Паша велел кости сжечь и развеять по ветру. Собака. Сам бы взял да и сжег – нет, нам велел. Ну, я с братцами посовещался – здесь, мол, платят жалкие гроши, а у немцев скоро война, там солдаты в цене – и дали мы деру. А дело было на венгерской границе. И оставить-то кости нельзя. Наш идиот еще кому-нибудь их приказал бы спалить. Вот, таскаем их в ящике... Христианский какой-то святой. Не то Стефан, не то Симеон... или Сигизмунд. Пристроить бы его к какой церкви или... Ведь каких денег, наверное, стоит. Только инквизиции мы боимся. Если через подставное лицо или там какой-нибудь секте отдать. Прах праведника должен быть куда-то пристроен, должен быть почитаем, иначе не избежать нам проклятия. Ведь мы же потревожили его, хоть и по приказу. Мы бы за него недорого взяли. А тому, кто возьмется помочь, – законные тридцать процентов. Как думаешь, это будет справедливо?
– Ну... э-э... Даже не знаю.
– Например, эти каменщики. Может, они у нас купят святого? Такие набожные люди наверняка...
– Нет. Эти точно не купят. Я знаю кое-что про масонов. Кости святого им до смерти не нужны.
– А если еще кому-то предложить? Ты подумай. У этого Цебеша, я смотрю, повсюду знакомцы. Может, он поспособствует нам эти мощи пристроить. Не век же с ними таскаться.
– Хорошо. Я его спрошу.
– Значит, договорились. – И, перейдя со славянского на немецкий, он тут же обратился к рассказывающему что-то Эрнесту. – А как тут работает охрана, милейший? Через забор к вам всякие воры не залезают?
На вечерней трапезе Цебеш не появился. Впрочем, все прошло без эксцессов. Миски стояли там же, где и с утра. Присутствие албанцев и Ольги уже никого не взволновало. Ольга, возвращаясь в свою келью, рассеянно слушала, как Эрнест вдохновленно рассказывает Тэрцо о сложностях тригонометрии и степенях посвящения, и только тут заметила, что ужинавший с ними Уно куда-то исчез.
Глава 6
Если начальства вблизи нет, то солдат либо спит, либо пьет. Один век сменяет другой, но это столь же незыблемо, как восход и закат.
Четвертого октября, на закате, одна весьма добропорядочного вида старушка потратила четверть часа, лупя клюкой в закрытую дверь гостевой комнаты на втором этаже известной грацкой харчевни «Два гуся».
Но, несмотря на все потраченные усилия, дверь не открывалась, и старушка, глубоко вздохнув, направилась по коридору к лестнице. На лице ее была смесь разочарования и усталости. Дойдя до ступенек старушка еще раз, с тайной надеждой, оглянулась – так и есть. Из двери торчала всклоченная опухшая рожа.
– Фрау, вы что... ик... что хотели? – спросила рожа с крайнским акцентом.
– Получить свои десять талеров.
– Нет у нас никаких денег. Нет! Приходите завтра! – нервно взвизгнула рожа и скрылась за захлопнувшейся дверью.
– Ну, нет так нет. – Старушка еще раз печально вздохнула и аккуратно поставила ногу на верхнюю ступеньку. – Понастроили, ироды. На первом этаже им не живется...
Сзади опять скрипнула дверь.
– Нет, это не она, – забубнили у двери.
– А я говорю она... Фрау Марта!
Старушка обернулась и грозно потрясла свей клюкой:
– К вашему сведению, меня зовут фрау Хелен, и если у вас нет денег, то мне не о чем с вами говорить.
Отпихнув в сторону двух вцепившихся в дверную ручку небритых молодцев, в коридор выскочил третий:
– Постойте, фрау Хелен. Вас не трактирщик прислал?
– Нет, болван. Меня прислал Йозеф, долговязый Йозеф, если вы знаете такого... Помогите мне лучше спуститься с этого вавилона, у вас же все равно нет ни гроша.
– Это смотря на что, фрау, смотря на что. На хорошее дело всегда найдется заначка. – Третий направился к ней, на ходу стряхивая с кафтана крошки, приглаживая свисающие подковой усы и причесываясь пятерней.
– То-то я и вижу. А Йозеф мне говорил, что вы тут на службе. Фу, разит за версту.
– Так что вы желаете нам сообщить, фрау Хелен? Если пан Йозеф послал к нам, значит, серьезное дело. Пройдемте скорее. Я потом помогу вам спуститься, когда вы расскажете все, что хотели. – Он уже почти волок старушку в комнату.
– Так что вы желаете нам сообщить? – повторил он, заведя ее внутрь и прислонившись к двери спиной.
– Я слышала, вы искали одного. Лицом бледен, волос седой, нос с горбинкой, один глаз карий, другой желто-зеленый, хромает на правую ногу.
– Да, это он, – вскинулись все трое.
– Хорошо. Я знаю, где он. Покажите теперь мои десять талеров, иначе я не издам больше ни звука.
