– Уф! Не обижайся, моя милая, но мне приходилось слышать и более резкие высказывания.
Моргалла пожала плечами:
– Значит, ты ничего не понял. Ты чертовски отличный бард и поможешь себе, если будешь об этом помнить.
С этими словами Моргалла повернулась и побежала к веселой компании у костра.
Данила проводил ее взглядом и пожалел, что не может от души последовать совету дворфа. Какого бы высокого мнения ни была о нем Моргалла, факт оставался фактом: он взялся за роль, которая ему не по силам, а требования намного выше, чем его способности. К несчастью, ему недоставало не только таланта, но и времени. Тяжело вздохнув, юноша постарался сосредоточиться на стоящей перед ним задаче.
Изменчивая Лира отыскалась рядом с эльфийским отшельником. Устав от своего неистового танца, безумец погрузился в сон прямо в высокой траве, окаймлявшей озеро. Данила долго всматривался в лицо несчастного эльфа и вдруг заметил слезу, скатившуюся по морщинистой щеке. Какие кошмары могли мучить отшельника?
Арфист нагнулся и поднял Изменчивую Лиру. Одним словом он превратил ее в арфу, изготовленную из светлого дерева. В поисках уединения юноша отправился в лес, чтобы спокойно порепетировать и подумать. Неподалеку от лагеря под кроной огромного дуба он обнаружил небольшую полянку. Молодой человек уселся под деревом и стал наигрывать несложную мелодию, чтобы настроить инструмент.
Сумерки сменились ночью, но Даниле хватало света полной луны и мерцающего хоровода светлячков. Он уже почти наизусть выучил слова баллады. Еще с детства удивительная способность позволяла ему сохранять в памяти все услышанное и прочитанное, и учителя постарались развить этот природный дар. Музыка тоже быстро всплыла в памяти, и после нескольких пробных пассажей он присоединил свой голос к звукам арфы. Сильный, чистый тенор рвался к небу, заявляя о твердой уверенности, которой юноша на самом деле не испытывал.
Если в древней музыке и руническом тексте и была магия, он не смог ее почувствовать. Возможно, Вин прав: эльфийская магия по праву принадлежит только эльфам. Волшебство текло в их крови и исходило от эльфов безо всяких усилий и ухищрений. Люди, как когда-то говорил ему Хелбен, использовали волну магии, окружавшую всякую вещь, а эльфы были частью этой волны.
Данила постарался отогнать все сомнения и полностью погрузился в музыку, используя способность концентрироваться, полученную на занятиях по магии.
Привлеченный пением молодого Арфиста, Вин тоже вышел на поляну. Этим вечером он научил Данилу основам эльфийской магии, но самый главный урок был впереди. Молодой человек показал себя способным учеником, и менестрель почти не сомневался, что Арфист справится со сложным заклинанием. Лишь сначала эльф не слишком верил в то, что сможет объяснить основы песни-чары человеку, который с детства считал магию трудоемким древним искусством, имел дело с монотонными заклинаниями, рунами, тщательно продуманными жестами и другими смехотворными компонентами. Сам Вин забыл об одном: магия живет в музыке и в душе музыканта. Вот это Данила должен понять и запомнить.
А пока менестрель достал из поясной сумки сложенный в несколько раз лист бумаги с наброском Моргаллы, сделанным с Данилы еще в Глубоководье. Тогда архимаг доверил его Вину. Хелбен понимал, что его племянник еще не был готов взглянуть на себя проницательными глазами дворфа.
Вин вышел на полянку под дубом. Данила был полностью поглощен музыкой – он играл и пел, прикрыв свои серые глаза.
– Невзирая на все, что произошло, несмотря на все доводы, что ты приводишь сам себе, ты еще не веришь, что можешь овладеть эльфийской магией, – тихо проговорил эльф, прерывая пение.
Арфист замолк и подскочил от неожиданности. Вин протянул ему набросок.
– Возможно, ты поверишь мнению Моргаллы, если не веришь себе.
Данила всмотрелся в рисунок. Обычно Моргалла полагалась на несколько самых красноречивых, выдающихся деталей, чтобы выразить свою точку зрения, но этот портрет был выполнен в строгой реалистической манере и с необычайной точностью. Моргалла изобразила его в одежде для путешествия – неприметной, но удобной. Посадка головы говорила о благородном происхождении юноши, странствующего инкогнито. В уголках его губ притаились смешинки, но глаза смотрели серьезно, даже немного печально. Он играл на лютне, но хоровод звезд и планет вокруг свидетельствовал не только о музыке, но и о волшебстве. Что удивительно, Моргалле удалось изобразить человека, полностью контролирующего свои способности и примирившегося с внутренними противоречиями. Под рисунком имелась краткая подпись:
«Бард».
