В первые минуты какая-то часть прохлады держалась на коже и одежде, но очень быстро все ощутили, что попали в настоящее пекло. Ветер был несильный, но заметный, хотя облегчения от жары не давал, воспринимался как дуновение из сушилки для волос. Сам воздух, как и было обещано, вроде поддерживал дыхание и был похож по составу на земной, недостатка кислорода не чувствовалось. В воздухе присутствовали какие-то трудноуловимые и неопределенные из-за отсутствия аналогий пряные ароматы, видимо приносимые ветром с окружающих посадочное поле джунглей. Чуть за тридцать градусов – не так много, но высокая влажность добавляет в жару новые ощущения. Причем это ведь еще только утро…
Местное дневное светило было астрономически крупнее Солнца, визуально оно казалось примерно такого же размера, только ярче и было на вид скорее белым, чем желтым. Небо тоже было иное: снизу, над линией горизонта – бледноватое серо-голубое с немного красноватым оттенком, а чем выше, тем его доминирующий цвет постепенно становился ближе к фиолетово-розовому – как предзакатный отсвет на земных облаках.
Зрение, наконец, более или менее адаптировалось к избытку света, и Сплин смог полноценно оглядеть окружающую действительность. Космопорт располагался в котловине почти круглой формы естественного происхождения с пологими, как стенки чайного блюдца склонами, площадью в несколько квадратных километров. Центральная часть дна котловины, предназначенная для посадки крупных аппаратов, была покрыта пластобетонными плитами, но большая часть имела естественную поверхность, почти столь же гладкую и твердую. Видимо, это было дно давным-давно пересохшего водоема, теперь покрытое плотной, потрескавшейся крупными ячейками, соляной коркой песчаного цвета. По краям взлетного поля располагались административные, эксплуатационные и складские постройки, с такого расстояния казавшиеся игрушечными – шаттл сел почти в центре. Среди построек выделялось административно – вокзальное здание с грибом диспетчерской вышки и разнообрезными антеннами на крыше. Сплин разглядел приближающийся к нему фургон с пассажирами, которые выгрузились первыми и несколько двигающихся в направлении коробчатых складских модулей приземистых большеколесных грузовозов, поднимающих за собой слабый шлейф пыли, относимый слабым ветром в сторону. Они были уже далеко, шум моторов был едва слышен. Склоны котловины со всех сторон покрывали джунгли, смотревшиеся на светлом фоне взлетно-посадочного поля неопределенно темными.
Доплер велел всем пока осматривать достопримечательности, а сам отошел чуть в сторону, достал трубку коммуникационного устройства, зубами вытащил короткую антенну и, установив связь, принялся договариваться с местными насчет транспорта, постепенно переходя на повышенные тона, а с них на мат – их ждали позже и поэтому с транспортом не очень-то разбежались. Сплин слушал вполуха не слишком озабоченно: солдат спит – служба идет.
Затем он обошел шаттл, чтобы лучше видеть панораму с другой стороны. Шагалось тяжеловато – он не вполне отошел от гиперсна, да и повышенная гравитация после расслабухи немного давила. Это не особенно тревожило, тренированный организм скоро должен был адаптироваться, ведь гравитация на тренировочной базе также была повышенная, даже несколько больше. Подошвы десантных ботинок глухо бухали по пластобетонным плитам. Звук на открытом пространстве был непривычный, более рассеянный. Там и сям между плитами пророс какой-то местный эквивалент бурьяна, который, похоже, регулярно выжигался двигателями приземляющихся аппаратов и не менее регулярно вырастал снова.
Термостойкое покрытие корпуса шаттла потрескивало, остывая. В дальнем краю поля выднелись ряды разнообразных летательных аппаратов местной авиации и комплексы для ее обслуживания. Сплин узнал некоторые модели, в том числе военные образцы, описания которых присутствовали в учебных базах. В целом космопорт был почти пуст, и особого движения не наблюдалось. Это казалось неестественным, точнее непривычным, если вспомнить дикую перегруженность и безумную плотность движения, характерную для всех транспортных коммуникаций, которыми Сплин пользовался на Земле. Он решил, что в провинциальности, безусловно, есть свои плюсы – жизнь здесь не такая суматошная. Планета на нынешнем уровне развития местного колониального хозяйства имела главным образом относительно низкотехнологичную околосырьевую специализацию, и для обеспечения текущих производственных и бытовых нужд в основном использовалась местная производственная база, так что средний уровень здешней материальной части по современным цивилизационным меркам был несколько отсталым, а в чем-то и архаичным.
