очарованный луной безумец, придурок-предсказатель, несчастный влюбленный, одинокий пастух и мечтательный поэт. Поначалу Алверик назначил юного пастуха Вэнда старшим над остальными и велел ему заниматься разбивкой лагеря на стоянках, так как ему казалось, что из всех его спутников он больше других в своем уме, однако прежде, чем они успели сделать первую остановку, между путешественниками возник яростный спор, и Алверик, чувствуя недовольство своих людей, понял, что в поездках, подобных этой, заправлять всем должен не самый разумный, а самый безумный. И тогда он назначил старшиной партии Нива, безумного юношу. Он действительно служил ему верой и правдой, пока — много времени спустя — не настал день, когда Алверик пожалел о своем решении. Ниву помогал в его делах сраженный луной, а все остальные с радостью подчинялись своему старшине и уважали нужду Алверика. Мало нашлось бы в других землях людей, которые бы так дружно справлялись с делами даже не такими безумными.
Поднявшись на возвышенность, отряд поскакал через поля и ехал до тех пор, пока не достиг самых отдаленных мест, еще населенных людьми. Их дома были выстроены на самом краю нашего мира, за который они не отваживались забираться даже в мыслях. Сквозь эту цепочку домов и хижин, стоящих по четыре, по пять на каждую милю вдоль края полей, которые мы хорошо знаем, проехал Алверик со своим странным отрядом. Домик старого кожевника остался далеко на юге. Алверик направлялся на север, чтобы проехать вдоль задних стен фермерских домов по полям, через которые некогда проходила сумеречная граница, пока не отыщется место, от которого Страна Эльфов отступила не так далеко.
Это он и растолковал своим людям, и два вожака — Нив и очарованный луной Зенд — захлопали в ладоши, признавая его правоту. Тил, молодой парень, который слышал странные песни, тоже сказал, что это мудрый план. И одержимость этой троицы легко увлекла пастуха Вэнда, что же до страдавшего от безответной любви Рэннока, то ему было все равно.
Но не успели они отъехать от глухих стен фермерских домов, как красное солнце коснулось горизонта, и им пришлось спешить, чтобы успеть разбить лагерь при последнем свете короткого зимнего дня. Нив настаивал на том, что они должны воздвигнуть дворец, достойный короля, и эта безумная идея сумела так зажечь Зенда, что он работал за троих, а Тил увлеченно помогал ему. Они установили шесты, натянули поверх одеяла и даже сплели загородку из веток, так как они еще не успели уйти далеко от живых изгородей. Вэнд тоже помогал возводить грубый плетень, и Рэннок трудился не покладая рук, хотя очень устал. Когда же работа была закончена, Нив объявил, что это настоящий дворец. Алверик вошел в палатку, чтобы отдохнуть, а его люди тем временем развели снаружи большой костер. Вэнд готовил для всех ужин, потому что будучи пастухом, скитаясь со стадом по безлюдным долинам и холмам, занимался этим каждый день. Что же касалось лошадей, то никто не мог позаботиться о них лучше чем Нив.
Когда отгорели недолгие зимние сумерки, холод еще больше усилился, а к тому времени, когда на небе замерцали первые звезды, во всем мире, казалось, не осталось ничего, кроме мороза. Однако спутники Алверика улеглись прямо возле костра и уснули, закутавшись в свои кожаные одежды и меховые плащи, — все, кроме Рэннока, отвергнутого любовника. Алверику же, лежащему под меховыми одеялами в своей палатке и глядевшему на багровые угли костра, мерцающие между темными фигурами спящих, подумалось, что начало его путешествия удачно. Отсюда он намеревался двинуться дальше на север, держась по возможности вблизи границы полей, которые мы знаем, и высматривая за горизонтом любые признаки Страны Эльфов. Идя вдоль рубежей знакомого мира, его отряд всегда мог пополнить запасы продовольствия, и если они так и не увидят вдали сверкающих бледно-голубых гор, то их путешествие сможет продолжаться до тех пор, пока в один прекрасный день они не выйдут к тому месту, откуда зачарованная страна не отступила. Алверик не сомневался, что уж оттуда он сумеет добраться до подножий Эльфийских гор.
