— Я вовсе не о деньгах сейчас говорю. Речь идет о вашей жизни! В этом году придет Тейнд, вы ведь знаете.
Джейн кивнула, хотя ничего такого она не знала.
— Главы факультетов уже составляют список тех студентов, тех десяти процентов, которых… без которых мы можем обойтись. Ваше имя, Мисс Олдерберри, окажется в этом списке, если вы не исправитесь.
Одна пара глаз смотрела на Джейн безжалостно, другая беспомощно.
— Что-то я упускаю из виду, — быстро сказала Джейн. — Чего-то я не понимаю, какого-то пустяка. Вели бы я только поняла, в чем дело, у меня бы все получилось, я уверена.
— Вам наверняка небесполезно будет узнать, мисс Олдерберри, что когда-то и я сама была не слишком блестящим исследователем. Представьте себе! Даже я! — Профессоресса самодовольно улыбнулась. — Ленивая, неорганизованная, дерзкая — ни одного качества, которым должен обладать ассистент, у меня не было.
— Я думаю, может, все дело в понтийской во…
— Поворотным моментом оказался один случай. Мой наставник, а вам следует знать, что им был не кто иной, как сам маг Бонгей, получил грант от Фонда Рогоносца для создания предсказывающего механизма в виде бронзовой головы. Это было давно, вы понимаете, кибернетика была в зачаточном состоянии. В те годы все держалось на вакуумных трубках.
— А я так стараюсь все делать тща…
— Мы обосновались в неиспользуемом спортзале, набили его оборудованием. Мы мечтали о славе. Но год подходил к концу, а мы так ничего и не добились. Когда наступил последний месяц финансирования — а Фонд жестоко карал неудачников, — мы буквально поселились в лаборатории. Три недели мы без передышки монтировали, демонтировали и перемонтировали это страшилище. Каждую ночь, до рассвета! Мы спали на раскладушках и питались всухомятку: утром холодная пицца, в полночь крутые яйца и шоколадные пряники. Бесчисленное число раз мы ее собирали, она открывала глаза, смотрела на нас, но говорить нипочем не желала, хоть тресни!
После одной, особенно огорчительной неудачи Бонгей заявил, что ему необходим сон, и улегся. Но меня он оставил дежурить у головы и строго-настрого велел будить его сразу же, если только она заговорит.
Я сама умирала от усталости, но сидела и все паяла и перепаивала схему. Вакуумные трубки — очень капризные штуки. Вы не поверите, сколько раз удавалось решить какую-нибудь проблему только тем, что мы вынимали вполне исправный по видимости блок и ставили другой, точно такой же.
И вот не прошло и получаса, как голова раскрыла глаза.
— Время пришло, — сказала она.
Я отложила паяльник. Сказать вам правду, я совсем не была уверена, что она действительно что-то произнесла, потому что ее глаза немедленно захлопнулись, и ее благородное бронзовое лицо осталось неподвижным, как мертвое. Я не исключала, что мне померещилось от усталости. Но приказ был дан недвусмысленный, и я подошла к койке, на которой спал маг, и уже положила руку ему на плечо, намереваясь его разбудить. В это время он повернулся, одеяло упало, и я увидела, что он ужасно… возбудился во сне.
А у Бонгея, видите ли, была привычка следовать своим позывам немедленно, как только он их ощущал. Это полезно для мозга. Я была его первым в жизни ассистентом женского пола и уже знала по опыту, что он потребует от меня определенных услуг, которые он привык получать от юношей — старшекурсников и ассистентов. Немезида многозначительно подняла брови.
— Неужели?.. — Джейн не была уверена, что правильно ее поняла.
— Вот именно. А у меня как раз разыгрался геморрой, и мне просто страшно было об этом подумать. Так что я пришла к выводу, что мне все показалось, и не стала его будить.
Через час голова снова раскрыла глаза и произнесла:
— Время прошло. На этот раз никаких сомнений быть не могло. Но теперь — не говоря уже о том, что предыдущая причина, по которой я не хотела его будить, оставалась в силе, я понимала, что, не разбудив его, совершила серьезнейшую ошибку, узнав о которой, он подвергнет меня суровому наказанию. Я была в чрезвычайно затруднительном положении. Я колебалась. Я проколебалась целый час, в конце которого голова заговорила в третий и последний раз.
— Время ушло. — сказала она.
Ее глаза закатились. Запахло горелым. От головы несло жаром все больше и больше, пока раскаленный металл не начал светиться. Я закричала. Бонгей проснулся.
