Действительно, был слух, что Иеремия передал царю Федору Иоанновичу свое отречение от сана и патриарший посох, а Иов был наречен патриархом «Константинопольским и Сионским со всею властью, принадлежащею сему патриаршему престолу» . Как бы то ни было, под угрозой утопления в реке митрополит Иерофей вынужден был подписать грамоту. Зато после подписания он вместе с другими спутниками Иеремии был щедро одарен.
Долгая осада константинопольского патриарха и поведение монемвасийского митрополита свидетельствовали, что при утверждении новой патриархии православным Востоком может возникнуть серьезное сопротивление. В такой ситуации позиция Иеремии становилась особенно важной. Когда патриарх, покидая Россию, пересек границу, его нагнал царский посланник с дополнительным денежным пожалованием, грамотами от царя и Годунова, обещавшими дальнейшие милостыни. Особая грамота была направлена турецкому султану. Царь Федор Иоаннович просил его, во имя дружбы между государствами, «держать патриарха Иеремию в бережении, по старине, во всем». Московское правительство не желало, чтобы Иеремия был свергнут прежде, чем соборно утвердит учреждение нового патриаршества.
Грамоту восточных иерархов, утверждающую поставление первого московского патриарха, привез в Москву митрополит Тырновский Дионисий только в июне 1591 года. Константинопольская Уложенная грамота о русском патриаршестве была подписана Иеремией, антиохийским патриархом Иоакимом, иерусалимским патриархом Софронием, 42 митрополитами, 19 архиепископами и 20 епископами в мае 1590 года. Она сильно отличалась от московской грамоты, прежде всего тем, что восточные архиереи отводили московскому патриарху последнее, пятое место после патриарха Иерусалимского.
Об этом прямо говорилось в грамоте царю Федору Иоанновичу: «…признаем и утверждаем поставление… патриарха Иова, да почитается и именуется он впредь с нами, патриархами, и будет чин ему в молитвах после Иерусалимскаго». В грамоте к Иову восточные патриархи с Освященным Собором писали: «Имеем тебя всегда нашим братом и сослужебником, пятым патриархом, под Иерусалимским» – и предлагали признавать константинопольского патриарха «начальным» себе.
Особую грамоту патриархи и Собор адресовали Годунову, осыпая его благодарностями. Тот же Дионисий Тырновский привез и личные послания Иеремии царю, царице, Иову и Годунову, каждое из которых содержало просьбы о денежных пособиях, обещанных ему за выполнение поручения.
В Москве, однако, с беспокойством заметили, что поручение выполнено не до конца: Уложенная грамота не имела подписи второго по значению в Восточной церкви александрийского патриарха. Прежний александрийский патриарх Сильвестр оставил престол, а его преемник Мелетий Пигас резко отчитал Иеремию за самоуправное и незаконное создание новой патриархии. Известный ученый-богослов, строгий канонист и весьма влиятельный на Востоке архиерей потребовал отменить это решение. «Я очень хорошо знаю, – писал Мелетий Иеремии, – что ты погрешил возведением Московской митрополии на степень патриаршества, потому что тебе небезызвестно (если только новый Рим не научился следовать древнему), что в этом деле не властен один патриарх, но властен только Синод, и притом Вселенский Синод; так установлены все доныне существующие патриархии.
Поэтому ваше святейшество должно было получить единодушное согласие остальной братии, так как, согласно постановлению отцев Третьяго Собора, всем надлежит знать и определять то, что следует делать, всякий раз, когда рассматривается общий вопрос. Известно, что патриарший престол не подчиняется никому иному, как только Католической церкви (в целом. – А Б.)…
Я знаю, что ты будешь поступать согласно этим началам, и то, что ты сделал по принуждению, по размышлении уничтожишь словесно и письменно!»
Московское правительство предвидело это затруднение, а возможно, получило информацию о позиции Мелетия Пигаса, которую могли поддержать многие на Востоке. В феврале 1592 года осыпанный милостями митрополит Дионисий Тырновский отбыл из Москвы, везя с собой богатые подарки всем четырем патриархам. В грамоте Мелетию от царского имени предлагалось особо известить государя «о утверждении» патриарха Иова.
