Слишком сильно для каких-нибудь полутора месяцев. Да, в моем возрасте девушки быстро меняются — но не настолько же быстро, как вы считаете? Для таких перемен нужен добрый год. Дед и бабушка этого не заметили, ведь для них я внучка, а не женщина, и они все еще видят во мне маленькую девочку. Остальные родственники и знакомые, конечно, обратили на это внимание, однако решили, что я так изменилась в тюрьме — никто из них меня там не навещал. Но вы-то должны хорошо помнить ту Алену, которую защищали в суде! Сравните свои воспоминания с тем, что видите сейчас. Что вы об этом скажете?
— Да, — согласился я. — Вы действительно здорово повзрослели. Сейчас вас без всяких оговорок можно назвать женщиной — притом очень привлекательной женщиной. Но вы — это вы. Вы та самая Алена, которую я знал раньше. Я ни за что не поверю, если вы станете утверждать, что вы не Алена, или… — Тут в голове моей щелкнуло: ее слова о двух убийствах и попытке спасти чьи-то жизни навели меня на очевидную мысль. — …или, например, что вы Алена из будущего, случайно попавшая в наше время. Я буду очень огорчен вашей очередной ложью.
Алена вернулась и села обратно в кресло.
— У вас есть одна мечта, — заговорила она, казалось, ни к селу ни к городу. — Заветная мечта, которую вы уже десять лет держите в тайне от всех, в том числе и от дочери. Не потому, что вы не доверяете Юле, нет; просто вам хочется в один прекрасный день привести ее в космопорт и сказать: «Видишь, зайка, вон ту яхту? Теперь она наша. Давай прокатимся».
Ее удар достиг цели. Я действительно никому не признавался, что коплю деньги на космическую яхту. Ни единой живой душе — ни Юле, ни Ричарду. И уж тем более не мог сказать об этом Алене… А между тем она все знала! Знала даже о том, что я мечтаю преподнести дочке сюрприз — и знала, в какой именно форме я хочу это сделать. Мало того, ей было известно ласковое прозвище Юли, которое я никогда не употреблял на людях, а лишь с глазу на глаз…
— Как вы об этом узнали? — спросил я, справившись со своим удивлением.
— Вы сами мне сказали.
— Когда?
— В будущем. В бывшем будущем, которое уже изменилось — правда, не так, совсем не так, как я этого хотела. Или, может, это было не наше, а другое будущее — из параллельной временной линии. Я все больше склоняюсь к последнему варианту, так как обычное перемещение во времени противоречит всем физическим законам… Но я вижу, вы по-прежнему не верите мне. Я еще не до конца вас убедила. — Она задумалась. — Ладно, приведу другой пример. Ваша дочь, как и многие девушки с романтическим складом ума, ведет дневник, которому поверяет свои самые сокровенные мысли, чувства и переживания. Где-то год назад вы разгадали пароль и с тех пор регулярно читаете ее записи. Вы понимаете, что это нехорошо, но оправдываете себя тем, что поступаете так из лучших побуждений. Вас постоянно гложет страх, что при своей наивности и доверчивости Юля может попасть под дурное влияние или связаться с молодым человеком, который недостоин ее.
Я резко поднялся из-за стола.
— Алена, вам принести кофе?
— Не откажусь. Только черный, пожалуйста, без молока и сахара.
Я сходил на кухню и приготовил две чашки кофе. За эти пару минут я немного собрался с мыслями, но так и не смог найти удовлетворительного объяснения необыкновенной осведомленности Алены в моих личных тайнах. Я отказывался верить, что она явилась из будущего, это подрывало все мои представления о незыблемой реальности, о раз и навсегда свершившемся прошлом, которое нельзя отменить и переиграть заново. Сама мысль о такой возможности приводила меня в ужас. Да и вариант с параллельными временными линиями был ничуть не лучше: он лишал меня чувства собственной уникальности, получалось, что на свете существует множество идентичных (или почти идентичных) мне личностей, и таким образом каждое мое отдельное «я» не представляло ни малейшей ценности.
Вернувшись в кабинет, я не сел за свой рабочий стол, а устроился в широком мягком кресле по соседству с тем, в котором сидела Алена.
— Ну что ж, рассказывайте. Я слушаю вас.
Прежде чем заговорить, она отпила немного кофе и достала сигарету. Однако заметив, как я поморщился, немедленно вернула ее в пачку.
