звук ботинок, скрипящих по свежему снегу, далёкий стук машин, хрип его собственного дыхания. Он помог прочистить голову от всех странных гипотез, которые возникли после ночи экспериментов.
Дойдя до ряда контейнеров, они приблизились к главной лаборатории. МакФарлэйн открыл дверь, пропуская Рашель вперёд. Внутри, в тусклом свете, он увидел сидящего за открытым компьютером Стоуншифера, вспомогательного инженера проекта. Компакт-диски и микросхемы веером рассыпались по столу. Увидев вошедших, Стоуншифер распрямил своё низкое, узкое тело.
— Вас хочет видеть господин Глинн, — сообщил он.
— Где он? — Спросил МакФарлэйн.
— Под землёй. Я вас отведу.
Неподалёку от того сарая, что скрывал метеорит, был возведён второй сарай, ещё более обветшалый, чем его собрат. Дверь в него приоткрылась, и появился Гарза в строительной каске под капюшоном, держа в руках ещё несколько. Он кинул каждому по каске.
— Двигайте сюда, — сказал он, вталкивая их в сарай.
МакФарлэйн оглядел тёмное помещение, раздумывая, что бы это могло означать. В сарае не было ничего, кроме каких-то старых инструментов да нескольких бочонков с гвоздями.
— Что здесь? — Спросил МакФарлэйн.
— Сейчас увидишь, — с ухмылкой ответил Гарза.
Он откатил бочонки в сторону от центра сарая. Под ними скрывалась стальная плита, которую тот и приподнял.
У МакФарлэйна от изумления перехватило дыхание. Открытый люк скрывал под собой лестницу, что спускалась в вырытый под землёй туннель, обильно укреплённый сталью. Ярко светились белые огни.
— Милое приключеньице, — сказал он.
Гарза рассмеялся.
— Я зову это методом короля Тута. Туннель в сокровищницу короля Тута был скрыт в хижине мелкого простолюдина.
Они гуськом спустились по узкой лестнице в тесный туннель, освещённый двойными рядами флуоресцентных ламп. Туннель был настолько обильно оплетён в двутавровые балки, что казался целиком выполненным из стали. Они шли друг за другом, и в морозном воздухе хвостами тумана повисало дыхание. С потолка свисали сосульки, а на стенах полосками нарастал иней. МакФарлэйн задержал дыхание, увидев впереди пятнышко цвета, который ни с чем не спутать, ярко-красный цвет на фоне отблеска льда и стали.
— Вы смотрите на крошечную часть нижней стороны метеорита, — сказал Гарза, останавливаясь рядом с ней.
Под блестящей красной поверхностью протянулся ряд домкратов, каждый диаметром в фут, наподобие квадратных колонн сидящих на толстых, похожих на кулаки, основаниях, которые, в свою очередь, были прижаты болтами к полу и стенам.
— А это и есть те парни, которые его приподнимут, — нежно сказал Гарза, похлопывая по ближайшему из них одетой в перчатку рукой. — По сигналу мы приподнимем камень ровно на шесть сантиметров. Затем закрепим его на новой высоте, переместим домкраты и снова приподнимем. Как только мы откопаем достаточно, примемся сооружать под ним гнездо. Будет тесно и чертовски холодно, но это единственный способ.
— Мы установили в полтора раза больше домкратов, чем необходимо, — добавил Рошфорт, его лицо было в пятнах от холода, а нос посинел. — Туннель прочнее, чем сама земная порода. Он абсолютно надёжен.
Рошфорт говорил очень быстро, и его тонкие губы сжались, неодобрительно насупившись, как если бы он хотел сказать, что ставить его работу под сомнение — пустая трата времени и публичное оскорбление.
Гарза отвернулся от метеорита и повёл группу по туннелю, который ответвлялся под прямым углом. Несколько туннелей поменьше отходили от его правой стены в направлении остальных открытых частей нижней поверхности метеорита и дополнительных рядов домкратов. Спустя примерно сотню футов туннель привёл их к огромному подземному складу. Полом служила слежавшаяся грязь, а крышей — кессоновые плитки. Внутри были правильными рядами сложены двутавровые балки, слоистые пиломатериалы, строительная сталь и груды дополнительного оборудования. В дальнем конце помещения стоял Глинн, который тихо беседовал с техником.
— Боже, — выдохнул МакФарлэйн. — Такое огромное помещение. Поверить не могу, что вы построили его за какую-то пару дней.