— Что, ожила? — спросил Бонгей. — Я должен поговорить с ней. Я должен объяснить кое-что, прежде чем… Но тут он увидел, что голова раскалена и светится, и по шее у нее стекает расплавленный припой, а за ним ручейки золота и серебра из проводки. Тут маг Бонгей сам закричал, страшно и яростно, и я в ужасе убежала.
Немезида засмеялась:
— Из-за этого случая он вместе с должностью потерял и собственную голову. Приближался конец финансового года, и ректорат нуждался в этом гранте. По приказу университетского казначея все, причастные к провалу, были казнены.
— А как же вы уцелели?
— Нужно ведь было, чтобы кто-нибудь написал отчет. «Маг Бонгей, его бронзовая голова и страшный конец. Выводы и заключения». Не читали? А я извлекла урок из этой истории. Никогда более не позволяла я себе пренебрегать своими обязанностями. Бдительность, мисс Олдерберри, постоянная и неусыпная бдительность должна быть нашим девизом!
— Я уверена, что у меня получилось бы… Если бы мне только кто-нибудь подсказал, что я делаю неправильно!
— Ну ладно, — сказала Немезида. — Я уверена, что наша небольшая беседа окажется вам полезна. Только помните, что у нас план. Мы не можем иметь любимчиков. Если мы оставим вас, должен будет погибнуть другой достойный студент. Как бы вы хорошо ни учились, пережить Тейнд — это привилегия, а не право.
Они пошли к ее кабинету. Профессоресса отперла дверь, шагнула внутрь и на пороге обернулась:
— И помните, что эта дверь всегда открыта для вас. И она захлопнула дверь у Джейн перед самым носом.
* * *
От учебных этажей ходил студенческий лифт к трехэтажному комплексу под названием «Женское студенческое общежитие имени госпожи Габундии». Он был битком набит студентами. Половина из них была с велосипедами. Джейн рядом с ними ощущала одновременно и превосходство, и неполноценность. Они были народ несерьезный и драгоценное время тратили на всякие пустяки, тогда как она все силы отдавала учебе. С другой стороны, нельзя было отрицать, что они получали от жизни удовольствие, а она нет.
Кто-то включил музыку, и, несмотря на тесноту, многие тут же пустились в пляс. Двое попрыгунчиков, видимо с театрального факультета, с худыми, как у борзых собак, лицами, стали изображать танец с саблями. Они вертелись на месте, прыгали и отражали удары невидимых сабель. А вот дергунцы в углу занимались, передавая друг другу конспект.
Лифтом управляла картофельница. У нее было такое перекошенное и шишковатое лицо, что не сходящая с него злая гримаса даже не замечалась. Она открыла дверь, когда лифт остановился у общежития, и габундианки со смехом высыпали наружу. Попрыгунчики попытались выйти вместе с ними. Но картофельница не могла дозволить такого нарушения порядка. Схватив метлу, она врезалась в маленькую толпу и так отделала мальчиков, что у них на лицах и на руках выступила кровь. Громко ругаясь и размахивая метлой, она загнала нарушителей обратно в лифт и с торжествующим хриплым смехом захлопнула дверцу.
Джейн вошла в свою комнату и швырнула книги на кровать. Мартышка, конечно, где-то развлекалась. Джейн знала, что в это время девушки обычно собираются на балконе покурить и поболтать. Сев за стол, она решила часик позаниматься, а потом пойти к ним.
Раскрыв трактат Петра Доброго, она начала читать:
«Нечто весьма сходное с алхимическими зарождениями происходит и в мире животных, а также среди растений, минералов и элементов. Природа порождает лягушек в облаках, а также в земле, смоченной дождем, при гниении и разложении сходных субстанций. Авиценна пишет…»
Она зевнула, глаза соскользнули со страницы. Она заставила себя читать дальше.
«…пишет, что однажды телок зародился в грозовой туче и достиг земли в бессознательном состоянии. При разложении василиска зарождаются скорпионы».
И так далее — сплошное нагромождение примеров. Научный труд считался тем солиднее, чем больше данных он использовал. Но в любой момент среди этого словесного мусора могла мелькнуть принципиальная идея, так что приходилось читать все подряд.
«В мертвой плоти бычка зарождаются пчелы, осы — в теле осла, жуки — в конском трупе, в останках мула — саранча».
Джейн пролистнула несколько страниц дальнейших примеров. «Подобное же можно наблюдать и в мире минералов, хотя и не столь отчетливо».
