Взлететь. Пусть пассажиром, как угодно, хоть балластом в трюме, главное – вверх. В небо.
Тир усилием воли погасил нетерпение. Сначала – в арсенал, выбрать оружие. И выбирать надо с умом, не поддаваясь опасному желанию поспешить, взять, не глядя, первое, что попадется под руку, лишь бы поскорее закончить сборы.
Однако в арсенале все посторонние мысли вылетели из головы сами. Такого убожества не доводилось видеть даже в кошмарных снах.
Что угодно для души: мечи, топоры, копья, алебарды… Настоящие алебарды, каждая как два Тира высотой. Это почему-то добило. Тир остановился в дверях и стал молча, грустно разглядывать оружейное богатство.
Казимир же, восхищенно присвистнув, пошел вдоль стоек. Он крутил в руках, пробовал на вес, прикидывал балансировку, оценивал качество стали, он разбирался в этом, он чувствовал себя в родной стихии. Время от времени светлый князь окликал Тира, призывая оценить достоинства или недостатки очередной железяки. Тир уныло кивал и спрашивал себя, а чего он, собственно, ожидал? Или решил, что драганский кремль – дело рук свихнувшихся реконструкторов, а в арсенале у них непременно должно храниться настоящее оружие? Ведь знал же, что угораздило попасть в Средневековье, мечту эскаписта, с рыцарями, лошадьми, робингудами, мечами и, будь они неладны, алебардами. Ладно, хоть чисто здесь. А вообще, из чего они, интересно, стреляют?
«Боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы не из луков! – взмолился Тир, подняв взгляд к потолочным балкам. – Это ты, гад, меня в огонь отправил, так сделай теперь что-нибудь доброе!»
Стоит, пожалуй, порадоваться уже тому, что ушел с Земли в тамошнем обмундировании и даже с ножом. Хорошим, между прочим, ножом…
– Тир, – позвал Казимир из соседнего зала, – тебе, вообще, что нужно? Тут даже сарбакан есть.
– Кто? – грустно спросил Тир, помянув про себя Боженьку незлым тихим словом.
– Сарбакан. Да иди сюда, что ты там встал?
Тир пошел. И по дороге, слава богу, вспомнил, что такое сарбаканы. Знал ведь всегда, даже пользоваться когда-то выучился, просто память отшибло от потрясения. Слегка ободрившись, он перешагнул порог зала со стрелковым оружием и, облегченно вздохнув, безошибочно направился к висящему на стене арбалету. Одному из многих, но в чем-то неуловимо от них отличному. В чем суть отличия, Тир пока не вникал. Просто подошел и снял оружие с крюка.
– Разбираешься! – одобрил Казимир. – Я уже посмотрел, он здесь один такой. – Светлый князь протянул Тиру кожаную сумку с короткими металлическими стрелками. – Обрати внимание, спусковое устройство похоже на дойч винд, но посложнее. Такие, если не ошибаюсь, у нас делали в Нюрнберге веке в шестнадцатом. Видишь, как ложе раздуто?
– Угу, – Тир кивнул, – вижу.
Покосился на безучастных стражников, взвесил арбалет в руках:
– Идем к завхозу. Пусть накладную выпишет.
Рано или поздно, с экипировкой было покончено. Смущенный дикостью и варварством окружающей обстановки, Тир, тем не менее, позаботился обо всем, начиная с оружия и документов и заканчивая мелочами вроде аптечки и средств личной гигиены. Список, раз и навсегда разложенный по полочкам памяти, пришлось серьезно пересмотреть, и настроения это не улучшило, однако, в том или ином виде, Драгана предоставила все необходимое. А то, что в числе необходимого арбалет вместо винтовки и опасная бритва вместо депиляторов, так чьи это проблемы? Уж никак не Драганы.
И никакой магии! Убивая колдуна, избегай колдовства, если только ты не уверен, что колдуешь лучше. Вся натура Тира возмущалась подобным подходом. Не то чтобы он стремился использовать магию – наоборот, чем меньше о ней слышишь, тем лучше себя чувствуешь. Его сам факт того, что о магии в этом мире рассуждают вполне серьезно и даже пишут научные труды, приводил в состояние агрессивного изумления. И, однако, местным знатокам виднее, как правильно расправляться с колдунами.
– Разве ты, Черный, не лучший из колдунов? – невзначай поинтересовался Пардус, взявшийся лично присмотреть, чтобы гостей экипировали как должно, – среди людей уж, я думаю, равных тебе не найдется. Так зачем тебе оружие?
– Чтобы убивать, – ответил Тир, улыбнувшись одной из редко пользуемых, но весьма эффектных улыбок.
