Тем не менее и без того в Ленинградских партийной и комсомольской организациях руководили почти сплошь ставленники и сторонники Зиновьева.
Вот фрагмент письма членов зиновьевской оппозиции Кирову (декабрь 1926 года):
«Тов. Киров, а тебе мы, оппозиционеры, заявляем: перестань барствовать, мы знаем, где ты живешь. И если поедешь в автомобиле, то мы, оппозиционеры, в одно прекрасное время будем ловить таких паразитов, как ты, тов. Киров… и мы вас всех, паразитов, постараемся уничтожить».
Стиль определенно показывает стремление автора (или авторов) запугать Кирова. Обращение «тов.» показывает, что пишут действительно члены партии.
Готовились ли в действительности покушения на Кирова? Об этом судить трудно. Но безусловно врагов его в Ленинграде (да и за его пределами тоже) было немало.
Когда многие исследователи в наше время стараются разгадать тайну убийства Кирова, а вдобавок критикуют или даже вовсе отвергают версии, которые предлагались в то время официальными органами, то при этом почему-то забывается, что вообще при расследовании серьезного преступления принято исходить из принципа: кому это надо, выгодно?
И тут выясняется, что многим людям и организациям была выгодна смерть Кирова. Это обстоятельство чрезвычайно затрудняет поиски тех (или того) конкретных исполнителей, которые спланировали и совершили это преступление.
Вот письмо студента Ленинградского инженерного института путей сообщений С.М. Логинова, отправленное Кирову 2 июля 1933 года:
«Т. Киров! Извините меня, что я у Вас отрываю драгоценные минуты от Вашей работы, но это сообщение я не могу не послать Вам. Дело вот в чем. Однажды на представлении в цирке (числа не упоминаю) я сидел по соседству (по внешнему виду) с двумя иностранцами, от которых случайно, невольно подслушал некоторые слова и фразы. Они говорили по-немецки, но я сидел рядом и по-немецки, хотя и не хорошо, но понимаю. Они долго упоминали Вашу фамилию… и фразу, которую передаю не полностью: „При отъезде его с Балтвокзала в марте ты будь готов“, т.е., как потом я узнал, при отъезде на дачу или в дом отдыха…
И после я много уловил слов вроде военных складов заводов в ряде наших городов. В общем люди были сильно подозрительны…
К вам обращаюсь потому, что против Вас затеян шантаж. Лично сообщить не могу, ибо не пропустили, в ГПУ также не пустили… Заканчивая, я хочу лишь сказать, что Вы должны быть осторожнее при выездах, а особенно с Балтийского вокзала, если Вы выезжаете с него, ибо они этот вокзал упоминали. Может быть, я ошибаюсь во всем этом, но все-таки, по-моему — нет. Ну пока все».
Письмо это не производит впечатления фальсификации или записок сумасшедшего. Как мы позже убедимся, эти таинственные «иностранцы», говорившие по-немецки, вполне могли быть секретными сотрудниками РОВС или германских спецслужб. Вообще, «немецкий след» в деле Кирова прослеживается достаточно отчетливо.
Из предлагающихся версий, выдвинутых исследователями, есть и довольно экзотическая. Работник Комитета партийного контроля Романов, принимавший участие в расследовании убийства Кирова, а затем собиравший любую информацию по этой теме, высказывал убеждение, что это дело рук английской разведки. Он исходит из «стиля» преступления: тщательной продуманности деталей, методике исполнения, подготовке прикрытия.
Какой смысл для спецслужб Великобритании имела эта акция? Они последовательно убирали многообещающих деятелей компартии, мешавших продвижению наверх их агентуры. Романов имел в виду Л.П. Берию, который, по его мнению, был связан с английской контрразведкой еще со времен Гражданской войны.
Если такую версию и нельзя исключить, то она выглядит не слишком правдоподобной. В момент убийства Кирова Берия был далек от вершин власти. А позже, судя по имеющимся сведениям, он едва не угодил в мясорубку «ежовщины», удержавшись буквально на краю бездны. И до этого были признаки того, что он отнюдь не двигался наверх. В 1936 году он в одной из своих речей говорил о критике, которой подверг Сталин руководство компартии Грузии, которое он возглавлял. В том же году была расформирована Закавказская федерация и распущен Заккрайком, которым руководил Берия. Сфера его власти в Закавказье сузилась и была восстановлена только спустя полтора года, после разгрома ЦК компартии Армении осенью 1937 года.
