— Мы там, должно быть, в большой моде, — продолжал капитан Сервадак, — и я бы очень удивился, если бы газеты и журналы не сообщали читателям обоих континентов обо всех перемещениях Галлии. Вспомним же о тех, кто помнит о нас, и мысленно проведем вместе с ними ночь на 1 января земного года.
— Вы полагаете, — вмешался лейтенант Прокофьев, — что на Земле все заняты кометой, задевшей земной шар? Я уверен в этом так же, как и вы, но думаю, что это вызвано не научным интересом и не чувством любопытства. Те наблюдения, какими занимается наш астроном, несомненно произведены и на Земле, притом с не меньшей точностью. Эфемериды Галлии уже давным-давно определены и, конечно, вполне правильны. Элементы орбиты новой кометы вычислены. Ее траектория в пространстве известна, известно и то, где и как она должна вторично встретиться с Землей. В какой именно точке эклиптики, в какую долю секунды, в каком месте комета вновь столкнется с Землей — все это, без сомнения, вычислено с математической точностью. Неизбежность столкновения — вот что должно главным образом занимать умы. Я иду дальше и осмеливаюсь утверждать, что на Земле уже приняли меры предосторожности, чтобы ослабить гибельные последствия нового толчка, — если, впрочем, это вообще возможно.
Говоря так, лейтенант Прокофьев был, вероятно, прав, ибо рассуждал логически. В страхе перед возвращением Галлии в точно предсказанный срок люди, очевидно, забросили все земные дела. О Галлии думали, не столько ожидая, сколько опасаясь ее приближения. Правда, и галлийцев, как ни желали они этой встречи, не могла не тревожить мысль о последствиях нового столкновения. И если, как предполагал лейтенант Прокофьев, на Земле были приняты меры против грозящего бедствия, не следует ли принять их и на Галлии? Это предстояло обсудить в свое время.
Во всяком случае, день 1 января решили торжественно отпраздновать. Даже русские присоединились к французам и испанцам, хотя по их календарю эта дата не соответствует новому году.
Наступило рождество. Годовщину рождения Христа отметили с религиозным благочестием. Только Исаак в этот день казался еще нелюдимее, упорно скрываясь в своем темном углу.
За последнюю неделю старого года у Бен-Зуфа накопилось множество дел. Необходимо было составить увлекательную программу, хотя развлечения на Галлии и не отличались разнообразием. Итак, решили начать этот торжественный день роскошным завтраком и закончить большой прогулкой по льду в сторону острова Гурби. Обратно сговорились вернуться с наступлением ночи, при свете факелов, изготовленных из того, что имелось на складе «Ганзы».
«Коли закуска выйдет хороша, так и прогулка будет весела, — говорил себе Бен-Зуф, — а лучшего и желать нечего!»
Составление меню казалось ему особенно важным делом. Это вызвало частые тайные совещания между денщиком капитана Сервадака и поваром «Добрыни», и в результате получилось искусное сочетание русской и французской кухни.
К вечеру 31 декабря все было готово. Холодные блюда, мясные консервы, паштеты из дичи, купленные втридорога у Исаака Хаккабута, красовались уже на огромном столе главного зала. Горячие блюда предстояло приготовить утром следующего дня в печах, нагреваемых лавой.
Вечером зашел разговор о Пальмирене Розете. Приглашать ли профессора на торжественное празднество? Да, разумеется, его следовало пригласить. Примет ли он приглашение? Более чем сомнительно.
Тем не менее приглашение передали. Капитан Сервадак собирался было лично подняться в обсерваторию, но Пальмирен Розет так нелюбезно встречал незваных гостей, что предпочли послать ему пригласительный билет.
Юный Пабло вызвался отнести письмо и вскоре возвратился с запиской следующего содержания:
«Пальмирен Розет может ответить на это только одно: сегодня сто двадцать пятое июня, а завтра наступит первое июля, ибо на Галлии следует вести счет согласно галлийскому календарю».
Это был отказ, правда научно обоснованный, но все же отказ.
Первого января, через час после восхода солнца, французы, русские, испанцы и маленькая Нина, представляющая Италию, уселись все вместе вокруг большого стола, за роскошным завтраком; такого еще никогда не подавали на комете Галлии. В обильных и сытных кушаньях Бен-Зуф и кок «Добрыни» превзошли самих себя. Блюдо из куропаток с капустой, где капусту заменял острый соус, настолько вкусный, что язык проглотишь и пальчики оближешь, произвело эффект. Что касается вин, доставленных из запасов «Добрыни», то они были превосходны. Французские и испанские вина распивали во славу Франции и Испании, не забыли выпить и за Россию, по случаю нескольких бутылок тминной водки, тоже поданных к столу.