— Нельзя, чтобы кто-то ошивался рядом со складом, — сказал Гарза. — Если какой-то инженер всё это увидит, он моментально поймёт, что мы ведём не разработку железа. И не золота. Этим местом мы воспользуемся, чтобы выложить гнездо, мало-помалу, как только приподнимем метеорит и получше узнаем его контуры. Там, сверху, у нас есть прецезионные сварочные аппараты, ацетиленовые горелки, оборудование для горячей клёпки и кое-какие старомодные инструменты плотников.
Приблизился Глинн, кивнув сперва Сэму, а затем Рашель.
— Рашель, пожалуйста, садись. Выглядишь усталой.
Он жестом указал ей сесть на стопку двутавровых балок.
— Усталой, — ответила та, слабо улыбнувшись. — И озадаченной.
— Жду не дождусь вашего отчёта.
МакФарлэйн крепко зажмурился, затем снова открыл глаза.
— Ещё ничего не написано. Если вы хотите что-то узнать, вам придётся обойтись устным докладом.
Глинн сжал облачённую в перчатку руку, кивнув МакФарлэйну, пока тот вытаскивал из куртки помятый лабораторный журнал. Каждый выдох оставлял в воздухе струйку пара. Сэм раскрыл журнал и быстро пролистал много страниц небрежных записей.
— Прежде всего хочу отметить, что это лишь верхушка айсберга. Двенадцати часов хватило нам лишь на то, чтобы слегка коснуться поверхности.
Глинн снова кивнул, не говоря ни слова.
— Я опишу результаты исследований, но предупреждаю: они не укладываются в ясную картину. Мы начали с попыток определить основные свойства металла — температуру плавления, плотность, электрическое сопротивление, атомный вес, валентность — всё такое. Первым делом принялись нагревать образцы в поисках температуры плавления. Мы дошли до температур выше пятидесяти тысяч по Кельвину, при этом испарив золотую подложку. Материал остался твёрдым.
Глинн наполовину прикрыл глаза.
— Так вот как он пережил столкновение, — пробормотал он.
— Именно, — сказала Амира.
— Затем мы попытались определить атомную массу с помощью масс-спектрометра. Из-за высокой температуры плавления эксперименты окончились ничем. Даже используя микропробу, мы не могли перевести материал в газовую фазу на достаточное время, чтобы успеть провести измерения.
МакФарлэйн пролистнул несколько страниц.
— Примерно так же обстоит дело с плотностью. С помощью микропробы у нас оказалось слишком мало вещества, чтобы её определить. Металл, кажется, химически пассивен — мы испробовали на нём все растворители, кислоты и реактивные вещества, что нашли в лаборатории. Все попытки велись не только при комнатных температуре и давлении, но и при повышенных. Никакой активности. Тот же самый благородный газ, только твёрдый. Валентных электронов нет.
— Продолжайте.
— Тогда мы взялись за электромагнитные свойства. И тут напали на золотую жилу. Короче говоря, метеорит, как оказывается — суперпроводник при комнатной температуре: он проводит электричество без сопротивления. Вводишь в него ток, и тот будет циркулировать вечно, пока что-нибудь его не остановит.
Если Глинн и удивился, то ничем это не проявил.
— Затем мы облучили вещество пучком нейтронов. Это стандартный тест, который проводят на неизвестных соединениях: нейтроны вызывают ответное рентгеновское излучение от материала, которое и говорит нам, что находится внутри. Но в нашем случае нейтроны исчезли бесследно. Проглочены. Их не стало. То же самое — с пучками протонов.
Тут Глинн приподнял брови.
— Это примерно то же самое, как если выстрелить из магнума сорок четвёртого калибра по клочку бумаги, и пуля бесследно сгинет в бумаге, — сказала Амира.
Глинн обратил на неё взор.
— Объяснения?
Она тряхнула головой.
— Я пыталась провести квантово-механический анализ того, как это могло произойти. Безуспешно. Это кажется просто невозможным.
МакФарлэйн продолжал перелистывать записи.
— Самый последний тест — рентгеновская дифракция.
— Поясните, — пробормотал Глинн.
— Вы просвечиваете образец рентгеном, а затем снимаете дифракционную картину, которая при этом получается. Компьютер решает обратную задачу и говорит вам, какой тип кристаллической решётки может выдать такой результат. Ну, у нас получилась до крайности странная дифракционная картина — по сути, фрактальная. Рашель написала программу, которая попыталась рассчитать тип кристаллической структуры, которая могла бы выдать такую картинку.
