12
В эти последние минуты перед надвигающейся катастрофой линкор
"Звездный Рой" сиял, подобно огромному и великолепному драгоценному камню.
Предостерегающее сверкание Новой наполнило все сто двадцать его палуб
непрекращающимся ревом колоколов громкого боя. Повсюду - от носа до кормы
- вспыхивали огни; ряд за рядом их полыхающие полосы пересекали
четырехтысячефутовый корпус корабля, пламенея, как ограненные самоцветы. В
отблесках этих огней подобный черной горе корпус корабля походил на
сказочную планету Кассидор, к которой он стремился, - какой видится она по
ночам из глубокого мрака космоса, усеянная бриллиантами сверкающих
городов. Безмолвный, словно призрак, невообразимо огромный, великолепный в
своей мощи корабль скользил сквозь тьму вдоль той особой реки пространства
и времени, которая и была его расчетным курсом.
И даже когда он влетел в зону шторма никаких видимых изменений не
произошло. Космическое пространство впереди выглядело чистым, как и
подобает вакууму. Столь разреженными были образующие шторм газы, что
корабль не ощутил бы их присутствия, даже двигаясь со скоростью
элементарных частиц. В известной части вселенной яростное разрушение
материи в этом шторме могло служить лишь источником жесткого космического
излучения. Причина грозившей "Звездному Рою" катастрофы таилась в
чудовищной стремительности его собственного движения.
При скорости в половину светового года в минуту столкновение с массой
газа было подобно удару о бесконечно твердую стену. Гигантский корабль
содрогнулся каждой плитой обшивки, когда его циклопическая сила
встретилась с энергией торможения. В несколько секунд был исчерпан ресурс
всех систем, которые по замыслу конструкторов и проектировщиков должны
были обеспечивать существование корабля, как единого целого.
"Звездный Рой" стал разваливаться.
Однако все происходило в соответствии с оригинальным замыслом его
создателей. Исчерпав пределы допустимых напряжений, корабли разлетелся на
девять тысяч изолированных отсеков.
Эти отсеки - обтекаемые металлические иглы четырехсотфутовой длины и
сорока футов в диаметре каждая - извилистой стайкой серебристых рыб
нырнули в облако газов, предоставляя их напору скатываться со своих
гладких боков. Но и этого было недостаточно. Металл стонал, пытаемый
торможением. Люди лежали в противоперегрузочных камерах, балансируя на
самой грани потери сознания и перенося страдания, казавшиеся
непереносимыми. Сотни отсеков кувыркались в пространстве, избегая
столкновений друг с другом посредством автоматических экранов.
Однако вопреки все еще сохранявшейся скорости, массы газов не были
пока преодолены; слой толщиной в целые световые годы по-прежнему отделял
отсеки от чистого космоса.
И вновь все пределы человеческих возможностей были исчерпаны.
Но для того, чтобы печься о благе этих несчастных, хрупких
человеческих существ, погибавших под прессом даже меньше, чем пятнадцати
"же", были задуманы и созданы удивительные спасательные устройства. Еще в
первые минуты, когда корабль только начинал распадаться, эти автоматы,
раздвинув в каждом из отсеков палубный настил, погрузили людей в
противоперегрузочные камеры. За этим механическим действием последовало
химическое; в камеры, обеспечивавшие безопасность тридцати тысяч человек,
хлынул газ.
Этот газ был влажным и липким; толстым слоем оседал он на одежде,
просачивался сквозь нее, достигая кожи, и дальше, сквозь кожу, проникал во
все уголки человеческого организма. Люди погрузились в спокойный сон,
вместе с которым пришло и чудесное облегчение. Кровь обрела способность
сопротивляться давлению; мышцы, за минуту перед тем мучительно
напряженные, расслабились; мозг пропитался живительным препаратом,
растворившим боль и превратившим ее в сладостную грезу. Человеческий
организм стал легко приспосабливаться к гравитационному гнету: при ста,
даже полутораста "же" отрицательного ускорения жизнь все еще не покидала
его.
Огромное сердце Вселенной пульсировало. Шторм мчался по его
безвозвратным путям, созидая сверкание жизни, очищая мрак от накопившихся
в нем ядов, - и наконец крошечные кораблики каждый своим курсом вырвались
из его пределов.
