– Да, конечно, магией.– Данвила держал руль, словно укрощая строптивое животное.– Вы становитесь похожим на брата…
Я вернулся в квартиру Фрэнка, пытаясь понять, почему он передумал. Отказавшись встречаться со мной или своими друзьями и коллегами по клубу «Наутико», он подвел черту под своим делом, взяв на себя всю тяжесть ответственности за смерть Холлингеров, – так министр уходит в отставку из-за должностного преступления, совершенного его подчиненным. Одновременно он делал все, чтобы не напоминать мне об угрызениях совести, которые мы оба испытывали после смерти матери. В детстве мы упорно старались поддержать ее, помогая подняться по лестнице и подметая осколки разбитых стаканов из-под виски на полу ванной комнаты.
Я ощутил прилив братской любви к Фрэнку, припомнив восьмилетнего мальчишку, решительно бравшегося за полировку грязных ножей на кухне. Только теперь я смог признаться самому себе, что потерянная, убитая одиночеством домохозяйка, вероятнее всего, даже не замечала своих маленьких сыновей и едва ли в большей мере осознавала саму себя, пристально вглядываясь в зеркала, развешанные по всему дому, словно пыталась вспомнить, где она видела эту женщину, смотревшую на нее из Зазеркалья.
Как ни странно, после переезда в Эстрелья-де-Мар мои угрызения совести исчезли почти без остатка, испарившись под благотворным солнечным светом подобно утреннему туману над бассейнами этого курортного местечка. Я оставил сообщение на автоответчике Полы в клинике и заказал столик на двоих для ланча в клубе «Наутико» перед поездкой в Малагу. Приняв душ, я стоял на балконе и наблюдал за теннисистами, разминавшимися на кортах, как всегда, под неусыпным надзором Бобби Кроуфорда.
Теннисные ракетки Фрэнка лежали в шкафу для спортивных принадлежностей, и я испытал соблазн выйти на корты и вызвать Кроуфорда на сет. Он, конечно, легко разобьет меня, вот только интересно, с каким преимуществом. Видимо, сначала будут очки с первой резкой подачи и удар сверху, нацеленный мне в голову, но потом он снизит класс, уступив мне несколько очков, чтобы я острее ощутил вкус к соперничеству. Если я притворюсь, что промахнулся по мячу, то он, возможно, уступит мне слишком большое преимущество, и я выманю его на один-два безумных рывка к сетке…
Его «порше» на автомобильной стоянке стоял посреди черного пятна, оставленного на асфальте сгоревшим «рено». Кроуфорд всегда припарковывал машину на этом месте, то ли для того, чтобы лишний раз напомнить мне о пожаре, то ли для того, чтобы продемонстрировать какое-то извращенное сочувствие. Еще утром я попытался открыть «порше» найденными ключами. Глядя на старые номера журнала «Экономист», пачку турецких сигарет и авиационные очки с янтарными стеклами на полочке в салоне, я испытал огромное облегчение, когда ключи не подошли.
Ожидая Полу, я собрал чистую одежду для Фрэнка. Копаясь в платяном шкафу в поисках чистых рубашек, я случайно нашел кружевную шаль, доставшуюся нам с Фрэнком по наследству от бабушки. На фоне мохеровых свитеров эта пожелтевшая ткань казалась саваном, и я вспомнил, как окутал ею плечи матери, сидевшей за туалетным столиком: запах ее кожи навсегда слился в моей памяти с резким запахом виски.
«БМВ» Полы повернул на стоянку и остановился рядом с «порше». Узнав эту спортивную машину, она недовольно сморщила нос и задним ходом переехала на другое место. Пола достала апельсин из стоявшей на пассажирском сиденье корзинки для фруктов, вышла из машины и быстрым шагом направилась ко входу в клуб. Я как всегда был рад ее видеть. В белом брючном костюме и туфлях на высоких каблуках, с шелковым шарфом, развевавшимся за плечами, она была больше похожа на богатую прожигательницу жизни, приплывшую на роскошной яхте в Пуэрто-Банус, чем на врача.
– Пола?… Это вы?
– Собственной персоной.
Она закрыла за собой дверь и сразу же вышла на балкон. Подбрасывая и снова ловя апельсин, другой рукой она показала на овал обожженного асфальта автомобильной стоянки.
– Жаль, что на автостоянке не убрали. Надо сказать Дэвиду Хеннесси. Слава богу, вас не было в машине.
– Я крепко спал. Это произошло после полуночи.
– Вы могли заснуть за рулем или подглядывать за какой-нибудь парочкой, увлеченно занимающейся любовью. Некоторые это любят, непонятно почему.
Она бросила мне апельсин и прислонилась к перилам.
– Как вы себя чувствуете? Для человека, подвергшегося нападению эскадрильи дельтапланеристов и едва не задушенного, вы изумительно выглядите.
