело с моей внебрачной связью. Два, а то и три раза в неделю я встречаюсь с разведенной женщиной по имени Лорна. Ей двадцать девять лет. Обычно наша встреча длится два часа сорок пять минут. Для безопасности Лорны нужно было тщательно скрыть ее местонахождение. Тогда я стал назначать сразу несколько любовных свиданий, чтобы никто не понял, где моя настоящая любовница, а где фиктивные. Каждый день я и мои двойники наведывались в разное время на частные квартиры, разбросанные по всему городу: там их неизменно ждали привлекательные женщины. Сеть подложных любовниц позволяет мне скрывать настоящие встречи с Лорной и от моей жены Эльфриды, которой я представил всю эту подтасовку как необходимую меру предосторожности. Сама Эльфрида не особо прислушивается к моим советам создавать как можно больше шума вокруг ее передвижений, чтобы запутать преступные планы противника. Эльфрида стремится куда-нибудь спрятаться, старается избегать зеркал из моей коллекции, словно боится, что они разрушат ее цельный образ. Я никак не могу понять глубинных причин такого поведения, и это меня немало беспокоит.
Описываемые подробности должны передать ощущение механизма высокой точности и одновременно быстро сменяющихся вспышек, относящих нас к чему-то, что остается вне поля зрения. Поэтому время от времени там, где сюжет уплотняется, мне не следует пренебрегать цитатами из какого-нибудь старинного текста, например, из «De magia naturale» Джованни Батгисты делла Порта, в котором сказано, что волхв или «управитель Природы» должен (цитирую по итальянскому переводу Помпео Сарнелли, 1577) знать, «как ввести в заблуждение глаз, как узреть картины подводные, и в зерцалах всеразличных форм отраженные, и в воздухе иной раз висящие; и как ясно различить предметы на почтительном расстоянии».
Вскоре я обнаружил, что путаницы, создаваемой постоянными разъездами одинаковых автомобилей, недостаточно, чтобы развеять опасность вражеских засад. Тогда я задумал применить множительные свойства катоптрических приборов к самим гангстерам и организовал фиктивные покушения и фиктивные похищения некоего фиктивного меня с последующими фиктивными освобождениями после уплаты фиктивных выкупов. Для этого пришлось создать параллельную преступную банду, еще теснее связавшись с уголовным миром. Я получил достоверные сведения о действительно готовящихся похищениях и мог своевременно вмешиваться, чтобы уберечься самому, а заодно и воспользоваться бедами моих конкурентов.
Тут было бы уместно вспомнить, что зеркала, о которых ведется спор в старинных книгах, способны показывать предметы, отдаленные и невидимые простым глазом. Арабские географы средних веков, описывая порт Александрию, упоминают о столпе, воздвигнутом на острове Фарос и увенчанном стальным зеркалом. В зеркале на огромном расстоянии видны суда, плывущие к Кипру, Константинополю и другим римским владениям. Если должным образом сфокусировать лучи, то на вогнутом зеркале можно уловить любое изображение. «Сам Господь Бог, не могущий быть узрим ни телом, ни душою, — пишет Порфирий, — дозволяет созерцать себя в зеркале». Пусть вместе с центробежными лучами, распространяемыми моим отражением по всей протяженности пространства, эти строки передадут и обратное движение, доносящее до меня из зеркал отражения, которые не охватить прямым зрением. От зеркала к зеркалу — вот о чем я иногда мечтаю — все, что ни есть на этом свете, весь мир, божественная премудрость могли бы сфокусировать свои сияющие лучи в едином зеркале. Наверное, всеобщее знание похоронено в душе, и система зеркал, умножающих мое отражение до бесконечности и воссоздающих его сущность в одном отображении, явила бы мне всеобщую душу, сокрытую в моей душе.
В этом и ни в чем ином состоит могущество магических зеркал, о котором столько сказано в трактатах по оккультным наукам и анафемах инквизиции: заставить Князя Тьмы показаться и соединить его отображение с отражением в зеркале. Пришлось пополнить мою коллекцию новым видом. Я распорядился, чтобы крупнейшие антиквары и аукционы во всем мире держали для меня редкие экземпляры зеркал эпохи Возрождения, которые по форме и описанию могут быть причислены к разряду магических.
То была сложная партия. Любая ошибка могла дорого мне стоить. Первым неверным ходом было то, что я склонил моих врагов основать совместную страховую компанию. Я был уверен в надежности моих осведомителей из преступного мира и считал, что полностью оградил себя от неожиданностей. Вскоре я убедился, что новоиспеченные партнеры поддерживали с бандами похитителей куда более тесные связи, чем я. Выкуп за очередного похищенного должен был составить весь капитал страховой компании. Его намеревались поделить между собой гангстеры и акционеры компании, их сообщники. И все это, разумеется, за счет похищенного. Кто станет жертвой похищения — сомневаться не приходилось: я сам.
План налета заключался в следующем: между мотоциклами «хонда» моего эскорта и моей бронированной машиной вклиниваются три мотоцикла «ямаха», управляемые переодетыми в полицейскую форму налетчиками: перед поворотом они резко затормозят. По моему контрплану за полкилометра до поворота мой «мерседес» остановят три мотоцикла «судзуки». Когда же еще раньше меня заблокировали три мотоцикла «кавасаки», я понял, что мой контрплан сорван чьим-то контрконтрпланом.
Словно в калейдоскопе, распадаются предположения, которые я хотел бы запечатлеть в этих строках. Точно так же расчерчивалась и дробилась на моих глазах карта города. Я разделил ее на квадраты для того, чтобы, во-первых, обозначить перекресток, на котором, судя по донесениям осведомителей, будет расставлена засада; во-вторых, чтобы определить точку, в которой я мог бы опередить моих противников и обернуть их план в мою пользу. Казалось, все было выверено до мелочей: магическое зеркало, соединив все свои колдовские чары, предоставило их в мое распоряжение. Я не учел лишь третьего плана похищения, разработанного неизвестными лицами. Кем?
К моему великому удивлению, вместо того чтобы отвести добычу в укромное местечко, похитители препровождают меня в мой собственный дом и запирают в катоптрической комнате, столь тщательно воссозданной мною по чертежам Афанасия Кирхера. Зеркальные стены отбрасывают бесконечное число моих отражений. Неужели я похищен самим собой? Или одно из моих отражений, выпущенное в свет, заняло мое место и приписало мне роль самого отражения? А может, вызванный мною Князь Тьмы предстал передо мной в моем же облике?
На зеркальном полу распласталась связанная женщина. Это Лорна. При каждом движении ее обнаженное тело расползается, повторенное во всех зеркалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34