Сразу же они начали собираться вместе, разыскивая друг друга, словно
ими владела непреодолимая страсть, потребность слиться воедино.
Автоматически все они заняли свои прежние позиции; линкор "Звездный Рой"
вновь стал обретать форму; однако в нем зияли бреши - несколько отсеков
было потеряно.
На третий день исполняющий обязанности главного капитана Рутгерс
вызвал уцелевших капитанов на носовой мостик, где временно расположился
его штаб. В ходе совещания было выработано следующее коммюнике, доведенное
до сведения экипажа:
"Сегодня в восемь часов утра получено сообщение от главного капитана,
ее сиятельства Глории Сесилии леди Лорр из Благородных Лорров, И.К., К.З.,
О.П.Л. Она совершила вынужденную посадку на планете желто-белого солнца.
При посадке ее корабль потерпел крушение и уже не может быть восстановлен.
Поскольку связь с нею осуществляется только при помощи ненаправленного
подпространственного радио, а локализация столь распространенного типа
солнца среди миллионов других звезд совершенно невозможна, капитаны,
посовещавшись, вынуждены с прискорбием сообщить, что имя нашей благородной
леди пополнило длинный список жертв космических катастроф, список тех, кто
погиб при исполнении служебных обязанностей.
Адмиралтейские огни впредь до особого распоряжения будут гореть
голубым светом."

13
Когда Мэлтби подошел, она стояла к нему спиной. Поколебавшись, он
напряг разум и удержал ее возле отсека, служившего некогда капитанским
мостиком "Звездного Роя".
Длинная металлическая сигара лежала, наполовину зарывшись в
болотистый грунт долины; нижний ее конец был погружен в мерцающие,
глубокие, темно-желтые воды медлительной реки. Мэлтби остановился в
нескольких футах от высокой, стройной женщины и, по-прежнему не выдавая
своего присутствия, вновь осмотрелся по сторонам, внимательно изучая мир,
который стал теперь их жизнью. Слепой дождь, мелкой водяной пылью
посыпавший Мэлтби на всем протяжении его рекогносцировки сейчас удалился
за желтый край долины на западе. Маленькое желтое солнце выглянуло из-за
занавеса темных, охристых облаков и теперь заливало ослепительным сиянием
джунгли, чуждо отблескивавшие коричневым и зеленым. Все вокруг было
темно-коричневым и насыщенно, ярко-желтым.
Мэлтби вздохнул и вновь сосредоточил внимание на женщине, заставив
Глорию не ощущать его присутствия до тех пор, пока, обойдя вокруг, он не
очутился прямо перед ней. За время своей прогулки он много думал об ее
сиятельстве Глории Сесилии. В основном, конечно, проблема мужчины и
женщины, обреченных провести остаток своей жизни вдвоем на далекой
планете, была чрезвычайно проста. Особенно если учесть тот факт, что один
из них был подготовлен любить другого. Мэлтби мрачно улыбнулся. Он отдавал
себе отчет в искусственном происхождении этой любви, но это не
противоречило глубине чувства.
Гипногенератор ударил его в самое сердце. К несчастью, ее это не
коснулось совсем; и двое суток их совместного пребывания выявили жестокую
действительность: леди Лорр из Благородных Лорров и в мыслях не имеет
уступать естественным требованиям сложившейся ситуации. Времени для
размышлений ей хватило уже с избытком; срочно принимать решение не были ни
необходимо, ни даже желательно; однако должна она все-таки отдавать себе
отчет в том, что проблема существует! Мэлтби сделал шаг вперед и обнял ее.
Высокая, грациозная, Глория скользнула в его объятия, как если бы это
было ее естественным местом; и, поскольку он все еще контролировал ее
сознание, поцелуй, который она ему вернула, оказался страстным в точном
соответствии с его намерениями. Мэлтби собирался освободить ее сознание
посредине поцелуя.
Но не освободил.
Когда он наконец выпустил Глорию из своих объятий, это было лишь
физическое освобождение. Разум ее все еще оставался полностью подвластным
ему.