Жара заставила Сплина прекратить осмотр местности и переместиться в тень, отбрасываемую корпусом шаттла. Большая часть группы расположилась в поисках защиты от палящего солнца там же. Сплин устало сел прямо на теплый бетон, с трудом подавляя желание лечь, положив под затылок фуражку-бейсболку. Прохладнее в тени не было, но, по крайней мере, прямые лучи не жарили. Доплер закончил переговоры, спрятал рацию, и вразвалку направился к ним. Он не стал строить всех «во фрунт», а небрежно заметил:
– Зря вы тут расселись, ребятки – у старых моделей были «грязные» движки, так что бетон наверняка фонит.
Народ оперативно повскакивал, подозрительно глядя себе под ноги, как будто радиоактивное излучение можно было увидеть. Вскоре два вертолета из стоящих на площадке внутреннего аэропорта оторвались от земли и двинулись в их сторону. Чуть позже они приблизились настолько, что можно было их разглядеть. Хлопающий гул двигателей вблизи был оглушительным, так как подавители шума не были включены, а может и вовсе отсутствовали – модель была старая, а эти образчики, судя по давно выцветшей окраске, полустертым номерам и эмблемам Корпорации на бортах, были едва ли не ровесниками самых молодых бойцов их отряда. Это были транспортные машины модели «Конвей» средней грузоподъемности, имеющие продолговатый, похожий на сардельку, корпус и два продольно расположенных несущих винта. Имелись также коротенькие плоскости в кормовой трети корпуса, где располагались вспомогательные реактивные двигатели, играющие главным образом роль средств стабилизации и маневрирования. Пилотская кабина располагалась спереди между тупым носом и шишковатым наростом двигательного отделения первого несущего винта. В условиях отдаленности от высоких технологий современности в использовании вертолетов в качестве транспорта был резон: они требовали относительно просто изготовляемого топлива, запчастей и инфраструктуры обслуживания. Кроме того, часто при доставке груза требовалось зависнуть прямо над головами из-за отсутствия места для посадки, при этом не подпалив людей двигателями.
Машины сели неподалеку от шаттла. Доплер, прижимая к голове фуражку, пригибаясь в сопротивлении воздушному потоку, подбежал к кабине ближайшего вертолета и что-то проорал пилоту, высунувшемуся в открытое боковое стекло. Пилот, как ни странно, несмотря на шум моторов, его вроде бы понял, потому что энергично кивнул и махнул рукой себе за спину – грузовой трап, представлявший собой плоское дно чуть задранной кормы, медленно открылся, как нижняя челюсть кашалота. Почти одновременно отвалился трап второго вертолета.
Кресел внутри не было, а были две низенькие линии откидных полужестких сидений вдоль обвешанных грузовыми крепежными сетями бортов, как в вагонах подземки, только в полтора раза компактнее и с ремнями безопастности. Внутри гул двигателей был существенно тише, чем снаружи и не так давил на барабанные перепонки – грузовой отсек был отчасти звукоизолирован. Было так же жарко, как на улице, пахло какой-то смесью моторного масла, авиационного топлива, нагретого пластика и неопознаваемыми остатками запахов перебывавших здесь за долгий период грузов. Сплин обратил внимание, что Фрост, усевшийся напротив, потянул носом воздух, взгляд его на короткое время устремился куда-то не то внутрь, не то сквозь, левая сторона рта изогнулась в задумчивой полуулыбке. Но тень узнавания слетела с его лица так же быстро и неожиданно, как и возникла, оно снова приняло обычное бесстрастное выражение. Не в первый раз Сплин замечал за Фростом проблески замашек, свидетельствующих о том, что он далеко не настолько «чайник» в деле, как большая часть группы, как старался представить он сам, нарочно напрягаясь вполсилы во время тренировочного курса, в то время как многие были на грани.