Все трое замолкли. Взгляды солдат как-то самопроизвольно сползли на батарею бутылок в углу. Нет, совесть их была чиста. У них и до пьянки было всего четыре талера. Но что скажет Хорват?
– Вам заплатят, фрау. Потом... Ты латинскую грамоту разумеешь, родная?
– По складам, милок. Да только буквы-то я разбираю не очень. Зрение к старости...
– Вот и прекрасно... Карел. Зачитай бабке пергамент.
Та самая опухшая рожа, что высовывалась из двери в первый раз, достала из-за пазухи истертый кусок пергаментной бумаги.
– Святая Инквизиция, вот, – корявый палец чтеца уперся в неразборчивое «Пре» вместо подписи, – Святая Инквизиция, мамой клянусь, постановила. Не боись, фрау, тебе сам епископ лично заплатит.
Полночи из комнаты Ду и Тэрцо, располагавшейся рядом, Ольге был слышен шум. Видимо, Уно так и не появился, а Эрнест достал-таки албанцам вина. Не спалось.
«Что же дальше? По-прежнему тенью следовать за Цебешем или как его там на самом деле зовут? – размышляла Ольга. – Так хочется бросить его, сбежать, попытаться самой выпутаться из этой заварухи... Но как – не зная толком здешних обычаев, порядков? Нет, это безумие, действуя в одиночку, я скоро попаду в тюрьму или в лапы инквизиции. Неужели же кроме Цебеша нет никого в целом мире, кто бы смог мне помочь вернуться домой? Но безмолвно слушаться старика я уже не могу – уж извините, пан Цебеш, – не получается из меня ни покорной служанки, ни истинно верующей последовательницы. Ну не люблю я, когда за меня что-то решают. Вы во мне не человека видите, а так – атрибут грядущей мистерии, очень ценный, но начисто лишенный права слова. И ведь не объяснишь вам этого, пан, – не поймете. Миссия ваша великая, вами же выдуманная, как стена вокруг вас – не докричишься. Ну что ж, я все равно буду бороться за себя. Вот только посплю...»
Ольге снилось, что она маленькая девочка. Бегает по бескрайнему лугу и собирает цветы. Босиком, в длиннополой холщовой рубашке, с венком на голове. Огромная охапка луговых цветов в руках.
– Мария! – позвали ее с другого конца луга. И она побежала, подбросив цветы над головой и радостно раскинув руки:
– Мама!
Совершенно незнакомая полногубая и синеглазая женщина распахнула объятия:
– Мария, маленькая, куда же ты убежала? Я уже испугалась. Не уходи так далеко, здесь же чужие люди вокруг.
Чужие люди вокруг... И эта девочка тоже не я. Пустите меня отсюда. Зачем я здесь?! Пустите! Маленькая девочка Мария в ужасе бьется в чьих-то цепких руках. Мама!.. На губах горечь гари и пепла. Горечь от слез. Боже, как тяжело одной, все время одной...
Звонит колокол.
– Все на завтрак. Завтрак через полчаса. Поторапливайтесь. Все на завтрак...
Пятое октября. Келья в школе вольных каменщиков.
«Та женщина из сна – как отчетливо я видела ее лицо... – думала Ольга. – Почему она мне приснилась?.. Куда они дели настоящую Марию? Ту, которая раньше, до меня, жила в этом теле? Может быть, это был ее сон, а не мой?»
За стеной. По-турецки:
– Нажрались, свиньи! Такими же хотите стать, как эти тупорылые немцы?! Пейте вино, жрите свинину, скоро сами захрюкаете, забывшие Аллаха ослы!
«Кажется, вернулся Уно», – догадалась Ольга.
– Мы тут и тебе оставляли... Небось нашел за забором себе развлечение в юбке!
– Сам-то где был, сударь?!
– Заткнись, сын козла и ослицы! Здесь я был. Пил с вами, если кто спросит... И давно тут у вас валяется ЭТО?
– Не трожь школяра, он хороший. Это он нам достал...
– Слабак – после первой бутылки срубился.
По-немецки:
– А?.. Уже что ли утро?
– Встать, когда говоришь с офицером! Если еще раз...
По-турецки:
– Уймись, Уно... Ты же с нами пил. Не помнишь?
По-немецки:
– Ну да... Ладно. Но если еще раз увижу их пьяными, тебе голову оторву э... Эдмунд. Давай пошел! Умывайся и веди нас на завтрак... Если еще хоть раз увижу бутылки...
После утренней трапезы Эрнест куда-то исчез. Ду понес завтрак дежурившему на сундуках Тэрцо, да так и остался там отсыпаться после веселой ночи.
Ольга сидела на солнышке, на длинной ученической скамье возле стены. Уно подсел рядом:
– Мои гвардейцы совсем обнаглели. Германия на них плохо действует. Хуже было только на Крите.
– Вы ночью уходили куда-то.
