Я считал, что должен подбодрить заложников после казни Лайла Хупера. Им показали его мертвое тело, насколько я понимаю, для того, чтобы они выбросили из головы всякие отчаянные и геройские замыслы. Это зрелище было, так сказать, глазурью на пирожном из ужаса. В конце концов, там, на чердаке, висел на гвоздях сам Президент Колледжа.
Один из заложников после освобождения сказал в своем интервью для ТВ, что никогда не забудет, как голова Текса Джонсона билась о ступеньки, когда его волокли по лестнице на чердак ногами вперед. Он попытался изобразить этот звук. Он сказал: «шлеп, шлеп, шлеп,» — точь-в-точь, как шлепает спущенное колесо.
Ну и планета!
* * *
Заложники выразили сожаление по поводу смерти Текса, но ни словом не помянули ни Лайла Хупера, ни учителей или горожан, которые тоже погибли. Для таких важных персон, сливок общества, местные жители были слишком ничтожны, чтобы о них думать. Но я их за это не виню. Мне кажется, они вели себя, как свойственно людям.
Вьетнамская война не затянулась бы надолго, если бы людям от природы не было свойственно думать: все, кого я не знаю и не желаю знать, не стоят внимания, даже если они умирают в муках. Некоторые представители человечества боролись с этой совершенно естественной склонностью и проявляли жалость к несчастным чужакам. Но вот о чем свидетельствует История, о чем История кричит во весь голос: «Их всегда было так мало!»
* * *
Еще один недостаток человеческой природы — все рвутся строить, а вот содержать хозяйство в порядке желающих нет.
* * *
Но самый наш вопиющий недостаток — глупость, в чистом виде. Признайтесь!
Или вы считаете, что Освенцим и разум — совместимы?
* * *
Когда я попытался рассказать заложникам хоть немного про бывших заключенных, про их детство, про психические болезни, про то, что им безразлично, жить или умирать, и что такое тюрьма и так далее, Джейсон Уайлдер буквально закрыл глаза и замкнул себе слух. Впрочем, это было скорее представление, как в театре. Уши он заткнул не настолько плотно, чтобы не слышать, что я говорю.
Остальные качали головами и старались как можно более выразительно показать, что эта информация не просто утомляет их, а очень даже обижает. Можно было подумать, что над нами гремит гроза, а я им читаю лекцию о перераспределении электрических зарядов в тучах, о зарождении капель ливня, о траекториях молний, о природе грома и прочее. Они хотели знать только одно: когда же гроза кончится и они смогут заняться своими делами.
То, что сказал Начальник тюрьмы Мацумото о них и им подобных, было абсолютно верно. Они ухитрились превратить свое богатство, которое некогда существовало в форме заводов и запасов товаров или других трудоемких предприятий, в нечто столь неуловимое и абстрактное, как денежные спекуляции на бумаге, и им почти ничто уже не напоминало о том, что они несут ответственность за что бы то ни было, за пределами узкого круга друзей и знакомых.
* * *
На заключенных они не злились. Они были глубоко возмущены тем, что Правительство не сумело сделать побеги из тюрем практически невозможными. Но по мере того, как они все яростнее поносили Правительство, становилось все очевиднее, что Правительство — ихнее, а не мое, не заключенных, не горожан. Выходило, что первейший долг Правительства — защищать их от низших классов, и не только в нашей стране, но и повсеместно.
А разве хоть когда-нибудь «сливки общества» вели себя иначе?
Вспомните-ка еще раз про распятие Христа и 2 разбойников! А 6 000 рабов, взбунтовавшихся под предводительством гладиатора Спартака?
* * *
Кхе.
* * *
Насколько я понял, мое тело старается изолировать микробов ТБ, одевая их крохотными капсулами. Стенки этих капсул состоят из кальция, а это самый привычный компонент всех тюремных стен, в том числе и здесь, в Афинах. Наша тюрьма обнесена колючей проволокой. Точь-в-точь как Освенцим.
Если я помру от ТБ, то лишь потому, что мой организм не справился — не смог построить достаточное количество тюремных камер и не уложился в сроки.
Можно ли извлечь из этого урок? Не очень-то веселый.
* * *
Но если Попечители были плохие люди, то заключенные были много хуже, Я и не подумаю это отрицать. Они разрушали собственное общество — затевали разборки с огнестрельным оружием, грабили, насиловали, торговали убийственными для человека наркотиками и так далее, и гому подобное.
