И здесь есть задача минимум и задача максимум.
Минимум – рассказать о нашей вере, истории, культуре так, чтобы наши новые соседи знали, где у нас болевые точки, какова структура наших надежд и аллергий, где вообще те наши мозоли, на которые лучше не наступать. Знакомство с ОПК поможет им понять логику нашего мира, нашей души. Если им объяснить смысл наших верований, мы не будем казаться им сумасшедшими еретиками или идиотами. Будем честны: задача российской школы по отношению к детям переселенцев – ослабить давление на них их собственных семей (точнее – вполне предположимых там антирусских и антиправославных предрассудков).
Задача же максимум – передать мигрантам наш культурный код. Пока "китайцев" еще мало, их детей надо учить Православию. Иначе через пару поколений они будут учить нас жить по их "понятиям".
Если же человек другого вероисповедания, национальности или гражданства запрещает народу большинства изучать свою культуру, религию и язык, это уже называется не "национальное меньшинство" (чьи права уважать необходимо), а "оккупанты". И к таким оккупантам обращены слова Бориса Расторгуева (группа Любэ): "Вас за то, что Россию обидели, Емельян Пугачев не простит!".
Чтобы миграция не превратилась в оккупацию, нужно, чтобы переселенцы усваивали культурный код того народа, на землю которого переезжают. Вы свободно захотели жить среди русских? Тогда учитесь уважать и понимать нашу культуру, в том числе и ее религиозную основу. Примите или хотя бы поймите нашу систему эстетических и этических критериев.
Эти умненькие интеллигентные дискуссии у Познера и у Шустера на тему "Можно ли преподавать Закон Божий в наших школах? А не нарушит ли это чьи–то права?" ведутся как будто в безвоздушно–правовом пространстве. А у русского населения на своей земле есть хоть какие–то права или нет? В сегодняшней ситуации вымирания неверующих и потому малодетных семей отказ в праве на изучение православной культуры равнозначен отказу русскому народу в праве на жизнь.
Хотите отстаивать светское мировоззрение? – Пожалуйста, но только в университетах, среди врослых и думающих людей, среди людей, уже прошедших погружение в культуру России. А в рязанском школьном классе, на четверть уже состоящем из нерусских детей, педагог обязан говорить о русской православной культуре только с благоговением. Презирать нашу веру этих детей и без нас научат. Но должна ли российская школа становиться их союзником в деле хулы?
Только разрешение спора вокруг изучения в школах России "основ православной культуры" даст ответ на вопрос "Who is mister Putin"? Даже проблемы "китайских" и "японских" островов кажутся мне менее значимыми.
– А сама Церковь готова ли к тому, чтобы придти в школу?
– Нет, не готова. У нас пока нет волшебно–педагогической палочки и универсально–эффективного учебника.
На мой взгляд, ни один из существующих сегодня учебников, и уж тем более самый массовый учебник Аллы Бородиной, не подходит для преподавания в общеобразовательной школе. Проблема в том, что все эти учебники отождествляют православную культуру с археологией, а Православие – со средними веками. Православно–средневековая культура представляется чем–то далеким, закованным в золотые цепи и закрытым на большой амбарный замок, ключи от которого находятся в Патриархии или в историческом музее. Учебники не дают возможности увидеть проблески Православия в современной культуре. А, значит, предлагают детям на выбор: или Православие с сопутствующей ему эмиграцией в былые века, или же современность, видящая в Православии лишь музейную ценность.
Мне бы хотелось, чтобы эти учебники показывали детям, что мир Православия – это их мир, тот, в котором живут именно они, а не их предки. И что Православие говорит не о прошлом, а о вечном. И вечное не значит "абсолютное" или "потусторонее". Православие говорит о вечных проблемах , о том, что во все века вызывало болезненный кризис у любого нормально взрослеющего и думающего человека.
Увы, все существующие сегодня учебники по ОПК ничем не помогают самопознанию подростка. Я же надеюсь, что уроки ОПК будут построены по принципу "наше понимание ваших проблем".
