Естественно, наше первоначальное соглашение, предусматривавшее, что дом будет пуст, утратило силу. Две тысячи долларов — возмещение за моральный и интеллектуальный ущерб. Я их получу.
— Вы так считаете?
— Я в этом уверен.
— Ах, уверены?
— Да, уверен.
— Я не дам вам ни цента, — сказал Роско.
Пилбем, который на время разговора перестал накручивать усы, снова взял ручку и задумчиво принялся завивать в колечко их западную оконечность. Он глядел на Роско укоризненно, как человек, чья вера в изначальную доброту человеческой природы поколеблена.
— Значит теперь, когда я избавил вас от необходимости платить Кеггсу сто тысяч долларов, — сказал он, — вы отказываете мне в жалких двух тысячах фунтов?
— Верно, — сказал Роско.
Пилбем вздохнул, окончательно разочарованный в людях.
— Ну, это как вам угодно, — сказал он твердо. — Уверен, Кеггс не сочтет эту сумму чрезмерной.
Комната поплыла перед глазами Роско. Ему казалось, что он смотрит сквозь мерцающую дымку, скрадывающую очертания собеседника и делающую его почти невидимым. И хотя всякий сказал бы ему, что такой способ созерцать Перси Пилбема — самый приятный, его это не утешало.
— Вы не сделаете этого!
— Кто вам сказал?
— Отдадите конверт Кеггсу?
— Продам, — поправил Пилбем. — Я уверен, мы с ним столкуемся. Он показался мне человеком рассудительным.
— Это шантаж!
— Знаю. Уголовное преступление. Вот телефон, если хотите позвонить в полицию.
— Кеггс так и сделает. Он отправит вас в тюрьму.
— И лишится ста тысяч фунтов? Никуда он меня не отправит. Он расстелит передо мной красную дорожку.
Роско нечего было ответить. Он понял, что столкнулся с мощным интеллектом, перед которым бессилен, как новорожденный ребенок. Похоже, ничего не оставалось, как достойно принять поражение.
Внезапно его осенила целительная мысль. Чек можно приостановить.
— Ладно, — сказал он, — ваша взяла. — Он вытащил свою постоянную спутницу — чековую книжку. — Можно воспользоваться вашей ручкой?
Пилбем вынул ручку из шевелюры, куда запустил ее минуту назад.
— Вот. А теперь, — сказал он, получая чек, — я попрошу вас дойти со мною до банка, где мне дадут по нему деньги. Две тысячи фунтов без вашего одобрения не выложат. Когда мы вернемся, я отдам вам конверт, и все будут довольны.
Преувеличением будет сказать, что назад Роско ехал в приподнятом состоянии духа, однако, к тому времени, как он повернул руль у ворот Шипли-холла, горькая чаша, ставшая столь привычной для его губ, показалась не такой и горькой. Разумеется, утрата двух тысяч фунтов никого порадовать не может, зато, как-никак, соглашение Бэньян-Кеггс стало кучкой пепла в мусорной корзине Перси Пилбема. Счет несомненно в его пользу. Он предпочел бы не тратиться так сильно на мелкую рыбешку, но одно было очевидно: он вытащил кита.
Роско остановил ягуар у парадной двери и вошел в дом. Его ждал Скидмор.
— К вам мистер и миссис Билсон, — сказал дворецкий.
25
С самого своего пробуждения этим утром Мортимер Байлисс чувствовал себя подавленным и раздраженным. Вчера, воткнув лопату на место, он несколько раз копнул клумбу, а сегодня у него разломило поясницу, отчего жизнь мгновенно сделалась не мила. Вновь ему напомнили, что он не так молод, как бывало, а ему хотелось по-прежнему видеть себя ладным юношей.
Когда он стоял в галерее, смотрел на творение зрелого Сидни Биффена, в голове его внезапно всплыли печальные строки Уолтера Севиджа Лэндора:
У жизни грелся, как у очага;
Он угасает — я готов к уходу.
И вдруг он понял, что не вынесет еще дня в обществе Роско Бэньяна.
Дела, связанные с Бэньяновским собранием живописи, привели Мортимера Байлисса в Шипли, теперь дела закончены и ничто не заставляет его делить кров с человеком, которого он недолюбливал мальчиком и еще сильнее не любит теперь, когда излишне терпимый мир позволил ему дожить до тридцати одного.
Все в Роско оскорбляло престарелого хранителя: его лицо, его двойной подбородок, его речь и манера разделываться с невестами и экс-дворецкими при помощи частных сыщиков.
Потому что теперь, когда нашлось время подумать, Мортимеру Байлиссу стало ясно: за вчерашним вторжением в Лесной Замок кроется Роско Бэньян.
Сперва его озадачило, зачем усатому мародеру рыться в гостиной у Кеггса, если, конечно, он не любитель аквариумных рыбок и «дружной семейки». Однако все встает на свои места, стоит предположить, что он подослан Роско Бэньяном с целью похитить контракт.