— Программа пытается до сих пор, — сказала Амира. — Вероятно, она уже подавилась такой задачкой. Адское вычисление, если оно вообще может быть проделано.
— Ещё одно, — сказал МакФарлэйн. — Мы провели изотопный анализ коэзита с этого места. Теперь у нас имеется дата падения метеорита: тридцать два миллиона лет назад.
Пока Глинн заслушивал отчёт, его взгляд мало-помалу опускался на пол из застывшей грязи.
— Выводы? — Спросил он наконец, очень тихо.
— Выводы очень предварительные, — сказал МакФарлэйн.
— Это ясно.
МакФарлэйн сделал глубокий вдох.
— Вы когда-нибудь слышали о гипотетическом «островке стабильности» в периодической системе?
— Нет.
— Уже долгие годы учёные ищут всё более и более тяжёлые элементы, чей порядковый номер в таблице всё больше и больше. Почти все элементы, которые они нашли, очень короткоживущие: живут лишь несколько миллиардных долей секунды, а затем распадаются на другие элементы. Но есть теория, что далеко-далеко внизу по таблице, может лежать группа элементов, которые стабильны — те, что не распадаются. Островок стабильности. Никто не имеет представления, какими свойствами могут обладать эти элементы, но они были бы очень странными и очень, очень тяжёлыми. Их нельзя синтезировать даже с помощью самых крупных ускорителей.
— И вы думаете, метеорит может состоять из такого элемента?
— На самом деле, я в этом почти убеждён.
— Как такой элемент может возникнуть?
— Лишь в самом мощном событии в известной Вселенной: при взрыве гиперновой.
— Гиперновой?
— Да. Она гораздо мощнее сверхновой. Такое случается, когда гигантская звезда сжимается в чёрную дыру, или когда две нейтронные звезды сталкиваются и получается чёрная дыра. В течение десяти секунд гиперновая высвобождает столько же энергии, сколько даёт вся остальная Вселенная, вместе взятая. Такой взрыв, может быть, имеет достаточно энергии, чтобы создать те странные элементы. А ещё у него может хватить энергии на то, чтобы запустить этот метеорит в пространство на скорости, которая пронесёт его на огромные дистанции между звёзд, чтобы он приземлился на Земле.
— Межзвёздный метеорит, — бесстрастным тоном сказал Глинн.
МакФарлэйн с удивлением отметил краткий, но многозначительный обмен взглядами между Глинном и Рашель. Он моментально напрягся, но Глинн просто кивнул.
— Вы дали мне больше вопросов, чем ответов.
— Вы дали нам лишь двенадцать часов.
Настало недолгое молчание.
— Давайте вернёмся к главному вопросу, — сказал Глинн. — Он опасен?
— Нам не стоит беспокоиться о том, что он кого-нибудь отравит, — сказала Амира. — Он не активен ни радиационно, ни химически. Он абсолютно инертен. Я верю, что он безопасен. Однако, я не стала бы крутиться рядом с ним с электричеством. Он сверхпроводник при комнатной температуре, и у него сильные и необычные электромагнитные свойства.
Глинн повернул голову.
— Доктор МакФарлэйн?
— Это просто груда противоречий, — сказал МакФарлэйн, стараясь говорить ровным тоном. — Мы не обнаружили чего-то особенно опасного. Но — ещё раз — мы и не доказали, что он совершенно безопасен. Сейчас проводится очередная серия тестов, и если она прольёт какой-то свет, мы дадим вам знать. Но поиск ответа может занять годы, никак не двенадцать часов.
— Понимаю, — вздохнул Глинн с тихим шипящим звуком, который в любом другом человеке служил бы признаком раздражения. — И, как водится, мы обнаружили о метеорите ещё кое-какую информацию, которая может представлять для вас интерес.
— Что именно?
— Мы изначально оценили его объём в тысячу двести кубических метров, или примерно сорок два фута в диаметре. Гарза со своей командой, подготавливая эти туннели, провёл съёмку контуров метеорита. Оказывается, метеорит намного меньше, чем мы предполагали. В диаметре он составляет лишь двадцать футов.
Рассудок МакФарлэйна пытался переварить эту информацию. Странным образом он чувствовал разочарование. Метеорит оказался не намного большим, чем Анигито в Музее Нью-Йорка.
— Пока что измерить его массу несколько затруднительно, — сказал Глинн. — Но всё указывает на то, что метеорит всё же весит по меньшей мере десять тысяч тонн.
МакФарлэйн внезапно забыл о своём разочаровании.
