И еще кое-что новое заметила она в нем: он затравленно озирался по сторонам.
— Здравствуй, Верран, — угрюмо произнес он. Ее тщательно приготовленная приветственная речь оказалась забытой начисто. Да и былая обида растаяла без следа.
— Здравствуй, Бренн. Я рада, что ты пришел, —неуверенно сказала она. — Не хочешь ли сесть? Он кивнул и устало опустился в кресло.
— Я распоряжусь подать вина.
— Нет. — Он покачал головой. — Мне ничего не нужно.
Наступило молчание; Верран мучительно подыскивала, что бы такое сказать. Раньше для нее никогда не составляло труда найти тему для разговора с Бренном, но ведь она его никогда и не видела в таком состоянии.
— Видишь ли, — в конце концов заговорила Верран. — Лорда Грижни неожиданно вызвали, и он не может с тобою встретиться. Он попросил меня проследить за тем, чтобы ты получил все, что тебе обещано. Надеюсь, в этих документах и рукописях найдется информация, которая поможет тебе в твоих исследованиях.
— Да, — равнодушно ответил он. — Книга Дрида Гардрида «Заметки о бесконечно подвижной кости». Магистр полагает, что это поможет мне при создании моих скелетообразных рабов.
— Да, я припоминаю. А твоя работа подвигается хорошо?
— Кажется, так, — все с тем же равнодушием ответил он. — В последнее время я мало над этим думаю.
— Так странно. Ты ведь горел таким энтузиазмом!
— Сейчас меня волнует другое.
— Ага, понятно. Но, надеюсь, ничего неприятного?
— А почему ты об этом спрашиваешь?
— Ну, мне не хочется быть навязчивой, но…
Верран смешалась.
— Ну а все же?
В его голосе послышались отзвуки былой горячности.
— Пожалуйста, не сердись. Ты неважно выглядишь.
— Я плохо сплю, только и всего.
— А мне кажется, что ты заболел, и это меня тревожит.
— А с какой стати тревожиться по этому поводу вам, леди Грижни?
— Разумеется, я тревожусь, — воскликнула она, забывая о том, что идет светская беседа. — Послушай, Бренн, мы с тобой поссорились, и от нашей последней встречи остался неприятный осадок, но мне бы хотелось покончить с этим раз и навсегда. Ты был и останешься одним из немногих людей в этом городе, до которых мне есть дело. И я хочу, чтобы мы остались друзьями. Если с тобой что-то не так, то позволь помочь тебе всем, чем могу.
— Спасибо, Верран. Я верю, что ты сказала это искренне. — Его переменчивое настроение вновь качнулось в другую сторону, и он заговорил с признательностью в усталом голосе: — Мне тоже хочется, чтобы мы с тобой оставались друзьями, потому что мои чувства к тебе по-прежнему… ладно, не стоит в это вдаваться. У меня и в самом деле неприятности, только ты бессильна помочь мне. Да и все бессильны.
— Вот тут ты как раз ошибаешься. Нет таких проблем, которые не поддаются решению. Скажи мне, что тебя тревожит? Даже если я не смогу помочь тебе, то наверняка это сумеет сделать лорд Грижни.
— Ха-ха-ха, Грижни! Если бы хоть на миг представила себе… Ладно, давай исходить из того, что Фал-Грижни последний человек на свете, способный мне помочь.
— Не понимаю, почему ты говоришь такое. Ты нравишься лорду Грижни, он к тебе хорошо относится. Он же дает тебе книги из своей библиотеки, не так ли? Он никогда бы не сделал этого, не уважай он тебя и не доверяй тебе.
— Он меня уважает? Он мне доверяет?
Слова, сказанные Верран, как это ни удивительно, ошарашили Бренна.
— Я в этом уверена. Если бы ты только знал, как он трясется над этими книгами и документами… да, впрочем, ты это знаешь. Ты чародей, ты член ордена Избранных точно так же, как сам Фал-Грижни. Ты любишь науку — и он тоже, и тебя подобно ему заботит будущее Ланти-Юма. У вас с ним и впрямь много общего. Так почему же ты думаешь, что он тебе не поможет? Ты должен сказать ему, что у тебя за неприятности, и он наверняка тебе поможет.
