Потребовалось усилие воли, чтобы перевернуть ее, но Эмери сделал это, стараясь не смотреть в лицо Отверстие, оставленное пулей, было совсем крошечным, почти незаметным.
После этого он снова поднялся на ноги и сказал раненой, что лежала на кровати:
– Я положу побольше щепок в огонь. Тебе нужно согреться. Холод может убить тебя. – Отругав себя за несообразительность, Эмери накрыл раненую простыней, одеялом, а после еще и покрывалом. – Ты не умрешь. Ты боишься умереть?
Ему казалось, что если он будет, не переставая, с ней разговаривать, она в конце концов начнет его понимать; ведь именно таким образом дети постигают речь.
– Я тебя не убью, да и рана на ноге не опасна, по крайней мере, я так думаю.
Она что-то сказала и попыталась улыбнуться. Эмери навалил щепок поверх горящих газет. Вода в огромной кастрюле была едва теплой, а вот жаркое согрелось как следует. Он положил немного мяса в тарелку и протянул женщине вместе с ложкой; она села и начала есть, не вынимая левой руки из-под одеяла, видимо, прижимала бинт к ране на ноге.
В телефонном справочнике Войлстауна нашелся номер доктора Ор-монда, и Эмери набрал его.
– Алло.
– Доктор Ормонд? Это Эмери Бейнбридж.
– Понятно. Мне о вас говорил Ральф Мертон. Я постараюсь выбраться к вам, как только это будет возможно.
– Я звоню вам по другому поводу, доктор. Боюсь, у нас тут произошел несчастный случай. С огнестрельным оружием.
Эмери услышал, как на другом конце провода доктор Ормонд тяжело вздохнул.
– Кто-то пострадал? Серьезное ранение?
– Мы оба. Впрочем, думаю, не страшно. Заряженное ружье – мое, охотничье – стояло у стены. Мы страшно нервничали, надеюсь, вы понимаете. Не могу сказать, что сейчас мы успокоились. Кто-то – эти люди – простите меня. – У него вдруг перехватило дыхание – ведь Брук умер. И осознание этого чудовищного факта заставило Эмери забыть, что он собирался наврать дальше.
– Я знаю, погиб ваш сын, мистер Бейнбридж. Ральф мне сказал. Его убили?
– Да, топором. Моим собственным. Вы увидите. Извините, доктор, я привык держать себя в руках.
– Ничего страшного, мистер Бейнбридж, это совершенно естественная реакция. Вы можете не рассказывать мне про то, что произошло с вашим ружьем, если не хотите. Я же врач, а не полицейский.
– Ружье упало и выстрелило, – сказал Эмери. – Пуля задела мой бок – не думаю, что серьезно, – и попала... – Бросив взгляд на свою гостью, Эмери принялся копаться в памяти в поисках подходящего имени – Попала Тамар в ногу. Она студентка, приехала к нам по обмену и остановилась у нас. – Тамар была сестрой Соломона, а копи царя Соломона находились где-то в районе Африканского Рога*. – Она из Адена. И, к сожалению, почти не говорит по-английски. Я знаком с принципами оказания первой помощи и делаю все, что могу, но все-таки решил на всякий случай позвонить вам.
* Район Северо-Восточной Африки.
– Она в сознании?
– Да. В данный момент сидит и ест жаркое. Пуля находится во внешней части бедра, она не вышла. Мне кажется, кость не задета.
– Это произошло недавно?
– Минут десять назад.
– Не давайте ей больше еды, ее может вырвать. А вот воду, пожалуйста. Внутренних ранений нет? Никакие органы не повреждены?
– Нет, я же сказал – только бедро. Примерно восемь дюймов над коленом.
– В таком случае, дайте ей воды, пусть пьет столько, сколько захочет. Она потеряла много крови?
Эмери посмотрел на мертвую женщину. Придется ведь как-то объяснить ее кровь на полу.
– Трудно определить точно, думаю, около пинты. Может быть, немного больше.
– Понятно, – сказал Ормонд с облегчением. – Если бы она была в больнице, я бы сделал ей переливание крови, мистер Бейнбридж, но, возможно, в этом и нет никакой необходимости. По крайней мере, острой необходимости. Сколько примерно она весит?
Эмери попытался вспомнить, какое усилие приложил, когда поднял женщину на руки.
– Девяносто или сто фунтов, мне кажется. Ормонд тяжело вздохнул.
– Маленькая. Рост?
– Да, очень миниатюрная. Моя жена называет ее малышкой. – Ложь давалась Эмери легко, слова вылетали сами, словно помимо его воли. – Думаю, роста в ней около пяти футов. Очень хрупкая.
– А как насчет вас, мистер Бейнбридж? Вы потеряли много крови?
– В половину меньше, чем она.
