Внимательно изучив пункты, Армстронг пересчитал их и обнаружил, что Линдл состоял членом ни много ни мало тридцати восьми организаций. На другом листе Вомерсли побил этот рекорд – у него было сорок четыре. Эмблтон опустил планку до двадцати одного. Пометив каждое досье соответствующим числом, Армстронг обнаружил, что первым идет Вомерсли с сорока четырьмя, а замыкает список Мервин Ричардс всего лишь с одиннадцатью. Но этого изобилия было далеко не достаточно. Ему понадобится информация обо всех, перечисленных в письме, которое он получил от Куина и переслал Хансену только вчера. А еще кое-что должно поступить от Нортона, Дрейка и других. Тратить время и силы, чтобы решить головоломку на десять процентов, было не в его привычках. Предстоит собрать еще много кусочков, чтобы подобрать ключик ко всей мозаике, разобраться, какие фрагменты пропущены, а может, и узнать, где их прячут.
Пронзительно заверещал видеотелефон, и Армстронг оставил свое занятие. На экране появилось лицо Клэр Мэндл.
– Добрый день, мистер Армстронг!
– Добрый день, Клэр, – ответствовал он с неподдельным энтузиазмом. – Когда мы идем обедать?
– Я заставила вас ждать?
– Почти неделю.
– Простите. Я не думала, что это так срочно.
– Конечно, вы не думали. Вы сама благопристойность! – Он наградил ее насмешливым взглядом. – Но теперь вы убедились, что мои намерения честны…
– У вас есть намерения? – с озорным видом перебила она.
Это вывело Армстронга из равновесия. Он поджал губы, борясь с желанием сказать какую-нибудь едкость. Клэр смотрела на него своими раскосыми глазами, и это никак не способствовало его душевному покою.
– Я говорил вам о них, – тихо произнес он. – Вы мне нужны для представительности. Она улыбнулась и снова изящно кольнула его: – И где же вы хотите устроить представление моей персоны?
– Вы выбираете самые ужасные слова, – пожаловался Армстронг. – Как насчет «Лонгчампа»?
– Сегодня вечером?
– Да! – прямо расцвел он.
– Ничего себе! – удивилась она. – О какой же науке может идти речь?
– Вы когда-нибудь на себя смотрели в зеркало? – парировал Армстронг.
– Я не имела в виду вашу внешность. Только ваше поведение.
– А! – Он широко улыбнулся. – Это специально – дабы доказать, что действие и противодействие не всегда равны и противонаправлены.
– Мы можем обсудить этот вопрос позже, – сказала она. – В половине девятого в «Лонгчампе». Вам удобно?
– Договорились! – Почему-то его голос звучал выше и тоньше обычного, и Армстронг тут же попытался исправить недоразумение: – В восемь двадцать. Вдруг вы придете раньше.
Раньше она не появилась, но и не опоздала. Такси остановилось у главного входа ровно в восемь тридцать; он встретил ее, проводил внутрь, подвинул стул. Под манто на ней было платье из мерцающего зеленого материала, безупречную прическу увенчивал предмет, слишком маленький для шляпки и слишком большой для цветка.
Заметив, что его восхищенный взгляд не отрывается от этого предмета, она сообщила:
– Это просто украшение.
– Вижу! – подтвердил он с полным отсутствием такта.
Слегка нахмурившись и покусывая нижнюю губу, Клэр сменила тему:
– Я просмотрела статьи Боба.
– И что вы нашли? – спросил Армстронг, опустив взгляд.
– Он систематизировал информацию об одиннадцати кораблях, которые взорвались, почти достигнув Марса. Такую информацию, например, как их расстояние от планеты в момент взрыва и последние переданные на Землю данные телеметрии. Главный его вывод представляется бесспорным – корабли разрушились не случайно. Все катастрофы вызваны одной и той же причиной.
– Тот самый слой?
Клэр заколебалась:
– Может быть. – В ее глазах мелькнул тревожный огонек. – Один из кораблей резко вильнул в сторону, видимо из-за внезапного выхлопа бокового сопла. Его траектория сильно искривилась, прежде чем гироскопы вновь вернули его на курс. В результате этот корабль подошел почти на две тысячи миль ближе к планете, чем все остальные. Затем он взорвался.
– И что?