— Нет, не поможет. Ты ведь не знаешь… Я не могу…
Бренну, казалось, становилось все труднее и труднее говорить. Он уже задыхался и почему-то выглядел страшно испуганным.
— Поговорить с лордом Грижни гораздо проще, чем тебе это, возможно, кажется. Тот факт, что ты прибыл сюда сегодня, доказывает, что ты перестал его ненавидеть, и это меня чрезвычайно радует. Но я буду просто счастлива в тот день, когда вы с ним подружитесь по-настоящему. А пока этого еще не произошло, мы-то с тобой дружны, и значит, ты можешь быть со мной вполне откровенен. Скажи мне, что тебя тревожит, и наверняка от одного этого тебе полегчает. А потом, если хочешь, я сама поговорю с лордом Грижни и попрошу его помочь тебе. Он наверняка согласится, а ведь не так уж много проблем с которыми он не в силах справиться.
Она пристально посмотрела на Бренна. Губы ее были полураскрыты, а лицо светилось добротой и участием.
Затравленные глаза Бренна на мгновение закрылись.
— Ты великодушна. Ты всегда была великодушна. Но ты и понятия не имеешь о том, что случилось со мной… во что я ввязался…
— Так расскажи мне, и, может быть, я пойму.
Он глубоко вздохнул.
— Тебе кажется, будто ты меня знаешь, но вещи в своей глубине не всегда таковы, какими они выглядят на поверхности. Мне не хотелось бы, чтобы ты считала меня худшим человеком, чем я есть на самом деле, поэтому, пожалуйста, поверь, что мотивами я руководствовался самыми благородными.
— Руководствовался в чем?
— Не так давно я совершил страшную ошибку. Я ввязался в…
Приступ удушья прервал признание Бренна. Разинув рот, он задрожал всем телом, пальцы его вцепились в ручки кресла. Спина его прогнулась, а на лице появилась гримаса нестерпимой боли. Верран и сама смотрела на него какое-то время как загипнотизированная. Бренн застонал, но стон получился таким сдавленным, как будто в горло ему уперся железный кулак. Дыхание молодого человека стало совсем трудным, руки взметнулись к горлу. Еще какое-то мгновение он пытался заговорить, а затем сдался, всецело предавшись собственным мучениям.
Верран вскочила с места.
— Что это? — вскричала она.
Он ничего не ответил, да и не мог ответить. Глаза его были полны гнева, страха и какой-то неизъяснимой ненависти. Проследив за направлением его взгляда, Верран практически ничего не увидела. Разве что легкое облачко дыма, повисшее в воздухе возле его кресла. А больше ничего. Ничего, что могло бы объяснить его мучения. Она подбежала к колокольчику, резко позвонила, вернулась к Бренну. Кровь струилась у него из носа, а на губах выступила розовая пена. Он запрокинулся в кресле, он сейчас уже не столько сидел в нем, сколько лежал, а хриплые звуки, доносящиеся у него изо рта, были просто-напросто страшны.
Верран опустилась возле него на колени.
— Бренн, сейчас придут слуги. Мы позовем врача, он скоро явится. А до тех пор сами как-нибудь постараемся облегчить твою боль. У лорда Грижни есть удивительные снадобья…
Бренн все еще не мог говорить, однако здесь он покачал головой.
— Непременно прими, тебе это нужно…
Спазм медленно проходил. Железная хватка у него на горле разжалась.
— Никаких лекарств, — с трудом прошептал Бренн. — И никакого врача.
Он откинулся в кресле, закрыл глаза.
— Но ты так болен…
— Это сейчас пройдет.
— Хотелось бы мне быть в этом уверенной.
— Да уж, будь уверена. Такого рода приступы бывают у меня часто. И, как правило, они быстро проходят.