– Да, вы правы, но у меня кружится голова при мысли о предстоящей встрече с Фрэнком.
– Несомненно, только от этого.– Улыбаясь, она подошла ко мне и обняла за плечи, прижавшись щекой к моей щеке.– Мы так переживаем за беднягу. Теперь, по крайней мере, узнаем, что он там придумал.
– Будем надеяться. Наверное, что-то заставило его передумать, но что?
– Это важно? – Она обвела пальцами синяки у меня на горле.– Главное, что мы встретимся. Вы хотите увидеться с Фрэнком?
– Несомненно. Просто… Я не знаю, что ему сказать. Все это как гром с ясного неба, и, может быть, ничего из этого не выйдет. Кабрера наверняка рассказал ему о том, что на меня напали. Полагаю, Фрэнк хочет, чтобы я вернулся в Лондон.
– А вы? Вы хотите вернуться?
– Не очень. Эстрелья-де-Мар намного интереснее, чем я думал вначале. И потом…
Теннисисты разошлись на ланч, вернувшись в раздевалки. Кроуфорд сновал вокруг безмолвной теннисной машины, собирая разбросанные мячи и укладывая их в загрузочный лоток, а потом бросился вслед за игроками с задорным кличем: «А ну наперегонки к душевым кабинкам! Кто меня обгонит?» Восхищенный его энергией, я решил помахать ему рукой, но Пола удержала меня за локоть.
– Чарльз…
– В чем дело?
– Не увлекайтесь. Бобби Кроуфорд интересует вас больше, чем собственный брат.
– Это неправда.– Я прошел вслед за Полой в спальню, где она начала перекладывать вещи Фрэнка, которые я сложил в чемодан.– Но Кроуфорд действительно интересная личность. Он неотделим от Эстрелья-де-Мар. На днях я говорил с Сэнджером. Он полагает, что мы – прототип общества будущего, в котором станет царить праздность.
– И вы согласны с ним?
– Отчасти. Он странный человек. Не утратил вкуса к молодым девушкам, но пытается скрыть это от самого себя. Однако как психиатр – весьма прозорлив. По его мнению, движущая сила Эстрелья-де-Мар – преступность. Преступность и то, что Сэнджер называет асоциальным поведением. Вас это не удивляет, Пола?
Она пожала плечами и защелкнула замки чемодана.
– Никто не заявляет в полицию.
– Это и есть самая совершенная преступность. Жертвы либо желают быть жертвами, либо не осознают, что они жертвы.
– И Фрэнк – одна из таких жертв?
– Возможно. Здесь все подчинено весьма странной логике. Полагаю, Фрэнк отдавал себе в этом отчет.
– Можете спросить его сегодня вечером. Переодевайтесь, нам пора на ланч.
Она стояла у двери, ожидая, пока я достану паспорт и бумажник из ящика бюро и отсчитаю двадцать купюр по тысяче песет.
– Для чего это? Только не говорите, что Дэвид Хеннесси выставляет вам счет за ланч.
– Пока нет. Эти деньги сделают более сговорчивым любого тюремного начальника, который сможет помочь Фрэнку. Следовало бы назвать это взяткой, но это так неблагозвучно…
– Вы правы.– Пола одобрительно кивнула, по-новому завязывая шарф и поправляя декольте.– Не забудьте ключи от машины.
– Это… запасной комплект.
На бюро лежали ключи, которые я нашел в лимонной роще. Я ничего не сказал о них Поле, решив при случае попробовать их на ее «БМВ».
– Пола? – обратился я к ней.
– В чем дело? Вы мечетесь, словно мотылек вокруг пламени.– Она подошла ко мне, намереваясь посмотреть зрачки.– Что-нибудь принимали?
– Ничего особенного.– Я повернулся к ней лицом.– Видите ли, я не уверен, что смогу сегодня выдержать встречу с Фрэнком.
– Почему, Чарльз?
– Поезжайте одна. Поверьте, сегодня неподходящий день. Произошло столько всего странного…
– Но он просил вас приехать.– Пола пыталась угадать правду по выражению моего лица.– Что я, по-вашему, смогу ему сказать? У него случится шок, когда он услышит, что вы отказались повидаться с ним.
– Не случится. Я знаю Фрэнка. Он решил признать себя виновным, и эта встреча ничего не изменит.
– Может быть, выяснилось что-то новое. Что я скажу Кабрере? Вы же не уезжаете из Эстрелья-де-Мар?
– Нет.– Я положил руки ей на плечи, чтобы успокоить.– Поймите, я хочу увидеться с Фрэнком, но не сегодня и не для того, чтобы говорить о процессе. Все это отодвинулось на задворки моего сознания. Есть другие вещи, которыми я обязан заняться.