Но они-то по крайней мере видели, что творят, а люди вроде наших Попечителей напоминали скорее Б-52, бомбардировщики, летавшие на страшной высоте. Они почти никогда не видели, какие чудовищные разрушения производят, перемещая мощные пласты богатств нашей страны, которыми они распоряжались, то туда, то сюда.
* * *
Я, в отличие от моего дедушки-социалиста Бена Уиллса, который был никем, не собираюсь предлагать реформы или перестройки. Я считаю, что любая форма правления, а не только Капитализм, — это то, что сегодня решают делать люди, которым принадлежат все деньги, — в трезвом или в пьяном виде, в своем уме или вовсе без ума.
* * *
Начальник Мацумото, был, конечно, чудак. Многие его странности, разумеется, объясняются тем, что в раннем детстве на него сбросили атомную бомбу. Здания и деревья и мосты и все прочее, казавшееся таким незыблемым, исчезло, как мираж.
Как я уже говорил, Хиросима вдруг превратилась в неоглядный пустырь, по которому гуляли пыльные смерчи.
После вспышки маленький Мацумото остался единственной реальной фигурой на пустом месте. И он пошел в дальний, дальний путь — искать еще что-нибудь столь же реальное, как он сам. Добравшись до городских окраин, он очутился вдруг среди реальных, но совершенно фантастических структур и созданий: там были живые люди, у которы кожа свисала, как драпировка, с обнаженных мышц и костей, и прочее в этом роде.
К слову сказать, все эти образы, рожденные бомбежкой, принадлежат ему. Я услышу от него об этом только после того, как проработаю учителем в тюрьме и проживу с ним бок о бок у озера еще долгих 2 года.
* * *
Как бы ни повредила ему атомная бомбежка, на его совесть она не повлияла. Он мучился, когда приходилось отказывать в приеме беднякам, доставленным в коммерческую больницу, которой он заведовал в Луисвилле. Когда он принял на себя должность начальника коммерческой тюрьмы в Афинах, он решил, что нужно организовать в тюрьме какую-то систему образования, хотя по контракту его корпорации со Штатом Нью-Йорк ему предписывалось только охранять заключенных и препятствовать побегам.
* * *
— Штат Нью-Йорк, — сказал он, — не верит, что образование может исправить таких преступников, которые содержатся в Афинах, или в Аттике, или в Синг-Синге.
Аттика и Синг-Синг предназначались для лиц латиноамериканского происхождения и Белых, соответственно, которые, как и заключенные в Афинах, были осуждены по крайней мере за 1 убийство и 2 преступления насильственного характера. Чаще всего остальные 2 были тоже убийствами.
— Я и сам в это тоже не верю, — сказал он. — Но вот что я твердо знаю: 10 процентов людей в стенах этой тюрьмы еще сохранили разум и душу, а заняться им тут нечем. Так что для них наказание, которое они здесь от— бывают, вдвое тяжелее, чем для остальных. Хороший учитель мог бы дать их уму и сердцу новые игрушки — Математику, Астрономию или Историю, или что угодно еще, чтобы время для них тянулось здесь не так мучительно. Как вы считаете?
— Вы хозяин, вам решать, — сказал я.
* * *
А он и вправду был хозяином. Он вел финансовые дела Афинской тюрьмы так успешно, что начальство корпорации предоставило ему полную самостоятельность. Они обязались по контракту со Штатом содержать заключенных всего на 2 трети той суммы, в которую обходился каждый из них, пока тюрьма принадлежала Штату. А сумма была примерно такая же, как стоимость обучения студента на медицинском факультете или в Таркингтоне. А Хироси Мацумото, пользуясь трудом молодых, вывезенных из провинции и не охваченных профсоюзами рабочих по кратковременным контрактам и покупая припасы по самым низким ценам у обычных производителей, а не у Мафии, срезал расходы на каждого заключенного до минимума — больше, чем в половину.
Он ничего не упустил. Когда я нанялся к нему на работу, он как раз купил для тюремных нужд небольшой крематорий. Раньше монополия на сжигание тел, за которыми не явились родственники, принадлежала крематорию в пригороде Рочестсра, на задах Медоудейлского Кинокомплекса, через дорогу от Арсенала Национальной Гвардии. Крематорием заправляла Мафия.
