– Очень хорошо, старший лейтенант, будем ждать вашего ответа.
Уолден убрал микрофон и посмотрел прямо в глаза следователю.
– Коммандер, мне кажется, пришло время ввести меня в курс дела.
– Так точно, командир, – ответил Мур. – Вы получите эти сведения сразу после того, как высадите меня на «Академика Петровского».
Через десять минут тишину нарушил голос в репродукторе:
– Каперанг Уолден, говорит старший лейтенант Александров. Просьба коммандера Мура удовлетворена. Всплывайте, мы вышлем катер.
Мур почувствовал мгновенное облегчение и поспешил в кубрик готовиться к переходу на русское судно. Через четверть часа он поднимался по трапу передней сходной шахты.
Из-за горизонта на востоке выглянуло солнце. Мур подошел к морякам, собравшимся на палубе лодки. Командир отвел его в сторону и, кивнув на приближавшийся катер, спросил:
– Сколько вы там пробудете?
– Думаю, не более часа, командир.
– Хорошо, Мур, мы подождем вас на поверхности. Если возникнут какие-то проблемы, позвоните.
– Есть, командир.
Будучи в неведении относительно того, что ожидало его на русском корабле, Мур старался держаться уверенно. Его окружала четверка загорелых русских моряков в тельняшках. Судя по всему, никто из них не говорил по-английски, а поскольку Мур не знал русского, то переход на исследовательское судно проходил в полной тишине.
Мур по трапу поднялся на борт «Академика Петровского». На палубе его ждали русский офицер в безупречной морской форме и краснощекий толстяк средних лет в мешковатом костюме. Полный мужчина шагнул навстречу Муру и заговорил:
– Добрый день, коммандер Мур. Я доктор Харлан Соркин. От имени Организации Объединенных Наций счастлив приветствовать вас на борту «Академика Петровского». Разрешите представить вам старшего лейтенанта Александрова, старпома нашего судна.
Мур вежливо кивнул русскому, заметив, что доктор Соркин, судя по его акценту, уроженец Австралии или Новой Зеландии.
– Сожалею, доктор, что я свалился на вас, как снег на голову, – как можно приветливее и теплее сказал Мур, – но меня послали проверить, насколько комфортны здесь условия для работы наблюдателей и в какой степени судно способно обеспечивать функционирование подводного комплекса.
– В обоих случаях у вас абсолютно нет никаких оснований для беспокойства, коммандер, – ответил доктор. – На «Академике Петровском» нам создали идеальные условия проживания, а что касается поддержки нашей программы, то трудно было бы найти более подходящее для этой цели судно.
– Да, такого судна мне еще не приходилось видеть, – заметил Мур.
– Оно действительно уникально, – с гордостью произнес Александров. – Оно предназначалось для океанографических исследований. «Академик Петровский» – новейшее исследовательское судно в российском флоте.
Мур с удовольствием оглядел безупречно чистую палубу.
– Очень впечатляет. Вы позволите мне бегло осмотреть судно?
– Буду рад сам вам все показать, – предложил доктор Соркин. – Если, конечно, старший лейтенант Александров не против.
Хотя русский и не проявил бурного восторга по поводу такой перспективы, он все же кивнул в сторону люка, ведущего вниз.
– Смотрите на здоровье, коммандер Мур. А когда закончите осмотр, заходите в кают-компанию, позавтракаем вместе.
– Спасибо за приглашение, – ответил Мур. – Но у меня, к сожалению, ни на что, кроме осмотра, не остается времени.
Русский, казалось, был расстроен таким ответом.
– Очень жаль. Я уверен, что нашим офицерам было бы интересно с вами познакомиться.
– Может быть, в другой раз, – сказал Мур.
Доктор Соркин взял его под руку и повел показывать судно.
Они спустились вниз и начали движение от носа к корме по длинному центральному проходу.
– Мне льстит, что ваше правительство придает такое важное значение нашей работе. Вот даже вас прислало для проверки, – заметил доктор Соркин, ведя гостя мимо просторных кают. – А это, между прочим, наши каюты. Просто роскошь, не так ли?
– Да уж, – ответил Мур. – Разительный контраст по сравнению с кубриком на девять человек, где я сплю.
Соркин показал ему великолепную судовую лабораторию, которая по своей оснащенности могла бы посоперничать с университетской. Мур познакомился еще с двумя наблюдателями ООН: индийским ученым, изучающим планктон, и итальянцем-гидрографом. Сам Соркин, будучи по образованию океанографом, изучал местные коралловые рифы и влияние загрязнений на их рост.