— Да, знаю, скверная привычка. Вас и раньше она раздражала. — Алена неуверенно улыбнулась. — Вернее, это для меня было «раньше». А для вас — отчасти в гипотетическом будущем, отчасти в несостоявшемся прошлом.
— Мы с вами и тогда… и там… — Я совершенно запутался в обстоятельствах времени и действия. — Мы были знакомы и в той реальности?
— Да. Тогда вы тоже защищали меня. И тоже по обвинению в убийстве доктора Довганя. Вы сумели добиться оправдательного вердикта, хотя моя вина была очевидна — я застрелила доктора буквально на глазах у его секретарши и даже не пыталась замести следы. Именно из-за этой простоты следствие велось небрежно, с грубейшими процедурными ошибками, чем вы немедленно воспользовались. В результате вам удалось опротестовать и изъять из дела целый ряд доказательств, включая мое признание в убийстве и пистолет деда, так что присяжным не оставалось ничего другого, как признать меня невиновной ввиду недостаточности улик.
— А в благодарность за это, — иронично докончил я, — ваш отец отвалил мне полный кейс денег.
То ли не уловив моей иронии, то ли проигнорировав ее, Алена серьезно покачала головой:
— Нет, за свою работу вы получили только чек от деда. В моей прежней реальности отец погиб еще до убийства доктора Довганя. Собственно, оба эти события связаны напрямую. В середине августа, на одном из сеансов психотерапии я проговорилась доктору о своем происхождении до сих пор не понимаю, что на меня нашло, возможно, я постепенно начала подпадать под его влияние. Как бы то ни было, он узнал, что я дочь Томаса Конноли, и решил извлечь из этого выгоду. Однако он не стал шантажировать нас с отцом, а просто продал информацию обо мне арранским террористам. Те захватили меня, накачали наркотиками и вытянули сведения, которые позволили им добраться до отца и всех его соратников, находившихся в тот момент на Дамогране.
Алена умолкла, снова достала сигарету и с немым вопросом посмотрела на меня. Я неохотно кивнул, и она закурила.
— Не знаю, почему после этого меня не убили, — продолжала она. — Может, решили, что я не представляю никакой угрозы для их проклятой революции, а может, просто пожалели. В конце концов, у них тоже есть дети… В общем, меня отпустили, приказав никому не говорить о случившемся. В противном случае они грозились убить деда с бабушкой. После всего, что они сделали, я приняла их угрозу всерьез и не стала заявлять в полицию. Вместо этого я взяла дедов пистолет, пошла к доктору Довганю и застрелила его. Вот так я убила его первый раз.
— А потом вы построили машину времени, — предположил я, — и вернулись назад, чтобы убить доктора еще до того, как он предал вас.
Она нахмурилась.
— Вы жестокий человек, Игорь. Могу себе представить, как страдала бедняжка Алена-вторая, когда тщетно пыталась убедить вас в своей невиновности, а в ответ слышала ваши саркастические замечания. Да и со мной вы вели себя бессердечно. Чего только стоили ваши постоянные намеки по поводу моих отношений с доктором. Вы просто извели меня своими нелепыми предположениями, пока я наконец не рассказала вам всей правды… Впрочем, я тоже не подарок и, бывало, доводила вас до белого каления. Так что мы с вами друг друга стоим.
— Нет, Алена, вы не поняли меня. Ведь я спрашивал вас серьезно, я не собирался насмехаться над вами. Как вы попали сюда… в наше время?
— Во всяком случае, не на построенной мной машине времени. Конечно, порой я мечтала вернуться в прошлое и все изменить, я хотела спасти отца и тех людей, которые погибли вместе с ним. Но это были только мечты, я не верила в их осуществление. А целом моя жизнь после суда сложилась неплохо, я смирилась с происшедшим и перестала раз за разом оглядываться назад. Короче говоря, возвращаться в прошлое я не собиралась и никаких сознательных действий для этого не предпринимала. Все случилось вопреки моей воле — то ли по чьему-то злому умыслу, то ли в результате непредвиденной флуктуации пространства-времени. Лично я думаю, что второе. Однажды я на секунду потеряла сознание, а когда очнулась, то обнаружила, что из ранней весны попала в самый разгар лета. Моего прошлого лета.
Докурив сигарету, Алена раздавила ее в пепельнице и выпила из своей чашки остаток кофе.