– А то, что данное обстоятельство сильно беспокоило Боба. В его теорию слоев этот двухтысячемильный нырок не укладывался. Естественно, он попробовал заделать брешь и обнаружил, что стоит перед двумя возможностями: либо информация о корабле недостоверна, и в действительности он взорвался на том же расстоянии от поверхности, что и другие, и тогда с теорией все в порядке; либо, если информация точна, – Клэр в сомнении помедлила, – то очень похоже, что корабль уничтожили намеренно. Лазером.
– Как?! – воскликнул он. – Отсюда? За сорок восемь миллионов миль?
– Очевидно, нет. Насколько мне известно, на Земле нет оружия такой мощности. Я вообще не представляю, каким образом можно генерировать лазерный луч в сотую долю от требуемой мощности. – Она на миг задумалась. – Остается только луч с Марса, хотя считается, что Марс необитаем. Впрочем, эта мысль столь абсурдна, что ее вряд ли стоит принимать в расчет. Остается лишь теория Боба, которая, понятное дело, рассыпается, если информация о том корабле точна.
Официант принес заказ, и они прервали беседу. Только когда он удалился настолько, что не мог их услышать, Армстронг сказал:
– Все споры о причинах проистекают от нашего невежества. Или неведения. Корабли передали по радио прорву информации: температура, интенсивность космического излучения, расход топлива и прочее. Но это не то.
Она кивнула в ответ на его вопрошающий взгляд, и он продолжил:
– Как нам узнать главное? У вас есть какие-нибудь соображения? – Это может сделать караван. – Караван?
– Да, и чем длиннее, тем лучше. – Она пригубила из своего бокала. – Пилотируемый корабль-матка, впереди которого один за другим летят зонды. Первый зонд будет приманкой. Когда он взрывается, следующий за ним отклоняется от курса на заданный угол. Если и он аналогичным образом врезается в преграду, описывает дугу третий зонд. Тем временем корабль-матка, идущий в арьергарде, при первом же взрыве поворачивает к Земле, собирая всю информацию, которую успеет принять от всех зондов. – Она с задумчивым видом водила своим бокалом по белой скатерти. – Даже если эта методика не позволит получить достаточно данных, она, по крайней мере, прояснит один вопрос.
– Какой именно?
– Она установит причину гибели кораблей. Излучение, или же имеет место диверсия. Если диверсия, то никакое, даже самое поспешное отступление их не спасет. Но если хотя бы один вернется невредимым, тогда причиной можно считать слой Мэндла.
– Просто, слишком просто. – Он опечалился. – Это обойдется минимум в двести миллионов долларов.
– Да, я знаю, – искренне посочувствовала она. – Но раз уж информация находится за миллионы миль, кто-нибудь должен рискнуть ее добыть. Ведь другого способа не существует. – Лицо ее посветлело, и она наградила Армстронга ободряющей улыбкой. – Для начала могу ссудить вам десятку.
– Спасибо, не надо, – сказал он. – Если бы две сотни миллионов баксов потребовались для того, чтобы взорвать к чертям всю цивилизацию, их бы быстренько нашли. Но для такого проекта – нет! Десять миллионов на боевой самолет; десять центов на космические исследования – вот такие у нас дела.
Ее прохладная рука легонько коснулась его лапищи:
– Мрачный вы человек!
Он беспокойно заерзал, и она улыбнулась опять:
– Шкала ценностей в нашем мире не так уж плоха.
– Да?
– Безусловно. Вполне естественно, что на оружие деньги дают охотнее, чем на рискованные предприятия. В конце концов, страх – чувство самое глубокое, более… человеческое, что ли, из всех. Избавиться от страха – это гораздо актуальнее, чем удовлетворить любопытство. Если вы посадите на Марс свою ракету, то это не сделает дома людей прочнее, не спасет чью-нибудь жизнь и не будет гарантом свободы.
– Свобода, – усмехнулся он. – Какие только зверства не совершались под ее знаменем! – Он снова занервничал, тяжелые челюсти сжались. – Все зависит от того, что подразумевать под словом «свобода». – Затем он вдруг сменил тон и добавил; – Извините. Мы ведь пришли сюда не затем, чтобы спорить друг с другом? Давайте оставим эту тему.
– Согласна. – Она оглядела людей за соседними столиками. – Где этот газетный волк, который должен меня оценить?
– Его не будет. Я передумал и не позвал его.
– Как же так?
Он попробовал недовольно взглянуть на нее, но не смог придать лицу соответствующего выражения. Гримаса, появившаяся на его лице, заставила ее брови подняться в удивлении.
– Двое – это тоже компания, – сообщил он.
