Он движется со
скоростью восьмисот метров в час, но это надо еще проверить.
- Тридцать километров! - ахнул кто-то из журналистов.
- Так. Ну, все готово? - Морозов ступил на трап. - Кравцов, вы с
нами?
- Да!
- Поехали.
Они спустились в катер, и тотчас матрос оттолкнулся от нижней
площадки трапа, и катер побежал вдоль белого борта "Фукуоки". Морозов
помахал рукой, Токунага грустно закивал в ответ.
Кравцов поздоровался с Уиллом, Джимом Паркинсоном и Чулковым.
- Вы тут как тут, - сказал он Чулкову.
- А как же! - ухмыльнулся тот. - Куда вы, туда и я.
- Без завтрака? - спросил Уилл.
- Ерунда, - сказал Кравцов.
Уилл задумчиво посмотрел на него, попыхивая трубкой. Кроме них, на
катере был не знакомый Кравцову белобрысый парень в пестрой рубашке с
изображением горы Фудзияма. Он возился с приборами, негромко
переговаривался с Морозовым. Приборов было пять или шесть, самый большой
из них напоминал газовый баллон, самый маленький, в деревянном футлярчике,
парень держал в руках.
По мере приближения к плоту разговоры на катере затухали. Все взгляды
были прикованы к Черному столбу, подымающемуся из облака пара. Теперь он
уже не казался Кравцову безобидным волоском - в нем было что-то жуткое и
грозное.
- Н-да, - сказал Морозов после долгого молчания. - Неплохим хвостиком
обзавелась матушка-Земля.
Вода возле плота была неспокойна. Катер подошел к причалу, и Морозов
прежде всего велел спустить в воду контейнер с термометром-самописцем для
долговременных замеров температуры. Затем перетащили приборы в кабину
грузового лифта и сами поднялись на верхнюю палубу плота.
Ух, как на раскаленной сковородке... Кравцов с беспокойством взглянул
на Морозова: все же пожилой человек, как он перенесет такую дьявольскую
жарищу? Морозов, мокрый от пота, натягивал на себя скафандр из
стеклоткани, и все поспешили сделать то же самое.
- Все слышат меня? - раздался в шлемофоне Кравцова голос Морозова -
по-русски и по-английски. - Отлично. Итак, начинаем первичные измерения.
Замеры будем делать через каждые двадцать пять метров. Юра, у вас все
готово?
- Да, Виктор Константинович, - ответил белобрысый парень. Он был,
оказывается, техником-прибористом.
- Ну, начали.
Джим Паркинсон пошел вдоль рельсов к середине плота, разматывая
рулетку. Отмерив двадцать пять метров от борта, он обмакнул кисть в
ведерко с суриком и сделал красную отметку. Морозов нажал кнопку и
прильнул к зрительной трубке, которая торчала из контейнера, похожего на
газовый баллон. Он смотрел долго, его глаз освещался вспышками света из
трубки. Затем Морозов вытащил записную книжку, снял с правой руки рукавицу
и принялся писать.
Юра тем временем снимал показания с двух других приборов, а Уилл
возился со своим магнитографом. Кравцову Морозов поручил замеры
радиоактивности.
Юра и Чулков перетащили приборы к отметке, сделанной Джимом - здесь
было 225 метров от Черного столба, - и замеры были повторены. Джим ушел с
рулеткой вперед, отмеряя очередные двадцать пять метров, и Кравцов
поглядывал на него с беспокойством. Конечно, до столба еще далеко, но кто
его знает, на каком расстоянии он сегодня начнет притягивать...
- Товарищ Кравцов, - раздался голос Морозова. - На каком расстоянии
потянуло вчера вашего Чулкова к столбу?
- Примерно десять метров.
- Десяти не было, - сказал Чулков. - Метров восемь.
- Ну нет, - возразил Кравцов и, окликнув Джима, повторил вопрос
по-английски.
- Ровно двенадцать ярдов, - заявил Джим, - ни дюйма больше.
Морозов коротко рассмеялся.