Кроме того, все знакомые мне учебники по "основам православной культуры" забывают, что культура – это не только иконы, фрески, храмы, это – прежде всего внутренняя культура человека, его психология, его опыт самопознания. А православная психология – это православная аскетика, речь о которой не возможна без разговора о православном монашестве. Речь не идет о том, чтобы всех со школьной скамьи направлять в монашество. Но объяснить, какую красоту и радость находят православные в монашеском идеале, необходимо.
Мне бы хотелось, чтобы курс "основ православной культуры" давал детям не только знание о Православии, но и помогал бы им взрастить в своих сердцах любящее, доброе отношение к родной вере. Нет, не саму веру (ибо это было бы уже религиозным образованием), а доброе отношение к вере родной земли. Мне бы хотелось, чтобы люди смотрели на Православие хотя бы глазами Николая Некрасова. Некрасов лично был, наверное, неверующим человеком. Но перед русским храмом он благоговел – ибо этот храм был для него святыней. Храм, в его понимании, был освящен не Духом Святым, а слезами русских баб, которые все свои боли (как и радости) приносили сюда, к порогу сельской церквушки… Толстой, любя русский народ, не смог полюбить его любовь к Православию. Некрасов в этом отношении был последовательнее. Вот мне и хотелось бы, чтобы "добрым глазом" воспитанники российских школ смотрели на русское Православие. И в какой же Конституции это запрещено?
Увы, но именно чувства любви и радостного интереса к знакомству с Православием нынешние учебники не пробуждают.
И отдельная проблема – педагоги. Для преподавания "основ православной культуры" нужны педагоги, которые не только хорошо знают историю и культуру, а педагоги, способные радостно переживать Православие. Только такие педагоги идут к детям с тем, чтобы чем–то поделиться, а не для того, чтобы что–то запретить. Не для того, чтобы что–то заклеймить в современной молодежной культуре, а для того, чтобы чем–то одарить. Я думаю, что пока этот камень не будет сдвинут с места, большой социальной отдачи от появления православных учебников в школе ожидать не приходиться. Чтобы не воспитать новое поколение воинствующих безбожников, которые через всю жизнь будут нести чувство отторжения от Церкви, спровоцированное в них школьной обязаловкой, нужны прежде всего перемены в самой нашей церковной жизни. Нам нужно восстановление праВо-славия: умение радоваться Богу.
Но сколько бы ни было трудностей на пути ОПК в школы, важно, чтобы такая задача была поставлена. Я считаю, что уже пора поставить точку над бесконечными спорами: можно или нельзя? Пора повернуть решение вопроса в другую плоскость: как?
– А если все же не будет дан зеленый свет ОПК, у вас есть запасные варианты сотрудничества со школой?
– Островки надежды можно было бы сохранить, если бы ввели так называемые образовательные ваучеры. Эту идею обсуждали в начале 90–х, но потом почему–то похоронили. Ваучер – это именной чек, который должен выписываться на ребенка и обеспечивать его суммой, необходимой для получения среднего образования. Предполагалось, что этот чек ребенок приносит при поступлении в школу, на счет которой и перечисляются бюджетные деньги, предназначенные на обучение именно этого человека. Такая практика привела бы к появлению конкуренции и уровняла бы государственные, частные, национальные и религиозные школы. К тому же все эти школы получали бы ровно столько средств, сколько необходимо для обучения поступивших детей. А родители знали бы, что в конфессиональной школе ребенок получит не худшее светское образование, чем в обыкновенной средней школе. В таком случае мы смогли бы даже оставить разговоры о преподавании основ православной культуры во всех школах, потому что появились бы нормальные условия для создания просто русских школ.
У нас существуют татарские школы, украинские, турецкие, азербайджанские, грузинские, но стоит только заговорить о русских школах, сразу слышатся обвинения во всех самых страшных грехах против политкорректности. Я убежден, что при прочих равных условиях очень многие родители отдали бы своих детей в православно–ориентированные школы.