Лететь пришлось довольно долго. Сплин отсидел себе всю задницу, а некоторым сидячих мест вообще не хватило. Он поворачивался на мелком и коротком сидении и так и эдак, но помогало это мало. Прислонить голову к поверхности внутренней обивки и поспать не вышло – стена чувствительно вибрировала, вызывая в зубах частое дребезжание, а низенькая спинка сидения была долговязому Сплину где-то на уровне ниже лопаток. В окошке изрядно закопченного иллюминатора зеленым ковром, на сколько хватает глаз, проплывали джунгли. Несколько раз мелькнули поселки и вроде какой-то промышленный комплекс, блеснула извилистая линия реки. Через бортовой иллюминатор листва верхнего яруса растительности в долинах казалась такой плотной, что по ней можно ходить, не проваливаясь. Местность была пересеченная, когда гребень очередного холма проплывал под брюхом фюзеляжа, было видно, как вспархивают в разные стороны вспугнутые птицы причудливой расцветки. Некоторые крупные сопки были выше эшелона вертолетов, их верхушки частично скрывались под туманными вуалями, постепенно тающими под набирающим дневную силу солнцем. Наконец вертолет сбавил скорость, снижаясь, описал небольшую дугу и, чуть задрав нос, приземлился в небольшой долине на неприметной поляне, которую Сплин и не заметил сверху. Открылся грузовой трап и вояки, неуклюже переставляя затекшие ноги, вышли наружу. Поляна поросла невысокой, по колено, травой горчично-желтого, у корней ближе к зеленому, цвета, такой насыщенности, какой Сплин у земной травы никогда ни в одно из времен года не видел. По краям поляны рос кустарник, переходящий в заросли джунглей, столь густые на первый взгляд, что передвижение по ним, иначе как в бульдозере циклопических размеров, казалось немыслимым. Как только все выгрузились, вертолеты тут же набрали высоту и улетели. Стрекочущий шум их двигателей быстро затих вдали.
Смесь непривычных для обоняния тропических запахов защекотала в носу, Сплин забористо чихнул, проглотив несколько насекомых, полчища которых жужжали, гудели, пищали вокруг, действуя на нервы городскому жителю. Большинство из них изъявило настырное желание испить человечьей крови, хоть человек и был чуждым, относительно новым элементом планетарной экологии и в местные пищевые цепи прямо не вписывался. От болезнетворных укусов кровососов должны были помочь прививки, сделанные в последнюю неделю тренировочного курса. Воздух был застойный, горячий и влажный, как в парной. Пить захотелось еще в вертолете, теперь же вода занимала все мысли.
Из-под полога обширной маскировочной пленки «хамелеон», на которую поверх была накинута лоскутно-бахромистая маскировочная сеть, которая тщательно закрывала жилые палатки и нагромождения грузовых контейнеров, материлизовался голый по пояс мужик неопределенного возраста в промежутке от 20 до 45. Он был среднего роста, обладал стройной, атлетичной фигурой, смугловатой гладкой кожей и рельефной, но не выпирающей мускулатурой. Никаких армейских или блатных татуировок. Черты его лица были тонкими и правильными, если не сказать аристократичными, но не обладающими никакими запоминающимися признаками, за исключением недельной щетины. После перемещения взгляда на другой объект, такое лицо тут же забывалось. Оно могло бы принадлежать преуспевшему в жизни научному работнику или бизнесмену, если бы не циничное и жесткое общее впечатление. Все это наводило на мысль о возможном профессиональном вмешательстве пластического хирурга, а может и морфогенетика.
Встречающий остановился в нескольких метрах от группы прибывших, нисколько не щурясь от бьючего прямо в глаза солнца, цепко оглядел воинство, остановил взгляд своих удивительно черных, как дула пистолетов, без признаков радужных оболочек глаз на Доплере и удивленно поднял бровь.
– Сержант? А мир и вправду тесен. Рад видеть живым и на свободе. А где же Зальцман? – голос был доброжелательный и спокойный, как у дорогого психоаналитика.
Бойцы переглянулись, услышав, как Доплера назвали Сержантом. Видимо это прозвище прилипло к нему еще в детском саду, если, конечно тот когда-либо ходил в детский сад, а не сразу в десантное училище или где он там учился делать людям «бо-бо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50