Второй укус пронзил мой исколотый зад, и я судорожно черпанул ртом грязь.
Пока я лежал там, а в моих мозгах гремели и звонили сумасшедшие кассовые аппараты, игральные автоматы, счеты и вертящиеся табло, в моих ушах начало звучать нарастающее улюлюканье. Поначалу я решил, что это тоже последствия укола. Но, как оказалось, остальные тоже его заметили.
– Что это? – спросила Мун.
– О, вполне обычная вещь, – ответил Гру. – Мессия сказал что-то, что расстроило толпу, и теперь они гонят его на муки. Это случается всякий раз.
– О нет! Диггер, Диггер, мамочка спасет тебя!
Мун бросилась на улицу. Я слышал, как Репл сказал:
– Быстрей, а то пропустим самое веселье!
И вместе с Гру выскочил вон.
108
Любовь кусается
Вскоре после укуса я снова обрел способность двигаться. Поднялся – опять с трудом и болью – с земли и застегнул штаны. Потом двинул на улицу за остальными.
Чувствовал ли я себя «нормально»? Мог ли я заявить это с уверенностью?
Мир вокруг не выглядел мрачным, но и не сверкал, не был ни веселым, ни угрожающим. Я не имел ненависти к Мунчайлд и не таил подозрений, что она строила мне козни. И по поводу того, что она сейчас мне устроила, тоже не слишком переживал. Потому что понимал: другого выхода у нее не было. Но то, что по ее милости я остался валяться на грязном полу, когда Диггеру грозила смертельная опасность, тоже никуда не годилось.
В общем и целом, мне показалось, что я стал таким же, как раньше.
За исключением одного настойчивого чувства. Чувства, которое возникало у меня и раньше, но никогда не было таким сильным.
Это было всепоглощающее чувство, с которым я собирался разобраться, как только узнаю, что случилось с Мун и Диггером.
У хижины, где недавно проповедовал Диггер, теперь собралась толпа – похоже, все население деревни, – и люди вели себя донельзя шумно и настроены были решительно. Вездесущие шесты теперь были направлены вперед, к центру толпы, где, как я догадывался, находился Диггер. Мун с краю толпы слабо пыталась пробиться за преграду из спин аборигенов, да все никак.
Я подошел к ней и тронул за плечо. Она обернулась.
– Пол, помоги! Они убивают его! Нашего сына!
– Мун, так до Диггера никогда не добраться. Но это неважно.
– Неважно? Да ты что, спятил!
– Мун, погляди на частокол.
Она оглянулась и увидела то, что заметил я по дороге от хижины Репла.
Возбужденная толпа бросила защиту укрепления, и теперь через ограждение лезла живность всех мастей, жадно спеша добраться до ничего не замечающих людей. По деревне уже кралась, ползла и прыгала первая волна зверья.
Обновленный интеллект Мун дал ей возможность реагировать на удивление быстро.
– Дауки, дауки! Нападение, нападение! Защищайте ваши дома!
Это должно было их отвлечь. Наверняка мем защиты дома был в них одним из сильнейших. Не успел я и глазом моргнуть, как толпа уже бросилась навстречу вторжению, чтобы дать отпор.
Я же поспешил к сыну, который лежал на земле с закрытыми глазами.
Мунчайлд подняла голову Диггера и положила ее себе на колени.
– Диггер, Диггер, скажи хоть слово!
Диггер открыл меркнущие глаза.
– Это была моя первая проповедь, мам. В другой раз я постараюсь говорить лучше...
Я ощупал тело сына и бросил Мунчайлд:
– Похоже, он отделался только синяками и ушибами. Ничего не сломано, насколько я могу видеть. Как ты себя чувствуешь, сынок?
Со стоном садясь, Диггер ответил:
– Господь поможет мне и полностью исцелит.
– Ох, черт, я и забыла, чем он заразился, – вздохнула Мунчайлд.
Вскоре мы все трое стояли, и я сказал:
– Я собираюсь перенести нас отсюда в другое место.
– Куда? – спросила Мун.
– Увидите, – таинственно ответил я.
– Я готов нести слово Господа где угодно, – жизнерадостно поддержал меня Диггер.
Не успел я развернуть свой космический коврик путешественника, как ко мне направился Гру. Я помедлил, чтобы услышать, что он скажет.
– Теперь ты видишь, почему мы не можем оставить тут мессию. Если мы после этого выживем, то, считай, нам крупно повезло. Теперь несколько дней придется вычищать деревню от лесной живности. Пойми, я не держу на вас зла, но если вы исчезнете, я буду рад.
– Что ж, мы отбываем... – ответил я.
Мунчайлд пронзительно закричала!