– Вещи, в которых замешан Бобби Кроуфорд?
– Полагаю, да. Он ключ ко всему. Подобраться поближе к Кроуфорду – единственный способ помочь Фрэнку, а для этого незачем ехать в тюрьму Сарсуэлья.
– Прекрасно.
Пола немного расслабилась, сжав мои руки. Она согласилась слишком быстро, и я заподозрил, что у нее есть собственный план действий. Она водила меня по внешним коридорам лабиринта, направляя к следующей двери всякий раз, когда ей казалось, что я могу дрогнуть и отступить. Она ждала, пока я не налюбуюсь вволю ее грудями, явно выставляя их напоказ в низком вырезе пиджака.
– Пола, вы слишком хороши для тюремных охранников.– Я сдвинул отвороты пиджака.– Или так вы поддерживаете жизненный тонус своих престарелых пациентов?
– Груди – это для Фрэнка. Я хочу взбодрить его. Сработает, как вы думаете?
– Нисколько не сомневаюсь. Если вы не уверены, всегда можно проверить на ком-нибудь другом.
– Провести что-то вроде испытания? Возможно… Но где я могла бы это сделать? В клинике?
– Это было бы безнравственно.
– А я вообще безнравственная. Впрочем, это идея…
Я отодвинул чемодан Фрэнка и сел на кровать. Пола стояла передо мной, положив мне руки на плечи, и внимательно наблюдала, как я расстегиваю ее пиджак. Я чувствовал, как под моей тяжестью проседал матрац, и представил себе, как эту молодую женщину раздевает Фрэнк, раздвигая ее бедра точно так же, как это делал сейчас я. Раскаяние – ведь я, воспользовавшись отсутствием Фрэнка, замыслил заняться сексом с его бывшей любовницей в его же постели – переставало терзать меня при мысли, что я уже начал замещать его в Эстрелья-де-Мар. Я никогда не видел, как Фрэнк занимается любовью, но догадывался, что он целовал бедра Полы и ее пупок, как теперь целовал я, обводя языком его впадинку, источавшую запах устриц, словно эта женщина вышла ко мне обнаженной из моря. Он приподнимал ее груди и целовал влажную кожу со следами чашечек бюстгальтера, он охватывал губами то один, то другой сосок. Я прижался щекой к ее лобку, вдыхая тот же пьянящий аромат, который, ощущали ноздри Фрэнка, раздвигал опушенные шелковистыми волосками губы, к которым он прикасался сотни раз.
Как ни мало я был знаком с Полой, видимо, за долгие месяцы романа, когда мой брат успел до мельчайших подробностей изучить ее тело, они настолько привыкли друг к другу, что теперь она благосклонно приняла и меня, и вот я, отбросив сомнения, ласкал ее вульву и наслаждался запахом желез вокруг анального отверстия. Я поцеловал ее колени, а потом потянул к кровати, облизывая подмышки, пробуя на вкус их влажные ложбинки, покрытые легким пушком. Ощущая не только вожделение, но и почти братскую любовь, воображая, как в прошлом она обнимала Фрэнка, я прижал ее к груди.
– Пола, я…
Она закрыла мне рот ладонью.
– Нет… Не рассказывай мне о своей любви. Ты все испортишь. Фрэнку нравился мой левый сосок…
Она приподняла левую грудь и прижала ее к моему рту, глядя мне прямо в глаза и улыбаясь, словно умненькая восьмилетняя девочка, решившая поэкспериментировать со своим младшим братом. Она занималась любовью отстраненно, глядя на себя со стороны, словно мы с ней – незнакомцы; которые договорились часок поиграть в теннис. И все же когда я лежал у нее между ног, прижимая к плечам ее колени, она смотрела, как я кончаю, потеплевшим взглядом, с выражением лица, какого я прежде не видел. Она притянула меня к себе обеими руками и крепко обняла. Сначала ее ладони искали знакомые очертания тела Фрэнка, но потом радостно обхватили меня. Взяв мой пенис в руку, она начала мастурбировать, не отрывая взгляда от его еще сочащейся головки и указательным пальцем раздвигая губы.
– Пола, позволь мне…
Я попытался подсунуть свою руку под ее ладонь, но она оттолкнула меня.
– Нет, я быстрее кончу сама.
Во время бурного оргазма Пола на миг замерла, не дыша и зажав промежность ладонью. Потом, часто дыша, поцеловала меня в губы и уютно устроилась, прижавшись ко мне, на время забыв о цинизме, который она непрестанно демонстрировала миру.
Любуясь ею, я легонько провел пальцем по ее губам, и она томно улыбнулась, но когда я положил руку ей на лобок, она остановила меня.
– Нет, не сейчас…
– Пола, почему я не могу тебя погладить?
– Потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48