– Вы слышали, – на миг Уно смутился, но потом посмотрел ей прямо в глаза. – Да. Надо было осмотреться. Я ведь в этом городе почти никого не знаю. Цебеш нам заплатил, ладно. Но что будет, если он не вернется, совсем не вернется? Я вынужден думать о будущем, пока эти оболтусы пьют. И чем дольше я думаю, тем ясней понимаю, что все происходящее очень странно.
– Что именно?
– Вот вы, к примеру. Кто вы этому Цебешу? Служанка?.. Нет. Ведете себя с ним на равных. Но и не его... – Он замялся, видимо подбирая нужное слово.
– Не тяну на любовницу пана? – помогла ему Ольга.
– Нет, отчего же. Вполне. – Он мягко улыбнулся. – И внешне, и вообще. Но отношения у вас с ним другие. Я все не могу понять, что же связывает между собой двух столь непохожих людей?
– Так видна непохожесть?
– Мне видна, уж поверьте. – Что-то блеснуло в его карих глазах – то ли усмешка, то ли солнечный блик.
И Ольге вдруг страстно захотелось довериться этому человеку. Довериться, позабыв про осторожность и сомнения.
Человек не может долго один.
– Я же вижу. Вас связывает с ним что-то страшное. Какая-то беда. Вы словно заложница. Я никогда не любил торговлю людьми. Может, я могу вам как-то помочь?
– Откуда такой интерес, сударь? Мне нечем вам заплатить, а Цебеш платит вам деньги.
– Деньги! – Он презрительно скривил губы. – Я и солдатом-то стал из любопытства. Всегда стремился делать то, что мне интересно... А тут какая-то загадка. Как будто я попал в одну из волшебных сказок Шахерезады. В вас тайна и безысходность, которую невозможно терпеть. На вас нет цепей, так почему... Вы даже беспокоитесь о нем. Ждете, когда он появится. Ждете?
– Жду, – устало выдохнула Ольга. – А что еще мне остается?! Никто кроме него мне не сможет помочь.
– Так не бывает.
– Бывает, поверьте мне, сударь.
– Да, Цебеш умен. Он философ, даже мудрец. Он по-своему честен и справедлив. Но вас он растопчет на пути к своей тайной, только ему ведомой цели. Растопчет даже не поморщившись.
– Знаю.
– Так что же вас держит? Заложник? В его власти кто-то, кто вам очень дорог? Или что-то иное? Магия? Страшная клятва? В то, что вы разделяете его взгляды, я, уж простите, поверить не могу.
Ольга благодарно улыбнулась, справедливо восприняв его слова как комплимент.
– Вы верите в переселение душ?
– Странный вопрос... Да. Слышал о таком. Индусы уверены, что... Может, они и правы, как знать? Но как же тогда ад и рай, как быть с воздаянием?
– Но вы не отрицаете, что такое возможно?
– Сам Мухаммед, да и ваш Исса этого, кажется, не отрицали. Но почему...
– Это не мое тело. – Сказала, словно в омут бросилась. – Постойте, дайте мне объяснить... Это тело безумной девушки – Марии. А мое тело спит где-то далеко. Дома. Цебеш вселил сюда мою душу. Он это умеет. Я здесь, словно в клетке. И только он может вернуть меня обратно... Вы считаете меня сумасшедшей?
Рука Уно, игравшая до этого кистями шелкового кушака, замерла, сжав одну из кистей в кулаке. Ольга робко взглянула ему в лицо. Застывший взгляд Уно был направлен куда-то мимо нее. Потом он моргнул и медленно разжал ладонь.
– Я слышал о подобном. Но вижу впервые... Цебеш, выходит, и правда сильный колдун. Что ж, это многое объясняет. Однако почему вдруг только он? Людей, которые знают магию, найти можно. В каждой столице десятки алхимиков и магов, и, поверьте моему опыту, не все они шарлатаны. Вам нужно отыскать свое прежнее тело и колдуна или священнослужителя, который вам сможет помочь.
– Как просто, – горько улыбнулась Ольга.
– Не просто. Но вполне возможно.
– Нет. Невозможно. Как бы вам объяснить... Мое настоящее тело – оно далеко. Очень далеко.
– В другой стране? В Китае? – Ольга грустно покачала головой. – Еще дальше?!
– В будущем. Да, вы зря улыбаетесь – в будущем, или, может быть, в другом мире. В двухтысячном году от Рождества Христова... Видите – только Цебеш мне может помочь. Раз он притащил меня сюда, то сможет и вернуть обратно.
– Он вас обманет. Не будет он никого никуда возвращать... Мне так кажется.
– Может быть. Но он – моя единственная надежда.
– А вам так хочется туда, назад? – В голосе Уно послышалось сожаление.
– Да, конечно. Этот мир – он совсем для меня чужой. Впрочем, к чему весь этот разговор, если...
– Постой! Есть один человек. Мне тогда показалось, что он настоящий святой... Я видел этого человека, говорил с ним. Простой плюгавенький старичок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49