- Исследователи, - сказал он. - Вот что: поставьте приборы на
тележку. Паркинсон, вернитесь. Будем продвигаться вместе.
Палуба вдруг заходила ходуном под ногами. Долговязый Джим упал на
ведерко с краской. Юра повалился на спину, прижимая к груди ящичек с
кварцевым гравиметром. Уилла кинуло на Морозова. У основания столба
яростно и торопливо заклубился пар, плот заволокло белой пеленой.
Понемногу толчки затихли и прекратились вовсе. Ветер разматывал
полотнище пара, гнал его кверху. Пятеро в серо-голубых костюмах из
стеклоткани стояли тесной кучкой - бессильные перед грозным могуществом
природы.
- Кажется, скорость столба возросла, - проговорил Уилл, задрав голову
и щуря глаза за прозрачным щитком.
- Это покажут локационные измерения, - сказал Морозов. - Ну-с,
продвигаемся вперед.
И упрямые люди шаг за шагом приближались к столбу, толкая перед собой
тележку с приборами и разматывая рулетку.
Замер на отметке 200 продолжался полтора часа: пришлось ждать, пока
маятниковый гравиметр, взбудораженный толчками, придет в нормальное
положение.
На отметке 125 Морозов велел всем обвязаться канатом.
На отметке 100 Джим обнаружил, что краска в ведерке кипит и
испаряется; Юра протянул ему кусок мела.
На отметке 75 Уилл сел, скрючившись, на тележку и коротко простонал.
- Что с вами, Макферсон? - обеспокоенно прозвучал голос Морозова?
Уилл не ответил.
- Я отведу его на катер, - сказал Кравцов. - Это сердечный приступ.
- Нет, - раздался слабый голос Уилла. - Сейчас пройдет.
- Немедленно на катер, - распорядился Морозов.
Кравцов взял Уилла под мышки, поднял и повел к борту. Он слышал
тяжелое дыхание Уилла и все повторял:
- Ничего, старина, ничего...
В кабине лифта ему показалось, что Уилл потерял сознание. Кравцов
страшно испугался, принялся тормошить Уилла, снял с его головы шлем, и
свой тоже. Лифт остановился. Кравцов распахнул дверцу и заорал:
- На катере!
Двое проворных японских матросов взбежали на причал. Они помогли
Кравцову стянуть с Уилла скафандр. Слабым движением руки шотландец указал
на кармашек под поясом своих шортов. Кравцов понял. Он вытащил из кармашка
стеклянную трубочку и сунул Уиллу в рот белую горошину.
- Еще, - прохрипел Уилл.
Его отнесли на катер, положили на узкое кормовое сидение. Один из
матросов подоткнул ему под голову пробковый спасательный жилет.
- Срочно доставьте его на судно, - сказал Кравцов старшине
по-английски. - Вы понимаете меня?
- Да, сэр.
- Сдайте мистера Макферсона врачу и возвращайтесь сюда.
- Да, сэр.
Катер отвалил от причала. Кравцов постоял немного, глядя ему вслед.
"Уилл, дружище, - думал он с тревогой. - Я очень к вам привык. Уилл, вы не
должны... Вы же крепкий парень..."
Только теперь он заметил, что солнце уже клонилось к западу. Сколько
же часов провели они на плоту?.. По небу ползли облака, густые, плотные,
они наползали на солнце, зажигались оранжевым огнем.
Духота мертвой хваткой брала за горло. Кравцов надвинул шлем и вошел
в кабину лифта. Потом, медленно идя в шуршащем скафандре по верхней
палубе, окутанной паром, он испытал странное чувство - будто все это
происходит не на Земле, а на какой-то чужой планете, и сам обругал себя за
нелепые мысли.
Он подошел к серо-голубым фигурам - они все еще делали замеры на
отметке 75 - и услышал обращенный к нему вопрос Морозова, и ответил, что
отправил Макферсона на судно.
Морозов был чем-то озабочен. Он сам проверил показания всех приборов.
- Резкий скачок, - пробормотал он. - Поехали дальше. Держаться всем
вместе.