— И с каких пор у тебя эти приступы?
— Недавно. И началось это для меня совершенно неожиданно.
Открыв глаза, он виновато улыбнулся ей.
В дверях появились двое мутантов. Верран жестом отослала их, однако уйти им почему-то не захотелось. Они принялись переминаться с ноги на ногу, стоя на пороге, их красноватые глазки неуверенно бегали по комнате, их ноздри раздувались, — одним словом, все выглядело так, будто что-то их раздражает. Верран повторила свой жест с большей категоричностью — и мутанты нехотя удалились. Тихое шипение свидетельствовало о том, что они чем-то недовольны.
Бренн принял в кресле нормальное положение. Вид у него был еще более изможденный, чем раньше, но общее состояние несомненно улучшилось.
— Я ухожу.
— Да что ты! Ты еще слишком слаб.
— Не тревожься, Верран. В этом нет ни малейшей необходимости.
— А мне кажется, что есть. Что-то с тобой не так, совсем не так, и мне хочется помочь тебе. Только позволь мне…
— Если ты и впрямь хочешь помочь мне, то пообещай одну вещь.
— Какую же?
— Пообещай никому ничего не рассказывать.
— Но лорду Грижни наверняка…
— Никому, поняла? Ты мне обещаешь?
— Но мне бы хотелось разубедить тебя… — Он так насупился, что она поспешила добавить: — Ну, хорошо, хорошо, если уж тебе этого действительно хочется. Я тебе обещаю.
Он с явным облегчением кивнул, затем не без труда поднялся на ноги.
— Не надо бы тебе уходить в таком виде, Бренн. — Он промолчал, и Верран продолжала: — А если уж тебе и впрямь надо, ты хотя бы возьми один из наших домбулисов. Кто-нибудь из слуг отвезет тебя.
— Нет. Спасибо. Да это и не нужно. Пожалуйста, не провожай меня. До набережной я доберусь и сам.
Он пошел к выходу. Он двигался как глубокий старик или тяжелобольной.
— Бренн! — Услышав ее возглас, он обернулся и посмотрел на нее. — Книги, которые приготовил для тебя лорд Грижни. Они тебе нужны?
Он кивнул и, как это ни удивительно, его бледное лицо залилось краской. Книги и документы он принял явно нехотя. Много они не весили, но у него в руках показались непосильной ношей, и из комнаты он вышел с таким трудом, словно был каторжником, волочащим за собой ядро.
Проводив Бренна до порога, Верран вернулась в гостиную и села в кресло. Она глубоко и тревожно задумалась. Затем вдохнула, подняла голову и огляделась по сторонам. Ей внезапно подумалось, что собственная гостиная не понравилась ей с самого начала, а сейчас разонравилась и вовсе. Здесь присутствовало что-то неприятное, и ведь так показалось не ей одной. Мутанты, судя по всему, пришли к точно такому же мнению. Возможно, здесь были какие-то неполадки с вентиляцией. Верран вспомнила нечто вроде облачка дыма, появившегося в комнате в те мгновения, когда у Бренна произошел приступ, однако сейчас этого облачка уже не было. Возможно, необходимо прочистить дымоход. Более глубокие опасения она отвергла, однако гостиную поспешила покинуть.
День тянулся медленно, как это обычно и бывало в отсутствие Фал-Грижни. Верран подметила, что беспрестанно думает о Бренне Уэйт-Базефе и о его странном недуге. Какой у него жалкий, какой больной, какой затравленный вид! Наверняка речь идет не только о чисто телесном заболевании. Что-то чудовищное гложет его, но она и придумать не могла, чем бы таким это могло оказаться. «Поверь, пожалуйста, что мотивы, которыми я руководствовался, были честными», — умолял он ее, а ведь прозвучало это так, словно он сделал нечто постыдное. Но Бренн человек честный и великодушный — и трудно поверить, что он способен совершить нечто недостойное. Если бы только она могла посоветоваться с Фал-Грижни, он наверняка предложил бы разумный выход из создавшейся ситуации. Но Бренн потребовал от нее обета молчания, и она дала ему слово не рассказывать о злосчастном происшествии никому. Но ведь это касается только приступа, случившегося с Бренном. Она не нарушит обещания, если просто скажет мужу, что, по ее мнению, Бренн нуждается в помощи. А если он спросит, с чего она это взяла, можно будет объяснить, что речь идет всего лишь об интуиции. В конечном счете так оно и есть на самом деле.