Джейн захлопнула книгу и вскочила. До чего скучно! Совершенно невозможно читать! Не сосредоточиться. Она должна была получить камень еще две недели назад, ей могли не продлить срок. А хуже всего было то, что у нее не оставалось сомнений: в какой-то момент она упустила самое главное и теперь понимала все меньше, и с каждым новым днем занятий ее отставание увеличивалось. Если она не нагонит в ближайшее время, она не нагонит никогда.
Ей захотелось выпить.
* * *
Изумительный закат пылал на горизонте, но они могли видеть только его проблески в узких расселинах между громадными зданиями Серого Города. Да еще в окнах восточного крыла горело его золотое отражение. Сирии сидела, подняв на балюстраду балкона свои длинные, стройные ноги. Здесь же были Чернавка, Наина и Дженни Синезубка. У их ног стоял початый ящик с банками «Лягушачьего».
Дженни бросала пиво грифонам. Она размахнулась и забросила невскрытую жестянку как можно дальше. Жестянка, блестя на солнце, полетела в сторону невидимой с балкона улицы.
Три грифона с пронзительным криком бросились за ней. Победитель ухватил ее мощным клювом, заскрежетала жесть, банка открылась, зашипело пиво. Грифон завис на месте, взмахивая сильными крыльями и смакуя пенистую жидкость.
Грифоны, хоть и любили пиво, переносили алкоголь плохо. Некоторые уже с трудом держались на крыльях и беспомощно тыкались в стены каменных городских ущелий. Один решил с размаху приземлиться на висячий мостик, соединяющий два университетских здания, и чуть не промахнулся. Джейн вздрогнула.
Дженни засмеялась, рыгнула и бросила еще одну банку.
— Бери себе стул, — приветливо пригласила Сирии. — Мы тут болтаем.
Джейн прислонилась к балюстраде, разглядывая бесконечные ступенчатые башни с круглыми куполами. Они были похожи на термитники, могучим заклинанием увеличенные до чудовищных размеров. Воздушные мосты объединяли их в сложное единство. Тут и там мелькали зеленые пятна балконов и висячих садов. В этих домах было все, что нужно жильцам, включая театры и магазины, больницы и рестораны. Здесь можно было жить, неделями не выходя на улицу, и многие, особенно студенты, так и жили. Глядя на бесконечные ряды окон, Джейн ощутила себя — нет, не затерянной, — но одной из миллионов, единственной и неповторимой в целой галактике столь же неповторимых существ. Ей было хорошо здесь, как нигде и никогда.
— О чем?
— О социальной справедливости и анархии.
— О грифоньих яйцах.
— О мальчиках.
Джейн взяла банку, не забыв пролить немного пива на пол. Села на свободный стул. Чернавка придвинула к ней тарелочку сухих соленых жуков, но Джейн покачала головой.
— Никак не могу получить философский камень. Даже не знаю, может, у меня понтийская вода с примесью?
От получения камня впрямую зависел зачет, но Джейн старалась говорить об этом небрежно.
— Можете мне что-нибудь посоветовать?
— Слишком напрягаешься, — весело сказала Сирии. — Серьезная ты у нас очень, ученая такая. Ходи на танцы да чаще спи с мальчиками.
— Как будто мало на свете этого камня! — добавила Наина. Она была из черных гномов и до невозможности политизирована. — Нам не философский камень нужен, а такая система управления, при которой сильные не угнетали бы слабых.
Она изобразила скрещенными руками знак молота — без капли иронии, на полном серьезе!
— Да, помощи от вас, пожалуй, дождешься!
— Кстати! — Сирин подняла глаза к небу и объявила всему свету: — Яшма говорит, что у Билли-страшилы три яйца!
— Что-что?
— А она-то откуда знает?
— Ничего подобного! Или подожди…
— Ну я это скоро узнаю, — продолжала Сирин. — Яшма обещала устроить двойное свидание. — Она вынула из целлофанового пакетика сушеную стрекозу и сунула в рот.
— Глядите! — Дженни Синезубка метнула банку как раз посередине между двумя пролетающими грифонами. Бросившись на добычу одновременно, они так столкнулись, что полетели перья. Пока они дрались, подлетел третий грифон и уволок банку. Но его коготь, вонзившись, застрял в ней, и он, поспешно улетая, тряс лапой в тщетных усилиях высвободиться. Все расхохотались, в том числе и Джейн. Наина предложила сыграть в канасту, а Чернавка желала непременно в пинокль. В итоге сели играть в эльфийского дурака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Джейн кивнула, хотя ничего такого она не знала.