Нив, Зенд и Тил поклялись Алверику, что пройдет совсем немного времени, и они найдут Страну Эльфов. С этой мыслью, рождавшей надежду, Алверик наконец уснул.
Глава XV
БЕГСТВО КОРОЛЯ
Лиразель неслась на юго-восток вместе с прекрасными осенними листьями, но они, один за другим обрывая свои танцы в прозрачной вышине, опускались вниз. Еще некоторое время они бежали с ветром по траве, но успокаивались у живых изгородей или других преград. И лишь над нею не имела власти Земля, надежно удерживающая все материальные предметы, потому что могущественная руна короля эльфов, вышедшая за границы зачарованной страны, властно позвала принцессу обратно. И вот она беспечно мчалась домой, оседлав северо-западный ветер и праздно взирая сверху на поля, которые мы знаем.
Земля больше не притягивала Лиразель, так как вместе с весом улетучились все ее земные заботы. Без печали смотрела она на поля, в которых когда-то гуляла с Алвериком, они проплывали под ней, мимо проносились людские дома. А вдали уже вставала глубокая, плотная, насыщенная всеми красками сумерек граница зачарованной страны.
Разными голосами — плачем ребенка, криком грача, протяжным мычанием коров, негромким стуком катящейся домой телеги — говорила с ней Земля, посылая свое последнее «Прости!» до тех пор, пока не очутилась Лиразель внутри плотного сумеречного барьера. Там все земные звуки сразу зазвучали тише. А когда она вынырнула с другой стороны, они и вовсе прекратились. Подобно тому, как падает замертво усталая лошадь, стих, наткнувшись на границу зачарованной страны северо-западный ветер — над просторами Страны Эльфов никогда не дуют ветра, чувствующие себя так вольготно над полями. Лиразель продолжала медленно лететь дальше, понемногу снижаясь, пока ее ноги не коснулись волшебной почвы родной страны.
И тогда она увидела встающие во всей своей вечной красе бледно-голубые пики Эльфийских гор и темнеющий у их подножья лес, охраняющий трон короля эльфов. А над лесом все так же мерцали в свете бесконечного эльфийского утра величественные шпили, затмевающие своим блеском самые росистые наши рассветы.
Эльфийская принцесса не торопясь пошла по земле, касаясь травы ступнями с такой же легкостью, с какой невесомый пух чертополоха, гонимый ленивым ветерком над знакомыми нам полями, ласкает пушистые венчики тимофеевки и ковыля. Все фантастические твари, и странное очарование земли, и удивительные цветы, и заколдованные деревья, и витающая в воздухе магия — все это с такой силой напомнило Лиразели, что она вернулась домой, что принцесса широко раскинула руки и, обняв первый же попавшийся узловатый ствол, коснулась губами его морщинистой коры.
А потом она вступила в заколдованный лес, и охранявшие его зловещие сосны поклонились проходившей мимо принцессе. В лесу она не замечала ни чудес, ни мрачных признаков магического присутствия, а видела только прошлое, которое словно никуда и не уходило, и Лиразели начинало казаться, что все, что с ней произошло, случилось только вчерашним утром и что в это же вчерашнее утро она и вернулась теперь. И, шагая через лес по едва заметной тропинке, она видела на стволах свежие зарубки от меча Алверика.
Но вот деревья стали понемногу расступаться и впереди забрезжил свет, на глазах превратившийся в игру ярких красок. Лиразель поняла, что это сияет вдали великолепие обрамленных цветами лужаек перед дворцом ее отца. Она возвратилась к ним и увидела, что легкие следы, которые она оставила, выходя из ворот отцовского дома перед тем, как заметить Алверика, еще не успели исчезнуть среди распрямившейся травы, росы и серебристой паутины. Здесь по-прежнему горели в волшебном свете огромные цветы, а за ними взблескивал и переливался дворец, о котором иначе как в песне и рассказать-то нельзя. И ворота, из которых она вышла к Алверику, все еще стояли чуть приоткрытыми. Лиразель вернулась, и король эльфов, услышавший при помощи магии звук ее невесомых шагов, вышел навстречу дочери.