– Понятно. Вопрос в том, повреждены ли какие-нибудь внутренние органы...
– Нет, если только они не расположены ближе к поверхности, чем я себе представляю, доктор. Это всего лишь царапина. Я сидел, а Тамар стояла. Пуля задела меня и вошла ей в ногу.
– На вашем месте, мистер Бейнбридж, я бы некоторое время постарался не есть и не пить. Вы не ели с тех пор, как это произошло?
– Нет, – солгал Эмери.
– Хорошо. Подождите немного. Вы сможете позвонить мне через два часа?
– Конечно. Спасибо, доктор.
– Я буду здесь, если только меня срочно не вызовут куда-нибудь. Тогда к телефону подойдет моя жена. Вы уже поставили в известность полицию?
– Нет. Это же несчастный случай, полиция тут ни при чем.
– Я обязан сообщать обо всех огнестрельных ранениях, которые мне приходится лечить. Может, вы хотите позвонить им первым?
– Хорошо. Я расскажу о том, что у нас случилось офицеру, который приедет, чтобы разобраться в смерти моего сына.
– Это ваше дело. Но я должен связаться с полицией. Хотите еще о чем-нибудь меня спросить?
– Пожалуй, нет.
– У вас есть антибиотики? Хотя бы несколько капсул.
– Не думаю.
– Послушайте, если что-нибудь найдете, и у вас возникнут сомнения, сразу позвоните мне. Жду вашего звонка через два часа.
– Ладно. Спасибо, доктор. – Эмери повесил трубку.
Вода на плите уже кипела. Он выключил газ, обратив внимание на то, что снега была полная кастрюля, а воды оказалось даже меньше четверти.
– Как только она немного остынет, я промою твою рану и как следует ее перевяжу, – сказал он.
Его гостья робко улыбнулась.
– Ты из Адена. По-моему, это в Йемене. Тебя зовут Тамар. Можешь произнести «Тамар»? – Эмери говорил очень медленно, выговаривая каждый звук. – Та-мар. Ну-ка повтори.
– Тей-маар, – она снова улыбнулась, уже не так испуганно.
– Отлично! Думаю, ты должна говорить на арабском, но у меня тут есть кое-какие книги, и если мне удастся раскопать для тебя какой-нибудь более редкий язык, будет совсем неплохо – слишком многие знают арабский. Жаль, что ты не можешь мне сказать, – Эмери заколебался, но потом все-таки договорил: – откуда ты на самом деле. Или когда вы прибыли. Потому что это не дает мне покоя. Безумие, верно?
Она кивнула, хотя он был уверен, что не поняла ни слова.
– Вы были в космосе в той штуке. Которая похожа на зиккурат. – Эмери положил несколько поленьев в огонь. – Об этом я тоже все время думаю, как еще объяснить ваше появление? И сколько вас было в команде?
Чувствуя, что она не понимает, Эмери показал на мертвую, потом на нее и поднял три пальца. – Столько? Трое? Подожди минутку.
Он нашел в своем дневнике чистую страницу и нарисовал зиккурат, а рядом три палочки.
– Столько вас было?
Женщина покачала головой и свободной рукой коснулась раненой ноги.
– Ах, да, конечно, тебе нужны обе руки.
Он тщательно промыл рану на бедре женщины горячей водой и наложил повязку, которую сделал из чистой нижней рубашки и остатков пластыря.
– А теперь достанем пулю. Я считаю, что это просто необходимо, тебе так будет лучше – ведь в рану могли попасть волокна ткани или еще какая-нибудь грязь.
Он разорвал упаковку с разовым лезвием для бритья, и у него в руках оказался очень острый хирургический инструмент.
– Я собирался проделать эту операцию при помощи складного ножа, – объяснил он, помогая женщине перевернуться на живот, – но лезвие для бритья лучше.
Он отрезал остатки штанины.
– Тебе будет больно. К сожалению, мне нечего тебе дать.
Два неглубоких надреза – и Эмери увидел пулю от карабина. Он вытащил кусачки из горячей воды при помощи вилки, захватил ими смятую головку пули и вытащил ее. Женщина вцепилась зубами в подушку, но даже не вскрикнула от боли.
– Вот она. – Он поднял пулю так, чтобы его гостья смогла ее рассмотреть. – Она прошла сквозь грудь твоей приятельницы и, думаю, задела сердце. А потом, видимо, ударившись о ребро, изменила направление и полетела вниз. Если бы этого не произошло, она вообще в тебя не попала бы. А могла и убить. Не шевелись, пожалуйста. – Он положил руку женщине на спину и почувствовал, как она сжалась от его прикосновения. – Я хочу вытереть кровь и рассмотреть рану с фонариком. Если пуля и раскрошилась, то не сильно. Но если это так, нужно вытащить кусочки, да и все остальное, чего там быть не должно. – Не в силах остановиться, он добавил: – Ты боишься, верно? Вы все боялись. Меня и Брука. Наверное, вы боитесь мужчин.