— Главы факультетов уже составляют список тех студентов, тех десяти процентов, которых… без которых мы можем обойтись. Ваше имя, Мисс Олдерберри, окажется в этом списке, если вы не исправитесь.
Одна пара глаз смотрела на Джейн безжалостно, другая беспомощно.
— Что-то я упускаю из виду, — быстро сказала Джейн. — Чего-то я не понимаю, какого-то пустяка. Вели бы я только поняла, в чем дело, у меня бы все получилось, я уверена.
— Вам наверняка небесполезно будет узнать, мисс Олдерберри, что когда-то и я сама была не слишком блестящим исследователем. Представьте себе! Даже я! — Профессоресса самодовольно улыбнулась. — Ленивая, неорганизованная, дерзкая — ни одного качества, которым должен обладать ассистент, у меня не было.
— Я думаю, может, все дело в понтийской во…
— Поворотным моментом оказался один случай. Мой наставник, а вам следует знать, что им был не кто иной, как сам маг Бонгей, получил грант от Фонда Рогоносца для создания предсказывающего механизма в виде бронзовой головы. Это было давно, вы понимаете, кибернетика была в зачаточном состоянии. В те годы все держалось на вакуумных трубках.
— А я так стараюсь все делать тща…
— Мы обосновались в неиспользуемом спортзале, набили его оборудованием. Мы мечтали о славе. Но год подходил к концу, а мы так ничего и не добились. Когда наступил последний месяц финансирования — а Фонд жестоко карал неудачников, — мы буквально поселились в лаборатории. Три недели мы без передышки монтировали, демонтировали и перемонтировали это страшилище. Каждую ночь, до рассвета! Мы спали на раскладушках и питались всухомятку: утром холодная пицца, в полночь крутые яйца и шоколадные пряники. Бесчисленное число раз мы ее собирали, она открывала глаза, смотрела на нас, но говорить нипочем не желала, хоть тресни!
После одной, особенно огорчительной неудачи Бонгей заявил, что ему необходим сон, и улегся. Но меня он оставил дежурить у головы и строго-настрого велел будить его сразу же, если только она заговорит.
Я сама умирала от усталости, но сидела и все паяла и перепаивала схему. Вакуумные трубки — очень капризные штуки. Вы не поверите, сколько раз удавалось решить какую-нибудь проблему только тем, что мы вынимали вполне исправный по видимости блок и ставили другой, точно такой же.
И вот не прошло и получаса, как голова раскрыла глаза.
— Время пришло, — сказала она.
Я отложила паяльник. Сказать вам правду, я совсем не была уверена, что она действительно что-то произнесла, потому что ее глаза немедленно захлопнулись, и ее благородное бронзовое лицо осталось неподвижным, как мертвое. Я не исключала, что мне померещилось от усталости. Но приказ был дан недвусмысленный, и я подошла к койке, на которой спал маг, и уже положила руку ему на плечо, намереваясь его разбудить. В это время он повернулся, одеяло упало, и я увидела, что он ужасно… возбудился во сне.
А у Бонгея, видите ли, была привычка следовать своим позывам немедленно, как только он их ощущал. Это полезно для мозга. Я была его первым в жизни ассистентом женского пола и уже знала по опыту, что он потребует от меня определенных услуг, которые он привык получать от юношей — старшекурсников и ассистентов. Немезида многозначительно подняла брови.
— Неужели?.. — Джейн не была уверена, что правильно ее поняла.
— Вот именно. А у меня как раз разыгрался геморрой, и мне просто страшно было об этом подумать. Так что я пришла к выводу, что мне все показалось, и не стала его будить.
Через час голова снова раскрыла глаза и произнесла:
— Время прошло. На этот раз никаких сомнений быть не могло. Но теперь — не говоря уже о том, что предыдущая причина, по которой я не хотела его будить, оставалась в силе, я понимала, что, не разбудив его, совершила серьезнейшую ошибку, узнав о которой, он подвергнет меня суровому наказанию. Я была в чрезвычайно затруднительном положении. Я колебалась. Я проколебалась целый час, в конце которого голова заговорила в третий и последний раз.
— Время ушло. — сказала она.
Ее глаза закатились. Запахло горелым. От головы несло жаром все больше и больше, пока раскаленный металл не начал светиться. Я закричала. Бонгей проснулся.