– Магия живет в музыке и еще в сердце барда. Леди дворф ошиблась в выборе инструмента, – сказал Вин, указывая на лежащую рядом арфу. – Но я уверен, она не ошиблась во всех остальных деталях.
Данила ничего не ответил, и некоторое время спустя эльф добавил:
– Уже поздно. Тебе надо отдохнуть, на рассвете мы отправляемся в Глубоководье.
Глава 13
Накануне дня Летнего Солнцестояния Хелбен Арунсун поднялся задолго до рассвета. В ожидании своего племянника архимаг беспокойно мерил шагами расстояние от замка до окружающей его стены. За день до этого Данила восстановил содержание свитка по памяти и оставил копию в замке. Всю ночь Хелбен изучал загадочный текст, но лишь Лаэраль удалось распознать в нем зашифрованную песню-чары эльфийской магии. Леди волшебница была одной из немногих желанных гостей на Эвермите и хорошо изучила традиции и обычаи эльфов. Хелбен же никогда не обращал особого внимания на такой род магии, поскольку в его пальцах не было музыки, а в голосе и того меньше. Лаэраль тоже не была музыкантом, и ни один из двух волшебников не изучал эльфийскую магию.
Таким образом, задача снять заклятие неотвратимо ложилась на плечи Данилы. Был ли его племянник к этому готов, Хелбен не знал. Его собственных познаний в музыке для разрешения загадок было недостаточно, не мог он и в полной мере оценить усилия Вина и Данилы.
– Доброе утро, дядя!
Архимаг резко повернулся. Перед ним с беззаботной улыбкой на лице стоял племянник, и на его плече висела довольно потрепанная лира. Рядом с ним стояли Вин и Моргалла. Хелбен рассеянно заметил, что волшебное перемещение нелегко далось дворфу – одной рукой с побелевшими от напряжения костяшками пальцев девушка сжимала копье, а второй не менее напряженно вцепилась в локоть эльфа,
– Ну, вот вы и добрались! – воскликнул архимаг, безуспешно стараясь скрыть облегчение под маской равнодушия.
– Как и всегда, ты вполне реально оцениваешь то, что очевидно, – насмешливо бросил Данила. – Дядя, клянусь богами, не запах ли это моих любимых сладких рулетиков доносится с кухни?
– Овсянка, – рассеянно поправил его Хелбен, направляясь к башне. – Добро пожаловать, проходите скорее.
– При таком-то гостеприимном приеме? – фыркнул Данила. – Мне что-то не хочется. Если б я знал, что нас ждет овсянка, я бы сразу выбрал местом назначения кондитерскую Акреига.
– Пока вы завтракаете, мы сможем обсудить заклинание, – продолжал архимаг, не обращая внимания на насмешки племянника.
Данила придержал девушку-дворфа за локоть.
– Моргалла, что ты скажешь на то, чтобы позавтракать хорошим ломтем жареной оленины и кружкой эля? Неподалеку от тренировочных полей есть гостиница, где понимают, что такое гостеприимство, и подают приличные завтраки. Их фирменным лакомством считается пирог с малиной, но миндальные кексы ничуть не хуже.
– Добавь еще пару кружек эля и можешь считать, что ты меня уговорил.
– Решено!
Моргалла, наконец, выпустила локоть Вина, и они с Данилой направились к черной гранитной стене. Стараясь не привлекать ничьего внимания, эльф потер локоть, чтобы размять затекшие мышцы.
Архимаг растерянно посмотрел на удалявшегося племянника.
– Ты несерьезно относишься к делу!
– Очень серьезно. Даже сам удивляюсь, – легкомысленно ответил юноша, обернувшись на ходу. – Вин сам все расскажет тебе об эльфийской магии, а нам нужна арфа Жаворонок. Осталось всего два дня, так что я иду ее искать. По горячему следу, как говорится. Сразу после завтрака.
Едва успев договорить, Данила подтолкнул Моргаллу к стене, и оба они вышли в город.
– Что теперь? – спросил Хелбен, качая головой.
– Из текста пергамента следует, что «лорд падет на Поле Триумфа». Молодой бард, вне всякого сомнения, сейчас направляется к полю турниров в поисках дополнительных улик, которые могли привести его к эльфийской арфе, – негромко пояснил Вин.