Он обнаружил в ране волокна, которые, по всей вероятности, попали из порванных брюк, и по очереди вытащил их, потом разорвал на полоски еще одну нижнюю рубашку, а из того, что от нее осталось, сделал подушечку и приложил к новой ране на бедре, а потом перевязал.
– До того, как появился пластырь, мы поступали именно так, – сказал он, затягивая последний узел. – Обвязывали раненую ногу или какое-нибудь другое место тряпками. Вот почему это называется перевязка. Если с тобой что-нибудь случалось, на больное место наматывали бинты... все в порядке, теперь можешь повернуться.
Он помог ей лечь на спину.
К этому времени огонь уже разгорелся вовсю. Эмери достал из кармана кусочки металла и показал женщине, а потом махнул рукой в сторону камина.
Женщина быстро покачала головой.
– Это как понимать – они будут гореть или, наоборот, нет? – Он ухмыльнулся. – Думаю, ты имела в виду, что они отлично горят. Давай посмотрим.
Он бросил самый маленький кусочек, который соскреб с лестницы, в пламя. Через несколько секунд возникла ослепительная вспышка, а потом повалил белый дым.
– Магний. Так я и думал.
Эмери придвинул стул к кровати, на которой лежала женщина, и сел.
– Магний прочный и очень легкий, но зато горючий. Используется для вспышки при фотографировании. Ваш зиккурат, посадочный модуль или космическая станция, – или уж и не знаю, что он такое,
– сгорит, как факел, причем пламя будет таким горячим, что от вашего корабля не останется ничего. Завтра утром я его сожгу. Это будет ужасная потеря, и мне страшно не хочется его уничтожать, но я так решил. Ты не понимаешь ни единого слова из того, что я тебе говорю, правда, Тамар?
Эмери снова вытащил дневник и нарисовал огонь и дымящийся зиккурат.
Она с задумчивым видом посмотрела на рисунок, а потом кивнула.
– Я рад, что ты не стала устраивать истерики, – сказал ей Эмери.
– Я боялся этого, но, может быть, вы получили приказ как можно меньше вмешиваться в нашу жизнь.
Потом он достал из-под раковины еще один мешок для мусора. Мешок был достаточно большим, чтобы туда поместилась мертвая женщина.
– Я должен сделать это, пока труп не закоченел, – объяснил он раненой. – Это произойдет через час или два. Да и вообще, будет лучше, если мы не станем на нее смотреть.
Тамар сделала какой-то быстрый жест, смысла которого Эмери не понял, а потом закрыла глаза и сложила руки.
– Завтра, прежде чем утихнет непогода, я отнесу ее назад на вашу космическую станцию и сожгу. Все вместе. – Сейчас он говорил для себя, надеясь, что туман в голове хоть немного рассеется. – Наверное, это преступление, но придется мне его совершить. Иногда возникает ситуация, когда ты просто должен поступить так, а не иначе. – Он взял в руки карабин и продолжал: – Его нужно почистить. Я оставлю его в той, другой хижине, когда пойду к озеру, а пулю выброшу. Шерифу скажу, что мое ружье явилось причиной несчастного случая, в результате которого мы с тобой пострадали. Если в этом возникнет необходимость, поведаю им, что ты меня укусила за щеку, когда я занимался твоей раной. Впрочем, я все равно не смогу некоторое время бриться, так что, когда они прибудут, борода скроет все следы.
Она показала рукой на его дневник и ручку, и, получив их, нарисовала – довольно похоже – третью женщину.
– Умерла, – ответил Эмери. – Она тоже умерла. Я засунул пальцы ей в глаза – потому что она хотела меня убить, – и она убежала. Видимо, свалилась в дыру в полу. Воды там было совсем немного, значит, она довольно сильно ударилась. Думаю, она утонула.
Тамар показала на мешок для мусора, в котором лежала ее погибшая подруга, потом уверенно изобразила ее на листке бумаге, а в конце перечеркнула свой рисунок.
Эмери перечеркнул женщину из зиккурата и вернул дневник и ручку Тамар.
– Боюсь, тебе придется остаться здесь навсегда, если только твои соплеменники не пришлют за тобой кого-нибудь. Не думаю, что такая перспектива тебя радует – многим из нас она тоже не доставляет особого удовольствия, – но тебе придется постараться приспособиться. Мы все так делаем.
Неожиданно Тамар пришла в возбуждение и, показав на крошечное изображение льва на ручке Эмери, вдруг запела, размахивая ручкой, словно это была дирижерская палочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12