— Что, ожила? — спросил Бонгей. — Я должен поговорить с ней. Я должен объяснить кое-что, прежде чем… Но тут он увидел, что голова раскалена и светится, и по шее у нее стекает расплавленный припой, а за ним ручейки золота и серебра из проводки. Тут маг Бонгей сам закричал, страшно и яростно, и я в ужасе убежала.
Немезида засмеялась:
— Из-за этого случая он вместе с должностью потерял и собственную голову. Приближался конец финансового года, и ректорат нуждался в этом гранте. По приказу университетского казначея все, причастные к провалу, были казнены.
— А как же вы уцелели?
— Нужно ведь было, чтобы кто-нибудь написал отчет. «Маг Бонгей, его бронзовая голова и страшный конец. Выводы и заключения». Не читали? А я извлекла урок из этой истории. Никогда более не позволяла я себе пренебрегать своими обязанностями. Бдительность, мисс Олдерберри, постоянная и неусыпная бдительность должна быть нашим девизом!
— Я уверена, что у меня получилось бы… Если бы мне только кто-нибудь подсказал, что я делаю неправильно!
— Ну ладно, — сказала Немезида. — Я уверена, что наша небольшая беседа окажется вам полезна. Только помните, что у нас план. Мы не можем иметь любимчиков. Если мы оставим вас, должен будет погибнуть другой достойный студент. Как бы вы хорошо ни учились, пережить Тейнд — это привилегия, а не право.
Они пошли к ее кабинету. Профессоресса отперла дверь, шагнула внутрь и на пороге обернулась:
— И помните, что эта дверь всегда открыта для вас. И она захлопнула дверь у Джейн перед самым носом.
* * *
От учебных этажей ходил студенческий лифт к трехэтажному комплексу под названием «Женское студенческое общежитие имени госпожи Габундии». Он был битком набит студентами. Половина из них была с велосипедами. Джейн рядом с ними ощущала одновременно и превосходство, и неполноценность. Они были народ несерьезный и драгоценное время тратили на всякие пустяки, тогда как она все силы отдавала учебе. С другой стороны, нельзя было отрицать, что они получали от жизни удовольствие, а она нет.
Кто-то включил музыку, и, несмотря на тесноту, многие тут же пустились в пляс. Двое попрыгунчиков, видимо с театрального факультета, с худыми, как у борзых собак, лицами, стали изображать танец с саблями. Они вертелись на месте, прыгали и отражали удары невидимых сабель. А вот дергунцы в углу занимались, передавая друг другу конспект.
Лифтом управляла картофельница. У нее было такое перекошенное и шишковатое лицо, что не сходящая с него злая гримаса даже не замечалась. Она открыла дверь, когда лифт остановился у общежития, и габундианки со смехом высыпали наружу. Попрыгунчики попытались выйти вместе с ними. Но картофельница не могла дозволить такого нарушения порядка. Схватив метлу, она врезалась в маленькую толпу и так отделала мальчиков, что у них на лицах и на руках выступила кровь. Громко ругаясь и размахивая метлой, она загнала нарушителей обратно в лифт и с торжествующим хриплым смехом захлопнула дверцу.
Джейн вошла в свою комнату и швырнула книги на кровать. Мартышка, конечно, где-то развлекалась. Джейн знала, что в это время девушки обычно собираются на балконе покурить и поболтать. Сев за стол, она решила часик позаниматься, а потом пойти к ним.
Раскрыв трактат Петра Доброго, она начала читать:
«Нечто весьма сходное с алхимическими зарождениями происходит и в мире животных, а также среди растений, минералов и элементов. Природа порождает лягушек в облаках, а также в земле, смоченной дождем, при гниении и разложении сходных субстанций. Авиценна пишет…»
Она зевнула, глаза соскользнули со страницы. Она заставила себя читать дальше.
«…пишет, что однажды телок зародился в грозовой туче и достиг земли в бессознательном состоянии. При разложении василиска зарождаются скорпионы».
И так далее — сплошное нагромождение примеров. Научный труд считался тем солиднее, чем больше данных он использовал. Но в любой момент среди этого словесного мусора могла мелькнуть принципиальная идея, так что приходилось читать все подряд.
«В мертвой плоти бычка зарождаются пчелы, осы — в теле осла, жуки — в конском трупе, в останках мула — саранча».
Джейн пролистнула несколько страниц дальнейших примеров. «Подобное же можно наблюдать и в мире минералов, хотя и не столь отчетливо».