Все это бесконечное эльфийское утро король печалился о своей дочери, и теперь, когда они обнялись, его длинная борода почти полностью скрыла Лиразель. Мудрость не мешала ему тревожиться о ее возвращении, а руны не мешали тосковать по дочери обычной человеческой тоской, хотя он и принадлежал к магическому царственному роду, чья власть за границами полей, которые мы хорошо знаем, не имеет предела. И вот наконец его Лиразель снова дома, и волшебное утро вдохновляло радость короля. Казалось, оно разгорелось над лигами и лигами зачарованной земли еще ярче, и даже на склоны Эльфийских гор лег его яркий отблеск.
Разжав объятия, король и принцесса прошли мерцающими вратами во дворец, рыцарь-страж салютовал им мечом, но повернуть голову, чтобы посмотреть вслед Лиразели, он не посмел. Они поднялись в залу, где стоял сделанный изо льда и радуги трон короля эльфов, и великий владыка опустился на него, усадив дочь к себе на колени. Только тогда спокойствие снова снизошло на его страну.
Долго, в течение всего вечного эльфийского утра, ничто не тревожило этого спокойствия, так как Лиразель отдыхала от забот Земли, а король сидел, бесконечно довольный тем, как все кончилось. Даже страж застыл в салюте со своим мечом, опущенным острием вниз. По-прежнему мерцал и переливался жемчужный дворец. Все напоминало тихий мир безмятежного пруда, которого не достигает шум большого города. Страна Эльфов покоилась вне времен, даже минуты и часы угомонились, как успокаиваются пенные струи водопада, когда мороз сковывает несущийся к обрыву поток, а над всей зачарованной землей вставали, подобно бесконечному сну, безмятежные, бледно-голубые пики Эльфийских гор.
А потом вдруг, как шум большого города, услышанный за щебетом птиц, как чей-то всхлип на детском празднике, как смех среди всеобщих рыданий, как пронзительный визг зимнего ветра в зацветающих садах, в грезы короля эльфов вторглось ощущение, что кто-то движется к ним через поля и холмы Земли. То был Алверик со своим мечом, выкованным из громового металла. Король эльфов сразу почувствовал его приближение благодаря своей восприимчивости к магии.
Тогда король поднялся и, обвив левой рукой стан дочери, воздел высоко вверх свою правую руку, чтобы здесь, перед своим сияющим троном, установленным в самом сердце Страны Эльфов, произнести могущественное заклинание. Чистым горловым голосом прочел он рифмованное заклятье, сплетенное из слов, которых Лиразель никогда прежде не слыхала, — какую-то древнюю магическую формулу, которая заставила Страну Эльфов отступить и отодвинуть свои границы подальше от границ Земли. Слова эти были услышаны всеми цветами, лепестки которых упивались их музыкой. Тягучая мелодия затопила луга, и весь дворец задрожал, затрепетал и вспыхнул еще более яркими красками. Заклинание понеслось над зачарованной страной к самым ее границам, так что даже заколдованный лес содрогнулся. А король эльфов все продолжал читать свое могучее заклятье, и вот уже среди безмятежных вершин Эльфийских гор зазвенели грозные пронзительные ноты и голубые пики заколебались и стали расплываться, словно на них вдруг наползла туманная дымка, подобная той, что жарким летом поднимается над сырыми торфяниками и зримо плывет в воздухе. Вся Страна Эльфов услышала и вся Страна Эльфов подчинилась магическому приказу.
Сам король эльфов вместе с дочерью исчезли, словно дым очагов, что плывет над песками Сахары и тает над войлочными палатками кочевников, унеслись прочь, словно сны на рассвете, рассеялись в воздухе, словно тучи на закате; и как ветер вместе с дымом, как ночь вслед за сновиденьями, как жара после заката — исчезла вместе с ними вся Страна Эльфов.
Так отступил зачарованный мир, оставив после себя лишь унылую равнину, наводящую тоску каменистую пустошь, голую расколдованную землю. Но столь быстро было прочитано это заклятье и столь поспешно подчинилась ему волшебная страна, что немало маленьких песенок, старинных воспоминаний, садов в цвету и кустов боярышника из памятных весен, подхваченных было стремительным отливом, оказались перенесены лишь на небольшое расстояние, так как слишком медленно двигались они на восток. Эльфийские лужайки обогнали их и исчезли, а затем и сумеречная граница опередила эти драгоценные фрагменты прошлого, навсегда оставив их среди грубых камней оголенного ландшафта.
