Послышался одобрительный гомон, как в зоопарке во время кормежки. Улыбающийся Юстэли возвышался над нами и, когда урчание стихло, похоже, не испытал ни малейшего страха. Видать, знал, что его не съедят.
— А теперь, наверное, пришло время познакомиться, — предложил он, беря со стола лист бумаги. — Я буду выкликать имена, а вы, пожалуйста, вставайте и кратко рассказывайте нам о возглавляемых вами группах, — и добавил, буквально источая своей улыбкой доброту: — Никаких речей, пожалуйста, мы несколько ограничены во времени. Одно-два коротких предложения, и все. Так, позвольте-ка… — он заглянул в свой список. — Начнем с мистера и миссис Фред Уэлп, представляющих сепаратистское движение квартиросъемщиков!
В первом ряду сидели довольно миловидные мужчина и женщина средних лет, склонные к полноте. Они поднялись и повернулись к нам лицом. Если вы когда-нибудь смотрели дневные телепередачи, то наверняка видели мистера и миссис Фред Уэлп. Девушка несет по проходу микрофон, а публика в студии хихикает, видя себя на экранах мониторов. Миссис и мистер Фред Уэлп обычно сидят возле прохода, слева, в средних рядах. Зная, что они никогда не скажут того, чего от них не ждут, ведущий останавливается и спрашивает: «Давно ли вы женаты, друзья?» — «Восемнадцать лет», — отвечает миссис Уэлп, улыбаясь и заливаясь румянцем. Мистер Уэлп тоже улыбается, и вид у него очень гордый.
И что эта супружеская чета делает на учредительном собрании террористов? После чудовища у дверей и арсенала в гардеробе я ожидал увидеть по меньшей мере сборище борисов карловых, а не двух подписчиков «Субботних вечерних известий». (Поскольку всем нам от рождения присущ параноидальный синдром, я вдруг начал подозревать, что это и впрямь розыгрыш, и участь всеобщего посмешища уготована именно мне. Я настороженно огляделся, думая, что кто-нибудь уже хихикает, прикрыв рот рукой, но потом, по зрелом размышлении, длившемся чуть больше десятой доли секунды, решил, что вряд ли Анджела, Мюррей, ФБР и еще десятка полтора незнакомых людей стали бы предпринимать такие усилия только ради того, чтобы поржать надо мной. Нет, должно быть, эти мистер и миссис Уэлп — все-таки настоящие террористы.)
Так оно и было.
— Меня зовут Фред Уэлп, — сообщил нам Фред Уэлп пронзительным писклявым голоском. — А это вот моя миссис. Значит, так, мы в нашем СДК полагаем, что все беды мира идут от больших стран, вроде США и России. Когда все страны были маленькими, дела обстояли куда лучше: никто не мнил себя надсмотрщиком над всем остальным миром. Вот мы и хотим, чтобы все американские штаты и российские области отделились друг от друга и стали независимыми государствами, как в Европе или Африке. Первым шагом должно стать отделение Нью-Йорка и Лонг-Айленда от США и образование нашего собственного государства под названием Рузвельтляндия. Эти чинуши из Олбани слишком долго обирали Нью-Йорк, давно пора положить этому конец.
Миссис Уэлп добавила (голос ее навел меня на мысль о ежевичном пироге, выставленном на подоконник в июльский зной):
— Мы окажем всем присутствующим любую посильную помощь, но вы тоже должны нам пособить. Помогите взорвать дворец губернатора в Олбани, а потом, может, и здание ООН, хотя мы еще точно не знаем…
— Чтобы всем стало известно о целях нашей борьбы, — объяснил мистер Уэлп. — Мы совершенно уверены, что общественное мнение будет на нашей стороне, но эти проклятые газеты…
— Благодарю вас, мистер Уэлп, — сказал Юстэли, ловко вклиниваясь в зарождающийся пылкий монолог Фреда Уэлпа. — И вас, миссис Уэлп. А теперь познакомьтесь с миссис Сельмой Бодкин из Мирного движения матерей-язычниц, или МДМЯ. Миссис Бодкин!
Миссис Сельма Бодкин поднялась, и Уэлпы неохотно сели.
Миссис Бодкин тоже была бы весьма к месту в рядах публики, приглашенной в студию на дневную передачу. Вот только ни один ведущий не стал бы останавливаться возле нее и задавать вопросы. Нет, он бы прошел мимо, с первого взгляда поняв, что она вдова, да еще и стерва. Грузная матрона, запакованная в черное платье, с лакированной черной сумочкой на руке и перманентной завивкой, сделанной с великим тщанием, но в домашних условиях, отчего голова выглядела несколько растрепанной.