Вообще-то для любых террористов Киров был доступной мишенью. В отличие от остальных членов Политбюро он был очень общительным, тяготился охраной и даже однажды сбежал от нее. К нему можно было подобраться быстро и легко.
Но может быть, оппозиционеры со временем прониклись уважением и доверием к Сергею Мироновичу, который, в отличие от Сталина, был, как порой говорят, либеральней и гуманней? В таком случае стало бы очевидно, что сталинская «чистка партии», проведенная после убийства Кирова, не имела никаких объективных оснований, а была вызвана лишь стремлением генсека избавиться от всех тех, кто мешал или хотя бы мог помешать его единовластию.
Нет, в ленинградских партийных и комсомольских чистках 1926—1932 годов, проводимых по указанию и под руководством Кирова, пострадали тысячи оппозиционеров. Тогда же стали создаваться в райкомах списки участников троцкистско-зиновьевской оппозиции или подозреваемых в этом. Они составлялись по определенной форме и направлялись в обком партии Кирову. Таким образом, вполне могли быть желающие отомстить ему за эти «чистки».
У Кирова была неплохо налажена слежка за «неблагонадежными». Как признавался один бывший оперуполномоченный Ленинградского ОГПУ, «у нас везде были осведомители, в том числе и в партийных органах… Мы точно знали, кто и где ведет антисоветские разговоры, плохо отзывается о Сталине. На каждого вели формуляры. Агенты были под кличками. Мой человек была женщина „Елена Сергеевна“ — жена ответственного работника, беспартийная».
Кстати, упомянутые выше списки имели «Примечания», где сообщались результаты наблюдений за подозреваемыми. Там были такие пометки: «ничем себя не проявляет», «полностью отошел от оппозиции», «в н/в секретарь ячейки», «выбыл в Красную Армию», «ведет себя хорошо» и т.д. Некоторые из тех, кто был занесен в эти списки, проходили по делу «Ленинградского центра».
Таким образом, вряд ли можно сомневаться в том, что Киров во многом, если не во всем, был верным сталинцем, и его смерти могли желать многие оппозиционеры. Но это, конечно же, еще не доказывает их прямого участия в его убийстве. Мы попытаемся проанализировать некоторые документы относящиеся к данному делу. Сразу скажем, что мы далеки от надежды разобраться в нем досконально и вынести приговор его организаторам и участникам. Да это и не входит в нашу задачу. Для нашей темы важно, что убийство Кирова так или иначе связано с антисталинизмом. Если исключить личные мотивы убийства (о них мы, конечно же, упомянем), то три других «следа» вполне могли привести и к покушению на Сталина:
заговор непримиримых оппозиционеров, акция, организованная РОВС, результат действий германских спецслужб. Но прежде чем рассмотреть наиболее вероятные версии, обратимся к документам, касающимся самого убийства.
Выстрелы в Смольном
Днем 1 декабря 1934 года в кабинете 2-го секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) М.С. Чудова шло совещание, посвященное отмене продовольственных карточек. В январе 1935-го планировалась (и была осуществлена) эта отмена.
В 16 часов 30 минут вдруг в коридоре раздались два выстрела. Выбежавшие увидели двух лежащих человек.
Из показаний охранника Кирова М.В. Борисова:
«Пока я вытащил револьвер из кобуры и взвел курок, я услышал второй выстрел. Выбежав на левый коридор, я увидел двух лежащих у дверей приемной т. Чудова. Лежали они на расстоянии 3/4 метра друг от друга. В стороне от них лежал „наган“. В том же коридоре я видел находился монтер обкома Платоч. Тут же выбежали из дверей работники обкома. Их фамилии я не помню».
Тело Кирова перенесли в кабинет Чудова. Прибежали врачи и констатировали смерть, наступившую мгновенно.
Было проведено опознание стрелявшего. Им оказался недавний работник Ленобкома ВКП(б) Л.В. Николаев.
Примчавшийся в Смольный начальник Ленинградского управления НКВД Ф.Д. Медведь, друг Кирова, приказал арестовать и доставить на допрос в управление жену Николаева М.П. Драуле — работницу Ленинградского обкома ВКП(б). Как явствует из имеющихся документов, Драуле в здании на Литейном допрашивали уже тогда, когда потерявший сознание муж еще не пришел в себя. О чем допрашивали — неизвестно.
К Смольному стягивались войска НКВД, взявшие его в кольцо.