Когда король эльфов прекратил читать свое заклинание, все, чего он желал, исполнилось. Так же бесшумно, как закатное небо меняет свой цвет с золотого на розовый или же становится из ярко-розового невыразительным и бесцветным, вся Страна Эльфов отхлынула от границы полей, в сумерках которой на протяжении многих и многих человеческих лет нет-нет, да встречались ее чудеса, и унеслась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Поднявшись на возвышенность, отряд поскакал через поля и ехал до тех пор, пока не достиг самых отдаленных мест, еще населенных людьми. Их дома были выстроены на самом краю нашего мира, за который они не отваживались забираться даже в мыслях. Сквозь эту цепочку домов и хижин, стоящих по четыре, по пять на каждую милю вдоль края полей, которые мы хорошо знаем, проехал Алверик со своим странным отрядом. Домик старого кожевника остался далеко на юге. Алверик направлялся на север, чтобы проехать вдоль задних стен фермерских домов по полям, через которые некогда проходила сумеречная граница, пока не отыщется место, от которого Страна Эльфов отступила не так далеко.
Это он и растолковал своим людям, и два вожака — Нив и очарованный луной Зенд — захлопали в ладоши, признавая его правоту. Тил, молодой парень, который слышал странные песни, тоже сказал, что это мудрый план. И одержимость этой троицы легко увлекла пастуха Вэнда, что же до страдавшего от безответной любви Рэннока, то ему было все равно.
Но не успели они отъехать от глухих стен фермерских домов, как красное солнце коснулось горизонта, и им пришлось спешить, чтобы успеть разбить лагерь при последнем свете короткого зимнего дня. Нив настаивал на том, что они должны воздвигнуть дворец, достойный короля, и эта безумная идея сумела так зажечь Зенда, что он работал за троих, а Тил увлеченно помогал ему. Они установили шесты, натянули поверх одеяла и даже сплели загородку из веток, так как они еще не успели уйти далеко от живых изгородей. Вэнд тоже помогал возводить грубый плетень, и Рэннок трудился не покладая рук, хотя очень устал. Когда же работа была закончена, Нив объявил, что это настоящий дворец. Алверик вошел в палатку, чтобы отдохнуть, а его люди тем временем развели снаружи большой костер. Вэнд готовил для всех ужин, потому что будучи пастухом, скитаясь со стадом по безлюдным долинам и холмам, занимался этим каждый день. Что же касалось лошадей, то никто не мог позаботиться о них лучше чем Нив.
Когда отгорели недолгие зимние сумерки, холод еще больше усилился, а к тому времени, когда на небе замерцали первые звезды, во всем мире, казалось, не осталось ничего, кроме мороза. Однако спутники Алверика улеглись прямо возле костра и уснули, закутавшись в свои кожаные одежды и меховые плащи, — все, кроме Рэннока, отвергнутого любовника. Алверику же, лежащему под меховыми одеялами в своей палатке и глядевшему на багровые угли костра, мерцающие между темными фигурами спящих, подумалось, что начало его путешествия удачно. Отсюда он намеревался двинуться дальше на север, держась по возможности вблизи границы полей, которые мы знаем, и высматривая за горизонтом любые признаки Страны Эльфов. Идя вдоль рубежей знакомого мира, его отряд всегда мог пополнить запасы продовольствия, и если они так и не увидят вдали сверкающих бледно-голубых гор, то их путешествие сможет продолжаться до тех пор, пока в один прекрасный день они не выйдут к тому месту, откуда зачарованная страна не отступила. Алверик не сомневался, что уж оттуда он сумеет добраться до подножий Эльфийских гор.
Нив, Зенд и Тил поклялись Алверику, что пройдет совсем немного времени, и они найдут Страну Эльфов. С этой мыслью, рождавшей надежду, Алверик наконец уснул.
Глава XV
БЕГСТВО КОРОЛЯ
Лиразель неслась на юго-восток вместе с прекрасными осенними листьями, но они, один за другим обрывая свои танцы в прозрачной вышине, опускались вниз. Еще некоторое время они бежали с ветром по траве, но успокаивались у живых изгородей или других преград. И лишь над нею не имела власти Земля, надежно удерживающая все материальные предметы, потому что могущественная руна короля эльфов, вышедшая за границы зачарованной страны, властно позвала принцессу обратно. И вот она беспечно мчалась домой, оседлав северо-западный ветер и праздно взирая сверху на поля, которые мы знаем.