Завтрак прошел, как и надеялся Бен-Зуф, очень удачно и очень весело.
За десертом, после тоста, провозглашенного за общую отчизну, за старый родной сфероид, за «возвращение на Землю», раздались такие крики «ура», что Пальмирен Розет не мог не слышать их с высоты своей обсерватории.
Когда окончился завтрак, у колонистов осталось впереди целых три часа до наступления темноты. Солнце стояло в зените, бледное солнце, под которым никогда бы не созрел виноград бордосских и бургундских вин, выпитых с таким удовольствием; его диск разливал кругом тусклый свет и совсем не грел.
Колонисты закутались потеплее с ног до головы, готовясь к прогулке, которая должна была затянуться до ночи. Им предстояло выйти на жестокий мороз, но при спокойной, безветренной погоде они переносили его без труда.
Все покинули Улей Нины, весело беседуя и распевая песни. На обледенелом берегу каждый надел коньки, и все отправились в путь кто как хотел, одни поодиночке, другие в компании. Граф Тимашев, капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев все время держались вместе. Негрете с испанцами рассыпались по ледяным просторам, уносясь с невероятной быстротой чуть ли не до самого горизонта. Они достигли большого искусства в катанье на коньках и ревностно, с присущей им ловкостью предавались этому спорту.
Матросы «Добрыни», по обычаю северных стран, построились гуськом. Зажав подмышкой правой руки длинный шест, они умчались вереницей далеко вперед, точно поезд по рельсам. Пабло с Ниной, рука об руку, с веселыми криками, словно две птички, выпущенные на волю, скользили по льду с неподражаемой грацией, то возвращаясь к капитану Сервадаку, то снова скрываясь вдали. Эти юные существа олицетворяли собой всю радость, а может быть, и все надежды галлийской земли.
Не следует забывать и о Бен-Зуфе, который носился от одного к другому с неистощимым запасом веселых шуток, радуясь настоящему и нисколько не заботясь о будущем.
Конькобежцы, неудержимо скользя по ровной глади, быстро неслись все дальше — дальше, за видимый горизонт Теплой Земли. Позади них постепенно исчезали вдали гряды скал, обрывистый снежный берег, вершина вулкана в шапке черного дыма. Порою они останавливались передохнуть, но только на минуту, чтобы не замерзнуть. Затем снова пускались в путь, держа курс на остров Гурби, хотя и не рассчитывали до него добраться, так как с наступлением темноты надо было возвращаться обратно.
Солнце уже клонилось к востоку, или, вернее, стремительно падало вниз,
— зрелище, ставшее привычным для галлийцев. Закат лучезарного светила на Галлии с ее до странности суженным горизонтом происходил в особых условиях. Ни одно облачко не окрашивалось пленительным отблеском догорающих лучей. Ледяной покров мешал им проникнуть в пучину моря, где они, преломившись, рассыпались бы зеленоватыми искрами. Опустившись до линии горизонта, солнечный диск, увеличенный под действием рефракции, сразу исчезал, как будто провалившись в люк, внезапно открывшийся в застывшей поверхности моря, и тут же наступала ночь.
К концу дня капитан Сервадак созвал весь свой отряд и посоветовал спутникам держаться поближе к нему. Они ушли из дому «вольными стрелками», но идти назад надо было сомкнутым строем, чтобы не заблудиться во мраке и вместе возвратиться на Теплую Землю. Ночь обещала быть темной, ибо Луна, находясь в соединении с Солнцем, оставалась невидимой.
Наступила тьма. Поверхность Галлии озарялась лишь «бледным светом звезд», как сказано у Корнеля. Тогда зажгли факелы. Конькобежцы стремительно помчались вперед, а длинные языки пламени, колыхаясь, словно флажки на ветру, разгорались от быстрого бега.
Час спустя показались смутные очертания высокого берега Теплой Земли, точно огромное черное облако на горизонте. Ошибиться было невозможно. Надо всем возвышался вулкан, мечущий яркие искры среди окружающего мрака. Отражение раскаленных потоков лавы в зеркале льда освещало группу конькобежцев, за которыми тянулись неимоверно длинные тени.