Однако все административные вопросы остаются нерешенными. Сейчас министерство образования идет по пути отката даже от тех договоренностей, которые были достигнуты с прежним правительством. Более того, под угрозой финансирование общеобразовательных предметов в православных школах. Пока церковные школы за счет прихода вели преподавание только религиозных предметов, а общеобразовательные уроки финансировались как в обычных школах.
И это разумно: дети не должны страдать из–за религиозности своих родителей. Если ребенка отдали в православную гимназию, это не должно ограничивать выбор им своей после–школьной судьбы. Он должен получить светское образование, которое, как минимум, не уступает тому, которое получают его сверстники в обыкновенных школах и иметь равные с ними условия для поступления в светский университет.
Отказ от этой схемы означает курс на маргинализацию детей из религиозных семей.
В заключение этой темы еще раз повторю наши тезисы: православная культура – культура большинства жителей и регионов России. А православная вера – вера меньшинства жителей России.
Как большинство мы спрашиваем: "да что за демократия у нас такая, что православная культура на порог школы не пускается?! Давно ли Россия оккупирована? И, интересно – кем?!".
Как меньшинство мы говорим: государство должно помочь сохранению уникальной и уже малочисленной культуры.
Нам слишком рано и настойчиво стали твердить, что демократия – защита прав меньшинств. Это верно. Но лишь в "университете демократии" . А в "школе демократии" демократия – это уважение прав и интересов большинства. Пока еще российское государство не прошло "школу" демократии, а от нас требуют уже «академических» стандартов. Вот когда российская государственная школа научится уважать русское Православие – после этого можно будет ставить вопрос из университетской программы. А пока школьные учебники твердят, что Воланд это воплощение абсолютной истины и справедливости, а император Константин и князь Владимир приняли христианство для удобства эксплуатации крестьян…
– В своих интервью Вы часто делаете акцент на факультативность школьного преподавания Закона Божия, мол, никто никого не заставляет. На мой взгляд, слова о факультативности это от лукавого. Факультатив превратится в обязаловку. Родители будут понуждать своих детей.
– Тут надо различать два типа православных людей. Одни – это и в самом деле церковные люди. Их не более 4% в стране. Их дети приучены к храму и к батюшке. Поэтому тут никакого насилия просто не будет.
Есть еще люди (их в России процентов 70), которые сами по церковным правилам не живут, церковную веру не знают, но в культурно–этнографическом плане отождествляют себя с Православием. Вот Лев Толстой по своим философским взглядам – не христианин. Он не член Церкви. Но отлучение его от Церкви означает ли его отлучение от русской православной культуры? – Нет! Культура, в которой он был воспитан, которой пронизано его художественное творчество и в которую влились его романы – это культура христианская. Ну, не буддистская же она, в самом деле!
Часть из этих не конфессионально, а культурно–православных людей также желает, чтобы их дети больше, чем они сами, знали о Православии. Но поскольку они не ставят свою полуверу в центр своей жизни, то и со своими детьми – если тем уроки Закона Божия не понравятся – они конфликтовать не станут. Так что и в этом случае насилия не будет.
В итоге – мне пока не известно ни одного конкретного случая, чтобы кого–то заставили вопреки его желанию изучать закон Божий.
– Раз мы заговорили о школе, то как Вы относитесь к тому, что в наших школах сейчас какую–то нездоровую популярность приобрел так называемый «Хеллоуин»?
– Да, это очень странно. Когда приходишь в школу для того, чтобы рассказать о Рождестве или Пасхе, то слышишь шарманку – "у нас школа многонациональная, дети разных вер, и поэтому не надо навязывать". Но как только речь идет о какой–то бесовщине, сразу забывается, что в этой школе христиане тоже еще встречаются. У нас свобода совести начинает рычать, когда встречает Православие, и умильно машет хвостиком перед каждой мерзостью.
– Как это влияет на детей, ведь это в духовном плане очень опасно?