Архимаг столкнулся с уверенным взглядом больших зеленых глаз.
– Молодой бард, вот как? Так набросок Моргаллы соответствует истине?
– Во всяком случае, стрела попала близко к цели.
Хелбен помолчал, оценивая слова эльфа.
– Понимаю, – вздохнул он немного погодя. – Что ж, значит, это дело решенное.
– Какой бы путь ни выбрал твой племянник, он оправдает доверие, – уверенно произнес Вин. – Он многому научился, обладает прекрасной памятью и удивительной способностью сосредоточиваться. Могу лишь предположить, что его познания в магии ничуть не хуже.
– Хотелось бы, – мрачно ответил архимаг. – Волшебник он или нет, но ему придется преодолеть все слои этого заклинания. Ну а теперь расскажи мне об эльфийской магии, о которой толковал мой мальчик.

* * *
Утреннее солнце косыми лучами осветило предместья Глубоководья, и редко стоящие оштукатуренные дома стали похожи на стайку белых голубок. Наступил канун Летнего Солнцестояния, в это время сады и огороды должны были отяжелеть от фруктов и светиться пышной зеленью лета. С высоты полета на спине аспери Гарнет видела лишь скудную растительность. Однако некоторые деревья все же выстояли, несмотря на ее заклинания. Это было свидетельство упрямого стремления к выживанию в Северных Землях. Немногочисленные фермеры на груженых повозках направлялись в сторону Глубоководья, чтобы продать свои продукты на городских рынках.
Гарнет приказала аспери спуститься возле Речных ворот – восточного входа в торговый район города. Они приземлились на виду у направляющихся в город путников и стражи, а потом присоединились к потоку людей, стремившихся пораньше попасть в город. Колдунья чувствовала себя увереннее, когда копыта аспери ступали по твердой земле. Волшебная лошадь с каждым днем становилась все более нервной, и Гарнет опасалась открытого неповиновения с ее стороны. Это привело бы к неминуемой гибели скакуна, поскольку аспери были привязаны к своим хозяевам пожизненно. Гарнет вовсе не хотелось приручать и подчинять себе новую аспери, это заняло бы слишком много времени. О том, что ни одна волшебная лошадь больше не признает ее хозяйкой, колдунья предпочитала не думать.
На глазах у Гарнет Торговый квартал оживал. Крепкий молочник проворно погружал мерную кружку в свой бидон и наполнял пенящимся молоком подставляемые нетерпеливыми покупателями кувшины и банки, а его краснощекий сын отрезал тонкие кусочки сыра от огромных кругов и предлагал попробовать всем желающим. Неподалеку обнаженный по пояс гончар, уже успевший измазаться в красновато-коричневой глине, раздувал печь для обжига готовых изделий. Разносчики раскидывали свои палатки на перекрестках улиц, а торговцы выставляли товары в ожидании купцов. Те, кто предпочитал самостоятельно продавать свои продукты, направлялись на тележках дальше в глубь города. Таверны с рассвета вовсю торговали элем и свежими пирогами. Квартал за кварталом перед Гарнет разворачивались сцены торговли, и она уже засомневалась, так ли хорошо справляется со своим заданием заносчивая леди Тион. Казалось, торговля в городе ничуть не замерла.
Но при более пристальном рассмотрении стали заметны признаки упадка. Выставленные товары оказались совсем не того отличного качества, которым гордились жители Глубоководья. Кое в чем испытывался явный недостаток, в частности, продавцы цветов и фруктов встречались реже, чем обычно, и цена на их товары заметно подскочила. Порции гостиничных завтраков уменьшились, и почти все утренние посетители были одеты в костюмы из домотканого льна, сшитые местными портными. Суета раннего утра вскоре улеглась, и Гарнет поняла: то, что она приняла за обычную оживленную торговлю, было просто обычной ежедневной работой местных поставщиков, снабжающих горожан повседневными продуктами. Спустя некоторое время торговцы расселись подсчитывать выручку, и на лицах появилось выражение разной степени смирения и надежд на лучшие времена. Гарнет еще встречала кое-где покупателей, но в целом улицы и магазины почти опустели.
Картина совершенно изменилась, как только она свернула на Речную улицу. Она заметила толпу народа, собравшуюся вокруг Дома Песен, большого комплекса, служившего приютом гильдиям музыкантов, изготовителей инструментов и хористов. Гарнет озадаченно нахмурилась и рассеянным жестом убрала прядь каштановых волос за слегка заостренное ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42