Они двинулись, локоть к локтю, толкая перед собой тележку, на которой
стоял контейнер с маятниковым гравиметром. Остальные приборы несли в
руках. Джим разматывал рулетку.
Они не прошли и пятнадцати метров, как вдруг тележка сама покатилась
по рельсам к столбу.
- Назад! - ударил в уши голос Морозова.
Люди попятились. Тележка с контейнером катилась все быстрее, влекомая
загадочной силой. Облако пара поглотило ее, потом она снова вынырнула в
просвете. Там, где кончались рельсы, она взлетела, будто оттолкнулась от
трамплина, мелькнула серым пятном и исчезла в клубах пара.
- Вот она! - крикнул Чулков, тыча рукавицей.
На высоте метров в двадцать между рваными клочьями пара был виден
столб, бегущий вверх. Он уносил контейнер, а чуть пониже к нему
прилепилась тележка... Вот они скрылись в облаках...
Люди оторопело смотрели, задрав головы.
- Тю-тю, - сказал Чулков. - Теперь ищи добро на Луне...
Джим бормотал проклятия.
А Кравцов чувствовал страшную усталость. Каменной тяжестью налились
ноги. Скафандр весил десять тонн. В висках стучали медленные молотки.
- На сегодня хватит, - услышал он голос Морозова. - Пошли на катер.
18
- Хочешь чаю? - спросила женщина.
- Нет, - ответил Уилл.
Он лежал в своей каюте, сухие руки с набухшими венами вытянулись
поверх голубого одеяла, - руки, сжатые в кулаки. Лицо его - загорелое и
бледное одновременно, - было неподвижно, как лицо сфинкса. Нижняя челюсть,
обросшая седой щетиной, странно выпятилась.
Норма Хемптон сидела возле койки Уилла и вглядывалась в его
неподвижное лицо.
- Я бы хотела что-нибудь сделать для тебя.
- Набей мне трубку.
- Нет, Уилл, только не это. Курить нельзя.
Он промолчал.
- Теперь тебе не так больно?
- Теперь не так.
- Три года назад ты никогда не жаловался на сердце. Ты изнуряешь себя
работой. Ты забираешься в самые гиблые места. За три года ты и трех
месяцев не провел в Англии.
Уилл молчал.
- Почему ты не спросишь, как я очутилась в Японии?
- Как ты очутилась в Японии? - спросил он бесстрастно.
- О, Уилл!.. - Она прерывисто вздохнула и подалась вперед. - Не
думай, пожалуйста, что мне хорошо жилось эти три года. Он оказался... Ну,
в общем, в июне, когда освободилось место корреспондента в Токио, я
попросилась туда. Я ушла от него.
- Ты всегда уходишь, - сказал Уилл ровным голосом.
- Да. - Она невесело засмеялась. - Такая у меня манера... Но вот что
я скажу тебе, Уилл: мне очень хочется вернуться.
Он долго молчал. Потом скосил глаза, посмотрел на нее.
- Ушам не больно? - спросил он.
- Ушам?
- Да. Слишком тяжелые подвески.
Норма невольно тронула пальцами серьги - большие зеленые треугольники
с узором.
- Я узнала из газет, что ты здесь, на плоту, и поняла, что это мой
последний шанс. Я телеграфировала в редакцию и отплыла на "Фукуоке".
- Уйди, - сказал он. - Я хочу спать.
- Ты не хочешь спать. Мы уже не молоды, Уилл. - Голос женщины звучал
надтреснуто. - Я бы набивала тебе трубку и сажала розы и петунии в
цветнике перед домом. Хватит нам бродить по свету. Мы бы проводили вместе
все вечера. Все вечера, Уилл... Все оставшиеся вечера...
- Послушай, Норма...
- Да, милый.
- Говард пишет тебе?
- Редко. Когда ему нужны деньги. Он уже не очень-то нуждается в нас.
- Во мне - во всяком случае.
- Все-таки, он наш сын. И ты бы мог, Уилл...
- Нет, - сказал он. - Довольно. Довольно, черт побери.
- Хорошо. - Она провела ладонью по одеялу - погладила его ногу. - Ты
только не волнуйся. Может, налить тебе чаю?