Меж тем проходили часы и уже начало садиться солнце. Верран подумала, вернется ли ее муж сегодня домой. Но не исключено, что он уже вернулся. Иногда, сталкиваясь с особенно важными и срочными делами, он по возвращении проходил прямо к себе в лабораторию. Может, и сегодня он так поступил и в таком случае не выйдет из лаборатории еще очень долго.
Верран поспешила по бесконечным коридорам дворца, которые за истекшие месяцы успела хорошо изучить. У дверей лаборатории она остановилась, решив сначала постучаться. Ответа не последовало, и после некоторой паузы она вошла. В лаборатории никого не оказалось.
Горестно вздохнув, Верран, должно быть, в тысячный раз подумала о том, что за дела отнимают у Грижни столько времени в последние дни; причем не только у самого Грижни, но и у множества его коллег тоже. Что они, интересно, затеяли — все эти маги? Прийти к ответу на этот вопрос методом чистых умозаключений представлялось невозможным — для этого у Верран было слишком мало сведений.
Со всех сторон ее обступали излюбленные вещи мужа: самые дорогие его сердцу книги, таинственного назначения инструменты и приспособления, записи о собственных экспериментах и бесчисленное множество всевозможных вещиц, используемых для восстановления Познания. Но ей все это ничего не говорило. Верран прошлась по комнате, проглядела корешки стоящих на полках книг, поахала и поохала над порой довольно грозно выглядящими устройствами, но прикоснуться ни к чему не посмела. В углу стоял удобный письменный стол; вся столешница была покрыта аккуратными стопками исписанной бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Здравствуй, Верран, — угрюмо произнес он. Ее тщательно приготовленная приветственная речь оказалась забытой начисто. Да и былая обида растаяла без следа.
— Здравствуй, Бренн. Я рада, что ты пришел, —неуверенно сказала она. — Не хочешь ли сесть? Он кивнул и устало опустился в кресло.
— Я распоряжусь подать вина.
— Нет. — Он покачал головой. — Мне ничего не нужно.
Наступило молчание; Верран мучительно подыскивала, что бы такое сказать. Раньше для нее никогда не составляло труда найти тему для разговора с Бренном, но ведь она его никогда и не видела в таком состоянии.
— Видишь ли, — в конце концов заговорила Верран. — Лорда Грижни неожиданно вызвали, и он не может с тобою встретиться. Он попросил меня проследить за тем, чтобы ты получил все, что тебе обещано. Надеюсь, в этих документах и рукописях найдется информация, которая поможет тебе в твоих исследованиях.
— Да, — равнодушно ответил он. — Книга Дрида Гардрида «Заметки о бесконечно подвижной кости». Магистр полагает, что это поможет мне при создании моих скелетообразных рабов.
— Да, я припоминаю. А твоя работа подвигается хорошо?
— Кажется, так, — все с тем же равнодушием ответил он. — В последнее время я мало над этим думаю.
— Так странно. Ты ведь горел таким энтузиазмом!
— Сейчас меня волнует другое.
— Ага, понятно. Но, надеюсь, ничего неприятного?
— А почему ты об этом спрашиваешь?
— Ну, мне не хочется быть навязчивой, но…
Верран смешалась.
— Ну а все же?
В его голосе послышались отзвуки былой горячности.
— Пожалуйста, не сердись. Ты неважно выглядишь.
— Я плохо сплю, только и всего.
— А мне кажется, что ты заболел, и это меня тревожит.
— А с какой стати тревожиться по этому поводу вам, леди Грижни?