Так бежали они около получаса, быстро приближаясь к берегу, как вдруг раздался громкий крик.
Это кричал Бен-Зуф. Весь отряд круто затормозил, врезавшись в лед стальными коньками.
И вот, при свете угасающих факелов, они увидели, что Бен-Зуф остановился, указывая рукой на берег.
Тогда в ответ на крик Бен-Зуфа у всех вырвался вопль отчаянья!..
Вулкан внезапно потух. Потоки лавы, недавно еще вытекавшие из кратера главного конуса, застыли. Казалось, будто какой-то могучий порыв ветра задул вулкан.
Все поняли, что источник огня иссяк. Неужели извержение прекратилось окончательно? Неужели Теплая Земля навсегда лишилась тепла и у колонистов отнята всякая возможность бороться с жестокой стужей галлийской зимы? Неужели им грозила смерть, мучительная смерть от холода!
— Вперед! — крикнул капитан Сервадак громким голосом.
Факелы только что погасли. Все бросились вперед среди непроглядной тьмы. Галлийцы быстро достигли берега. Взобравшись не без труда на обледенелые скалы, они устремились в открытую галерею, затем в большой зал…
Всюду царил густой мрак, температура сильно понизилась. Огненная завеса не загораживала уже большого окна, и, выглянув наружу, лейтенант Прокофьев увидел, что озерко, до сих пор не замерзавшее благодаря раскаленным потокам лавы, сковано льдом.
Так закончился на Галлии первый день нового земного года, который так весело начался!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой капитан Сервадак и его спутники делают то единственное, что можно сделать в их положении
Галлийцы провели в невыразимой тревоге остаток ночи, то есть несколько часов перед восходом солнца. Даже Пальмирен Розет, весь окоченевший, принужден был покинуть свою обсерваторию и укрыться в галереях Улья Нины. Теперь или никогда колонистам представлялся случай спросить у него, продолжает ли он упорствовать в своем желании вечно странствовать по околосолнечному миру на этой непригодной для жилья комете; но он, без сомнения, ответил бы утвердительно. Во всяком случае, он был сильно раздражен, даже взбешен.
Гектору Сервадаку с товарищами тоже пришлось искать пристанища в самых глубоких галереях вулканического массива. Главный зал с широким выходом уже не годился для жилья. Сырость на его стенах начала превращаться в сосульки, и даже если бы удалось заткнуть обширное отверстие, закрытое прежде завесой лавы, холод в зале все равно был бы нестерпимым.
В глубине темных пещер еще сохранялось немного тепла. Наружная и внутренняя температуры еще не уравнялись, но скоро это неминуемо должно было произойти. Чувствовалось, как теплые камни постепенно начинают остывать. Гора напоминала мертвеца, у которого холодеют конечности, хотя сердце еще борется с холодом смерти.
— Ну что ж! — воскликнул капитан Сервадак. — Мы и устроим себе жилье у самого сердца вулкана!
На другой день он созвал своих товарищей и обратился к ним со следующими словами:
— Друзья мои, какая опасность нам угрожает? Холод, но только холод и больше ничего. Запасов пищи нам хватит на все время путешествия на Галлии, и у нас такое изобилие консервов, что мы можем обойтись без горячих блюд. Что же нам нужно, чтобы продержаться эти зимние месяцы? Немного тепла, которое до сих пор природа предоставляла нам даром. Так вот, более чем вероятно, что это тепло еще существует в недрах Галлии: туда-то мы и отправимся его искать!
Его уверенная речь приободрила этих славных людей, хотя кое-кто из них уже начал поддаваться унынию. Граф Тимашев, лейтенант Прокофьев и Бен-Зуф крепко пожали руку, которую протянул им капитан; они-то никогда не падали духом.
— Ну как, Нина, — обратился к девочке Гектор Сервадак, — ты не побоишься спуститься вглубь вулкана?
— Нет, господин капитан, — решительно ответила Нина, — особенно если с нами пойдет Пабло.
— Пабло пойдет с нами. Ведь он храбрый и ничего не боится. Не правда ли, Пабло?
— Я последую за вами всюду, куда бы вы ни пошли, господин капитан! — заявил мальчик.
После этого разговора оставалось только приняться за дело.
Нечего было и пытаться проникнуть в вулкан сверху через главный кратер. При резком понижении температуры обледенелые склоны горы стали неприступны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53