Земля больше не притягивала Лиразель, так как вместе с весом улетучились все ее земные заботы. Без печали смотрела она на поля, в которых когда-то гуляла с Алвериком, они проплывали под ней, мимо проносились людские дома. А вдали уже вставала глубокая, плотная, насыщенная всеми красками сумерек граница зачарованной страны.
Разными голосами — плачем ребенка, криком грача, протяжным мычанием коров, негромким стуком катящейся домой телеги — говорила с ней Земля, посылая свое последнее «Прости!» до тех пор, пока не очутилась Лиразель внутри плотного сумеречного барьера. Там все земные звуки сразу зазвучали тише. А когда она вынырнула с другой стороны, они и вовсе прекратились. Подобно тому, как падает замертво усталая лошадь, стих, наткнувшись на границу зачарованной страны северо-западный ветер — над просторами Страны Эльфов никогда не дуют ветра, чувствующие себя так вольготно над полями. Лиразель продолжала медленно лететь дальше, понемногу снижаясь, пока ее ноги не коснулись волшебной почвы родной страны.
И тогда она увидела встающие во всей своей вечной красе бледно-голубые пики Эльфийских гор и темнеющий у их подножья лес, охраняющий трон короля эльфов. А над лесом все так же мерцали в свете бесконечного эльфийского утра величественные шпили, затмевающие своим блеском самые росистые наши рассветы.
Эльфийская принцесса не торопясь пошла по земле, касаясь травы ступнями с такой же легкостью, с какой невесомый пух чертополоха, гонимый ленивым ветерком над знакомыми нам полями, ласкает пушистые венчики тимофеевки и ковыля. Все фантастические твари, и странное очарование земли, и удивительные цветы, и заколдованные деревья, и витающая в воздухе магия — все это с такой силой напомнило Лиразели, что она вернулась домой, что принцесса широко раскинула руки и, обняв первый же попавшийся узловатый ствол, коснулась губами его морщинистой коры.
А потом она вступила в заколдованный лес, и охранявшие его зловещие сосны поклонились проходившей мимо принцессе. В лесу она не замечала ни чудес, ни мрачных признаков магического присутствия, а видела только прошлое, которое словно никуда и не уходило, и Лиразели начинало казаться, что все, что с ней произошло, случилось только вчерашним утром и что в это же вчерашнее утро она и вернулась теперь. И, шагая через лес по едва заметной тропинке, она видела на стволах свежие зарубки от меча Алверика.
Но вот деревья стали понемногу расступаться и впереди забрезжил свет, на глазах превратившийся в игру ярких красок. Лиразель поняла, что это сияет вдали великолепие обрамленных цветами лужаек перед дворцом ее отца. Она возвратилась к ним и увидела, что легкие следы, которые она оставила, выходя из ворот отцовского дома перед тем, как заметить Алверика, еще не успели исчезнуть среди распрямившейся травы, росы и серебристой паутины. Здесь по-прежнему горели в волшебном свете огромные цветы, а за ними взблескивал и переливался дворец, о котором иначе как в песне и рассказать-то нельзя. И ворота, из которых она вышла к Алверику, все еще стояли чуть приоткрытыми. Лиразель вернулась, и король эльфов, услышавший при помощи магии звук ее невесомых шагов, вышел навстречу дочери.
Все это бесконечное эльфийское утро король печалился о своей дочери, и теперь, когда они обнялись, его длинная борода почти полностью скрыла Лиразель. Мудрость не мешала ему тревожиться о ее возвращении, а руны не мешали тосковать по дочери обычной человеческой тоской, хотя он и принадлежал к магическому царственному роду, чья власть за границами полей, которые мы хорошо знаем, не имеет предела. И вот наконец его Лиразель снова дома, и волшебное утро вдохновляло радость короля. Казалось, оно разгорелось над лигами и лигами зачарованной земли еще ярче, и даже на склоны Эльфийских гор лег его яркий отблеск.