– А ужасная мина, которую вы на себя только что нацепили, должна, по-видимому, означать угрозу?
– Если угодно. Я чертовски скверно разыгрываю сцены.
– Вы думаете, это необходимо?
Он оживился и уверил:
– Нет, конечно! Просто я пытался убежать от своих мыслей и убежал слишком далеко. Совсем как тот человек, которому вырвали зуб, и он смеется, только чтобы показать, что ничего не почувствовал.
– Воистину, странен мужской ум, и извилисты тропы его, – философски заметила Клэр. Она перевела взгляд куда-то за его плечо, глаза ее вдруг сузились, она наклонилась вперед и тихо произнесла: – У моего брата Боба была одна причуда. Может быть, он рассказывал вам. Он не верил в совпадения.
– Да, он говорил мне. Почему вы вспомнили об этом сейчас?
– Потому что именно сейчас я кое-кого увидела. – Ее голова придвинулась ближе. – Через четыре столика позади вас – рыжий, веснушчатый человек в светло-сером костюме. Сегодня утром, когда я вышла из дома, он прошел мимо меня. Я посмотрела на него совершенно случайно, конечно, и забыла бы напрочь, если бы он снова не пересек мне дорогу в тот момент, когда я вышла на улицу вечером. Теперь он – здесь. Три раза за день – это уже многовато. – Она весело усмехнулась. – Если он так же любопытен, как и Боб, и, в свою очередь, запомнил меня, он наверняка подумает, что я против него что-то замышляю.
– Вы уверены, что не ошиблись? – спросил Армстронг, не оборачиваясь.
– Убеждена.
– И вы никогда, не замечали его раньше?
– Не припоминаю.
Армстронг немного подумал, затем пожал плечами:
– Может, это какой-нибудь робкий обожатель? Стесняется подойти. Предпочитает восхищаться издалека.
– Не говорите глупостей, – укорила она.
Он снова пожал плечами и взглянул на часы.
– Вы позволите, я выйду на минутку? Скоро вернусь. – Дождавшись ее кивка, Армстронг поднялся и небрежно направился к выходу, по-прежнему не глядя по сторонам.
Снаружи имелась телефонная будка. Войдя в нее, он опустил монетку и стал набирать цифры, следя за экраном.
Автоответчик провозгласил: «Агентство Хансена! Вы можете подключиться к ночной линии связи по четвертому сигналу или записать свое сообщение по десятому сигналу. Один… два… три… четыре…»
– Подключаюсь, – моментально среагировал Армстронг. Крохотный голубой курсор замигал на цифре четыре, послышался характерный звук зуммера.
Затем раздался резкий щелчок, цифра четыре растаяла, и появилось суровое лицо Хансена. На голове у него красовалась шляпа. Он бесстрастно смотрел на Армстронга, не произнося ни слова.
– Уходите или пришли? – осведомился Армстронг.
– Ухожу. Впрочем, никакой разницы. Эта линия включается в любом случае, здесь ли я или нет. – Он холодно глядел с экрана. – В чем дело?
– Я-в «Лонгчампе» с приятельницей. Кажется, за ней следят.
– Ну и что? Нет закона, запрещающего за кем-нибудь следить, особенно за дамой.
– А если это не просто так? Вдруг ей грозит опасность?
– Чепуха! – На бесстрастном лице сверкнули глаза. – Вы начитались дурацких книжек. Но если парень до сих пор не имел дела с полицией, вы ничего с ним не сделаете, пока он сам не схватит вас за горло.
– Просто замечательно! – В Армстронге взыграл боевой дух. – Значит, я позвонил вам просто так, чтобы вы спели мне колыбельную?
– Оторвитесь от него, уходите оттуда.
– Удирать – занятие, недостойное мужчины.
– Или, – продолжил Хансен, игнорируя это замечание, – можно завлечь его в какое-нибудь укромное местечко и пересчитать ему ребра.
– Я уже прикидывал. Это ничего не даст.
– Или, – добавил Хансен по-прежнему невозмутимо, – сделайте то, что обычно делаю я, – сами выследите «хвост» и выясните, кто стоит за его спиной. Всегда лучше знать чужие козыри.
– У меня была такая мысль. Но раз уж я с дамой, я не могу следить за парнем, который следит за ней, тем более что я должен ее охранять. Придется этим делом заняться вам.
– Вы можете оставаться на месте, пока я не приеду? – спросил Хансен.