В дверь постучали.
- Войдите, - сказал Уилл.
Вошел Кравцов, всклокоченный, в широко распахнутой на груди белой
тенниске и помятых брюках.
- Ну, как вы тут? - начал он с порога и осекся. - Простите, не
помешал?
- Нет. Норма, это инженер Кравцов из России. Кравцов, это Норма
Хемптон, корреспондентка.
Норма тряхнула золотистой гривой и, улыбаясь, протянула Кравцову
руку.
- Очень рада. О вас писали во всем мире, мистер Кравцов. Читатели
"Дейли телеграф" будут рады прочесть несколько слов, которые вы пожелаете
для них...
- Подожди, Норма, это потом, - сказал Уилл. - Вы давно вернулись с
плота?
- Только что. Как вы себя чувствуете?
- Врач, кажется, уложил меня надолго. Ну, рассказывайте.
Кравцов, торопясь и волнуясь, рассказал о том, как Черный столб
притянул и унес тележку с контейнером.
- Вот как! Что же это - магнитное явление или, может, гравитационное?
- Не знаю, Уилл. Странная аномалия.
- А Морозов что говорит?
- Морозов помалкивает. Сказал только, что горизонтальная сила
притяжения растет по мере приближения к столбу не прямо пропорционально, а
в возрастающей степени.
- Что же будет дальше?
- Дальше? Новые измерения. Ведь сегодня были грубые, первичные.
Теперь на плоту установят дистанционные приборы постоянного действия. Они
будут передавать все данные оттуда на "Фукуока-мару". Ну, Уилл, я рад, что
вам лучше. Пойду.
- Мистер Кравцов, - сказала Норма Хемптон. - Вы должны рассказать мне
подробнее о столбе.
Кравцов посмотрел на нее.
"Сколько ей лет? - подумал он. - Лицо молодое, и фигура... А руки -
старые. Тридцать? Пятьдесят?"
- Вы что-нибудь ели сегодня? - спросил Уилл.
- Нет.
- Вы сумасшедший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
скоростью восьмисот метров в час, но это надо еще проверить.
- Тридцать километров! - ахнул кто-то из журналистов.
- Так. Ну, все готово? - Морозов ступил на трап. - Кравцов, вы с
нами?
- Да!
- Поехали.
Они спустились в катер, и тотчас матрос оттолкнулся от нижней
площадки трапа, и катер побежал вдоль белого борта "Фукуоки". Морозов
помахал рукой, Токунага грустно закивал в ответ.
Кравцов поздоровался с Уиллом, Джимом Паркинсоном и Чулковым.
- Вы тут как тут, - сказал он Чулкову.
- А как же! - ухмыльнулся тот. - Куда вы, туда и я.
- Без завтрака? - спросил Уилл.
- Ерунда, - сказал Кравцов.
Уилл задумчиво посмотрел на него, попыхивая трубкой. Кроме них, на
катере был не знакомый Кравцову белобрысый парень в пестрой рубашке с
изображением горы Фудзияма. Он возился с приборами, негромко
переговаривался с Морозовым. Приборов было пять или шесть, самый большой
из них напоминал газовый баллон, самый маленький, в деревянном футлярчике,
парень держал в руках.
По мере приближения к плоту разговоры на катере затухали. Все взгляды
были прикованы к Черному столбу, подымающемуся из облака пара. Теперь он
уже не казался Кравцову безобидным волоском - в нем было что-то жуткое и
грозное.
- Н-да, - сказал Морозов после долгого молчания. - Неплохим хвостиком
обзавелась матушка-Земля.
Вода возле плота была неспокойна. Катер подошел к причалу, и Морозов
прежде всего велел спустить в воду контейнер с термометром-самописцем для
долговременных замеров температуры. Затем перетащили приборы в кабину
грузового лифта и сами поднялись на верхнюю палубу плота.
Ух, как на раскаленной сковородке... Кравцов с беспокойством взглянул
на Морозова: все же пожилой человек, как он перенесет такую дьявольскую
жарищу? Морозов, мокрый от пота, натягивал на себя скафандр из
стеклоткани, и все поспешили сделать то же самое.