За лабораторией находилась та часть корабля, которой Соркин особенно гордился. Здесь в металлическом корпусе судна было вырезано большое прямоугольное отверстие для выхода в море. Шахту окружал стальной решетчатый мостик, а на поверхности воды замерли две ярко-желтые минисубмарины, по форме напоминавшие блюдца.
Мур с интересом выяснил, что программа комплекса предусматривала соблюдение его автономности, поэтому ныряющие блюдца предназначались исключительно на случай возникновения чрезвычайных обстоятельств. Доктор Соркин и его коллеги пользовались блюдцами для исследовательской работы. Такой способ изучения морского дна был уникален, и ученые охотно пользовались им, когда позволял распорядок дня экипажа.
Очарованный шахтой, Мур прошел по мостику до закрытого люка, врезанного в заднюю переборку. Он попробовал открыть люк, но тот оказался запертым, и Соркин объяснил ему, что за переборкой находился реактор, и из соображений безопасности эта часть корабля объявлена запретной зоной.
Мур заметил пару толстых кабелей, выходящих из той же переборки и исчезающих в море. Это открытие он оставил при себе, а своему гиду сказал, что посмотрел уже достаточно.
Весь путь наверх Мура не покидали две тревожные мысли. Раз на «Академике Петровском» имелась дизель-электрическая установка, то зачем еще понадобился ядерный реактор? Да еще эти два кабеля... Поскольку комплекс «Мир» работал в автономном режиме, эти кабели не могли использоваться для подачи электроэнергии на комплекс. Возможно, они питали какой-то совершенно другой объект, о котором ничего не знали даже наблюдатели ООН.
Муру, конечно же, очень хотелось поделиться своими сомнениями с Соркиным, но он мудро попридержал язык и отклонил предложение Соркина выпить чаю. На верхней палубе возле трапа его ждали два офицера. Один был уже знакомый Муру старпом. Другой – высокий и прямой старик благородного вида с черной повязкой на левом глазу.
– Коммандер Мур, я адмирал Игорь Валерьян, – бархатным голосом представился пожилой офицер. – Как я понимаю, доктор Соркин показывал вам мое судно. Надеюсь, оно вам понравилось.
– Так точно, адмирал. Судно очень впечатляет, и, похоже, у доктора Соркина и его коллег нет никаких проблем. Я доложу об этом своему начальству, а также о вашем гостеприимстве, учитывая, что мой нежданный визит застал вас врасплох.
– В море всегда приятно принимать гостей, – ответил Валерьян. – Хотя они не часто попадают к нам с подводных лодок.
Валерьян некоторое время всматривался в силуэт «Риковера», затем добавил:
– Я смотрю, у вас на корме глубоководный спасательный аппарат, коммандер. Надеюсь, вы не потеряли лодку в этом районе.
Уловив в словах адмирала неприкрытую насмешку, Мур едва заставил себя улыбнуться.
«Риковер» везет «Авалон» исключительно в учебных целях, адмирал. Жаль, что не могу пригласить вас на борт, так как мы продолжим свой путь, как только я вернусь на лодку.
– Ну и плохо, – ответил Валерьян. – Я всегда мечтал побывать на корабле, названном в честь отца вашего атомного флота. Хайман Дж. Риковер имел дар предвидения и умел работать. Наш адмирал флота Сергей Георгиевич Горшков тоже обладал аналогичными качествами. Жаль, что оба они не дожили до наших дней и не видят взаимного доверия, возникшего наконец между нашими великими нациями.
– Согласен с вами, адмирал, – ответил Мур, затем поблагодарил Соркина за показ судна и спустился по трапу в катер.
Возвращаясь на «Риковер», Мур анализировал свои впечатления об одноглазом русском адмирале. Игорь Валерьян был высокомерен и чванлив. У Мура сложилось впечатление, что адмирал пытался спровоцировать его, упомянув о ГСА. А когда он сказал о пропавшей лодке, то явно имел в виду «Льюис энд Кларк».
Про себя Мур уже решил, как будет продолжать расследование. Сначала он введет в курс дела Уолдена. Было бы опасно держать командира «Риковера» в неведении и дальше. Затем он воспользуется «Авалоном» и с его помощью узнает, куда подавалась энергия с реактора «Академика Петровского».
* * *
– Опустить перископ! – скомандовал Александр Литвинов, отступив от колонны перископа.