— Разумеется, я тревожусь, — воскликнула она, забывая о том, что идет светская беседа. — Послушай, Бренн, мы с тобой поссорились, и от нашей последней встречи остался неприятный осадок, но мне бы хотелось покончить с этим раз и навсегда. Ты был и останешься одним из немногих людей в этом городе, до которых мне есть дело. И я хочу, чтобы мы остались друзьями. Если с тобой что-то не так, то позволь помочь тебе всем, чем могу.
— Спасибо, Верран. Я верю, что ты сказала это искренне. — Его переменчивое настроение вновь качнулось в другую сторону, и он заговорил с признательностью в усталом голосе: — Мне тоже хочется, чтобы мы с тобой оставались друзьями, потому что мои чувства к тебе по-прежнему… ладно, не стоит в это вдаваться. У меня и в самом деле неприятности, только ты бессильна помочь мне. Да и все бессильны.
— Вот тут ты как раз ошибаешься. Нет таких проблем, которые не поддаются решению. Скажи мне, что тебя тревожит? Даже если я не смогу помочь тебе, то наверняка это сумеет сделать лорд Грижни.
— Ха-ха-ха, Грижни! Если бы хоть на миг представила себе… Ладно, давай исходить из того, что Фал-Грижни последний человек на свете, способный мне помочь.
— Не понимаю, почему ты говоришь такое. Ты нравишься лорду Грижни, он к тебе хорошо относится. Он же дает тебе книги из своей библиотеки, не так ли? Он никогда бы не сделал этого, не уважай он тебя и не доверяй тебе.
— Он меня уважает? Он мне доверяет?
Слова, сказанные Верран, как это ни удивительно, ошарашили Бренна.
— Я в этом уверена. Если бы ты только знал, как он трясется над этими книгами и документами… да, впрочем, ты это знаешь. Ты чародей, ты член ордена Избранных точно так же, как сам Фал-Грижни. Ты любишь науку — и он тоже, и тебя подобно ему заботит будущее Ланти-Юма. У вас с ним и впрямь много общего. Так почему же ты думаешь, что он тебе не поможет? Ты должен сказать ему, что у тебя за неприятности, и он наверняка тебе поможет.
— Нет, не поможет. Ты ведь не знаешь… Я не могу…
Бренну, казалось, становилось все труднее и труднее говорить. Он уже задыхался и почему-то выглядел страшно испуганным.
— Поговорить с лордом Грижни гораздо проще, чем тебе это, возможно, кажется. Тот факт, что ты прибыл сюда сегодня, доказывает, что ты перестал его ненавидеть, и это меня чрезвычайно радует. Но я буду просто счастлива в тот день, когда вы с ним подружитесь по-настоящему. А пока этого еще не произошло, мы-то с тобой дружны, и значит, ты можешь быть со мной вполне откровенен. Скажи мне, что тебя тревожит, и наверняка от одного этого тебе полегчает. А потом, если хочешь, я сама поговорю с лордом Грижни и попрошу его помочь тебе. Он наверняка согласится, а ведь не так уж много проблем с которыми он не в силах справиться.
Она пристально посмотрела на Бренна. Губы ее были полураскрыты, а лицо светилось добротой и участием.
Затравленные глаза Бренна на мгновение закрылись.
— Ты великодушна. Ты всегда была великодушна. Но ты и понятия не имеешь о том, что случилось со мной… во что я ввязался…
— Так расскажи мне, и, может быть, я пойму.
Он глубоко вздохнул.
— Тебе кажется, будто ты меня знаешь, но вещи в своей глубине не всегда таковы, какими они выглядят на поверхности. Мне не хотелось бы, чтобы ты считала меня худшим человеком, чем я есть на самом деле, поэтому, пожалуйста, поверь, что мотивами я руководствовался самыми благородными.
— Руководствовался в чем?