Роско, чувствовал Мортимер, человек, в чьем присутствии порядочному искусствоведу невозможно больше дышать, поэтому он взялся за звонок, намереваясь позвать Скидмора и немедленно приступить с сборам, но тот как раз появился сам.
— Простите, сэр, — сказал Скидмор. — Вы примете мистера Кеггса?
Сморщенное лицо Мортимера Байлисса на мгновение зажглось интересом.
Огастес Кеггс — один из тех немногих, чье общество он был способен сейчас выносить. Им много что следовало обсудить.
— Он здесь?
— Он приехал на своей машине час назад, сэр, с леди и джентльменом.
— Тогда пришлите его сюда. И уложите вещи.
— Сэр?
— Мои вещи, дубина.
— Вы уезжаете из Шипли-холла, сэр?
— Да. Он ужасает, я готов к уходу.
Вошел Кеггс с котелком в руках, и вид его физиономии сразил Мортимера Байлисса наповал. Страдание любит общество; он уже предвкушал беседу с недужным другом и взаимные жалобы. Кеггс разочаровал его совершенно — он так и лучился здоровьем, можно сказать, цвел.
— Похоже, вы оправились после вчерашнего, — сказал Мортимер Байлисс.
— Я-то думал, у вас будет болеть голова.
— О нет, сэр.
— Неужели не болит?
— Не болит, сэр, спасибо. Я прекрасно себя чувствую.
— Жалко. Ух!
— Вам нездоровится, сэр?
— Спину разломило. Радикулит.
— Неприятно.
— Еще как. Но не обращайте внимания. Кому какое дело до бедного старого Мортимера Байлисса. Если бы горилла-убийца медленно отрывала мне руки-ноги, и двое моих знакомых случились рядом, один сказал бы: «Знаешь, горилла отрывает Мортимеру Байлиссу руки-ноги», а тот бы ответил: «Ты совершенно прав», и оба пошли обедать. Так что вас привело, Кеггс? Вчерашние события?
— Да, мое посещение связано с ними, сэр.
— Полагаю, вы очнулись от обморока, обнаружили пропажу конверта и поняли, что красавчик свистнул его по поручению Роско Бэньяна?
— Мгновенно, сэр.
— И теперь пришли воззвать к его совести, чтобы он уделил вам хоть немного от своих щедрот? Безнадежно, Кеггс, безнадежно. Совесть не заставит Роско расстаться и с никелем.
— Я это предвидел, сэр. В мои намерения не входило взывать к лучшим чувствам мистера Бэньяна. Я сопровождал сестру и ее мужа, они сейчас с мистером Бэньяном в курительной. Лорд Аффенхем посоветовал привезти их сюда.
Они — родители молодой женщины, с которой мистер Бэньян был до недавнего времени помолвлен. Моей племянницы Эммы.
— И что они, по-вашему, сделают?
— Его милость уверен, что визит возымеет желаемое действие.
Глаз за черным роговым моноклем принял доброе, почти нежное выражение.
Мортимер Байлисс тихо жалел человека, явно утратившего всякую связь с реальностью.
— Кеггс, — произнес он с той просительной ноткой, которая появляется в голосе, когда мы урезониваем дурачка, — подонок, который выкрал у вас контракт, выкрал и письма, в которых Роско обещал жениться. Ни вам, ни девушке ничего сделать не удастся.
Кеггс покачал головой. Сделай он это до визита к розендейл-родскому кудеснику, она бы раскололась надвое и выстрелила в потолок.
— Его милость думает иначе. Он считает, что Уилберфорс…
— Кто?
— Мой шурин, сэр. Его милость считает, что Уилберфорс доходчиво объяснит мистеру Бэньяну, что его долг — загладить свою вину перед Эммой. И он не ошибся. Когда я уходил минуту назад, мистер Бэньян склонялся к мысли о немедленном бракосочетании.
Читать уже знает, как непросто поколебать монокль в глазу Мортимера Байлисса, но при этих словах стеклышко вылетело и закачалось на веревочке, словно разыгравшийся по весне ягненок.
— Склонялся к мысли о немедленном бракосочетании? Он женится?
— По специальному разрешению.
— Хотя и получил назад письма?
— Все так, сэр.
Мортимер Байлисс подтянул веревочку и вставил монокль на место. Сделал он это почти рефлекторно, поскольку был ошарашен.
— Похоже, ваш шурин очень красноречив, — сказал он.
Кеггс улыбнулся.
— Я бы так не сказал, сэр. Он почти не открывает рта. За обоих говорит моя сестра Флосси. Просто Уилберфорс был когда-то профессиональным боксером-тяжеловесом.
Тьму, окружавшую Мортимера Байлисса, прорезал луч понимания.