– Опасность Хэллоуина для детей прекрасно передана песней Высоцкого "О масках": "Я в хоровод вступаю хохоча, и все–таки мне неспокойно с ними: а вдруг кому–то маска палача понравится – и он ее не снимет".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Минимум – рассказать о нашей вере, истории, культуре так, чтобы наши новые соседи знали, где у нас болевые точки, какова структура наших надежд и аллергий, где вообще те наши мозоли, на которые лучше не наступать. Знакомство с ОПК поможет им понять логику нашего мира, нашей души. Если им объяснить смысл наших верований, мы не будем казаться им сумасшедшими еретиками или идиотами. Будем честны: задача российской школы по отношению к детям переселенцев – ослабить давление на них их собственных семей (точнее – вполне предположимых там антирусских и антиправославных предрассудков).
Задача же максимум – передать мигрантам наш культурный код. Пока "китайцев" еще мало, их детей надо учить Православию. Иначе через пару поколений они будут учить нас жить по их "понятиям".
Если же человек другого вероисповедания, национальности или гражданства запрещает народу большинства изучать свою культуру, религию и язык, это уже называется не "национальное меньшинство" (чьи права уважать необходимо), а "оккупанты". И к таким оккупантам обращены слова Бориса Расторгуева (группа Любэ): "Вас за то, что Россию обидели, Емельян Пугачев не простит!".
Чтобы миграция не превратилась в оккупацию, нужно, чтобы переселенцы усваивали культурный код того народа, на землю которого переезжают. Вы свободно захотели жить среди русских? Тогда учитесь уважать и понимать нашу культуру, в том числе и ее религиозную основу. Примите или хотя бы поймите нашу систему эстетических и этических критериев.
Эти умненькие интеллигентные дискуссии у Познера и у Шустера на тему "Можно ли преподавать Закон Божий в наших школах? А не нарушит ли это чьи–то права?" ведутся как будто в безвоздушно–правовом пространстве. А у русского населения на своей земле есть хоть какие–то права или нет? В сегодняшней ситуации вымирания неверующих и потому малодетных семей отказ в праве на изучение православной культуры равнозначен отказу русскому народу в праве на жизнь.
Хотите отстаивать светское мировоззрение? – Пожалуйста, но только в университетах, среди врослых и думающих людей, среди людей, уже прошедших погружение в культуру России. А в рязанском школьном классе, на четверть уже состоящем из нерусских детей, педагог обязан говорить о русской православной культуре только с благоговением. Презирать нашу веру этих детей и без нас научат. Но должна ли российская школа становиться их союзником в деле хулы?
Только разрешение спора вокруг изучения в школах России "основ православной культуры" даст ответ на вопрос "Who is mister Putin"? Даже проблемы "китайских" и "японских" островов кажутся мне менее значимыми.
– А сама Церковь готова ли к тому, чтобы придти в школу?
– Нет, не готова. У нас пока нет волшебно–педагогической палочки и универсально–эффективного учебника.
На мой взгляд, ни один из существующих сегодня учебников, и уж тем более самый массовый учебник Аллы Бородиной, не подходит для преподавания в общеобразовательной школе. Проблема в том, что все эти учебники отождествляют православную культуру с археологией, а Православие – со средними веками. Православно–средневековая культура представляется чем–то далеким, закованным в золотые цепи и закрытым на большой амбарный замок, ключи от которого находятся в Патриархии или в историческом музее. Учебники не дают возможности увидеть проблески Православия в современной культуре. А, значит, предлагают детям на выбор: или Православие с сопутствующей ему эмиграцией в былые века, или же современность, видящая в Православии лишь музейную ценность.
Мне бы хотелось, чтобы эти учебники показывали детям, что мир Православия – это их мир, тот, в котором живут именно они, а не их предки. И что Православие говорит не о прошлом, а о вечном. И вечное не значит "абсолютное" или "потусторонее". Православие говорит о вечных проблемах , о том, что во все века вызывало болезненный кризис у любого нормально взрослеющего и думающего человека.
Увы, все существующие сегодня учебники по ОПК ничем не помогают самопознанию подростка. Я же надеюсь, что уроки ОПК будут построены по принципу "наше понимание ваших проблем".
