– Мун, – спросил я, – тебе не кажется, что мы в заднице?
– Нет, с чего мне бы? Наш сын снова с нами, а этот мир кажется мне прекрасным. Может, стоит прогуляться? Или запустить змея? Или пособирать цветы? Или найти пруд и искупаться? Или просто полежать в траве и посмотреть на облака? Или посмотреть на пчел? Или наловить кузнечиков? Или...
Горячая волна несогласия пронеслась сквозь меня.
– Нет! Не хочу заниматься ничем подобным. Заткнись-ка ты, хорошо?
Мунчайлд замолчала. Но она ничуть не казалась удрученной. Означало ли это, что ее природный наркотический оптимизм взял верх над всем остальным: страхами, сомнениями и неврозами? Или есть какое-то другое объяснение ее и моему новому состоянию?
Пока я тупо об этом размышлял, Мунчайлд опять заговорила.
– Нужно дать имя нашему сыну! Как тебе «Чики»?
Мне было совершенно безразлично, как называть этого ублюдка, но у меня вырвался совершенно определенный и уверенный ответ:
– Нет!
– Йеркли?
– Нет!
– Клюковка?
– Нет!
– Херкенхеймер?
– Нет!
– Пого?
– Нет!
– Шоткейк?
– Нет!
– Адонис?
– Нет!
– Принц?
– Нет!
Мне захотелось прекратить это безумный диалог, но я не мог. У Мунчайлд, похоже, был неистощимый запас имен, а я словно подрядился отвечать отказом на все ее предложения, так же как она, казалось, считала необходимым предлагать новое имя в ответ на каждый очередной мой отказ. Я понял, что мы загнаны в нечто вроде гибельной, неодолимой, безысходной мертвой петли предложений и отказов.
– Вонючка?
– Нет!
– Торопунька?
– Нет!
– Стручок?
– Нет!
– Пипися?
– Нет! Нет! Нет!
75
Мы встречаем дюжников
Уверен, мы погибли бы от голода и жажды, бормоча слабеющими голосами: Мунчайлд – новые и новые имена, а я – свое «нет», если бы не стороннее вмешательство.
Спасение явилось в виде машины – ярко-розового автомобиля, – катившей по ухабистому загородному шоссе. Машина была довольно странная, вроде минивэна с низкой подвеской, способного везти сразу группу людей. Я заметил машину краем глаза, продолжая беспомощно спорить с Мунчайлд:
– Чинюсик?
– Нет!
– Леннюсик?
– Нет!
– Кричусик?
– Никогда!
Автомобиль остановился. Рифленые двери на стороне, обращенной к нам, скользнули вверх, наподобие шторки, исчезнув в полой крыше машины цвета губной помады. Люди – вполне нормальные мужчины и женщины в разноцветных рубашках и платьях – высыпали на дорогу. Всего их было двенадцать.
– Орленок?
– Нет!
– Драчуля?
– Нет!
– Растяпчик?
– Нет!
Приехавшие в авто начали совещаться. Уголком сознания, не занятым спором с Мунчайлд, я прислушивался к тому, о чем они говорили – по-английски!
– Как странно! Предлагатель и Отвергатель сидят тут, вдали от жилья, и с ними нет никого из их братства.
– Когда, по-вашему, нечто подобное случалось в последний раз?
– Лет пятьсот назад, – мгновенно ответил кто-то. – Во время социального хаоса, последовавшего за Черным Голодом.
– И как долго, по-вашему, они уже тут сидят?
– Судя по тому, что сил у них еще много, не слишком давно.
– Что ж, думаю, нужно их остановить. А потом мы отвезем их в город и доставим к Определяющим Сходство.
– Отличное предложение. Деннис, тебя не затруднит?..
Человек, которого, видимо, звали Деннис, тихий, но уверенный в себе мужчина, мирно поглаживавший до этого бородку, спокойно вышел вперед и встал между мной и Мун.
– Хватит, – сказал он.
И мы умолкли, словно только этого и ждали.
76
Кто ты по знаку сознания, беби?
Внутри большой машины на трех длинных нераздельных диванах можно было усесться по четверо на каждом. Мне, Мунчайлд и ребенку удалось разместиться, немного потеснив остальных. Двери с шелестом затворились, и машина бесшумно покатила дальше.
– Как вы думаете, с ними можно говорить здесь, без их Восстановителя? – спросил один из двенадцати.
– Хороший вопрос, – ответил другой. – И отбившиеся от своей дюжины обычно сохраняют так мало собственных воспоминаний...