— Но это значит, что его плотность…
— Боже, как минимум, семьдесят пять! — Сказала Амира.
Глинн поднял брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Дойдя до ряда контейнеров, они приблизились к главной лаборатории. МакФарлэйн открыл дверь, пропуская Рашель вперёд. Внутри, в тусклом свете, он увидел сидящего за открытым компьютером Стоуншифера, вспомогательного инженера проекта. Компакт-диски и микросхемы веером рассыпались по столу. Увидев вошедших, Стоуншифер распрямил своё низкое, узкое тело.
— Вас хочет видеть господин Глинн, — сообщил он.
— Где он? — Спросил МакФарлэйн.
— Под землёй. Я вас отведу.
Неподалёку от того сарая, что скрывал метеорит, был возведён второй сарай, ещё более обветшалый, чем его собрат. Дверь в него приоткрылась, и появился Гарза в строительной каске под капюшоном, держа в руках ещё несколько. Он кинул каждому по каске.
— Двигайте сюда, — сказал он, вталкивая их в сарай.
МакФарлэйн оглядел тёмное помещение, раздумывая, что бы это могло означать. В сарае не было ничего, кроме каких-то старых инструментов да нескольких бочонков с гвоздями.
— Что здесь? — Спросил МакФарлэйн.
— Сейчас увидишь, — с ухмылкой ответил Гарза.
Он откатил бочонки в сторону от центра сарая. Под ними скрывалась стальная плита, которую тот и приподнял.
У МакФарлэйна от изумления перехватило дыхание. Открытый люк скрывал под собой лестницу, что спускалась в вырытый под землёй туннель, обильно укреплённый сталью. Ярко светились белые огни.
— Милое приключеньице, — сказал он.
Гарза рассмеялся.
— Я зову это методом короля Тута. Туннель в сокровищницу короля Тута был скрыт в хижине мелкого простолюдина.
Они гуськом спустились по узкой лестнице в тесный туннель, освещённый двойными рядами флуоресцентных ламп. Туннель был настолько обильно оплетён в двутавровые балки, что казался целиком выполненным из стали. Они шли друг за другом, и в морозном воздухе хвостами тумана повисало дыхание. С потолка свисали сосульки, а на стенах полосками нарастал иней. МакФарлэйн задержал дыхание, увидев впереди пятнышко цвета, который ни с чем не спутать, ярко-красный цвет на фоне отблеска льда и стали.
— Вы смотрите на крошечную часть нижней стороны метеорита, — сказал Гарза, останавливаясь рядом с ней.
Под блестящей красной поверхностью протянулся ряд домкратов, каждый диаметром в фут, наподобие квадратных колонн сидящих на толстых, похожих на кулаки, основаниях, которые, в свою очередь, были прижаты болтами к полу и стенам.
— А это и есть те парни, которые его приподнимут, — нежно сказал Гарза, похлопывая по ближайшему из них одетой в перчатку рукой. — По сигналу мы приподнимем камень ровно на шесть сантиметров. Затем закрепим его на новой высоте, переместим домкраты и снова приподнимем. Как только мы откопаем достаточно, примемся сооружать под ним гнездо. Будет тесно и чертовски холодно, но это единственный способ.
— Мы установили в полтора раза больше домкратов, чем необходимо, — добавил Рошфорт, его лицо было в пятнах от холода, а нос посинел. — Туннель прочнее, чем сама земная порода. Он абсолютно надёжен.
Рошфорт говорил очень быстро, и его тонкие губы сжались, неодобрительно насупившись, как если бы он хотел сказать, что ставить его работу под сомнение — пустая трата времени и публичное оскорбление.
Гарза отвернулся от метеорита и повёл группу по туннелю, который ответвлялся под прямым углом. Несколько туннелей поменьше отходили от его правой стены в направлении остальных открытых частей нижней поверхности метеорита и дополнительных рядов домкратов. Спустя примерно сотню футов туннель привёл их к огромному подземному складу. Полом служила слежавшаяся грязь, а крышей — кессоновые плитки. Внутри были правильными рядами сложены двутавровые балки, слоистые пиломатериалы, строительная сталь и груды дополнительного оборудования. В дальнем конце помещения стоял Глинн, который тихо беседовал с техником.
— Боже, — выдохнул МакФарлэйн. — Такое огромное помещение. Поверить не могу, что вы построили его за какую-то пару дней.