Царь Федор Иоаннович и патриарх Иов официально уведомляли каждого из четырех восточных патриархов, что Московская патриархия претендует на третье место во Вселенской Церкви. Льстя Иеремии, московские власти соглашались считать его главой православия вместо «отпадшего» Римского Папы. Александрийского патриарха Мелетия приходилось опасаться – и его признали вторым по значению. На большие уступки милостынеподатели соглашаться не желали.
«Мы, великий государь, – значилось в московских грамотах, – с первопрестольником нашим Иовом патриархом, и с митрополитами, архиепископами, и епископами, и со всем Освященным Собором нашего великаго царства советовав, уложили и утвердили навеки: поминать в Москве и во всех странах нашего царства на божественной литургии благочестивых патриархов, во-первых, Константинопольскаго вселенскаго, потом Александрийскаго, потом нашего Российскаго, потом Антиохийскаго, наконец Иерусалимскаго».
В феврале 1593 года в Константинополе составился новый Собор восточных иерархов во главе с Иеремией Константинопольским, Мелетием Александрийским (он распоряжался и правом голоса недавно умершего Иоакима Антиохийского) и Софронием Иерусалимским. Московские подарки оказали самое благотворное влияние на Мелетия, игравшего ведущую роль на Соборе. Ссылаясь на канонические правила, он успешно доказал правильность действий константинопольского патриарха и законность учреждения Московской патриархии. Однако, ссылаясь на другие правила, наотрез отказал новой патриархии в притязаниях на третье место во Вселенской Церкви. Это решение было единодушно принято и подписано участниками Собора.
Учреждение в России патриаршества было с полным соблюдением формальностей признано Восточной Православной Церковью, но московскому патриарху отводилось лишь пятое место в ряду других патриархов. Многольстивые послания Мелетия Пигаса царю, царице, патриарху Иову, Годунову и Щелкалову, сопровождавшие соборное деяние, не могли скрасить недовольства русских таким решением. Однако ничего изменить было уже нельзя.
Итак, во Вселенской Православной Церкви возникла пятая по счету патриаршая кафедра. «Русская Церковь, – как писал митрополит Макарий, – считавшаяся доселе только одною из митрополий Константинопольскаго патриархата, сделалась сама независимым патриархатом и самостоятельною отраслию церкви вселенской». Макарий соглашается, что патриаршество не возвысило и не увеличило реальной власти московского первосвятителя: патриарх располагал такой же властью над подведомственной ему Церковью, как и прежний митрополит. Изменение в лестнице чинов, наименование архиепископий митрополиями и т. п. не меняло существа внутрицерковных отношений. Однако учреждение новых епархий, как отдельно взятая церковная реформа, укрепляло организацию Православной Церкви (следующую попытку подобной крупной реформы предпринял царь Федор Алексеевич в XVII веке).
Какие выгоды преследовал Годунов, отказываясь от переноса в Россию престола константинопольского патриарха, официального главы мирового православия, каковым на Руси хотели видеть московского первосвященника, и добиваясь учреждения отдельного патриаршего престола для митрополита Иова? Есть основания полагать, что бывший опричник и нынешний безраздельный управитель Российского государства достаточно хорошо знал Иова в прошлом и надеялся на него при осуществлении своих дерзновенных замыслов в будущем.

Глава вторая
«ЖИТИЕ И ПОДВИГИ»
1. Иов – патриарх Московский и всея Руси
Однажды Иоанн Грозный посетил бывший удел казненного им двоюродного брата Владимира Андреевича – город Старицу и Успенский монастырь, что стоял против Старицы на другом берегу Волги. Здесь Грозному приглянулся молодой монах – воспитанник архимандрита Германа Иов. Он был красив, обладал приятным голосом, проникновенно читал наизусть Писание и произносил слова молитв столь трогательно, что Грозный со своими опричниками плакали в умилении…
Словом, повелел государь произвести Иова, происходившего из простой посадской семьи, в архимандриты. Источники дружно молчат о том, как и когда умер воспитатель Иова Герман, но известно, что уже 6 мая 1569 года у Успенского монастыря появился новый настоятель. На этом посту Иов задержался недолго: в 1571 году он стал архимандритом одного из знаменитейших монастырей – Московского Симонова. Традиционно более влиятельным считался архимандрит Новоспасского монастыря, имевший постоянный доступ ко двору; в 1575 году им стал Иов…
Архимандрит Новоспасский и Борис Годунов начинали карьеру в одно время и оба оказались счастливчиками, уцелевшими в кровавых «потехах» возле трона. Видный опричник Борис Федорович в январе 1575 года был «дружкой» на свадьбе Грозного и сопровождал его в «мыльню» с тремя другими царскими любимцами. Через несколько месяцев двое из них оказались в опале, а сестра Бориса Годунова Ирина стала супругой царевича Федора Иоанновича. Сам Борис Федорович в это время сопровождал царя в Старицу, возможно, вместе с Иовом, избежавшим участи казненного вскоре новгородского архиепископа Леонида.