Разжав объятия, король и принцесса прошли мерцающими вратами во дворец, рыцарь-страж салютовал им мечом, но повернуть голову, чтобы посмотреть вслед Лиразели, он не посмел. Они поднялись в залу, где стоял сделанный изо льда и радуги трон короля эльфов, и великий владыка опустился на него, усадив дочь к себе на колени. Только тогда спокойствие снова снизошло на его страну.
Долго, в течение всего вечного эльфийского утра, ничто не тревожило этого спокойствия, так как Лиразель отдыхала от забот Земли, а король сидел, бесконечно довольный тем, как все кончилось. Даже страж застыл в салюте со своим мечом, опущенным острием вниз. По-прежнему мерцал и переливался жемчужный дворец. Все напоминало тихий мир безмятежного пруда, которого не достигает шум большого города. Страна Эльфов покоилась вне времен, даже минуты и часы угомонились, как успокаиваются пенные струи водопада, когда мороз сковывает несущийся к обрыву поток, а над всей зачарованной землей вставали, подобно бесконечному сну, безмятежные, бледно-голубые пики Эльфийских гор.
А потом вдруг, как шум большого города, услышанный за щебетом птиц, как чей-то всхлип на детском празднике, как смех среди всеобщих рыданий, как пронзительный визг зимнего ветра в зацветающих садах, в грезы короля эльфов вторглось ощущение, что кто-то движется к ним через поля и холмы Земли. То был Алверик со своим мечом, выкованным из громового металла. Король эльфов сразу почувствовал его приближение благодаря своей восприимчивости к магии.
Тогда король поднялся и, обвив левой рукой стан дочери, воздел высоко вверх свою правую руку, чтобы здесь, перед своим сияющим троном, установленным в самом сердце Страны Эльфов, произнести могущественное заклинание. Чистым горловым голосом прочел он рифмованное заклятье, сплетенное из слов, которых Лиразель никогда прежде не слыхала, — какую-то древнюю магическую формулу, которая заставила Страну Эльфов отступить и отодвинуть свои границы подальше от границ Земли. Слова эти были услышаны всеми цветами, лепестки которых упивались их музыкой. Тягучая мелодия затопила луга, и весь дворец задрожал, затрепетал и вспыхнул еще более яркими красками. Заклинание понеслось над зачарованной страной к самым ее границам, так что даже заколдованный лес содрогнулся. А король эльфов все продолжал читать свое могучее заклятье, и вот уже среди безмятежных вершин Эльфийских гор зазвенели грозные пронзительные ноты и голубые пики заколебались и стали расплываться, словно на них вдруг наползла туманная дымка, подобная той, что жарким летом поднимается над сырыми торфяниками и зримо плывет в воздухе. Вся Страна Эльфов услышала и вся Страна Эльфов подчинилась магическому приказу.
Сам король эльфов вместе с дочерью исчезли, словно дым очагов, что плывет над песками Сахары и тает над войлочными палатками кочевников, унеслись прочь, словно сны на рассвете, рассеялись в воздухе, словно тучи на закате; и как ветер вместе с дымом, как ночь вслед за сновиденьями, как жара после заката — исчезла вместе с ними вся Страна Эльфов.
Так отступил зачарованный мир, оставив после себя лишь унылую равнину, наводящую тоску каменистую пустошь, голую расколдованную землю. Но столь быстро было прочитано это заклятье и столь поспешно подчинилась ему волшебная страна, что немало маленьких песенок, старинных воспоминаний, садов в цвету и кустов боярышника из памятных весен, подхваченных было стремительным отливом, оказались перенесены лишь на небольшое расстояние, так как слишком медленно двигались они на восток. Эльфийские лужайки обогнали их и исчезли, а затем и сумеречная граница опередила эти драгоценные фрагменты прошлого, навсегда оставив их среди грубых камней оголенного ландшафта.
Когда король эльфов прекратил читать свое заклинание, все, чего он желал, исполнилось. Так же бесшумно, как закатное небо меняет свой цвет с золотого на розовый или же становится из ярко-розового невыразительным и бесцветным, вся Страна Эльфов отхлынула от границы полей, в сумерках которой на протяжении многих и многих человеческих лет нет-нет, да встречались ее чудеса, и унеслась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34