Кроме того, все знакомые мне учебники по "основам православной культуры" забывают, что культура – это не только иконы, фрески, храмы, это – прежде всего внутренняя культура человека, его психология, его опыт самопознания. А православная психология – это православная аскетика, речь о которой не возможна без разговора о православном монашестве. Речь не идет о том, чтобы всех со школьной скамьи направлять в монашество. Но объяснить, какую красоту и радость находят православные в монашеском идеале, необходимо.
Мне бы хотелось, чтобы курс "основ православной культуры" давал детям не только знание о Православии, но и помогал бы им взрастить в своих сердцах любящее, доброе отношение к родной вере. Нет, не саму веру (ибо это было бы уже религиозным образованием), а доброе отношение к вере родной земли. Мне бы хотелось, чтобы люди смотрели на Православие хотя бы глазами Николая Некрасова. Некрасов лично был, наверное, неверующим человеком. Но перед русским храмом он благоговел – ибо этот храм был для него святыней. Храм, в его понимании, был освящен не Духом Святым, а слезами русских баб, которые все свои боли (как и радости) приносили сюда, к порогу сельской церквушки… Толстой, любя русский народ, не смог полюбить его любовь к Православию. Некрасов в этом отношении был последовательнее. Вот мне и хотелось бы, чтобы "добрым глазом" воспитанники российских школ смотрели на русское Православие. И в какой же Конституции это запрещено?
Увы, но именно чувства любви и радостного интереса к знакомству с Православием нынешние учебники не пробуждают.
И отдельная проблема – педагоги. Для преподавания "основ православной культуры" нужны педагоги, которые не только хорошо знают историю и культуру, а педагоги, способные радостно переживать Православие. Только такие педагоги идут к детям с тем, чтобы чем–то поделиться, а не для того, чтобы что–то запретить. Не для того, чтобы что–то заклеймить в современной молодежной культуре, а для того, чтобы чем–то одарить. Я думаю, что пока этот камень не будет сдвинут с места, большой социальной отдачи от появления православных учебников в школе ожидать не приходиться. Чтобы не воспитать новое поколение воинствующих безбожников, которые через всю жизнь будут нести чувство отторжения от Церкви, спровоцированное в них школьной обязаловкой, нужны прежде всего перемены в самой нашей церковной жизни. Нам нужно восстановление праВо-славия: умение радоваться Богу.
Но сколько бы ни было трудностей на пути ОПК в школы, важно, чтобы такая задача была поставлена. Я считаю, что уже пора поставить точку над бесконечными спорами: можно или нельзя? Пора повернуть решение вопроса в другую плоскость: как?
– А если все же не будет дан зеленый свет ОПК, у вас есть запасные варианты сотрудничества со школой?
– Островки надежды можно было бы сохранить, если бы ввели так называемые образовательные ваучеры. Эту идею обсуждали в начале 90–х, но потом почему–то похоронили. Ваучер – это именной чек, который должен выписываться на ребенка и обеспечивать его суммой, необходимой для получения среднего образования. Предполагалось, что этот чек ребенок приносит при поступлении в школу, на счет которой и перечисляются бюджетные деньги, предназначенные на обучение именно этого человека. Такая практика привела бы к появлению конкуренции и уровняла бы государственные, частные, национальные и религиозные школы. К тому же все эти школы получали бы ровно столько средств, сколько необходимо для обучения поступивших детей. А родители знали бы, что в конфессиональной школе ребенок получит не худшее светское образование, чем в обыкновенной средней школе. В таком случае мы смогли бы даже оставить разговоры о преподавании основ православной культуры во всех школах, потому что появились бы нормальные условия для создания просто русских школ.
У нас существуют татарские школы, украинские, турецкие, азербайджанские, грузинские, но стоит только заговорить о русских школах, сразу слышатся обвинения во всех самых страшных грехах против политкорректности. Я убежден, что при прочих равных условиях очень многие родители отдали бы своих детей в православно–ориентированные школы.