Из донесения в Москву начальника Ленинградского управления НКВД Ф.Д. Медведя и второго секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) А.И. Угарова:
«…По предварительным данным, тов. Киров шел с квартиры (ул. Красных Зорь) до Троицкого моста. Около Троицкого моста сел в машину, в сопровождении разведки (охраны. — Авт.), прибыл в Смольный. Разведка сопровождала его до третьего этажа. На третьем этаже тов. Кирова до места происшествия сопровождал оперативный комиссар Борисов…
Жена убийцы Николаева по фамилии Драуле Мильда, член ВКП(б) с 1919 года, до 1933 года работала в обкоме ВКП(б).
Арестованный Николаев отправлен в управление НКВД ЛВО. Дано распоряжение об аресте Драуле. Проверка в Смольном производится».
Нетрудно отметить некоторые несовпадения в документах. Как показал Борисов, он не сопровождал Кирова до места происшествия, и даже не находился в том коридоре, где было совершено убийство; он не был, судя по его словам, очевидцем происшествия.
Другое несовпадение, возможно, не столь существенное: Мильду Драуле допрашивали уже тогда, когда еще Николаев находился в обмороке. Добавим, что до сих пор нет сведений (открытых) о том, что показал на допросе монтер Платоч. Известны только отрывки из его показаний.
Еще более важно отметить: Киров в этот день не должен был приезжать в Смольный!
С утра 1 декабря он находился дома, готовясь к докладу во дворце Урицкого. Доклад должен был начаться в 18 часов. Он утром несколько раз звонил в Смольный и просил все необходимые для доклада и текущие материалы отправить к нему домой, что и было выполнено.
Из воспоминаний курьера Ленинградского обкома М.Ф. Федоровой:
«Я в этот день была у Сергея Мироновича четыре раза, возила ему материалы. В этот день он не должен был быть в Смольном, так как готовился к докладу».
Из воспоминаний М.В. Рослякова, одного из немногих ленинградских ответственных партийных работников, уцелевших в последующих репрессиях:
«Наступило 1 декабря. Мы у себя в бюро заканчивали заказанную С.М. Кировым справку; я позвонил в обком к Н.Ф. Свешникову, чтобы узнать, когда сдать для Кирова материал. Николай Федорович сказал, что Сергея Мироновича в Смольном нет и вряд ли будет. „Звони ему на квартиру“. На звонок ответил Киров, попросил прислать справку ему домой. И добавил, чтобы я обязательно был у Чудова на комиссии».
Росляков еще раз повторил: «Киров не должен был 1 декабря заезжать в Смольный, но он приехал».
Известно, что около 15 часов или чуть позже Киров звонил в Смольный. В это время у М.С. Чудова уже началось совещание. Как свидетельствовали присутствовавшие в кабинете, из телефонного разговора было ясно, что Киров не собирался быть в Смольном. Однако около 16 часов он неожиданно позвонил в гараж и попросил своего второго шофера Ф.Г. Ершова подать машину.
Что же произошло с момента разговора Кирова с Чудовым и до звонка в гараж? Какое событие заставило Кирова круто изменить распорядок дня и, как оказалось, пойти навстречу смерти? Возможно, кто-то позвонил ему и попросил срочно приехать в Смольный? Этот человек должен был знать о том, что там его поджидает Николаев. И сам Николаев (если он не был этим звонившим) тоже знал, что Киров в это время должен прибыть в Смольный, и поджидал его, с заряженным наганом.
Складывается впечатление, что Кирова просил срочно приехать на какой-то серьезный разговор хорошо известный ему человек по делу, скорее всего, личного характера (иначе чем объяснить, что Киров не разрешил личному охраннику присутствовать при встрече и даже находиться далеко; ведь прибежавший телохранитель увидел двух лежащих людей).
Увы, предположения и догадки ничего не доказывают. Хотя трудно усомниться в том, что произошло нечто такое, что заставило Кирова изменить свое намерение не приезжать в Смольный.
Есть один документ, призванный доказать, что у Николаева были соучастники. Вот он:
«Секретарю ЦК ВКП(б) товарищу Сталину. 9 марта с.г. выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР под моим председательством рассмотрела на закрытом судебном заседании в г. Ленинграде дело о соучастниках Леонида Николаева: Мильды Драуле, Ольги Драуле и Романа Кулинера (имеется в виду Кулишер. — Авт).