— На ринге он выступал под именем Боевой Билсон. Сейчас он немного постарел, но крепости не утратил. Он держит пивную в Шоредиче; ближе к закрытию его посетители, как это свойственно представителям ист-эндского рабочего класса, начинают буянить. Сестра говорит, Уилберфорсу ничего не стоит кулаками утихомирить пяток, а то и больше торговцев рыбой или матросов, и не было случая, чтобы он с ними не справился. Насколько я понял, левый хук у него все тот же, что в молодости. Уверен, на мистера Бэньяна подействовал один его вид.
— Здоровенный, да?
— Еще какой, сэр. Если вы простите мне такое выражение, у него внешность громилы.
На Мортимера Байлисса снизошла тихая радость. Много лет, говорил он себе, Роско Бэньян напрашивался на что-то подобное, и вот, наконец, получил.
— Так свадебные колокола зазвонят?
— Да, сэр.
— Когда?
— Немедленно, сэр.
— Что ж, замечательно. Поздравляю.
— Спасибо, сэр. Сам я никогда не любил мистера Бэньяна, но приятно знать, что будущее моей племянницы обеспечено.
— Сколько, по-вашему, у Роско? Миллионов двадцать?
— Думаю, около того, сэр.
— Хорошие деньги.
— Очень хорошие, сэр. Эмме приятно будет ими распоряжаться. И еще одно.
— Что же?
— Я составил новый контракт вместо похищенного из моей квартиры. Когда я выходил из комнаты, Флосси как собиралась обсудить его с мистером Бэньяном и к настоящему времени, уверен, сумела преодолеть его нежелание. Быть может, вы соблаговолите пройти в курительную и засвидетельствовать, как в первый раз? Возможно, — добавил Кеггс, упреждая очевидный вопрос, — вы думаете, что контракт теряет смысл, поскольку мистер Бэньян женится и автоматически выходит из тонтины. Однако у меня есть предложение, которое, надеюсь, удовлетворит обе заинтересованные стороны.
— Вот как?
— Да, сэр. Почему бы мистеру Бэньяну и мистеру Холлистеру не поделить выигрыш в тонтине пополам, независимо от того, кто женится первым?
Мортимер Байлисс повел себя, как звездочет, на чьем небосводе внезапно явилась новая планета. Он вздрогнул и еще минуту просидел в молчании, смакуя услышанное.
— Мне такое в голову не пришло, — сказал он.
— Насколько я понимаю, мистер Бэньян вынужден будет согласиться. Как бы ни стремился мистер Холлистер к скорейшему браку, он едва ли откажется повременить несколько дней до свадьбы мистера Бэньяна. На это можно указать мистеру Роско.
— Я сам и укажу.
— Оба джентльмена могут без труда заключить контракт.
— Запросто.
— И оба найдут его одинаково выгодным. Такой план представляется мне безупречным, сэр. Похоже, он разрешает все затруднения.
— Конечно! Вы сказали, ваши близкие в гостиной?
— Да, сэр.
— Так идемте к ним! Мне не терпится увидеть вашего шурина, который одним своим видом загипнотизировал нашего мистера Бэньяна. Господи!
— Сэр?
— Я только что подумал. Раз он женится на вашей племяннице, ему придется всю жизнь называть вас дядя Джо или как там?
— Дядя Гасси, сэр.
Мортимер Байлисс восторженно вскинул руки. От резкого движения что-то хрустнуло в пояснице, но он не обратил внимания.
— Всех-то дней, — воскликнул он, — этот день веселее! Я верю в фей!
Верю!
26
Есть в Лондоне клубы, где разговор трещит, словно хворост под котелком, где принято швырять кусками сахара в друзей, и другие, более спокойные, где царит тишина, где посетители устраиваются в креслах, закрывают глаза и предоставляют остальное Природе. К числу таких принадлежал и клуб лорда Аффенхема. Тем вечером в его курительной присутствовали, помимо его милости и Мортимера Байлисса, с десяток живых трупов: все они ровно дышали, смежив веки, и не обращали внимания на окружающий мир. Заезжему путешественнику они бы непременно напомнили дремлющих на скалах тюленей или угревшихся крокодилов в теплом тропическом болоте.
У лорда Аффенхема и его гостя глаза были еще открыты, но немного слипались, и оба они чувствовали потребность в отдыхе. Пожилым джентльменам утомительно присутствовать на свадьбе, целовать невесту и, стоя, махать машине, которая увозит молодых в путешествие. Оба заметно сникли, как и гардении в их петлицах.
У лорда Аффенхема к усталости телесной прибавлялось полное смятение ума. Нынешнее счастье совершенно ошеломило его и сбило с толку. Он примерно понимал, что на молодого Фреда Холлоуэя, подцепившего его племянницу Джейн, свалились полмиллиона долларов, и это, разумеется, хорошо — Джейн заверила, что ему, лорду Аффенхему, достанется своя доля упавших с небес пенни;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19