Однако все административные вопросы остаются нерешенными. Сейчас министерство образования идет по пути отката даже от тех договоренностей, которые были достигнуты с прежним правительством. Более того, под угрозой финансирование общеобразовательных предметов в православных школах. Пока церковные школы за счет прихода вели преподавание только религиозных предметов, а общеобразовательные уроки финансировались как в обычных школах.
И это разумно: дети не должны страдать из–за религиозности своих родителей. Если ребенка отдали в православную гимназию, это не должно ограничивать выбор им своей после–школьной судьбы. Он должен получить светское образование, которое, как минимум, не уступает тому, которое получают его сверстники в обыкновенных школах и иметь равные с ними условия для поступления в светский университет.
Отказ от этой схемы означает курс на маргинализацию детей из религиозных семей.
В заключение этой темы еще раз повторю наши тезисы: православная культура – культура большинства жителей и регионов России. А православная вера – вера меньшинства жителей России.
Как большинство мы спрашиваем: "да что за демократия у нас такая, что православная культура на порог школы не пускается?! Давно ли Россия оккупирована? И, интересно – кем?!".
Как меньшинство мы говорим: государство должно помочь сохранению уникальной и уже малочисленной культуры.
Нам слишком рано и настойчиво стали твердить, что демократия – защита прав меньшинств. Это верно. Но лишь в "университете демократии" . А в "школе демократии" демократия – это уважение прав и интересов большинства. Пока еще российское государство не прошло "школу" демократии, а от нас требуют уже «академических» стандартов. Вот когда российская государственная школа научится уважать русское Православие – после этого можно будет ставить вопрос из университетской программы. А пока школьные учебники твердят, что Воланд это воплощение абсолютной истины и справедливости, а император Константин и князь Владимир приняли христианство для удобства эксплуатации крестьян…
– В своих интервью Вы часто делаете акцент на факультативность школьного преподавания Закона Божия, мол, никто никого не заставляет. На мой взгляд, слова о факультативности это от лукавого. Факультатив превратится в обязаловку. Родители будут понуждать своих детей.
– Тут надо различать два типа православных людей. Одни – это и в самом деле церковные люди. Их не более 4% в стране. Их дети приучены к храму и к батюшке. Поэтому тут никакого насилия просто не будет.
Есть еще люди (их в России процентов 70), которые сами по церковным правилам не живут, церковную веру не знают, но в культурно–этнографическом плане отождествляют себя с Православием. Вот Лев Толстой по своим философским взглядам – не христианин. Он не член Церкви. Но отлучение его от Церкви означает ли его отлучение от русской православной культуры? – Нет! Культура, в которой он был воспитан, которой пронизано его художественное творчество и в которую влились его романы – это культура христианская. Ну, не буддистская же она, в самом деле!
Часть из этих не конфессионально, а культурно–православных людей также желает, чтобы их дети больше, чем они сами, знали о Православии. Но поскольку они не ставят свою полуверу в центр своей жизни, то и со своими детьми – если тем уроки Закона Божия не понравятся – они конфликтовать не станут. Так что и в этом случае насилия не будет.
В итоге – мне пока не известно ни одного конкретного случая, чтобы кого–то заставили вопреки его желанию изучать закон Божий.
– Раз мы заговорили о школе, то как Вы относитесь к тому, что в наших школах сейчас какую–то нездоровую популярность приобрел так называемый «Хеллоуин»?
– Да, это очень странно. Когда приходишь в школу для того, чтобы рассказать о Рождестве или Пасхе, то слышишь шарманку – "у нас школа многонациональная, дети разных вер, и поэтому не надо навязывать". Но как только речь идет о какой–то бесовщине, сразу забывается, что в этой школе христиане тоже еще встречаются. У нас свобода совести начинает рычать, когда встречает Православие, и умильно машет хвостиком перед каждой мерзостью.
– Как это влияет на детей, ведь это в духовном плане очень опасно?
– Опасность Хэллоуина для детей прекрасно передана песней Высоцкого "О масках": "Я в хоровод вступаю хохоча, и все–таки мне неспокойно с ними: а вдруг кому–то маска палача понравится – и он ее не снимет".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67