– Итак, теперь нам известно, что за таинственные шумы сопровождали нас от Порт-Канаверала, – с улыбкой сказал замполит, стоя у штурманского стола. – Сегодня славный день, командир. Преследовать американскую лодку 688 проекта, да так, чтобы на ней ничего не заподозрили – это надо уметь!
– Было бы больше оснований радоваться, если бы на 688 не было ГСА.
– Вы излишне требовательны к себе, командир, – возразил Добрынин. – Момент, когда мы подняли перископ и сняли на видео ударную лодку янки, ознаменовал начало новой эры в истории нашего флота. Вряд ли теперь будет правомочным говорить о нашей технической отсталости, ведь из преследуемых мы превратились в преследователей.
В ответ на это замечание глаза Литвинова засияли гордостью.
– Должен признаться, что когда я увидел в перископ эту лодку, она показалась мне очень заманчивой мишенью, – задумчиво произнес он. – За всю свою службу я и мечтать не мог, что когда-либо увижу такое зрелище.
– Я всегда считал, что мы переоценивали 688 проект.
– Командир, – перебил старший акустик. – Улавливаю внутренние шумы на американской лодке. Похоже, они готовятся к погружению.
Литвинов и Добрынин бросились к акустику, и замполит воскликнул:
– На тебя вся надежда, Миша. Сейчас никак нельзя их потерять. К тому же наши действия теперь контролирует сам адмирал Валерьян.
16
После пожара в ангаре на комплексе царила грустная, почти траурная атмосфера. Акванавты восприняли потерю минисубмарины, как утрату товарища, и руководитель группы счел нужным поддержать резко упавший моральный дух в коллективе. Во время обеда Пьер Ланклю обратился непосредственно ко всей группе, собравшейся за обеденным столом.
– Друзья мои, настала пора свыкнуться с мыслью, что у нас больше нет ныряющего блюдца. Я знаю, что все наши работы в той или иной степени зависели от «Миши», но теперь ситуация изменилась. До завершения эксперимента нам придется полагаться только на свои силы. Выходы на дно отменяются. Надеюсь, вы не будете возражать.
– Похоже, у нас нет другого выбора, – заметила Ирина. – Но, хотя мои исследования закончились с гибелью «Миши», сдаваться я не собираюсь. Я по-прежнему считаю, что «Миша» стал жертвой целенаправленной диверсии.
– Я не согласен, – возразил Карл-Ивар. – Единственный виновник пожара – это я, и вся ответственность за него лежит на мне.
Петрова усмехнулась.
– Дорогой мой, я глубоко тронута твоим благородством, но не будь таким наивным. У тебя нет даже отдаленного представления о коварстве людей, с которыми мы имеем дело.
Прежде, чем норвежец успел ответить, Ланклю хлопнул ладонью по столу.
– Оставьте бессмысленные споры! Они ни к чему не приведут. Если мы хотим продолжать работу в автономных условиях, мы должны воспринять инцидент как свершившийся факт.
– Я согласна с комендантом, – сказала Лайза Тэннер. – Мы лишились ценного технического средства. Это большая потеря. Но у нас еще есть система жизнеобеспечения и другое оборудование подводного города. Поэтому давайте продолжим работу ради достижения конечной цели. Такая возможность предоставляется только один раз в жизни.
Томо без колебаний поддержал австралийку.
– Отлично сказано, Лайза. С помощью «Миши» я собирался поднять стены рыбного контейнера. Но ведь этого эксперимента я ждал целых пять лет и теперь готов все сделать вручную, лишь бы нашу программу не свернули. Забудем про «Мишу» и вернемся к нашим делам, пока есть возможность работать.
– Тебе не придется ставить контейнер в одиночку, Томо, – сказал Карл-Ивар. – Кажется, я придумал, как поднять стальные рамы с помощью нашей подводной лебедки.
– Вот такой разговор мне нравится! За это можно и выпить! – радостно воскликнул Ланклю.
– Выпить? – подхватил Альдж со своего насеста. – Надо выпить! Надо выпить!
– Уж очень наш талисман убедителен в своей просьбе. Надо дать ему выпить, – пошутил Ланклю и рассмеялся вместе со всеми.
Эта шутка как-то разрядила атмосферу, приободрилась даже Ирина. Она улыбнулась впервые за последние сутки, а когда заговорила, в ее голосе прозвучали оптимистичные нотки.
– Кажется, я восприняла случившееся слишком близко к сердцу. Прошу меня извинить. Я обещаю отказаться от собственных честолюбивых планов в пользу интересов всего проекта в целом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35