Эсмеральда задумалась. С минуту они просидели в молчании. Звучал Karunesh.
– Одиночество, – наконец сказала Эсмеральда. – Не то, что обычно называют публичным одиночеством, а мое личное одиночество. Может быть, дело в том, что я никого не могу полюбить. У меня, конечно, было много мужчин…
– С каких пор четыре – это много? – со смехом спросил Гималайский.
– Знаете, у меня возникло желание схватить эту вазу и швырнуть ее вам в голову, – призналась Эсмеральда. – Не знаю, где вы узнали такие подробности, но пожалуйста, сохраните это в тайне! Даже Марианна не знает. Да что Марианна, этого вообще никто не знает!
– Это знаешь ты, – кивнул Гималайский. – И этого достаточно. Просто я хочу, чтоб ты была предельно честной.
– Итак, теперь вы знаете, что у меня было мало мужчин, – вздохнула Эсмеральда. – И вообще, я не умею с ними… ну, не умею так, как Марианна. Она к любому может прыгнуть в постель, а утром сказать ему: «Прощай навсегда». Я бы так не смогла, даже если бы захотела.
– Значит, ты хочешь найти своего единственного принца? – спросил Гималайский.
– Ну, наверно, да. – тихо сказала Эсмеральда. – Думаете, я полная дура, да?
– Нет, – ответил Гималайский. – «Полной дурой» будет Марианна, если она свяжется с Скачущим Развратником. Хотя, с другой стороны, они идеально подходят друг другу. Но большинство людей осудило бы их именно так. Я вообще никого никогда не сужу. Ни по себе, ни по гламурным брэндам.
– А что, кого-то судят по гламурным брэндам? – удивилась Эсмеральда.
– Ты сама себя судишь по брэндам тех шмоток, что пылятся у тебя в шкафу, – сказал Гималайский.
– Удивительно, как вы умеете так кратко и точно… запустить в самое яблочко! – воскликнула Эсмеральда. – Бьете прямо в душу.
– Если человека никто и никогда не ударит в душу, человек никогда и не узнает, что у него есть душа, – рассмеялся Гималайский. – Кто уж там первым придумал, что души у человека нет? Философ, наверно, какой-то. Нет, я допускаю, что у философов нет души, раз уж они стали философами. Но это не значит, что надо всех по себе мерить. Представления людей о душе совершенно неверны. Душа – это тот нематериальный орган, которым мы чувствуем боль. Свою или чужую. Почему люди так часто говорят, что у них душа болит? И так редко говорят, что душа поет?
– Вообще-то я к вам пришла за ответами, а вы мне такие вопросы задаете, – смутилась Эсмеральда.
– М-да, как говорили в мое время в МГУ, дипломат – это человек, к которому приходишь с вопросом, а уходишь с тремя, – рассмеялся Гималайский.
– У нас не так, – Эсмеральда тоже рассмеялась. –Был в инете такой анекдот: дипломат – это человек, который может так послать вас на ХХХ, что вы с нетерпением будете ожидать путешествия.
– Ну, прямо Пелевин, – вздохнул Гималайский. – «Знает ли бог, что чувствуют души, которые он послал на…» Бог-то может и не знает, а я точно знаю, что они чувствуют. Сейчас опять Филиппок приезжал… Очень сложная душа у человека. Ладно, Лиля, вернемся к твоему принцу на белом коне. Каким ты его себе представляешь?
– В смысле? – удивилась Эсмеральда. – Ну, принц он и есть принц!
– А что для тебя главное в принце? – уточнил Гималайский. – Чтоб он тебя любил, или чтоб у него обязательно конь был? Как там… «если б я имел коня, это был бы номер, если б конь имел меня, я б, наверно, помер».
– Нет, без коня, в принципе, можно обойтись, – рассмеялась Эсмеральда. – Ну, принц… чтобы он меня боготворил!
– Ух ты!!! – Гималайский аж подпрыгнул, чуть не повалив при этом свое кресло. – Ну у тебя и запросы! Ты хоть знаешь, что означает слово «боготворить»?
– Ну, то есть, чтобы он меня на руках носил, – поправилась Эсмеральда.
– Эх, Лиля, слово – как Джек Воробей, выпустишь его – и лови потом! – рассмеялся Гималайский. – Даю краткую справку. Слово «боготворить» переводится как «создавать бога». Знаешь, как богов создают?
– ???