Мелькнул посох Гру, сбивший с колена Мунчайлд здоровенную жабу и тут же припечатавший гадину к земле. Мун рухнула на землю, потеряв сознание от своей первой инъекции.
Вождь дауков наклонился, чтобы рассмотреть убитую тварь. Подняв голову, он сообщил нам:
– «Рогатая жаба».

Выпало в десятый раз
109
Куда нас доставил йо-йо
Чудн?, что порой начинаешь чувствовать, будто все у тебя вышло отлично . Иногда тобой вдруг овладевает такая вот абсолютная, инстинктивная убежденность. Но обычно бывает неоспоримое давящее чувство, что все бесповоротно и совершенным образом изгажено . Вот я, например, точно помню, что множество раз в своей жизни испытывал подобное ощущение. По сути, именно депрессия отправила меня в путешествие. Но иногда, раз в великую бесконечность, может быть, лишь раз за целую жизнь, когда тебе необычайно везет или на тебя нисходит благодать, вдруг испытываешь противоположное чувство: убежденность, ты все сделал правильно, что вселенная и Бог на твоей стороне и ничто уже не способно помешать тебе достигнуть цели, а напротив, все живое и неживое станет подталкивать тебя к твоей мечте.
Едва я материализовался в этом новом мире, как у меня появилось именно такое чувство.
От подошв ног до кончиков волос меня пронизывала уверенность, что этот перелет принес меня к единственному из бесконечного множества месту назначения, которое полностью отвечает моим вожделениям. Наконец-то йо-йо выполнил мои требования и не облажался.
Я намеренно старался пока не смотреть по сторонам, смакуя этот редкостный триумф. Взамен сосредоточил внимание на Мунчайлд и Диггере.
Мун лежала спокойно и неподвижно, определенно еще не придя в сознание после укуса «рогатой жабы». Теперь, когда сестра милосердия и раненый поменялись ролями, Диггер сидел на земле и держал голову матери на коленях.
– Ты позаботишься о ней, сынок?
– Конечно, папа. Ведь зачем мы здесь, как не для того, чтобы принести успокоение и мир суетным душам?
Тон и слова Диггера послужили доказательством тому, что я уже заметил по его поведению: мемы мира дауков по-прежнему плавали в нашей крови и не испарились в миг прибытия ввиду несоответствия параметрам новой вселенной. (Я подумал, а не выудил ли йо-йо желание оставить нам мемы из глубины моего подсознания, где оно оформилось в молчаливое намерение...)
– Что ж, хорошо. Но если последствия укуса «рогатой жабы», прозванной также Жабой Потенции, такие, как я догадываюсь, она, когда очнется, будет та еще штучка. Надеюсь, ты сумеешь с ней совладать, пока я немного прогуляюсь?
– В любых условиях я буду действовать по совести, – ответствовал Диггер.
– Отлично. Это то, что нужно, – сказал я, усилием воли заставляя себя забыть на время про Диггера и Мун. И поднял голову, чтобы осмотреть новую местность.
Я стоял рядом с огромным сценическим задником: невероятной длины экран без единого шва и морщины тянулся футов на сто вправо и влево насколько хватал глаз. Натянутый на крепкую раму, экран трещал под порывами ветра.
Недалеко возле меня на подмостке прямо в грубом холсте экрана была устроена дверь, наверняка так, что вписывалась в нарисованную на другой стороне картину.
– Смотри, Диггер, хорошо заботься о мамочке. Увидимся позже. Наверно.
Я поднялся на подмосток и огляделся.
Судя по петлям, дверь должна была открываться в ту сторону.
Я схватил ручку, повернул, толкнул дверь от себя и вышел с другой стороны, оставив помещение за сценой позади.
110
Бум! Бум! Бумгород!
С другой стороны все было черно-белым.
Не только переходы тона на разрисованном экране, но и кожа людей, и оттенок неба, и поверхность земли – все было окрашено в миллиарды оттенков серого. Это проистекало не от окраски, или грима, или теней, или фильтрованного света. Недостаток цвета казался природной неотъемлемой частью этого нового мира (или, может быть, это виновата ограниченность здесь моего зрительного восприятия?), по крайней мере по сю сторону экрана. А кроме того, откуда-то появилось зерно. Все словно бы было невысокого разрешения, мерцало и время от времени искажалось проплывающими или прыгающими волнами помех.
Я взглянул на свою руку и узнал, что и я стал черно-белым существом.
Но меня это вполне устраивало.
Потому что теперь я наконец-то был дома.
Из чистого любопытства я оглянулся назад, на расписанный фасад-экран, из которого вышел.
Там была изображена сцена из жизни Дикого Запада: лавочки и салуны, нарисованные коновязи и деревянные тротуары. Вышел я из двери в «Факторию», по сторонам от которой в окнах лежали нарисованные товары.