— Не так давно я совершил страшную ошибку. Я ввязался в…
Приступ удушья прервал признание Бренна. Разинув рот, он задрожал всем телом, пальцы его вцепились в ручки кресла. Спина его прогнулась, а на лице появилась гримаса нестерпимой боли. Верран и сама смотрела на него какое-то время как загипнотизированная. Бренн застонал, но стон получился таким сдавленным, как будто в горло ему уперся железный кулак. Дыхание молодого человека стало совсем трудным, руки взметнулись к горлу. Еще какое-то мгновение он пытался заговорить, а затем сдался, всецело предавшись собственным мучениям.
Верран вскочила с места.
— Что это? — вскричала она.
Он ничего не ответил, да и не мог ответить. Глаза его были полны гнева, страха и какой-то неизъяснимой ненависти. Проследив за направлением его взгляда, Верран практически ничего не увидела. Разве что легкое облачко дыма, повисшее в воздухе возле его кресла. А больше ничего. Ничего, что могло бы объяснить его мучения. Она подбежала к колокольчику, резко позвонила, вернулась к Бренну. Кровь струилась у него из носа, а на губах выступила розовая пена. Он запрокинулся в кресле, он сейчас уже не столько сидел в нем, сколько лежал, а хриплые звуки, доносящиеся у него изо рта, были просто-напросто страшны.
Верран опустилась возле него на колени.
— Бренн, сейчас придут слуги. Мы позовем врача, он скоро явится. А до тех пор сами как-нибудь постараемся облегчить твою боль. У лорда Грижни есть удивительные снадобья…
Бренн все еще не мог говорить, однако здесь он покачал головой.
— Непременно прими, тебе это нужно…
Спазм медленно проходил. Железная хватка у него на горле разжалась.
— Никаких лекарств, — с трудом прошептал Бренн. — И никакого врача.
Он откинулся в кресле, закрыл глаза.
— Но ты так болен…
— Это сейчас пройдет.
— Хотелось бы мне быть в этом уверенной.
— Да уж, будь уверена. Такого рода приступы бывают у меня часто. И, как правило, они быстро проходят.
— И с каких пор у тебя эти приступы?
— Недавно. И началось это для меня совершенно неожиданно.
Открыв глаза, он виновато улыбнулся ей.
В дверях появились двое мутантов. Верран жестом отослала их, однако уйти им почему-то не захотелось. Они принялись переминаться с ноги на ногу, стоя на пороге, их красноватые глазки неуверенно бегали по комнате, их ноздри раздувались, — одним словом, все выглядело так, будто что-то их раздражает. Верран повторила свой жест с большей категоричностью — и мутанты нехотя удалились. Тихое шипение свидетельствовало о том, что они чем-то недовольны.
Бренн принял в кресле нормальное положение. Вид у него был еще более изможденный, чем раньше, но общее состояние несомненно улучшилось.
— Я ухожу.
— Да что ты! Ты еще слишком слаб.
— Не тревожься, Верран. В этом нет ни малейшей необходимости.
— А мне кажется, что есть. Что-то с тобой не так, совсем не так, и мне хочется помочь тебе. Только позволь мне…
— Если ты и впрямь хочешь помочь мне, то пообещай одну вещь.
— Какую же?
— Пообещай никому ничего не рассказывать.
— Но лорду Грижни наверняка…
— Никому, поняла? Ты мне обещаешь?
— Но мне бы хотелось разубедить тебя… — Он так насупился, что она поспешила добавить: — Ну, хорошо, хорошо, если уж тебе этого действительно хочется. Я тебе обещаю.
Он с явным облегчением кивнул, затем не без труда поднялся на ноги.
— Не надо бы тебе уходить в таком виде, Бренн. — Он промолчал, и Верран продолжала: — А если уж тебе и впрямь надо, ты хотя бы возьми один из наших домбулисов. Кто-нибудь из слуг отвезет тебя.
— Нет. Спасибо. Да это и не нужно. Пожалуйста, не провожай меня. До набережной я доберусь и сам.
Он пошел к выходу. Он двигался как глубокий старик или тяжелобольной.