Она не стала тратить время на вступительное слово и сразу же заявила хриплым голосом:
— Современная Америка страдает от происков врагов, как внешних, так и внутренних, причем большинство этих внутренних врагов действует по наущению коммунистов. Не думайте, это коммунисты стоят за всеми попытками превратить нас, родовитых чистокровных американцев, в безродных дворняг. Коммунисты понимают, что единственный способ взять над нами верх в борьбе за мировое господство — это подточить наши силы через браки с представителями разных низших рас: католиками, евреями, нефами.
Но тут ее речь потонула в поднявшейся волне криков и междометий. Кажется, слова миссис Бодкин обидели остальных присутствующих. На фоне воплей еще можно было разобрать возгласы оратора. Миссис Бодкин гремела: «Американские юноши и девушки на задних сиденьях автомобилей в обществе… » — и так далее в том же духе.
Анджела прильнула ко мне и прошептала:
— Они бешеные, Джин. Они все спятили.
— Знаю, — шепотом ответил я.
— Католики — не раса! — прошептала Анджела.
Я взглянул на нее и ничего не сказал.
Впереди Юстэли опять чем-то грохотал. Все вскочили на ноги, и я не видел, был ли у него настоящий председательский молоток. Он кричал, призывая к порядку, и мало-помалу добился своего. Наконец в зале воцарилась тишина, которая, казалось, звенит, будто камертон. Почти все присутствующие злобно зыркали друг на дружку.
Юстэли с едва заметным раздражением сказал:
— Дамы и господа, прошу вас. Как я говорил каждому из вас при первой встрече, все вы придерживаетесь противоположных точек зрения, и разброс мнений в вашей среде очень широк. Но мы ничего не добьемся, если начнем привносить в идеологические споры наши личные чувства. Давайте просто примем к сведению то обстоятельство, что, даже имея много общего с точки зрения способов действий, во всех других отношениях мы совершенно разные. И ради пользы общего дела нам следует хотя бы соблюдать перемирие, пока все мы объединены в Лиге новых начинаний.
Эта елейная речь помогла разрядить напряженность и дала спорщикам возможность перевести дух. Когда Юстэли умолк и огляделся, желая выяснить, откуда ждать новых неприятностей, в зале повисла тишина — ничем не нарушаемая и даже не враждебная. Юстэли улыбнулся, обдав нас волной своего радушия, и сказал:
— Превосходно. Я знал, что могу рассчитывать на ваше благоразумие и сдержанность. — Он заглянул в список и добавил: — А теперь — господин Эли Злотт из Миссии спасения истинных сионистов, МСИС. Мистер Злотт!
Сначала у меня возникло впечатление, что никто не встал, но потом я увидел чью-то голову, плывущую вдоль возвышения, и понял, что рост мистера Эли Злотта, должно быть, не превышает пяти футов. Его голову венчала копна растрепанных жестких седых волос. Вот и все, что я мог сказать о том, как он выглядел.
Зато речь его была совершенно несообразна облику. Этот хмырь гремел как исполин. Его раскатистый глас скрежетал, грохотал и противно резал слух, как будто исходил не из глотки, а из поломанного уличного громкоговорителя.
— Шесть миллионов погибших! — вещал этот голос — Вот за что мы можем сказать «спасибо» гоям! А что они предпринимают? Выдали нам несколько жалких эйхманов и думают, что мы всем довольны? Нет! Полное уничтожение германской расы — вот ответ, единственный ответ, окончательное решение! В Нью-Йорке и Вашингтоне, округ Колумбия, есть германские посольства. Здесь, в самом сердце демократии, в сердце величайшей нации всех времен! Что же нам, плюхаться каждый вечер на колени и благодарить за это Бога? Нет! Тысячу раз нет! Взорвать их! Сжечь дотла вместе со всеми мужчинами, женщинами и детьми! Обезопасить демократию во всем мире! Неужто…
— Благодарю, благодарю, благодарю вас, мистер Злотт, — сказал Юстэли, обращаясь к копне волос, и попытался опять взять слово.
Но Злотт еще не иссяк.
— А теперь что касается этой миссис Бодкин, этой…
Вжик! Миссис Бодкин опять вскочила и принялась с воплями потрясать кулаком. Злотт дал ей достойный отпор, но тут в бой на стороне миссис Бодкин вступила миссис Элли Баба, и возник союз против мистера Злотта. Однако это объединение не устраивало миссис Бодкин, и она сделала миссис Баба одно или два предложения, мгновенно взбесивших ее.