— Нельзя, чтобы кто-то ошивался рядом со складом, — сказал Гарза. — Если какой-то инженер всё это увидит, он моментально поймёт, что мы ведём не разработку железа. И не золота. Этим местом мы воспользуемся, чтобы выложить гнездо, мало-помалу, как только приподнимем метеорит и получше узнаем его контуры. Там, сверху, у нас есть прецезионные сварочные аппараты, ацетиленовые горелки, оборудование для горячей клёпки и кое-какие старомодные инструменты плотников.
Приблизился Глинн, кивнув сперва Сэму, а затем Рашель.
— Рашель, пожалуйста, садись. Выглядишь усталой.
Он жестом указал ей сесть на стопку двутавровых балок.
— Усталой, — ответила та, слабо улыбнувшись. — И озадаченной.
— Жду не дождусь вашего отчёта.
МакФарлэйн крепко зажмурился, затем снова открыл глаза.
— Ещё ничего не написано. Если вы хотите что-то узнать, вам придётся обойтись устным докладом.
Глинн сжал облачённую в перчатку руку, кивнув МакФарлэйну, пока тот вытаскивал из куртки помятый лабораторный журнал. Каждый выдох оставлял в воздухе струйку пара. Сэм раскрыл журнал и быстро пролистал много страниц небрежных записей.
— Прежде всего хочу отметить, что это лишь верхушка айсберга. Двенадцати часов хватило нам лишь на то, чтобы слегка коснуться поверхности.
Глинн снова кивнул, не говоря ни слова.
— Я опишу результаты исследований, но предупреждаю: они не укладываются в ясную картину. Мы начали с попыток определить основные свойства металла — температуру плавления, плотность, электрическое сопротивление, атомный вес, валентность — всё такое. Первым делом принялись нагревать образцы в поисках температуры плавления. Мы дошли до температур выше пятидесяти тысяч по Кельвину, при этом испарив золотую подложку. Материал остался твёрдым.
Глинн наполовину прикрыл глаза.
— Так вот как он пережил столкновение, — пробормотал он.
— Именно, — сказала Амира.
— Затем мы попытались определить атомную массу с помощью масс-спектрометра. Из-за высокой температуры плавления эксперименты окончились ничем. Даже используя микропробу, мы не могли перевести материал в газовую фазу на достаточное время, чтобы успеть провести измерения.
МакФарлэйн пролистнул несколько страниц.
— Примерно так же обстоит дело с плотностью. С помощью микропробы у нас оказалось слишком мало вещества, чтобы её определить. Металл, кажется, химически пассивен — мы испробовали на нём все растворители, кислоты и реактивные вещества, что нашли в лаборатории. Все попытки велись не только при комнатных температуре и давлении, но и при повышенных. Никакой активности. Тот же самый благородный газ, только твёрдый. Валентных электронов нет.
— Продолжайте.
— Тогда мы взялись за электромагнитные свойства. И тут напали на золотую жилу. Короче говоря, метеорит, как оказывается — суперпроводник при комнатной температуре: он проводит электричество без сопротивления. Вводишь в него ток, и тот будет циркулировать вечно, пока что-нибудь его не остановит.
Если Глинн и удивился, то ничем это не проявил.
— Затем мы облучили вещество пучком нейтронов. Это стандартный тест, который проводят на неизвестных соединениях: нейтроны вызывают ответное рентгеновское излучение от материала, которое и говорит нам, что находится внутри. Но в нашем случае нейтроны исчезли бесследно. Проглочены. Их не стало. То же самое — с пучками протонов.
Тут Глинн приподнял брови.
— Это примерно то же самое, как если выстрелить из магнума сорок четвёртого калибра по клочку бумаги, и пуля бесследно сгинет в бумаге, — сказала Амира.
Глинн обратил на неё взор.
— Объяснения?
Она тряхнула головой.
— Я пыталась провести квантово-механический анализ того, как это могло произойти. Безуспешно. Это кажется просто невозможным.
МакФарлэйн продолжал перелистывать записи.
— Самый последний тест — рентгеновская дифракция.
— Поясните, — пробормотал Глинн.
— Вы просвечиваете образец рентгеном, а затем снимаете дифракционную картину, которая при этом получается. Компьютер решает обратную задачу и говорит вам, какой тип кристаллической решётки может выдать такой результат. Ну, у нас получилась до крайности странная дифракционная картина — по сути, фрактальная. Рашель написала программу, которая попыталась рассчитать тип кристаллической структуры, которая могла бы выдать такую картинку.
— Программа пытается до сих пор, — сказала Амира. — Вероятно, она уже подавилась такой задачкой. Адское вычисление, если оно вообще может быть проделано.