Джейн захлопнула книгу и вскочила. До чего скучно! Совершенно невозможно читать! Не сосредоточиться. Она должна была получить камень еще две недели назад, ей могли не продлить срок. А хуже всего было то, что у нее не оставалось сомнений: в какой-то момент она упустила самое главное и теперь понимала все меньше, и с каждым новым днем занятий ее отставание увеличивалось. Если она не нагонит в ближайшее время, она не нагонит никогда.
Ей захотелось выпить.
* * *
Изумительный закат пылал на горизонте, но они могли видеть только его проблески в узких расселинах между громадными зданиями Серого Города. Да еще в окнах восточного крыла горело его золотое отражение. Сирии сидела, подняв на балюстраду балкона свои длинные, стройные ноги. Здесь же были Чернавка, Наина и Дженни Синезубка. У их ног стоял початый ящик с банками «Лягушачьего».
Дженни бросала пиво грифонам. Она размахнулась и забросила невскрытую жестянку как можно дальше. Жестянка, блестя на солнце, полетела в сторону невидимой с балкона улицы.
Три грифона с пронзительным криком бросились за ней. Победитель ухватил ее мощным клювом, заскрежетала жесть, банка открылась, зашипело пиво. Грифон завис на месте, взмахивая сильными крыльями и смакуя пенистую жидкость.
Грифоны, хоть и любили пиво, переносили алкоголь плохо. Некоторые уже с трудом держались на крыльях и беспомощно тыкались в стены каменных городских ущелий. Один решил с размаху приземлиться на висячий мостик, соединяющий два университетских здания, и чуть не промахнулся. Джейн вздрогнула.
Дженни засмеялась, рыгнула и бросила еще одну банку.
— Бери себе стул, — приветливо пригласила Сирии. — Мы тут болтаем.
Джейн прислонилась к балюстраде, разглядывая бесконечные ступенчатые башни с круглыми куполами. Они были похожи на термитники, могучим заклинанием увеличенные до чудовищных размеров. Воздушные мосты объединяли их в сложное единство. Тут и там мелькали зеленые пятна балконов и висячих садов. В этих домах было все, что нужно жильцам, включая театры и магазины, больницы и рестораны. Здесь можно было жить, неделями не выходя на улицу, и многие, особенно студенты, так и жили. Глядя на бесконечные ряды окон, Джейн ощутила себя — нет, не затерянной, — но одной из миллионов, единственной и неповторимой в целой галактике столь же неповторимых существ. Ей было хорошо здесь, как нигде и никогда.
— О чем?
— О социальной справедливости и анархии.
— О грифоньих яйцах.
— О мальчиках.
Джейн взяла банку, не забыв пролить немного пива на пол. Села на свободный стул. Чернавка придвинула к ней тарелочку сухих соленых жуков, но Джейн покачала головой.
— Никак не могу получить философский камень. Даже не знаю, может, у меня понтийская вода с примесью?
От получения камня впрямую зависел зачет, но Джейн старалась говорить об этом небрежно.
— Можете мне что-нибудь посоветовать?
— Слишком напрягаешься, — весело сказала Сирии. — Серьезная ты у нас очень, ученая такая. Ходи на танцы да чаще спи с мальчиками.
— Как будто мало на свете этого камня! — добавила Наина. Она была из черных гномов и до невозможности политизирована. — Нам не философский камень нужен, а такая система управления, при которой сильные не угнетали бы слабых.
Она изобразила скрещенными руками знак молота — без капли иронии, на полном серьезе!
— Да, помощи от вас, пожалуй, дождешься!
— Кстати! — Сирин подняла глаза к небу и объявила всему свету: — Яшма говорит, что у Билли-страшилы три яйца!
— Что-что?
— А она-то откуда знает?
— Ничего подобного! Или подожди…
— Ну я это скоро узнаю, — продолжала Сирин. — Яшма обещала устроить двойное свидание. — Она вынула из целлофанового пакетика сушеную стрекозу и сунула в рот.
— Глядите! — Дженни Синезубка метнула банку как раз посередине между двумя пролетающими грифонами. Бросившись на добычу одновременно, они так столкнулись, что полетели перья. Пока они дрались, подлетел третий грифон и уволок банку. Но его коготь, вонзившись, застрял в ней, и он, поспешно улетая, тряс лапой в тщетных усилиях высвободиться. Все расхохотались, в том числе и Джейн. Наина предложила сыграть в канасту, а Чернавка желала непременно в пинокль. В итоге сели играть в эльфийского дурака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55