Мильда Драуле на тот вопрос, какую она преследовала цель, добиваясь пропуска на собрание партактива 1 декабря с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Вот фрагмент письма членов зиновьевской оппозиции Кирову (декабрь 1926 года):
«Тов. Киров, а тебе мы, оппозиционеры, заявляем: перестань барствовать, мы знаем, где ты живешь. И если поедешь в автомобиле, то мы, оппозиционеры, в одно прекрасное время будем ловить таких паразитов, как ты, тов. Киров… и мы вас всех, паразитов, постараемся уничтожить».
Стиль определенно показывает стремление автора (или авторов) запугать Кирова. Обращение «тов.» показывает, что пишут действительно члены партии.
Готовились ли в действительности покушения на Кирова? Об этом судить трудно. Но безусловно врагов его в Ленинграде (да и за его пределами тоже) было немало.
Когда многие исследователи в наше время стараются разгадать тайну убийства Кирова, а вдобавок критикуют или даже вовсе отвергают версии, которые предлагались в то время официальными органами, то при этом почему-то забывается, что вообще при расследовании серьезного преступления принято исходить из принципа: кому это надо, выгодно?
И тут выясняется, что многим людям и организациям была выгодна смерть Кирова. Это обстоятельство чрезвычайно затрудняет поиски тех (или того) конкретных исполнителей, которые спланировали и совершили это преступление.
Вот письмо студента Ленинградского инженерного института путей сообщений С.М. Логинова, отправленное Кирову 2 июля 1933 года:
«Т. Киров! Извините меня, что я у Вас отрываю драгоценные минуты от Вашей работы, но это сообщение я не могу не послать Вам. Дело вот в чем. Однажды на представлении в цирке (числа не упоминаю) я сидел по соседству (по внешнему виду) с двумя иностранцами, от которых случайно, невольно подслушал некоторые слова и фразы. Они говорили по-немецки, но я сидел рядом и по-немецки, хотя и не хорошо, но понимаю. Они долго упоминали Вашу фамилию… и фразу, которую передаю не полностью: „При отъезде его с Балтвокзала в марте ты будь готов“, т.е., как потом я узнал, при отъезде на дачу или в дом отдыха…
И после я много уловил слов вроде военных складов заводов в ряде наших городов. В общем люди были сильно подозрительны…
К вам обращаюсь потому, что против Вас затеян шантаж. Лично сообщить не могу, ибо не пропустили, в ГПУ также не пустили… Заканчивая, я хочу лишь сказать, что Вы должны быть осторожнее при выездах, а особенно с Балтийского вокзала, если Вы выезжаете с него, ибо они этот вокзал упоминали. Может быть, я ошибаюсь во всем этом, но все-таки, по-моему — нет. Ну пока все».
Письмо это не производит впечатления фальсификации или записок сумасшедшего. Как мы позже убедимся, эти таинственные «иностранцы», говорившие по-немецки, вполне могли быть секретными сотрудниками РОВС или германских спецслужб. Вообще, «немецкий след» в деле Кирова прослеживается достаточно отчетливо.
Из предлагающихся версий, выдвинутых исследователями, есть и довольно экзотическая. Работник Комитета партийного контроля Романов, принимавший участие в расследовании убийства Кирова, а затем собиравший любую информацию по этой теме, высказывал убеждение, что это дело рук английской разведки. Он исходит из «стиля» преступления: тщательной продуманности деталей, методике исполнения, подготовке прикрытия.
Какой смысл для спецслужб Великобритании имела эта акция? Они последовательно убирали многообещающих деятелей компартии, мешавших продвижению наверх их агентуры. Романов имел в виду Л.П. Берию, который, по его мнению, был связан с английской контрразведкой еще со времен Гражданской войны.
Если такую версию и нельзя исключить, то она выглядит не слишком правдоподобной. В момент убийства Кирова Берия был далек от вершин власти. А позже, судя по имеющимся сведениям, он едва не угодил в мясорубку «ежовщины», удержавшись буквально на краю бездны. И до этого были признаки того, что он отнюдь не двигался наверх. В 1936 году он в одной из своих речей говорил о критике, которой подверг Сталин руководство компартии Грузии, которое он возглавлял. В том же году была расформирована Закавказская федерация и распущен Заккрайком, которым руководил Берия. Сфера его власти в Закавказье сузилась и была восстановлена только спустя полтора года, после разгрома ЦК компартии Армении осенью 1937 года.