Ответная волна эмоций была достаточно красноречивой. Сработала улыбка. Надолго ли? Думать об этом в присутствии драганского воеводы Тир не стал. В телепатию он не верил… Ну так он и в магию не верил, а лучше все-таки поберечься.
– Удачи не желаю, – буркнул Пардус напоследок, – сделаешь – возвращайся, остаток денег выплачу, глядишь, еще о чем договоримся.
Тир с Казимиром миновали охрану в воротах, прошли вдоль цепочки лавок и закусочных, и вот оно – летное поле. Небольшое, если сравнивать с привычными по Земле аэродромами. В окружении густого леса. По периметру расставлены зенитные орудия. Магия разлита в воздухе, как напряжение перед грозой. Магией несет от земли: лес под поле вырубали – или вырезали? – словом, расчищали площади магическими средствами. Магией несет от зениток. И еще как несет! Магия разливается от сооружения посреди поля. От шлиссдарка. Вот, значит, какой он. И что же? Это может летать?
Громадная: в ширину метров пятьдесят, а в длину – больше сотни, частью металлическая, частью деревянная площадка. На э-э… фюзеляже?.. надпись «Борзды», что означает «Быстрый».
Название? Имя? Имя, пожалуй.
И с виду ничем не похоже на корабль. Сооружение ровное, как стол. Только на носу (если это нос, а не хвост) возвышение, вроде капитанского мостика с двумя креслами. Для пилота и штурмана? Или для второго пилота? Под мостиком еще восемь кресел – места экипажа, да в четыре ряда сорок отгороженных друг от друга шторами отсеков на палубе. Это для пассажиров. А все остальное немаленькое пространство занято бревнами. С виду даже не скрепленными ничем, вот и гадай, как они удерживаются друг на друге такими ровными рядами. Гадай, пока не разглядишь блики силовых полей, мало чем отличающихся на взгляд от обычной силовой защиты, что применялась на Земле. Дома.
Вообще-то, Тир, если ты собираешься задержаться здесь надолго, неплохо было бы научиться отличать одну магию от другой, полагаясь на чутье, а не на зрение, генераторы полей – от оружия, а погодные установки – от медицинской техники. Если верить книгам, это возможно. Правда, книги не говорят, где такому учат.
Но это на будущее. А пока…
– Взлетаем через две минуты, – бросил высокий, загорелый, одетый в кожаный костюм мужчина, – занимайте места.
Шестеро других членов экипажа обходили с последней проверкой бортовые орудия. А трое, стоящие под капитанским мостиком, даже не обернулись к пассажирам. Поглядывая вверх, они негромко обсуждали что-то, наверное, сугубо профессиональное. Один чистил ногти длинным ножом. Двое курили.
Весь их облик, их равнодушие, полное отсутствие интереса к поднявшимся на борт людям громко заявляли: мы – каста. Мы летаем в небе, а вы, землеходы, лишь изредка, лишь нашей милостью имеете право прикоснуться к полету.
Тиру даже вглядываться не нужно было, чтобы увидеть: они все такие, пилоты, небожители. Они носят вот эти вот странные кожаные одежды – легкие доспехи, они гладко бреются и особым образом стригут волосы – очень коротко, армейским «ежиком». Они узнают друг друга по специфическому загару, по осанке и по глазам, в которых небо.
И небо их настолько отличалось от того, к какому он привык, что Тир даже злости не почувствовал. Ничего не шевельнулось в душе в ответ на нескрываемое высокомерие.
– Стюард, – шепнул Казимир, имея в виду человека, снизошедшего бросить им несколько слов.
– Стюардесса, – буркнул Тир, усаживаясь в удобное кресло.
Казимир хихикнул. Поймал равнодушный взгляд «стюарда» и рассмеялся, уже не скрываясь.
Так они и взлетели. Не озаботившись даже тем, чтобы пристегнуться к креслам. К чему? Шлиссдарк двигался настолько мягко и незаметно и был так велик, что его и ураган раскачал бы не вдруг. Разве что при нападении пиратов пилот мог начать маневры, но пираты представляли опасность значительно южнее, над Великой Степью, а не в спокойном небе спокойной Радзимы.
Впереди тридцать часов полета. На юг. Сначала степи, потом государство под названием Альбия (столица – Немесри, христианство), а затем отделенный от материка горной грядой, которую измитцы называют Гинсафад, а обитающие в горах гномы – Граничным кряжем, полуостров Аллакултак. На нем-то и расположен Измит. Вольготно там живется. Восемьсот тысяч квадратных километров райского климата. С трех сторон море, и только с одной – враги. Да еще через Язык Лжеца – так поэтично называется глубокий залив к западу от Аллакултака – приходят иногда пираты. Из Хамаяла (столица – Рашада, мусульманство).