– Вообще-то мы собирались на выставку на Шестой авеню, но, так уж и быть, подождем, когда вы к нам присоединитесь.
– Мне нужно пятнадцать минут. – Хансен сдвинул шляпу на затылок. – Когда появлюсь, вы меня не видите – понятно?
– Да я вас вообще знать не знаю, – согласно кивнул Армстронг. Выключив монитор, он вернулся к Клэр.
– Четвертый столик свободен, – сокрушенно сказал он, тяжело опускаясь в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Пронзительно заверещал видеотелефон, и Армстронг оставил свое занятие. На экране появилось лицо Клэр Мэндл.
– Добрый день, мистер Армстронг!
– Добрый день, Клэр, – ответствовал он с неподдельным энтузиазмом. – Когда мы идем обедать?
– Я заставила вас ждать?
– Почти неделю.
– Простите. Я не думала, что это так срочно.
– Конечно, вы не думали. Вы сама благопристойность! – Он наградил ее насмешливым взглядом. – Но теперь вы убедились, что мои намерения честны…
– У вас есть намерения? – с озорным видом перебила она.
Это вывело Армстронга из равновесия. Он поджал губы, борясь с желанием сказать какую-нибудь едкость. Клэр смотрела на него своими раскосыми глазами, и это никак не способствовало его душевному покою.
– Я говорил вам о них, – тихо произнес он. – Вы мне нужны для представительности. Она улыбнулась и снова изящно кольнула его: – И где же вы хотите устроить представление моей персоны?
– Вы выбираете самые ужасные слова, – пожаловался Армстронг. – Как насчет «Лонгчампа»?
– Сегодня вечером?
– Да! – прямо расцвел он.
– Ничего себе! – удивилась она. – О какой же науке может идти речь?
– Вы когда-нибудь на себя смотрели в зеркало? – парировал Армстронг.
– Я не имела в виду вашу внешность. Только ваше поведение.
– А! – Он широко улыбнулся. – Это специально – дабы доказать, что действие и противодействие не всегда равны и противонаправлены.
– Мы можем обсудить этот вопрос позже, – сказала она. – В половине девятого в «Лонгчампе». Вам удобно?
– Договорились! – Почему-то его голос звучал выше и тоньше обычного, и Армстронг тут же попытался исправить недоразумение: – В восемь двадцать. Вдруг вы придете раньше.
Раньше она не появилась, но и не опоздала. Такси остановилось у главного входа ровно в восемь тридцать; он встретил ее, проводил внутрь, подвинул стул. Под манто на ней было платье из мерцающего зеленого материала, безупречную прическу увенчивал предмет, слишком маленький для шляпки и слишком большой для цветка.
Заметив, что его восхищенный взгляд не отрывается от этого предмета, она сообщила:
– Это просто украшение.
– Вижу! – подтвердил он с полным отсутствием такта.
Слегка нахмурившись и покусывая нижнюю губу, Клэр сменила тему:
– Я просмотрела статьи Боба.
– И что вы нашли? – спросил Армстронг, опустив взгляд.
– Он систематизировал информацию об одиннадцати кораблях, которые взорвались, почти достигнув Марса. Такую информацию, например, как их расстояние от планеты в момент взрыва и последние переданные на Землю данные телеметрии. Главный его вывод представляется бесспорным – корабли разрушились не случайно. Все катастрофы вызваны одной и той же причиной.
– Тот самый слой?
Клэр заколебалась:
– Может быть. – В ее глазах мелькнул тревожный огонек. – Один из кораблей резко вильнул в сторону, видимо из-за внезапного выхлопа бокового сопла. Его траектория сильно искривилась, прежде чем гироскопы вновь вернули его на курс. В результате этот корабль подошел почти на две тысячи миль ближе к планете, чем все остальные. Затем он взорвался.
– И что?
– А то, что данное обстоятельство сильно беспокоило Боба. В его теорию слоев этот двухтысячемильный нырок не укладывался. Естественно, он попробовал заделать брешь и обнаружил, что стоит перед двумя возможностями: либо информация о корабле недостоверна, и в действительности он взорвался на том же расстоянии от поверхности, что и другие, и тогда с теорией все в порядке; либо, если информация точна, – Клэр в сомнении помедлила, – то очень похоже, что корабль уничтожили намеренно. Лазером.
– Как?! – воскликнул он. – Отсюда? За сорок восемь миллионов миль?