– Кстати, как раз двадцать один год назад было проведено исследование несчастных случаев, приведших к повреждению сознания жертв, в результате оказавшихся без группы. Выяснилось, что у исследуемых имеется удивительная особенность вспоминать события не более чем недельной давности.
– Что ж, это достаточный срок, чтобы понять, что с ними случилось и как они потерялись, если они расскажут нам об этом.
Ну хватит!
– Эй, болваны! Мы не ненормальные с мозговыми травмами! Обращайтесь к нам прямо, если хотите о чем-нибудь спросить.
Все двенадцать наших спасителей обменялись понимающими взглядами. У меня появилось ощущение, что эти люди каким-то образом общаются и на подсознательном уровне. Но так это или нет, сказать я, конечно, не мог.
Наконец один из них заговорил, обращаясь ко мне с таким видом, словно я – несносный малыш.
– Что ж, нам следует извинить раздражительность, невоспитанность и грубость этого несчастного потерявшегося дюжника. Ну-с, а теперь разрешите представиться. Меня зовут Фрэнк, и я Заводила в братстве Розового Лангуста. Вы уже познакомились с Деннисом, нашим Стопорителем.
– Да уж, – отозвался Деннис.
Фрэнк представил остальных.
– Хелен, наш Собиратель.
– Рада, что вы с нами.
– Бен, наш Восстановитель.
– Надеюсь, мы встретились не в последний раз.
– Норман, наш Наблюдатель. (Жест в сторону водителя.)
– Отличный наряд, ребята. Странноватый, но приятный.
– Фред, наш Рассудитель.
– Уверен, вы удивлены.
– Мэри, наш Приоритетчик.
– Сначала представимся!
– Стэн, наш Предлагатель.
– Могу я предложить всем прохладительное?
– Гарри, наш Приниматель.
– У меня уже есть напиток, спасибо.
– Этель, наш Отвергатель.
– Мне не нужно.
– Уоллес, наш Объединитель.
– А вы, похоже, парочка.
– И Сандра, наш Разделитель.
– Ей нравится ее ребеночек, а ему, кажется, нет.
77
Клоунский парламент
Автомобиль добрался до окраин города, когда до меня в самых общих чертах наконец дошло, как устроен мир этой странной разновидности людей.
К счастью, мне не пришлось повторять Мунчайлд ничего из сказанного дюжниками, потому что они пользовались обычным английским, и Мунчайлд их понимала и делала свои выводы. Позже я еще буду удивляться тому, как в таком странном мире, где фундаментальные основы жизни столь отличны от моего родного мира, мог возникнуть и развиться тот же самый английский язык, не говоря уж о том, что тут встречались англосаксонские имена, такие как Гарольд и Бенджамин. Но постепенно я понял, в чем дело: в буквальной бесконечности миров не существует такого единичного события или такой уникальной цепочки событий (какими бы изумительными и невероятными они ни казались), которые бы где-нибудь не повторились. Пусть для этого понадобится триллион триллионов нелогичных искажений или «случайностей» в течение зиллиона зиллионов лет, тем не менее все равно где-то создастся тот особый, «невозможный» конечный результат, на который вы можете рассчитывать в своем поиске затерявшегося где-нибудь мира с безумной историей. Конечно, это не оставляет камня на камне от всей людской болтовни и суеверий на тему судьбы, предначертанности и неизбежности прогресса. Данный конкретный мир, каким бы привычным и естественным ни казался он своим обитателям, был точно так же непохож на все прочие миры.
(В многомирье правит всеобщая клоунская демократия, и все временные линии имеют одинаковые привилегии: одинаково идиотические. Ваша вселенная, и моя, и многие другие обряжены в одинаковые красные носы картошкой и здоровенные ботинки с круглыми носками. Я уверен, от осознания такого факта все суперманьяки и шовинисты забьются в нервном припадке, но идея мне понравилась. От этого моя прежняя жизнь переставала казаться такой редкостно ужасной...)
Мой разговор с дюжниками начался с попытки объяснить им, откуда мы с Мунчайлд явились. Несмотря на то, что английский являл несомненное удобство, изъясняться было сложно; мне было трудно соединять вместе слова и факты. Мои мозги работали с черепашьей скоростью по всем направлениям, кроме отрицания. Через час разговора мне вроде как удалось убедить эту дюжину туземцев, что нашей родиной является вермишелина.