Все уже были на ногах, и каждая фраза, каждое ругательство и оскорбление молниеносно меняли соотношение сил между воюющими сторонами. Ряды бойцов то редели, то уплотнялись, союзы возникали и рассыпались быстрее, чем теннисный мяч перелетает через сетку.
Юстэли стоял над боем. Он болезненно морщился и умиротворяюще простирал руки, а губы его шевелились. Видимо, он опять пытался воздействовать на толпу льстивой речью, дабы добиться повиновения.
Я посмотрел на Анджелу, но она, будто завороженная, таращила глаза и была похожа на ребенка, следящего за оживленным уличным движением. Пытаться привлечь ее внимание сейчас было бессмысленно, а значит, мне не с кем поделиться растущим убеждением в том, что наше присутствие на этом великом совете дураков — не более чем пустая трата времени, сил и адреналина. С таким же успехом можно было совершить благотворительный поход в трущобы, населенные сумасшедшими. Эти безумцы вряд ли продержатся вместе даже столько времени, сколько нужно, чтобы перезнакомиться между собой. А уж объединить свои силы, чтобы всем кагалом отправиться убивать невинных сторонних наблюдателей вроде меня, они и подавно не смогут.
Как я трясся весь вечер, как безоговорочно поверил Мюррею, когда он предположил, что эти губошлепы могут быть смертельно опасны! Вспоминая об этом, я не знал, смеяться мне или плакать. Но в одном я был уверен: при первой же возможности я подам Анджеле знак, и мы на цыпочках вернемся в мир, который я уже был склонен считать почти разумным.
Юстэли все суетился на возвышении — и, надо признать, дело свое он делать умел, — и медленно, но верно успокаивал вспугнутую стаю, возвращая птичек на их насесты, заставляя их притихнуть и опять обратиться в слух.
В конце концов наступила тишина. Присутствующие оробели, обескураженные собственной несдержанностью, а стоявший над толпой Юстэли достал белоснежный носовой платок, промокнул лоб и щеки и сказал:
— Дамы и господа, вы меня удивляете, честное слово.
Никто ему не ответил. Думаю, они удивили не только Юстэли, но и самих себя.
— Это не пойдет нам на пользу, — продолжал Юстэли. — Думаю, все мы хотим провести сегодняшнее собрание как можно спокойнее и толковее, дабы сберечь время, поскольку все мы — занятые люди. А если так, значит, вы одобрите любые усилия по поддержанию порядка. Я в этом уверен.
Он по очереди оглядел присутствующих, и все согласно закивали. Этого Юстэли и добивался.
— Прекрасно, — сказал он и благодарно улыбнулся. — Прекрасно. Я знал, что могу положиться на ваш здравый смысл.
Юстэли задрал голову и крикнул:
— Лобо!
Лобо? Я огляделся и увидел чудовище. Тупое, неповоротливое, неотвратимо надвигающееся чудовище. Оно протопало мимо нас и, взобравшись на возвышение, остановилось позади Юстэли. Чудовище сложило лапы на груди и уставилось на нас.
Осчастливив нас улыбкой сборщика налогов, Юстэли сказал:
— Лобо поможет всем нам держать себя в руках.
Потом он снова взял свой листок и объявил:
— Следующим выступит господин Сунь Куг Фу из Корпуса освободителей Евразии.
Господин Сунь Куг Фу сидел прямо перед нами, через ряд. Он поднялся, и я увидел молодого тощего щеголя восточного обличья. Он едва заметно поклонился нам, и это движение было исполнено презрения. Юноша был похож на студента колледжа Лиги Плюща, способного, но несговорчивого, а оттого ненавистного профессорам.
— КОЕ, — произнес он голосом, похожим на скрежет ножниц, — это движение новой волны. Дни европейцев сочтены. Американцы тоже доживают свой век. А эпоха азиатов только начинается, наше солнце едва успело взойти. Под руководством нашего славного вождя Мао Цзэдуна, когда будут уничтожены сталинские, хрущевские и коминтерновские ревизионисты и буржуазные отступники из России и Восточной Европы, мир познает невиданные доселе покой и процветание. Мир тебе, Китай! Но кто наш враг? Это не ленивый зажравшийся дядя Сэм, не изнеженный европеец, не обманутые народные массы зарождающихся наций. Нет! Истинный враг — тот, кто использует наши идеалы, чтобы помешать нам добиться наших целей. Так называемая коммунистическая партия! Да, здесь, в Нью-Йорке, окопались недобитки Керенского. Мне безразлично, как они себя называют, эти приверженцы мирового единства, эти…
— Благодарю вас, — с легким нажимом произнес Юстэли. — Большое спасибо, но мы должны выслушать и остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29