– И нечего на меня так смотреть, как баран на новые ворота, – сказал Гималайский. – Думаешь, я просто так интересуюсь шоу-бизнесом, собираю биографии звезд, продюсеров и интересные факты из их жизни? Создание бога в древние времена было… в переводе на современный язык, это был хороший пиар некоего нематериального образа. То есть, например, Джеймс Бонд и римский бог войны Марс – это примерно одно и то же. По крайней мере, с точки зрения технологий создания. Есть некий собирательный образ положительного героя-разрушителя, присутствующий в сознании людей. Хороший криэйтор конкретизирует этот образ, придумав для героя имя и подобрав внешность. Как Джеймса Бонда играли несколько разных актеров, так и у древних богов было множество ипостасей. И у каждой из этих ипостасей были свои поклонники. И между ними иногда разгоралась лютая вражда. Совсем как с Бондом. Одни фэны Бонда считают, что Бонд – это Шон Коннери и больше никто. Такие люди, в основном, обсирали в инете Крейга после выхода «Казино Рояль». А другие больше любят Роджера Мура в роли Бонда. А третьим и Крейг пришелся по душе. Большинству же вообще все равно, кто играет Бонда – им сам образ нравится. Понимаешь, куда я клоню? Мы живем при новом язычестве, просто основная масса людей до сих пор в это не врубилась.
– Да, я, признаться, тоже ничего не поняла, – сказала Эсмеральда. – Выходит, что звезды шоу-бизнеса – это новые боги?
– А как иначе? – рассмеялся Гималайский. – Звезда со своими фан-клубами – это нечто вроде локального культа. Можно развить эту идею – и получится философский трактат. Но мне не нужен философский трактат, мне нужно, чтобы у тебя мозги встали на место. Но если кратко – звезд называют кумирами и иконами стиля. По терминологии уже все понятно. А ты сказала, что тебе нужен такой принц, чтобы он тебя боготворил. Теперь ты хоть сама-то поняла, что сказала?
– Это значит… – Эсмеральда задумалась. – Что я тайно влюблена в моего продюсера? Не может быть, он старый, толстый, противный! И гей к тому же.
– Ты начала думать в правильном направлении, но тебе не хватает знания законов тонкого мира, – вздохнул Квазиморда. – Продюсер просто тебя раскрутил. А был и другой человек. Он пожелал, чтобы тебя раскрутили.
– Это как? – удивилась Эсмеральда.
– Когда поймешь это, тогда поймешь и все остальное, – Гималайский развел руками. – Попробуй вспомнить, возможно, когда-то давно какой-нибудь человек пожелал тебе счастья, успеха в карьере или что-то в этом роде. Причем искренне пожелал, всем сердцем, а не так, чтобы просто отвязаться.
– Ну, так сразу и не вспомнить… – пробормотала Эсмеральда.
– А сразу и не надо, – кивнул Гималайский. – Главное – вспомнить нужного человека.
– Спасибо за совет, Свами, – сказала Эсмеральда. – Мне даже полегчало.
– Но ведь это не все? – спросил Гималайский.
– Как так – не все? – удивилась Эсмеральда.
– Ты же не просто мечтаешь о своем принце, – сказал Гималайский. – Ты чувствуешь, что он где-то рядом.
– Откуда вы знаете? – удивилась Эсмеральда.
– Но ты не доверяешь своей интуиции, поэтому и никак не можешь его увидеть, – кивнул Гималайский. – Наконец-то я понял твою проблему!
– Правда? – спросила Эсмеральда.
– Я буду учить тебя чувствовать, – торжественно объявил Гималайский. – Вернее, чувствовать ты и так умеешь, как и любой человек. Ты разучилась слушать свои чувства. Но это поправимо. В общем, приезжай в любой момент, когда почувствуешь, что тебе нужно спросить у меня совета.
– Можно последний вопрос? – спросила Эсмеральда.
– Хоть десять, – рассмеялся Гималайский.
– Как можно разучиться слушать свои чувства? Я не понимаю, – сказала Эсмеральда.
– Это у всех по-разному, – вздохнул Гималайский. – Обычно человек принимает решении не доверять чувствам после того, как сильно «обожжется». Например, у одного мужчины в молодости случилась несчастная любовь. И он стал делать карьеру. Заработал много денег, купил себе жену – и живет счастливо. Если это можно назвать счастьем. Любви-то ему до сих пор не хватает. Я ему сто раз это объяснял, но он отказывается поверить в то, что любовь вообще существует. А тем более признать, что ему любви не хватает. Вот такая проблема у человека.
– Значит, я не слушаю свои чувства, потому что где-то сильно обожглась? – спросила Эсмеральда.
– Ты и сама знаешь, где, когда и как, – сказал Гималайский. – Я вижу эту ситуацию в твоей жизни, но хочу, чтоб ты сама осознала. Это мое первое задание для тебя. Да, вот моя визитка. Если не сможешь приехать, звони в любое время. Или сбрасывай на мыло.
– Может, у вас и аська есть? – спросила Эсмеральда.