- Все слышат меня? - раздался в шлемофоне Кравцова голос Морозова -
по-русски и по-английски. - Отлично. Итак, начинаем первичные измерения.
Замеры будем делать через каждые двадцать пять метров. Юра, у вас все
готово?
- Да, Виктор Константинович, - ответил белобрысый парень. Он был,
оказывается, техником-прибористом.
- Ну, начали.
Джим Паркинсон пошел вдоль рельсов к середине плота, разматывая
рулетку. Отмерив двадцать пять метров от борта, он обмакнул кисть в
ведерко с суриком и сделал красную отметку. Морозов нажал кнопку и
прильнул к зрительной трубке, которая торчала из контейнера, похожего на
газовый баллон. Он смотрел долго, его глаз освещался вспышками света из
трубки. Затем Морозов вытащил записную книжку, снял с правой руки рукавицу
и принялся писать.
Юра тем временем снимал показания с двух других приборов, а Уилл
возился со своим магнитографом. Кравцову Морозов поручил замеры
радиоактивности.
Юра и Чулков перетащили приборы к отметке, сделанной Джимом - здесь
было 225 метров от Черного столба, - и замеры были повторены. Джим ушел с
рулеткой вперед, отмеряя очередные двадцать пять метров, и Кравцов
поглядывал на него с беспокойством. Конечно, до столба еще далеко, но кто
его знает, на каком расстоянии он сегодня начнет притягивать...
- Товарищ Кравцов, - раздался голос Морозова. - На каком расстоянии
потянуло вчера вашего Чулкова к столбу?
- Примерно десять метров.
- Десяти не было, - сказал Чулков. - Метров восемь.
- Ну нет, - возразил Кравцов и, окликнув Джима, повторил вопрос
по-английски.
- Ровно двенадцать ярдов, - заявил Джим, - ни дюйма больше.
Морозов коротко рассмеялся.
- Исследователи, - сказал он. - Вот что: поставьте приборы на
тележку. Паркинсон, вернитесь. Будем продвигаться вместе.
Палуба вдруг заходила ходуном под ногами. Долговязый Джим упал на
ведерко с краской. Юра повалился на спину, прижимая к груди ящичек с
кварцевым гравиметром. Уилла кинуло на Морозова. У основания столба
яростно и торопливо заклубился пар, плот заволокло белой пеленой.
Понемногу толчки затихли и прекратились вовсе. Ветер разматывал
полотнище пара, гнал его кверху. Пятеро в серо-голубых костюмах из
стеклоткани стояли тесной кучкой - бессильные перед грозным могуществом
природы.
- Кажется, скорость столба возросла, - проговорил Уилл, задрав голову
и щуря глаза за прозрачным щитком.
- Это покажут локационные измерения, - сказал Морозов. - Ну-с,
продвигаемся вперед.
И упрямые люди шаг за шагом приближались к столбу, толкая перед собой
тележку с приборами и разматывая рулетку.
Замер на отметке 200 продолжался полтора часа: пришлось ждать, пока
маятниковый гравиметр, взбудораженный толчками, придет в нормальное
положение.
На отметке 125 Морозов велел всем обвязаться канатом.
На отметке 100 Джим обнаружил, что краска в ведерке кипит и
испаряется; Юра протянул ему кусок мела.
На отметке 75 Уилл сел, скрючившись, на тележку и коротко простонал.
- Что с вами, Макферсон? - обеспокоенно прозвучал голос Морозова?
Уилл не ответил.
- Я отведу его на катер, - сказал Кравцов. - Это сердечный приступ.
- Нет, - раздался слабый голос Уилла. - Сейчас пройдет.
- Немедленно на катер, - распорядился Морозов.
Кравцов взял Уилла под мышки, поднял и повел к борту. Он слышал
тяжелое дыхание Уилла и все повторял:
- Ничего, старина, ничего...
В кабине лифта ему показалось, что Уилл потерял сознание. Кравцов
страшно испугался, принялся тормошить Уилла, снял с его головы шлем, и
свой тоже. Лифт остановился. Кравцов распахнул дверцу и заорал:
- На катере!