Вообще-то для любых террористов Киров был доступной мишенью. В отличие от остальных членов Политбюро он был очень общительным, тяготился охраной и даже однажды сбежал от нее. К нему можно было подобраться быстро и легко.
Но может быть, оппозиционеры со временем прониклись уважением и доверием к Сергею Мироновичу, который, в отличие от Сталина, был, как порой говорят, либеральней и гуманней? В таком случае стало бы очевидно, что сталинская «чистка партии», проведенная после убийства Кирова, не имела никаких объективных оснований, а была вызвана лишь стремлением генсека избавиться от всех тех, кто мешал или хотя бы мог помешать его единовластию.
Нет, в ленинградских партийных и комсомольских чистках 1926—1932 годов, проводимых по указанию и под руководством Кирова, пострадали тысячи оппозиционеров. Тогда же стали создаваться в райкомах списки участников троцкистско-зиновьевской оппозиции или подозреваемых в этом. Они составлялись по определенной форме и направлялись в обком партии Кирову. Таким образом, вполне могли быть желающие отомстить ему за эти «чистки».
У Кирова была неплохо налажена слежка за «неблагонадежными». Как признавался один бывший оперуполномоченный Ленинградского ОГПУ, «у нас везде были осведомители, в том числе и в партийных органах… Мы точно знали, кто и где ведет антисоветские разговоры, плохо отзывается о Сталине. На каждого вели формуляры. Агенты были под кличками. Мой человек была женщина „Елена Сергеевна“ — жена ответственного работника, беспартийная».
Кстати, упомянутые выше списки имели «Примечания», где сообщались результаты наблюдений за подозреваемыми. Там были такие пометки: «ничем себя не проявляет», «полностью отошел от оппозиции», «в н/в секретарь ячейки», «выбыл в Красную Армию», «ведет себя хорошо» и т.д. Некоторые из тех, кто был занесен в эти списки, проходили по делу «Ленинградского центра».
Таким образом, вряд ли можно сомневаться в том, что Киров во многом, если не во всем, был верным сталинцем, и его смерти могли желать многие оппозиционеры. Но это, конечно же, еще не доказывает их прямого участия в его убийстве. Мы попытаемся проанализировать некоторые документы относящиеся к данному делу. Сразу скажем, что мы далеки от надежды разобраться в нем досконально и вынести приговор его организаторам и участникам. Да это и не входит в нашу задачу. Для нашей темы важно, что убийство Кирова так или иначе связано с антисталинизмом. Если исключить личные мотивы убийства (о них мы, конечно же, упомянем), то три других «следа» вполне могли привести и к покушению на Сталина:
заговор непримиримых оппозиционеров, акция, организованная РОВС, результат действий германских спецслужб. Но прежде чем рассмотреть наиболее вероятные версии, обратимся к документам, касающимся самого убийства.
Выстрелы в Смольном
Днем 1 декабря 1934 года в кабинете 2-го секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) М.С. Чудова шло совещание, посвященное отмене продовольственных карточек. В январе 1935-го планировалась (и была осуществлена) эта отмена.
В 16 часов 30 минут вдруг в коридоре раздались два выстрела. Выбежавшие увидели двух лежащих человек.
Из показаний охранника Кирова М.В. Борисова:
«Пока я вытащил револьвер из кобуры и взвел курок, я услышал второй выстрел. Выбежав на левый коридор, я увидел двух лежащих у дверей приемной т. Чудова. Лежали они на расстоянии 3/4 метра друг от друга. В стороне от них лежал „наган“. В том же коридоре я видел находился монтер обкома Платоч. Тут же выбежали из дверей работники обкома. Их фамилии я не помню».
Тело Кирова перенесли в кабинет Чудова. Прибежали врачи и констатировали смерть, наступившую мгновенно.
Было проведено опознание стрелявшего. Им оказался недавний работник Ленобкома ВКП(б) Л.В. Николаев.
Примчавшийся в Смольный начальник Ленинградского управления НКВД Ф.Д. Медведь, друг Кирова, приказал арестовать и доставить на допрос в управление жену Николаева М.П. Драуле — работницу Ленинградского обкома ВКП(б). Как явствует из имеющихся документов, Драуле в здании на Литейном допрашивали уже тогда, когда потерявший сознание муж еще не пришел в себя. О чем допрашивали — неизвестно.
К Смольному стягивались войска НКВД, взявшие его в кольцо.