— Бренн! — Услышав ее возглас, он обернулся и посмотрел на нее. — Книги, которые приготовил для тебя лорд Грижни. Они тебе нужны?
Он кивнул и, как это ни удивительно, его бледное лицо залилось краской. Книги и документы он принял явно нехотя. Много они не весили, но у него в руках показались непосильной ношей, и из комнаты он вышел с таким трудом, словно был каторжником, волочащим за собой ядро.
Проводив Бренна до порога, Верран вернулась в гостиную и села в кресло. Она глубоко и тревожно задумалась. Затем вдохнула, подняла голову и огляделась по сторонам. Ей внезапно подумалось, что собственная гостиная не понравилась ей с самого начала, а сейчас разонравилась и вовсе. Здесь присутствовало что-то неприятное, и ведь так показалось не ей одной. Мутанты, судя по всему, пришли к точно такому же мнению. Возможно, здесь были какие-то неполадки с вентиляцией. Верран вспомнила нечто вроде облачка дыма, появившегося в комнате в те мгновения, когда у Бренна произошел приступ, однако сейчас этого облачка уже не было. Возможно, необходимо прочистить дымоход. Более глубокие опасения она отвергла, однако гостиную поспешила покинуть.
День тянулся медленно, как это обычно и бывало в отсутствие Фал-Грижни. Верран подметила, что беспрестанно думает о Бренне Уэйт-Базефе и о его странном недуге. Какой у него жалкий, какой больной, какой затравленный вид! Наверняка речь идет не только о чисто телесном заболевании. Что-то чудовищное гложет его, но она и придумать не могла, чем бы таким это могло оказаться. «Поверь, пожалуйста, что мотивы, которыми я руководствовался, были честными», — умолял он ее, а ведь прозвучало это так, словно он сделал нечто постыдное. Но Бренн человек честный и великодушный — и трудно поверить, что он способен совершить нечто недостойное. Если бы только она могла посоветоваться с Фал-Грижни, он наверняка предложил бы разумный выход из создавшейся ситуации. Но Бренн потребовал от нее обета молчания, и она дала ему слово не рассказывать о злосчастном происшествии никому. Но ведь это касается только приступа, случившегося с Бренном. Она не нарушит обещания, если просто скажет мужу, что, по ее мнению, Бренн нуждается в помощи. А если он спросит, с чего она это взяла, можно будет объяснить, что речь идет всего лишь об интуиции. В конечном счете так оно и есть на самом деле.
Меж тем проходили часы и уже начало садиться солнце. Верран подумала, вернется ли ее муж сегодня домой. Но не исключено, что он уже вернулся. Иногда, сталкиваясь с особенно важными и срочными делами, он по возвращении проходил прямо к себе в лабораторию. Может, и сегодня он так поступил и в таком случае не выйдет из лаборатории еще очень долго.
Верран поспешила по бесконечным коридорам дворца, которые за истекшие месяцы успела хорошо изучить. У дверей лаборатории она остановилась, решив сначала постучаться. Ответа не последовало, и после некоторой паузы она вошла. В лаборатории никого не оказалось.
Горестно вздохнув, Верран, должно быть, в тысячный раз подумала о том, что за дела отнимают у Грижни столько времени в последние дни; причем не только у самого Грижни, но и у множества его коллег тоже. Что они, интересно, затеяли — все эти маги? Прийти к ответу на этот вопрос методом чистых умозаключений представлялось невозможным — для этого у Верран было слишком мало сведений.
Со всех сторон ее обступали излюбленные вещи мужа: самые дорогие его сердцу книги, таинственного назначения инструменты и приспособления, записи о собственных экспериментах и бесчисленное множество всевозможных вещиц, используемых для восстановления Познания. Но ей все это ничего не говорило. Верран прошлась по комнате, проглядела корешки стоящих на полках книг, поахала и поохала над порой довольно грозно выглядящими устройствами, но прикоснуться ни к чему не посмела. В углу стоял удобный письменный стол; вся столешница была покрыта аккуратными стопками исписанной бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50