Двое проворных японских матросов взбежали на причал. Они помогли
Кравцову стянуть с Уилла скафандр. Слабым движением руки шотландец указал
на кармашек под поясом своих шортов. Кравцов понял. Он вытащил из кармашка
стеклянную трубочку и сунул Уиллу в рот белую горошину.
- Еще, - прохрипел Уилл.
Его отнесли на катер, положили на узкое кормовое сидение. Один из
матросов подоткнул ему под голову пробковый спасательный жилет.
- Срочно доставьте его на судно, - сказал Кравцов старшине
по-английски. - Вы понимаете меня?
- Да, сэр.
- Сдайте мистера Макферсона врачу и возвращайтесь сюда.
- Да, сэр.
Катер отвалил от причала. Кравцов постоял немного, глядя ему вслед.
"Уилл, дружище, - думал он с тревогой. - Я очень к вам привык. Уилл, вы не
должны... Вы же крепкий парень..."
Только теперь он заметил, что солнце уже клонилось к западу. Сколько
же часов провели они на плоту?.. По небу ползли облака, густые, плотные,
они наползали на солнце, зажигались оранжевым огнем.
Духота мертвой хваткой брала за горло. Кравцов надвинул шлем и вошел
в кабину лифта. Потом, медленно идя в шуршащем скафандре по верхней
палубе, окутанной паром, он испытал странное чувство - будто все это
происходит не на Земле, а на какой-то чужой планете, и сам обругал себя за
нелепые мысли.
Он подошел к серо-голубым фигурам - они все еще делали замеры на
отметке 75 - и услышал обращенный к нему вопрос Морозова, и ответил, что
отправил Макферсона на судно.
Морозов был чем-то озабочен. Он сам проверил показания всех приборов.
- Резкий скачок, - пробормотал он. - Поехали дальше. Держаться всем
вместе.
Они двинулись, локоть к локтю, толкая перед собой тележку, на которой
стоял контейнер с маятниковым гравиметром. Остальные приборы несли в
руках. Джим разматывал рулетку.
Они не прошли и пятнадцати метров, как вдруг тележка сама покатилась
по рельсам к столбу.
- Назад! - ударил в уши голос Морозова.
Люди попятились. Тележка с контейнером катилась все быстрее, влекомая
загадочной силой. Облако пара поглотило ее, потом она снова вынырнула в
просвете. Там, где кончались рельсы, она взлетела, будто оттолкнулась от
трамплина, мелькнула серым пятном и исчезла в клубах пара.
- Вот она! - крикнул Чулков, тыча рукавицей.
На высоте метров в двадцать между рваными клочьями пара был виден
столб, бегущий вверх. Он уносил контейнер, а чуть пониже к нему
прилепилась тележка... Вот они скрылись в облаках...
Люди оторопело смотрели, задрав головы.
- Тю-тю, - сказал Чулков. - Теперь ищи добро на Луне...
Джим бормотал проклятия.
А Кравцов чувствовал страшную усталость. Каменной тяжестью налились
ноги. Скафандр весил десять тонн. В висках стучали медленные молотки.
- На сегодня хватит, - услышал он голос Морозова. - Пошли на катер.
18
- Хочешь чаю? - спросила женщина.
- Нет, - ответил Уилл.
Он лежал в своей каюте, сухие руки с набухшими венами вытянулись
поверх голубого одеяла, - руки, сжатые в кулаки. Лицо его - загорелое и
бледное одновременно, - было неподвижно, как лицо сфинкса. Нижняя челюсть,
обросшая седой щетиной, странно выпятилась.
Норма Хемптон сидела возле койки Уилла и вглядывалась в его
неподвижное лицо.
- Я бы хотела что-нибудь сделать для тебя.
- Набей мне трубку.
- Нет, Уилл, только не это. Курить нельзя.
Он промолчал.
- Теперь тебе не так больно?
- Теперь не так.