Из донесения в Москву начальника Ленинградского управления НКВД Ф.Д. Медведя и второго секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) А.И. Угарова:
«…По предварительным данным, тов. Киров шел с квартиры (ул. Красных Зорь) до Троицкого моста. Около Троицкого моста сел в машину, в сопровождении разведки (охраны. — Авт.), прибыл в Смольный. Разведка сопровождала его до третьего этажа. На третьем этаже тов. Кирова до места происшествия сопровождал оперативный комиссар Борисов…
Жена убийцы Николаева по фамилии Драуле Мильда, член ВКП(б) с 1919 года, до 1933 года работала в обкоме ВКП(б).
Арестованный Николаев отправлен в управление НКВД ЛВО. Дано распоряжение об аресте Драуле. Проверка в Смольном производится».
Нетрудно отметить некоторые несовпадения в документах. Как показал Борисов, он не сопровождал Кирова до места происшествия, и даже не находился в том коридоре, где было совершено убийство; он не был, судя по его словам, очевидцем происшествия.
Другое несовпадение, возможно, не столь существенное: Мильду Драуле допрашивали уже тогда, когда еще Николаев находился в обмороке. Добавим, что до сих пор нет сведений (открытых) о том, что показал на допросе монтер Платоч. Известны только отрывки из его показаний.
Еще более важно отметить: Киров в этот день не должен был приезжать в Смольный!
С утра 1 декабря он находился дома, готовясь к докладу во дворце Урицкого. Доклад должен был начаться в 18 часов. Он утром несколько раз звонил в Смольный и просил все необходимые для доклада и текущие материалы отправить к нему домой, что и было выполнено.
Из воспоминаний курьера Ленинградского обкома М.Ф. Федоровой:
«Я в этот день была у Сергея Мироновича четыре раза, возила ему материалы. В этот день он не должен был быть в Смольном, так как готовился к докладу».
Из воспоминаний М.В. Рослякова, одного из немногих ленинградских ответственных партийных работников, уцелевших в последующих репрессиях:
«Наступило 1 декабря. Мы у себя в бюро заканчивали заказанную С.М. Кировым справку; я позвонил в обком к Н.Ф. Свешникову, чтобы узнать, когда сдать для Кирова материал. Николай Федорович сказал, что Сергея Мироновича в Смольном нет и вряд ли будет. „Звони ему на квартиру“. На звонок ответил Киров, попросил прислать справку ему домой. И добавил, чтобы я обязательно был у Чудова на комиссии».
Росляков еще раз повторил: «Киров не должен был 1 декабря заезжать в Смольный, но он приехал».
Известно, что около 15 часов или чуть позже Киров звонил в Смольный. В это время у М.С. Чудова уже началось совещание. Как свидетельствовали присутствовавшие в кабинете, из телефонного разговора было ясно, что Киров не собирался быть в Смольном. Однако около 16 часов он неожиданно позвонил в гараж и попросил своего второго шофера Ф.Г. Ершова подать машину.
Что же произошло с момента разговора Кирова с Чудовым и до звонка в гараж? Какое событие заставило Кирова круто изменить распорядок дня и, как оказалось, пойти навстречу смерти? Возможно, кто-то позвонил ему и попросил срочно приехать в Смольный? Этот человек должен был знать о том, что там его поджидает Николаев. И сам Николаев (если он не был этим звонившим) тоже знал, что Киров в это время должен прибыть в Смольный, и поджидал его, с заряженным наганом.
Складывается впечатление, что Кирова просил срочно приехать на какой-то серьезный разговор хорошо известный ему человек по делу, скорее всего, личного характера (иначе чем объяснить, что Киров не разрешил личному охраннику присутствовать при встрече и даже находиться далеко; ведь прибежавший телохранитель увидел двух лежащих людей).
Увы, предположения и догадки ничего не доказывают. Хотя трудно усомниться в том, что произошло нечто такое, что заставило Кирова изменить свое намерение не приезжать в Смольный.
Есть один документ, призванный доказать, что у Николаева были соучастники. Вот он:
«Секретарю ЦК ВКП(б) товарищу Сталину. 9 марта с.г. выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР под моим председательством рассмотрела на закрытом судебном заседании в г. Ленинграде дело о соучастниках Леонида Николаева: Мильды Драуле, Ольги Драуле и Романа Кулинера (имеется в виду Кулишер. — Авт).
Мильда Драуле на тот вопрос, какую она преследовала цель, добиваясь пропуска на собрание партактива 1 декабря с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61