Гораздо труднее было объяснить, почему мы здесь были только вдвоем. Эти люди, казалось, просто не могли принять идею того, что отдельная личность – лишь одно существо, без полной дюжины – может соединять в себе все качества, необходимые для выживания и развития. Они настырно пытались узнать, куда подевались десять членов нашей группы, почему наши собратья не отправились сюда с нами. Только Фред, по должности Рассудитель, казалось, до некоторой степени ухватил суть идеи того, что я им втолковывал.
– Значит, по-вашему, отдельно взятый человек, он это или она, может вмещать в себя все ментальные разновидности, которые представляют собой особые качества каждого члена братства?
– Просто смешно! – воскликнула Этель, Отвергатель.
Когда Этель отвергла слова Фрэнка, я, несмотря ни на что, испытал подобный же порыв. Несмотря на то, что я знал – это правда, я едва сдержался, чтобы не начать опровергать себя. Чтобы промолчать, мне пришлось прикусить язык.
Гарри, Приниматель, заметил:
– Я готов поверить в объяснения Пола.
Стоило ему сказать это, как согласие волной распространилось среди членов братства Розового Лангуста, словно незримый парапсихический вес его слов оказал воздействие на их сознания.
– Это невозможно! – подала голос Отвергатель Этель. Однако уверенности в ее словах поубавилось.
– Что ж, – сказал я, надеясь избежать бесконечного спора между Гарри и Этель, такого же спора, в каком в свое время увязли мы с Мун, – так как же вы, ребята, живете?
78
У кого двадцать четыре ноги, один мозг и отличные манеры?
Вот что я узнал.
Как и мы, дюжники произошли от приматов. Однако их предки кое в чем заметно отличались от наших. Самое главное – примитивные обезьяноподобные дюжники развили внутривидовую специализацию до такой крайней степени, что она закрепилась наследственно. Функциональное деление племени на охотников, воспитателей, собирателей, шаманов и мастеров ритуалов, следопытов, бла-бла-бла, в результате вошло в их гены, приведя к тому, что особи отдельного вида женились только на особях того же вида. (Смешение доминантных и рецессивных генов, происходящее в случае спаривания различных типов, приводило к появлению потомства, похожего либо на отца, либо на мать, а то потомство, что не несло полезных функций, обычно уничтожалось, намеренно или под воздействием окружающей среды, поскольку не могло должным образом выполнять свои обязанности члена братства.)
Чем больше эти ранние приматы полагались на свои узко-заточенные мозги, тем больше менялась природа племенного разделения. На первое место постепенно вышли не физические качества, а умственные. Развитие физических способностей отступило на второй план (поскольку выживать даже в условиях протоцивилизации стало легче), и установилось примерное равенство физического развития. При этом члены племени стали появляться на свет с определенными доминирующими интеллектуальными способностями. Параллельно дарвинским путем начало развиваться качество эмпатии, или бессловесной координации путем телепатии, обеспечивающее более быстрый, легкий и надежный способ коммуникации и принятия решений в среде взаимозависимых индивидуумов.
Побочным продуктом такой линии развития было снижение в дюжниках уровня агрессии и склонности к насилию по сравнению с любым другим человеческим видом. Кооперация давала преимущество в любом виде конкуренции. Кроме того, когда появлялась нужда заменить какого-то члена семейства в результате естественного ухода, к новичкам относились более терпимо и не обижали их.
За миллионы лет эволюции и тысячелетия не совсем спокойной истории повсеместно установился теперешний порядок вещей.
Для того чтобы образовать общественную единицу, так называемое братство, требовалось собрать и поселить вместе двенадцать индивидуальных уникальных характеров и манер поведения. Индивидуумы-одиночки, как правило, были калеками и отличались психической неуравновешенностью.
Откровенно говоря, и в моем родном мире было примерно так.
79
Предложение Предлагателя
Первое, что бросилось мне в глаза, когда мы въехали в город, был размер дверей в зданиях. Двери были широченные, как ворота гаража для грузовиков. В такие двери могло входить не меньше чем шесть человек в ряд.
– Как далеко члены братства могут отходить друг от друга? – спросил я.
– Сто ярдов – максимальная дистанция разделения, – моментально ответил Восстановитель Бен. – Но ощущение дискомфорта появляется уже на четверти этой дистанции и с удаленностью нарастает по экспоненте.
Приоритетчица Мэри сказала:
– В братстве важнее всего – держаться близко друг к другу. Только тогда сборная группа может функционировать как нельзя лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38