- Три года назад ты никогда не жаловался на сердце. Ты изнуряешь себя
работой. Ты забираешься в самые гиблые места. За три года ты и трех
месяцев не провел в Англии.
Уилл молчал.
- Почему ты не спросишь, как я очутилась в Японии?
- Как ты очутилась в Японии? - спросил он бесстрастно.
- О, Уилл!.. - Она прерывисто вздохнула и подалась вперед. - Не
думай, пожалуйста, что мне хорошо жилось эти три года. Он оказался... Ну,
в общем, в июне, когда освободилось место корреспондента в Токио, я
попросилась туда. Я ушла от него.
- Ты всегда уходишь, - сказал Уилл ровным голосом.
- Да. - Она невесело засмеялась. - Такая у меня манера... Но вот что
я скажу тебе, Уилл: мне очень хочется вернуться.
Он долго молчал. Потом скосил глаза, посмотрел на нее.
- Ушам не больно? - спросил он.
- Ушам?
- Да. Слишком тяжелые подвески.
Норма невольно тронула пальцами серьги - большие зеленые треугольники
с узором.
- Я узнала из газет, что ты здесь, на плоту, и поняла, что это мой
последний шанс. Я телеграфировала в редакцию и отплыла на "Фукуоке".
- Уйди, - сказал он. - Я хочу спать.
- Ты не хочешь спать. Мы уже не молоды, Уилл. - Голос женщины звучал
надтреснуто. - Я бы набивала тебе трубку и сажала розы и петунии в
цветнике перед домом. Хватит нам бродить по свету. Мы бы проводили вместе
все вечера. Все вечера, Уилл... Все оставшиеся вечера...
- Послушай, Норма...
- Да, милый.
- Говард пишет тебе?
- Редко. Когда ему нужны деньги. Он уже не очень-то нуждается в нас.
- Во мне - во всяком случае.
- Все-таки, он наш сын. И ты бы мог, Уилл...
- Нет, - сказал он. - Довольно. Довольно, черт побери.
- Хорошо. - Она провела ладонью по одеялу - погладила его ногу. - Ты
только не волнуйся. Может, налить тебе чаю?
В дверь постучали.
- Войдите, - сказал Уилл.
Вошел Кравцов, всклокоченный, в широко распахнутой на груди белой
тенниске и помятых брюках.
- Ну, как вы тут? - начал он с порога и осекся. - Простите, не
помешал?
- Нет. Норма, это инженер Кравцов из России. Кравцов, это Норма
Хемптон, корреспондентка.
Норма тряхнула золотистой гривой и, улыбаясь, протянула Кравцову
руку.
- Очень рада. О вас писали во всем мире, мистер Кравцов. Читатели
"Дейли телеграф" будут рады прочесть несколько слов, которые вы пожелаете
для них...
- Подожди, Норма, это потом, - сказал Уилл. - Вы давно вернулись с
плота?
- Только что. Как вы себя чувствуете?
- Врач, кажется, уложил меня надолго. Ну, рассказывайте.
Кравцов, торопясь и волнуясь, рассказал о том, как Черный столб
притянул и унес тележку с контейнером.
- Вот как! Что же это - магнитное явление или, может, гравитационное?
- Не знаю, Уилл. Странная аномалия.
- А Морозов что говорит?
- Морозов помалкивает. Сказал только, что горизонтальная сила
притяжения растет по мере приближения к столбу не прямо пропорционально, а
в возрастающей степени.
- Что же будет дальше?
- Дальше? Новые измерения. Ведь сегодня были грубые, первичные.
Теперь на плоту установят дистанционные приборы постоянного действия. Они
будут передавать все данные оттуда на "Фукуока-мару". Ну, Уилл, я рад, что
вам лучше. Пойду.
- Мистер Кравцов, - сказала Норма Хемптон. - Вы должны рассказать мне
подробнее о столбе.
Кравцов посмотрел на нее.
"Сколько ей лет? - подумал он. - Лицо молодое, и фигура... А руки -
старые. Тридцать? Пятьдесят?"
- Вы что-нибудь ели сегодня? - спросил Уилл.
- Нет.
- Вы сумасшедший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17