– Очевидно, нет. Насколько мне известно, на Земле нет оружия такой мощности. Я вообще не представляю, каким образом можно генерировать лазерный луч в сотую долю от требуемой мощности. – Она на миг задумалась. – Остается только луч с Марса, хотя считается, что Марс необитаем. Впрочем, эта мысль столь абсурдна, что ее вряд ли стоит принимать в расчет. Остается лишь теория Боба, которая, понятное дело, рассыпается, если информация о том корабле точна.
Официант принес заказ, и они прервали беседу. Только когда он удалился настолько, что не мог их услышать, Армстронг сказал:
– Все споры о причинах проистекают от нашего невежества. Или неведения. Корабли передали по радио прорву информации: температура, интенсивность космического излучения, расход топлива и прочее. Но это не то.
Она кивнула в ответ на его вопрошающий взгляд, и он продолжил:
– Как нам узнать главное? У вас есть какие-нибудь соображения? – Это может сделать караван. – Караван?
– Да, и чем длиннее, тем лучше. – Она пригубила из своего бокала. – Пилотируемый корабль-матка, впереди которого один за другим летят зонды. Первый зонд будет приманкой. Когда он взрывается, следующий за ним отклоняется от курса на заданный угол. Если и он аналогичным образом врезается в преграду, описывает дугу третий зонд. Тем временем корабль-матка, идущий в арьергарде, при первом же взрыве поворачивает к Земле, собирая всю информацию, которую успеет принять от всех зондов. – Она с задумчивым видом водила своим бокалом по белой скатерти. – Даже если эта методика не позволит получить достаточно данных, она, по крайней мере, прояснит один вопрос.
– Какой именно?
– Она установит причину гибели кораблей. Излучение, или же имеет место диверсия. Если диверсия, то никакое, даже самое поспешное отступление их не спасет. Но если хотя бы один вернется невредимым, тогда причиной можно считать слой Мэндла.
– Просто, слишком просто. – Он опечалился. – Это обойдется минимум в двести миллионов долларов.
– Да, я знаю, – искренне посочувствовала она. – Но раз уж информация находится за миллионы миль, кто-нибудь должен рискнуть ее добыть. Ведь другого способа не существует. – Лицо ее посветлело, и она наградила Армстронга ободряющей улыбкой. – Для начала могу ссудить вам десятку.
– Спасибо, не надо, – сказал он. – Если бы две сотни миллионов баксов потребовались для того, чтобы взорвать к чертям всю цивилизацию, их бы быстренько нашли. Но для такого проекта – нет! Десять миллионов на боевой самолет; десять центов на космические исследования – вот такие у нас дела.
Ее прохладная рука легонько коснулась его лапищи:
– Мрачный вы человек!
Он беспокойно заерзал, и она улыбнулась опять:
– Шкала ценностей в нашем мире не так уж плоха.
– Да?
– Безусловно. Вполне естественно, что на оружие деньги дают охотнее, чем на рискованные предприятия. В конце концов, страх – чувство самое глубокое, более… человеческое, что ли, из всех. Избавиться от страха – это гораздо актуальнее, чем удовлетворить любопытство. Если вы посадите на Марс свою ракету, то это не сделает дома людей прочнее, не спасет чью-нибудь жизнь и не будет гарантом свободы.
– Свобода, – усмехнулся он. – Какие только зверства не совершались под ее знаменем! – Он снова занервничал, тяжелые челюсти сжались. – Все зависит от того, что подразумевать под словом «свобода». – Затем он вдруг сменил тон и добавил; – Извините. Мы ведь пришли сюда не затем, чтобы спорить друг с другом? Давайте оставим эту тему.
– Согласна. – Она оглядела людей за соседними столиками. – Где этот газетный волк, который должен меня оценить?
– Его не будет. Я передумал и не позвал его.
– Как же так?
Он попробовал недовольно взглянуть на нее, но не смог придать лицу соответствующего выражения. Гримаса, появившаяся на его лице, заставила ее брови подняться в удивлении.
– Двое – это тоже компания, – сообщил он.
– А ужасная мина, которую вы на себя только что нацепили, должна, по-видимому, означать угрозу?
– Если угодно. Я чертовски скверно разыгрываю сцены.
– Вы думаете, это необходимо?
Он оживился и уверил:
– Нет, конечно! Просто я пытался убежать от своих мыслей и убежал слишком далеко. Совсем как тот человек, которому вырвали зуб, и он смеется, только чтобы показать, что ничего не почувствовал.