К 1581 году Годунов стал уже боярином; 16 апреля этого года Иов был рукоположен в сан епископа Коломенского; в ноябре Иоанн Грозный убил своего сына Иоанна, и наследником стал зять Бориса Федоровича царевич Федор Иоаннович. С этого времени, по словам самого Иова, Годунов начал оказывать ему «превеликия милости» и «благодеяния». Вместе с благодетелем епископ Иов дожил до ночи с 18 на 19 марта 1584 года, когда царь-кровопийца то ли естественным путем, то ли с помощью приближенных умер.
Вокруг трона, унаследованного Федором Иоанновичем, началась ожесточенная борьба. Наследники Ивана Грозного, ничем не брезгуя, рвали друг у друга власть; побеждал в борьбе не только смелейший и коварнейший, но и самый предусмотрительный. Иов оказался близок к богомольному царю Федору. Его великолепное знание Святого Писания и множества молитв, яркий талант проповедника, замечательный голос производили глубокое впечатление.
Строгий образ жизни Иов вел не напоказ, обличая чревоугодников и пьяниц, – епископ Коломенский сурово ограничивал себя в еде, вина же не пил никогда: даже на царском пиру в золотой кубок ему наливали простую воду. Он истово молился, ревностно выполнял свои обязанности священнослужителя.
В то же время Иов был добр к братии, никого не заставлял следовать своему примеру и прощал даже тех нерадивых иереев, чьи обязанности ему иногда приходилось брать на себя. Он не оскорблял и не досаждал своему окружению, избегал сообщать о проступках подчиненных начальству. Правда, неизвестно и ни одного случая, чтобы Иов заступился за кого-либо.
Все эти качества делали епископа Коломенского лицом чрезвычайно удобным для всех при раздираемом склоками царском дворе. Но верен он – причем верен до конца, – как мы убедимся, был лишь своим благодетелям.
Тем временем Борис Годунов, используя влияние своей сестры Ирины на царя Федора Иоанновича, упорно рвался к власти. Один за другим исчезали с политической авансцены его соперники. А облагодетельствованный Годуновым Иов в январе 1586 года получает сан архиепископа Ростовского, третьего по значению после митрополита Московского и архиепископа Новгородского.
Мы не знаем, с какой целью продвигал Годунов Иова. Только ли как подходящую фигуру для схватки с Шуйскими и митрополитом Дионисием? Или это выдвижение было связано с желанием Бориса составить альянс с Романовыми: Иов был близок к ним с того времени, как служил архимандритом их родового Новоспасского монастыря. Как бы то ни было, даже после свержения митрополита Дионисия 13 октября 1586 года Годунову оказалось нелегко возвести на московскую кафедру своего ставленника.
Москва оставалась без митрополита почти два месяца. В своем завещании Иов утверждает, что стал митрополитом Московским и всея Руси 11 декабря. Однако, по другим сведениям, к 20 декабря митрополитом стал Иона, а Иов впервые упоминается как митрополит лишь 2 февраля следующего, 1587 года. Сан архиепископа Ростовского оказался для Иова лишь ступенькой к высшей власти в Русской Православной Церкви. Теперь Борис Годунов имел помощника, которому можно было доверять во всех начинаниях.
Несмотря на то, что Годунов впоследствии приложил столько усилий для создания российского патриаршества, ему отнюдь не нужна была сильная, самостоятельная Церковь. Еще в 1584 году был принят соборный приговор об отмене податных привилегий монастырей и иерархов (тарханов).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51