— Я довольно быстро сориентировалась в ситуации и поняла, что не сплю и не брежу. Окончательно убедившись, что я попала в прошлое — или в другую реальность, где время течет чуть медленнее, — я решила воспользоваться случаем и предотвратить гибель отца. Сначала я собиралась предупредить саму себя или припугнуть доктора, но потом… потом пришла к выводу, что самый верный способ — убийство. Я не чувствовала никакой жалости к Юрию Довганю, ведь в моей реальности он обрек на смерть два десятка людей, в том числе меня — и не его заслуга, что я осталась в живых, А вдобавок на суде выяснилось, что он совращал своих пациенток. Я избежала этой участи, наверное, только потому, что была уже слишком взрослой. Словом, он вполне заслуживал смерти.
— Это ущербная логика, Алена, — возразил я, — Никто не вправе решать, заслуживает ли человек смерти. Жизнь священна. Даже жизнь такого негодяя, как доктор Довгань.
— Да, знаю. Думаете, я не мучаюсь этим? Почти каждую ночь он приходит ко мне во сне, я часто просыпаюсь от кошмаров, иногда подолгу не могу заснуть… Но ведь я защищалась! Я защищала себя, своего отца, других людей — и тех девочек, которых он еще мог совратить, если бы остался в живых. Доведись мне начинать сначала, я поступила бы точно так же. Ну, разве что сделала бы все аккуратнее. Я была слишком неосторожной и совершила массу ошибок, действуя в полной уверенности, что у моего второго «я» будет стопроцентно непробиваемое алиби. В прежней реальности я вообще не пошла в тот день на прием. У меня было свидание с… с одним человеком. Мы встретились в Национальном парке, долго там гуляли, обедали в ресторане, катались по озеру и вернулись в город только к семи вечера. А в этой реальности все произошло иначе: мой друг не пришел на встречу, и я — вторая, прождав его битый час, отправилась в медцентр, где едва не столкнулась лицом к лицу со мной.
— Что за друг? — поинтересовался я. — Вы… вы вторая ничего о нем не говорили.
— А зачем было говорить? Ведь он не пришел, поэтому не мог засвидетельствовать алиби, и та, другая Алена решила не втягивать его в скандал. Ему уже под сорок, у него есть жена и двое детей. В обеих реальностях наша связь прекратилась, как только я попала в тюрьму.
Сознательно я еще не решил, верить ей или нет, но в глубине души уже начинал убеждаться, что она не лжет. Очень уж искренне звучали ее слова, очень многое они объясняли в поведении прежней Алены. И перемены в нынешней Алене становились для меня все более очевидными, все сильнее бросались мне в глаза. С первого дня нашего знакомства я видел в ней женщину, и не мог не признать, что она, в отличие от той девушки, которую я знал полтора месяца назад, действительно была женщиной…
— Стало быть, — произнес я, — это вы сообщили Ричарду Леклеру об эксперте Сверчевском?
— Конечно, я. У Алены-второй были слишком ограниченные возможности, чтобы проникнуть в секретные файлы следствия. К тому же она, бедненькая, совсем не понимала, что с ней происходит. Мне очень хотелось связаться с ней и все объяснить, однако я понимала, что это не самая удачная идея.
— Почему?
— А вы сами подумайте. Если бы Сверчевский не раскололся, то ее единственным шансом были бы показания на «детекторе правды». А представьте, как отреагировал бы судья на ее рассказ о двойнике из будущего! Он, скорее всего, отменил бы вердикт присяжных — но только для того, чтобы надолго упечь ее в психушку. — Алена горестно вздохнула, — Хотя теперь я понимаю, что это было бы лучше. Гораздо лучше, чем то, что случилось. Пусть и в психушке, но я — вторая осталась бы жива. А так… Террористы добрались до отца даже без помощи доктора Довганя и заодно устранили из реальности лишнюю Алену. Все вернулось на круги своя — разве что я стала почти на год старше. А что такое год по меркам Вечности!
— Положим, вы говорите правду, — произнес я. — Но вы так и не объяснили, почему я рассказал вам о яхте и Юлином дневнике.
— Все очень просто, Игорь, — проникновенно ответила Алена. — Вскоре после суда мы стали друзьями.
Очень близкими друзьями. Вы понимаете, что я имею в виду?
Некоторое время мы молчали. Я напряженно обдумывал последние слова Алены, а она смотрела на меня с нетерпеливым ожиданием. В конце концов она не выдержала:
— Вы не верите? Вам нужны доказательства? Пожалуйста, нет проблем. Я могу рассказать такие вещи о вас, которые может знать только жена или любовница.
— Нет, не надо, — вяло покачал я головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56