Возле одного из люков стоял снаружи металлический стул. Мэлтби
опустился на него и пристально посмотрел на главного капитана. Он ощутил
дрожь. Пламя желания, взметнувшееся в нем, свидетельствовало о том,
насколько успешным оказалось кондиционирование его психики. Это не
укладывалось в прежние представления о силе внушенных ему чувств. Он
полагал, что полностью владеет собой, но все оказалось не так. Забавно,
что объективность, с которой он полубеспристрастно пытался осмыслить
собственное отношение к сложившейся ситуации, оказалась совершенно
бессильна. Гипногенератор был чрезвычайно эффективен.
Мэлтби любил эту женщину с таким неистовством, что одного ее
прикосновения хватало, чтобы его намерения тотчас же разошлись с
действиями. Сердце его понемногу успокаивалось, пока он с видимой
бесстрастностью рассматривал ее. Она была по-своему красивой и статной,
хотя все женщины деллианской расы выглядели эффектнее; губы не слишком
полные, но выдававшие некоторую жестокость; и что-то особенное во взгляде
эту жестокость подчеркивавшее. В этой женщине, которой будет нелегко
примириться с необходимостью вести жизнь робинзона на неизвестной планете,
придется созидать чувства. Это надо будет обдумать. А пока...
Со вздохом Мэлтби освободил Глорию от чар трехмерного гипноза,
наложенных его двойным разумом, из предосторожности заставив сначала
отвернуться от него. С любопытством он наблюдал за тем, как она сперва
постояла мгновение - не оборачиваясь, совершенно неподвижно, а затем
направилась вверх по склону к небольшой купе деревьев, размеренно шагая по
пружинящей под ногами, насквозь пропитанной влагой, топкой земле.
Поднявшись туда, она остановилась и посмотрела в сторону, откуда
несколькими минутами раньше пришел Мэлтби. Она явно высматривала его.
Наконец Глория обернулась, заслоняя глаза от лучей заходящего желтого
солнца; затем спустилась с холмика и тогда увидела Мэлтби.
Она остановилась, прищурясь, затем неспешно приблизилась и произнесла
с излишней резкостью в голосе:
- Вы подобрались очень тихо. Должно быть, описали круг и зашли с
запада.
- Нет, - проговорил он неторопливо. - Я задержался на востоке.
Казалось, леди Глория задумалась, хмурясь и с пренебрежением
рассматривая Мэлтби. Она плотно сжала губы, которые припухли и, должно
быть, болели, потому что Глория вздрогнула.
- Что вы обнаружили? - спросила она наконец. - Нашли что-нибудь...
Она смолкла, внезапно осознав, что с губами не все в порядке. Глория
легко коснулась их пальцами, и в яростном взгляде отразилась осенившая ее
догадка. Прежде, чем она успела произнести хоть слово, Мэлтби сказал:
- Да вы совершенно правы.
Она разглядывала его, с трудом сдерживая гнев. Наконец, справившись с
собой, произнесла каменным голосом:
- Попробуйте снова - и я со спокойной совестью застрелю вас.
Мэлтби без улыбки покачал головой.
- И в одиночестве проведете здесь остаток жизни? Вы бы сошли с ума. -
Он тотчас же понял, что для подобной логики гнев ее слишком велик, и
поспешно добавил:
- К тому же вам пришлось бы стрелять мне в спину. Не сомневаюсь, что
вы могли бы это сделать по долгу службы. Но не по личным мотивам.
К удивлению Мэлтби на глазах у нее выступили слезы. Разумеется, слезы
гнева. Но слезы! Быстро шагнув вперед, она дала ему пощечину.
- Ты, робот! - всхлипнула она.
Мэлтби уныло посмотрел на нее, потом насмешливо улыбнулся и сказал:
- Если память мне не изменяет, леди, высказавшая это справедливое
замечание, является той самой особой, которая в своем циркулярном
радиопослании, адресованном всем планетам Пятидесяти Солнц, клятвенно
заверяла, что за пятнадцать тысяч лет земляне забыли о своем предубеждении
против роботов. Возможно ли, - закончил он, - что при ближайшем
рассмотрении проблема оказалась куда более сложной?
Ответа не последовало. Сиятельная Глория Сесилия прошмыгнула мимо
него и скрылась внутри корабля. Когда несколько минут спустя она появилась
вновь, лицо ее выражало безмятежность, следы слез, как заметил Мэлтби,
исчезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25