– Времени нет, – ответил Гималайский. – Почту я хоть иногда проверяю, но постоянно торчать в аське не могу. Да и с почтой… В общем, надо свой сайт создавать. Да как назло, за последний месяц – ни одного программиста в ашраме. Я их всех так хорошо вылечил, что ли? И больше у программистов проблем нет? Короче, дорогая моя Лиля, час от часу не легче.
Лирическое отступление
Жизнь продолжалась. Земной шарик вертелся на ди-джейской установке существа, условно называемого «Бог». Ашрам Свами Гималайского продолжал работать в обычном режиме. В инете Шурик Клыгин и белорусский мудрец Sartir сочиняли свежие сплетни про Гималайского и Гюльчатай. Гималайский, читая их посты на форуме сайта , ухохотался до того, что чуть не надорвал живот и побежал в сортир. Таким его и запечатлел Sartir в своих постах – медитирующим на унитазе, ибо лишь там ум зависает и случается настоящая медитация…
Весь этот абзац не имел отношения ни к Квазиморде, ни к нашей истории. Просто Клыгин, как виртуальный писатель, не мог не упомянуть об Интернет-форумах как источнике вдохновения.
Страдание третье «Квазиморда с Эсмеральдой»

Ночное рандеву на радиоволнах
Москва жила в ритме джазовой симфонии. Подземный бит вагонов метро усиливался гудками автомобильных клаксонов на поверхности. В симфонию гармонично вписывались волны, испускаемые Останкинской телебашней. В этих радиоволнах было легко заблудиться, но стоит лишь настроить приемник на нужную частоту – и вы услышите: «Добрый вечер, с вами ди-джей Квазиморда, это вечернее фрик-шоу на радио „ЕПРСТ“. И сегодня я начну шоу с невероятно романтичной песни известного шведского фрика Александра Барда „Obsession“.
В эфир полились звуки песни. Приятный мужской голос, создающий в сознании образ печального Витаса, снизившего тон на две октавы, пел:
I could wait night and day,
Sigh your name when I pray
In my heart night and day
’til you come my way.
I could wait night and day,
Be the sky blue or grey
In my heart night and day
For your love to stay.
You got that magic in your eyes,
Shining wherever you go
To a lover’s paradise
Trust every sigh when I’m so
Close to where my heart belongs
Like in heaven.
I can’t help falling into a trance
Losing my senses I know
You’re my hero in advance
Trust every sigh when I’m so
Close to where my heart belongs
Like in heaven.
Квазиморда знал эту песню наизусть. И сейчас он нашептывал себе под нос перевод припева: «Буду ждать ночь и день, дыша твоим именем в молитвах моего сердца, ночью и днем, пока наши пути не пересекутся. Буду ждать ночь и день, будет ли небо ясное, или в облаках, ночь и день мое сердце живет для того, чтобы в нем остановилась твоя любовь». Эсмеральда ездила по городам и почти-городам необъятного бывшего СССР. В каждом городке было одно и то же – старый концертный зал с плохой аппаратурой, сотня-другая поклонников, ожидающих автографа (это в лучшем случае), серый гостиничный номер. Бесконечные разборки менеджеров: «Почему номер не пятизвездочный? В контракте все зафиксировано! Невозможно работать с провинциалами! Требуем компенсации! Нам плевать, что вы мало билетов продали, в контракте прописан фиксированный гонорар певицы». И все в таком духе. Эсмеральда давно привыкла. Зато она почти каждый вечер выходила на сцену и торжественно приветствовала какой-нибудь Мухосранск, или другой провинциальный город.
И почти всегда из зала доносилось:
– Мы любим тебя, Эсмеральда!
Это того стоило. Это стоило ее растерзанной личной жизни. Это стоило унижений в желтой прессе. Это стоило бесконечных депрессий. Это стоило ужасов гастрольного «чёса».
И Эсмеральда пела. Это было главным удовольствием в ее жизни. На время концерта она забывала обо всем. И неважно, что приходилось петь дурацкие попсовые песенки типа «Ля-ля-ля, это значит, я люблю тебя». Эсмеральда ловила кайф, чувствуя музыку, вплетая свой голос в переплетение нот. Иногда плохая аппаратура искажала звук, но певица не обращала на это внимания.
Она не видела зрителей – ведь ей в глаза бил свет софитов. Все зрительные залы были одинаковые. Все лица зрителей в разных городах были одинаковые. Все они сливались в одно глуповато-добродушное лицо, на котором проступал легкий оттенок восхищенного удивления.
Но Эсмеральда пела не для них. Она пела для себя. Они слушали, как она поет, и им это нравилось. Они платили ей деньги, чтобы она пела снова и снова. И она пела – но не для них, а для себя. Даже если бы ей не удалось пробиться в шоу-бизнес, она пела бы в караоке-барах каждый вечер.
Раздумывая над тем, почему она одинока, Эсмеральда всегда приходила к выводу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13