Когда Японцы перекупили Афинскую тюрьму, банда удвоила цены, ссылаясь на эпидемию СПИДа. Мол, приходится принимать особые меры предосторожности. Они драли двойную цену даже тогда, когда тюрьма представляла свидетельство доктора, что тело не было инфицированно СПИДом, а причиной смерти, очевидной и несомненной, явился удар ножом или тупым орудием.
* * *
В Японии специалистов по производству крематориев не было, так что Начальнк Мацумото закупил оборудование у фирмы «А.И. Топф и Сын» в Эссене, в Германии. Это та самая компания, которая в пору своего расцвета строила печи в Освенциме.
Послевоенные модели крематориев Топфа были снабжены поглотителями дыма, так что жители Сципиона так и не догадывались о том, что рядом работает весьма продуктивная установка для превращения трупов в дым. О жителях окрестностей Освенцима этого не скажешь.
Мы вполне могли бы газировать и сжигать заключенных круглосуточно, и никто бы не догадался.
* * *
Никто бы и внимания не обратил.
* * *
Я недавно говорил, что мать Лоуэлла Чанга умерла от столбняка. Добавлю, пока не позабыл, что у возбудителей столбняка есть шансы стать заправскими космонавтами, потому что в несовместимых с жизнью условиях они образуют исключительно устойчивые споры.
Возбудителей СПИД'а я не назвал бы многообещающими покорителями Космоса, потому что они на данной стадии развития не могут выжить вне живого человеческого тела.
Однако при совместных усилиях истребить их все новыми и новыми ядами, в случае только частичного успеха, их шансы могут значительно повыситься.
* * *
Теперь вся работа на тюрьму в нашей долине опять перешла к мафиозному крематорию на задах Медоудейльского Кинокомплекса. Часть заключенных, оставшихся в Афинской тюрьме или поблизости после великого побега, вместо того чтобы идти в атаку на Сципион по льду озера, решили, что на их долю выпала честь хотя бы взорвать к чертям крематорий фирмы «А.И.Топф и Сын».
Мэдоудейлский Кинокомплекс тоже приказал долго жить, потому что почти никто не мог себе позволить ни владеть автомобилем, ни смотреть кино прямо из машины.
Та же судьба постигла и торговые ряды, расположенные вдоль шоссе.
* * *
Меня очень интересует один вопрос, хотя я так и не сумел разобраться, в чем тут дело: почему Мафия никогда ничего не продает иностранцам? Все остальные, едва получив в наследство или создав свой бизнес, торопятся как можно скорее сбыть его с рук и уйти на покой задолго до старости, Мафия же держится мертвой хваткой за все, чем владеет. Так, например, настил асфальта остался целиком в руках Американцев.
Как и оптовая продажа мяса, салфеток и скатертей для ресторанов.
* * *
Я сразу же сказал Начальнику, что меня вышибли из Таркингтона. Я объяснил, что обвинения в сексуальных излишествах — всего лишь предлог. На самом деле Попечители обозлились на меня за то, что я подорвал веру студентов в разум и порядочность властей, рассказав им правду о Вьетнамской войне.
— По эту сторону озера никто не верит, что в этой жалкой стране есть что-либо похожее, — сказал он.
— Похожее, сэр? На что? — спросил я.
— На власть, — ответил он. Что же касалось моих сексуальных подвигов, то они были исключительно гетеросексуальными, а на той стороне озера женщин не было.
Сам он холостяк, а персоналу запрещалось привозить с собой жен, если они у них и были.
— Так что здесь у нас, — сказал он, — вы окажетесь в положении Дон— Жуана в Аду. Как полагаете, сможете выдержать?
Я сказал, что смогу, и он предложил мне работу с испытательным сроком. Мне предстояло взяться за дело как можно скорее, заняться общеобразовательными предметами на уровне начальной школы, что я, собственно, делал и в Таркингтоне. Первоочередной проблемой была проблема жилья. Его подчиненные жили в казармах под тюремными стенами, а сам он поселился в отремонтированном доме на берегу и стал единственным обитателем вымершего городка, точнее, деревушки, которая дала тюрьме свое имя: Афины.
* * *
Если я по какой-нибудь причине не подойду для этой работы, сказал он, ему все равно нужен будет учитель, который, конечно, не пожелает ютиться в казарме. Поэтому он начал ремонт в доме по соседству, в вымершем городке. Только жить там можно будет не раньше августа.
— Как вы думаете, сможет колледж оставить вас в старом доме до тех пор? А на работу сможете ездить — автомобиль у вас есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37