– Воистину, странен мужской ум, и извилисты тропы его, – философски заметила Клэр. Она перевела взгляд куда-то за его плечо, глаза ее вдруг сузились, она наклонилась вперед и тихо произнесла: – У моего брата Боба была одна причуда. Может быть, он рассказывал вам. Он не верил в совпадения.
– Да, он говорил мне. Почему вы вспомнили об этом сейчас?
– Потому что именно сейчас я кое-кого увидела. – Ее голова придвинулась ближе. – Через четыре столика позади вас – рыжий, веснушчатый человек в светло-сером костюме. Сегодня утром, когда я вышла из дома, он прошел мимо меня. Я посмотрела на него совершенно случайно, конечно, и забыла бы напрочь, если бы он снова не пересек мне дорогу в тот момент, когда я вышла на улицу вечером. Теперь он – здесь. Три раза за день – это уже многовато. – Она весело усмехнулась. – Если он так же любопытен, как и Боб, и, в свою очередь, запомнил меня, он наверняка подумает, что я против него что-то замышляю.
– Вы уверены, что не ошиблись? – спросил Армстронг, не оборачиваясь.
– Убеждена.
– И вы никогда, не замечали его раньше?
– Не припоминаю.
Армстронг немного подумал, затем пожал плечами:
– Может, это какой-нибудь робкий обожатель? Стесняется подойти. Предпочитает восхищаться издалека.
– Не говорите глупостей, – укорила она.
Он снова пожал плечами и взглянул на часы.
– Вы позволите, я выйду на минутку? Скоро вернусь. – Дождавшись ее кивка, Армстронг поднялся и небрежно направился к выходу, по-прежнему не глядя по сторонам.
Снаружи имелась телефонная будка. Войдя в нее, он опустил монетку и стал набирать цифры, следя за экраном.
Автоответчик провозгласил: «Агентство Хансена! Вы можете подключиться к ночной линии связи по четвертому сигналу или записать свое сообщение по десятому сигналу. Один… два… три… четыре…»
– Подключаюсь, – моментально среагировал Армстронг. Крохотный голубой курсор замигал на цифре четыре, послышался характерный звук зуммера.
Затем раздался резкий щелчок, цифра четыре растаяла, и появилось суровое лицо Хансена. На голове у него красовалась шляпа. Он бесстрастно смотрел на Армстронга, не произнося ни слова.
– Уходите или пришли? – осведомился Армстронг.
– Ухожу. Впрочем, никакой разницы. Эта линия включается в любом случае, здесь ли я или нет. – Он холодно глядел с экрана. – В чем дело?
– Я-в «Лонгчампе» с приятельницей. Кажется, за ней следят.
– Ну и что? Нет закона, запрещающего за кем-нибудь следить, особенно за дамой.
– А если это не просто так? Вдруг ей грозит опасность?
– Чепуха! – На бесстрастном лице сверкнули глаза. – Вы начитались дурацких книжек. Но если парень до сих пор не имел дела с полицией, вы ничего с ним не сделаете, пока он сам не схватит вас за горло.
– Просто замечательно! – В Армстронге взыграл боевой дух. – Значит, я позвонил вам просто так, чтобы вы спели мне колыбельную?
– Оторвитесь от него, уходите оттуда.
– Удирать – занятие, недостойное мужчины.
– Или, – продолжил Хансен, игнорируя это замечание, – можно завлечь его в какое-нибудь укромное местечко и пересчитать ему ребра.
– Я уже прикидывал. Это ничего не даст.
– Или, – добавил Хансен по-прежнему невозмутимо, – сделайте то, что обычно делаю я, – сами выследите «хвост» и выясните, кто стоит за его спиной. Всегда лучше знать чужие козыри.
– У меня была такая мысль. Но раз уж я с дамой, я не могу следить за парнем, который следит за ней, тем более что я должен ее охранять. Придется этим делом заняться вам.
– Вы можете оставаться на месте, пока я не приеду? – спросил Хансен.
– Вообще-то мы собирались на выставку на Шестой авеню, но, так уж и быть, подождем, когда вы к нам присоединитесь.
– Мне нужно пятнадцать минут. – Хансен сдвинул шляпу на затылок. – Когда появлюсь, вы меня не видите – понятно?
– Да я вас вообще знать не знаю, – согласно кивнул Армстронг. Выключив монитор, он вернулся к Клэр.
– Четвертый столик свободен, – сокрушенно сказал он, тяжело опускаясь в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37