— Ещё одно, — сказал МакФарлэйн. — Мы провели изотопный анализ коэзита с этого места. Теперь у нас имеется дата падения метеорита: тридцать два миллиона лет назад.
Пока Глинн заслушивал отчёт, его взгляд мало-помалу опускался на пол из застывшей грязи.
— Выводы? — Спросил он наконец, очень тихо.
— Выводы очень предварительные, — сказал МакФарлэйн.
— Это ясно.
МакФарлэйн сделал глубокий вдох.
— Вы когда-нибудь слышали о гипотетическом «островке стабильности» в периодической системе?
— Нет.
— Уже долгие годы учёные ищут всё более и более тяжёлые элементы, чей порядковый номер в таблице всё больше и больше. Почти все элементы, которые они нашли, очень короткоживущие: живут лишь несколько миллиардных долей секунды, а затем распадаются на другие элементы. Но есть теория, что далеко-далеко внизу по таблице, может лежать группа элементов, которые стабильны — те, что не распадаются. Островок стабильности. Никто не имеет представления, какими свойствами могут обладать эти элементы, но они были бы очень странными и очень, очень тяжёлыми. Их нельзя синтезировать даже с помощью самых крупных ускорителей.
— И вы думаете, метеорит может состоять из такого элемента?
— На самом деле, я в этом почти убеждён.
— Как такой элемент может возникнуть?
— Лишь в самом мощном событии в известной Вселенной: при взрыве гиперновой.
— Гиперновой?
— Да. Она гораздо мощнее сверхновой. Такое случается, когда гигантская звезда сжимается в чёрную дыру, или когда две нейтронные звезды сталкиваются и получается чёрная дыра. В течение десяти секунд гиперновая высвобождает столько же энергии, сколько даёт вся остальная Вселенная, вместе взятая. Такой взрыв, может быть, имеет достаточно энергии, чтобы создать те странные элементы. А ещё у него может хватить энергии на то, чтобы запустить этот метеорит в пространство на скорости, которая пронесёт его на огромные дистанции между звёзд, чтобы он приземлился на Земле.
— Межзвёздный метеорит, — бесстрастным тоном сказал Глинн.
МакФарлэйн с удивлением отметил краткий, но многозначительный обмен взглядами между Глинном и Рашель. Он моментально напрягся, но Глинн просто кивнул.
— Вы дали мне больше вопросов, чем ответов.
— Вы дали нам лишь двенадцать часов.
Настало недолгое молчание.
— Давайте вернёмся к главному вопросу, — сказал Глинн. — Он опасен?
— Нам не стоит беспокоиться о том, что он кого-нибудь отравит, — сказала Амира. — Он не активен ни радиационно, ни химически. Он абсолютно инертен. Я верю, что он безопасен. Однако, я не стала бы крутиться рядом с ним с электричеством. Он сверхпроводник при комнатной температуре, и у него сильные и необычные электромагнитные свойства.
Глинн повернул голову.
— Доктор МакФарлэйн?
— Это просто груда противоречий, — сказал МакФарлэйн, стараясь говорить ровным тоном. — Мы не обнаружили чего-то особенно опасного. Но — ещё раз — мы и не доказали, что он совершенно безопасен. Сейчас проводится очередная серия тестов, и если она прольёт какой-то свет, мы дадим вам знать. Но поиск ответа может занять годы, никак не двенадцать часов.
— Понимаю, — вздохнул Глинн с тихим шипящим звуком, который в любом другом человеке служил бы признаком раздражения. — И, как водится, мы обнаружили о метеорите ещё кое-какую информацию, которая может представлять для вас интерес.
— Что именно?
— Мы изначально оценили его объём в тысячу двести кубических метров, или примерно сорок два фута в диаметре. Гарза со своей командой, подготавливая эти туннели, провёл съёмку контуров метеорита. Оказывается, метеорит намного меньше, чем мы предполагали. В диаметре он составляет лишь двадцать футов.
Рассудок МакФарлэйна пытался переварить эту информацию. Странным образом он чувствовал разочарование. Метеорит оказался не намного большим, чем Анигито в Музее Нью-Йорка.
— Пока что измерить его массу несколько затруднительно, — сказал Глинн. — Но всё указывает на то, что метеорит всё же весит по меньшей мере десять тысяч тонн.
МакФарлэйн внезапно забыл о своём разочаровании.
— Но это значит, что его плотность…
— Боже, как минимум, семьдесят пять! — Сказала Амира.
Глинн поднял брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65