Трехмерная улица в серой монохромной пыли имела около двадцати футов в ширину. Противоположную сторону этого узкого канала образовывал второй разрисованный экран, где были нарисованы другие лавочки и бары.
Неподалеку от меня улица оказалась почти перегорожена, и там было много людей. Они сидели на примитивных деревянных скамейках, разделенных проходом, стоящих прямо посреди улицы. Перед скамейками находился старомодный домашний экран, установленный на металлической треноге. Проход между скамьями оставлял достаточно места, чтобы в экран беспрепятственно бил луч восьмимиллиметрового киноаппарата.
Внезапно я заметил, что на скамьях сидят только дети. Подростки в джинсах на фланелевой подкладке и енотовых шапках, в домотканых полосатых платьицах и гольфах. Странно, но когда я первый раз на них взглянул, они показались мне моими ровесниками. Погодите-ка минутку, они и есть мои ровесники! Что это мне вдруг подумалось? ..
Среди ребят сидело двое взрослых. Они заметили меня, и один направился ко мне.
Это был высокий, поджарый, чисто выбритый ковбой с болтающимися на бедрах одинаковыми шестизарядниками, с платком, небрежно повязанным на шее. На лице у него сияла широкая, знакомо-гостеприимная улыбка. Подойдя ко мне, он протянул руку и сказал:
– Добро пожаловать в Бумгород, партнер! Ты как раз вовремя. Мы тут наладили кинопроектор, чтобы показать мультики с кричалками-вопилками. Топай к нам и присядь посмотреть...
Я с благоговением встряхнул ему руку.
– Рекс. Рекс Трейлер. Это ведь правда вы? А это и вправду Бумгород? Ого!
К нам уже шел второй мужчина. Этот был типичный мексиканец: бандитская рожа, серапе, обвисшие усы.
– Панчо, – спросил Рекс, – что ты приготовил для нашего нового друга?
– Рекс, если он хочет, думаю, могу дать эти пистолеты.
Панчо протянул мне свой ремень с патронташем и парой кольтов в кобурах. Я взял подарок и подпоясался. И едва не расплакался от радости.
Рекс дружески похлопал меня по плечу.
– Будет, партнер, нет причин лить воду. У нас тут планируется стрельба по мишеням, мустанги для объездки, вальс с медведями, короче, в нашем балагане развлекаются на всю катушку и на все сто процентов. Так зачем плакать? Незачем.
Я вытер глаза.
– Да, сэр. Думаю, незачем...
– Отлично! Тогда потопали, познакомишься с твоими новыми приятелями!
Мы потопали к лавкам, и едва я уселся, во всей вселенной погас свет и кинопроектор заработал.
И все мы принялись кричать и вопить, словно одержимые.
111
Мультикус Прерывикус
Не могу сказать, долго ли крутился кинопроектор. Возможно, недолгую вечность, потому что мы были в еще большей степени оторваны от хода времени, чем даже в Моноблоке. Знаю только, что посмотрел – с визгами и дрожью восторга, которая прокатывалась по плечам, моим и остальных детишек, – следующие картины:
Шесть «Попаев».
Пять «Котов Феликсов».
Пятьдесят «Трех марионеток».
Пятнадцать «Лаурел и Хардис».
Пару дюжин «Маленьких мошенников».
Двенадцать «Веселых мелодий».
Восемь «Томов и Джерри».
Тридцать два «Роки и Булвинкля».
По месячному выпуску пяти других захватывающих сериалов.
Я в истерике раскачивался на скамейке, обливаясь потом. Бока у меня болели, словно высекли ремнем, – так я смеялся. Ноги болели оттого, что я ими постоянно топотал, а ладони горели от хлопанья. Горло же саднило так, словно в нем прошлись металлической щеткой.
И когда между одной серией и другой экран гас, мы, все ребята, на секунду замирали.
И вдруг кто-то выкрикнул мое имя.
– Пол! Пол! Где ты, черт возьми?
Зажегся свет (что и где служило солнцем в этом континууме? – промелькнула у меня мысль), и Рекс Трейлер встал перед экраном.
– Похоже, к нам затесался крикливый койот, мальчишки и девчонки, из-за чего шоу приостановлено. Кто-нибудь признается, что это из-за него? Мы сможем избавиться от беспокойства и продолжить веселье.
Хруст гравия заставил всех обернуться.
К нам шли Диггер и Мунчайлд.
Я поднял руку, и Рекс улыбнулся мне.
– Гм, Рекс, это вроде как мои друзья...
– Что ж, партнер, топай и переговори с ними, пусть закроют рты на замок и проглотят языки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38