Названия, имена, кажущиеся знакомыми из-за созвучности языков, но чужие настолько, что просыпается давным-давно потерянное детское ощущение манящей новизны. Сродни тому, что бывало, когда, разглядывая огромный глобус, читал удивительные слова: Реджо-ди-Калабрия, Руб-эль-Хали, Мансанильо… Дальние моря, неведомые земли, приключения, сказки. Когда это было? В прошлой жизни? В позапрошлой? Едва лишь появилась возможность путешествовать, пропала всякая охота. Чужие страны – это в первую очередь люди. А зачем они? Только мешают. Но сейчас, наверное, оттого, что земля внизу, а вокруг чистое небо, так легко получалось о людях забыть и думать – отвлеченно, не всерьез – о загадках и тайнах. Об опасных тайнах и страшных загадках. Других не бывает. Все они грозят смертью, однако и он, Тир, летит на далекий Аллакултак, чтобы убить.
Это ли не справедливость, та, высокая, невидимая с земли?
…Внизу была степь. Ползли назад, медленно скрываясь из вида, одинаковые желтые на макушках, зеленые у подножия холмы. Изредка ловил глаз проблеск крохотной речки, еще не выпитой жарким солнцем. Несколько раз под шлиссдарком показывались становища степняков: белые и черные юрты, серая дымка от горящих очагов, похожие на заплаты стада овец и коз.
– Скучно, – Казимир сидел рядом с Тиром на краю палубы, курил, стряхивая пепел в карманную пепельницу, – медленно очень.
– Двести километров.
Тир смотрел вниз. Ему не было скучно. Он много раз наблюдал подобные пейзажи, разве что вместо юрт – складные домики, но ему не было скучно. Двести километров в час. Не так уж мало. Если бы не силовые поля, светлого князя основательно продуло бы на открытой палубе. Тогда, глядишь, и он бы не заскучал.
Тир когда-то летал много быстрее, но здесь следовало радоваться уже тому, что вообще удалось подняться в небо. А кроме того…
Оторвавшись от созерцания степи, Тир посмотрел на Казимира. Красивый мужик, сразу видно: князь. Черные локоны до лопаток, осанка, подбородок вперед, на губах улыбочка. А взгляд какой! Чтобы надменность эту скопировать, не один месяц тренироваться надо. Тиру – тренироваться, а у Казимира врожденное, надо думать. Вот о таких и пишут в дамских романах. Порочный аристократ, а в душе безнадежный и трогательный романтик.
– Ты романтик, Казимир? – поинтересовался Тир.
– А как же, – ответил тот без заминки, – еще какой!
– Тогда должен понимать, – Тир ладонью провел по палубе, – уже то, что он вообще летит – это само по себе чудо.
– Какое там чудо? Магия. Мне очень интересно, куда смотрят местные боги, как допустили, что люди научились такому могучему волшебству? Вообще-то смертным не позволяют выходить за раз и навсегда определенные границы.
– Почему?
– Ну, – Казимир пожал плечами, – так принято. О вас есть кому позаботиться. К тому же вы прекрасно обходитесь без магии, одним только колдовством да фантазией. Изобретательностью. У нас в семье, – он сунул окурок в пепельницу, нажал кнопку, и внутри негромко щелкнул встроенный утилизатор, – принято с уважением относиться к людям и к тому, что они делают. Меня вот даже пытались вырастить в человеческом обществе. Но не сложилось. А потом, уже в Илле, я узнал людей поближе и полюбил их. Хотя это странно: кто мы и кто вы. Но мне нашлось чему поучиться, и наука пошла впрок.
– Человеческая женщина, – кивнул Тир. – Она умерла?
– Да.
– Обычное дело. Но ты хотя бы не сам убил ее?
– Трудно сказать. Надеюсь, что нет.
Вот так. И остается только посочувствовать светлому князю. Убивать любимую женщину – последнее дело. Этому трудно найти оправдание, и можно от переживаний даже возненавидеть себя или начать жалеть. Да ко всему еще элементарно по ней, по убитой, скучаешь. Любовь – это привязанность, от нее не отделаешься, просто пожелав: хочу забыть! Что же, Казимир, жалеешь ты себя? Ненавидишь?
Жалеешь. Ну и правильно. Кого еще жалеть, как не себя? Да и любить, если уж на то пошло.
Думалось о необычном. Глядя на землю, Тир перебирал файлы из не так давно заведенного в памяти каталога, озаглавленного для простоты тремя вопросительными знаками. Он сам был необычным, весь от пяток до макушки, но к этому давно привык и не слишком интересовался, откуда что взялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56