– Как холодно на болотах после заката! – при этом она поежилась и только тогда поняла, что холодно и сыро было в зале.
– Нам это нравится, – пробормотал Аларик. Холодные, пустые взгляды непрерывно ощупывали ее лицо. Вновь ей почудилось, что она слышит их странный, потусторонний смех, и ей никак не удавалось понять, что так забавляло этих людей. Конечно, они пришли сюда с определенной целью. Без сомнения, у них была какая-то странная, непостижимая цель, которая объединила их, Цель, которая теперь затрагивала и ее, и отнюдь не лучшим для нее образом. Ледяное дыхание ужаса коснулось ее сердца: она была здесь одна – одна среди укутанных темнотой пустынных болот, среди отмеченных печатью дьявола людей, с жадностью смотревших ей в лицо. Желтые глаза Джарел полыхнули яростным огнем: ну что ж, она не раз рисковала собственной жизнью, но еще никому не удалось покорить неистовую воительницу!
Откуда-то из мрака бесшумно появилась грязная девица в рваном засаленном платье. Неуклюже ковыляя, она подошла к Дамаре и что-то зашептала ей на ухо. И Джарел с облегчением почувствовала, что Дамара отвела взгляд от ее лица. Рассматривая кухарку, Джарел поморщилась от отвращения и жалости: ей еще не доводилось видеть такое несчастное, затравленное и грязное создание.
Дамара опять повернулась к камину.
– Будем ли мы сейчас обедать?
Лица сидевших возле огня людей мгновенно просветлели, и Джарел почувствовала, что на душе у нее стало немного легче: оказывается, этим странным обитателям замка доступны нехитрые человеческие радости. Мгновение спустя она поняла, что жестоко ошиблась – нет, не предвкушение удовольствия и даже не обычное нетерпение, а какое-то иное, жуткое выражение застыло на их лицах. Так блестят глаза голодного волка, когда он чует близкую добычу, так смотрит на кость тощая приблудная собака, так… но никогда Джарел не видела подобного выражения на лицах людей! В стремлении утолить свой дьявольский голод обитатели замка совершенно позабыли о Джарел и перестали терзать ее душу своими хищными ненасытными взглядами. С ее плеч будто упала огромная тяжесть. Она глубоко вздохнула.
Грязные кухонные мальчишки и две неумытые девицы внесли в зал доски и козлы для того, чтобы соорудить небольшой стол возле камина.
– Мы обедаем одни, – пояснил Аларик, когда слуги закончили работу и удалились. Заведенные в Чертовой обители порядки показались Джарел более чем странными: что это, проявление крайнего высокомерия или невообразимая привередливость? И если так, то почему же хозяева терпят всех этих грязных, неряшливых слуг? Насколько было известно правительнице Джойри, обычно в замках за длинным обеденным столом в форме буквы Т рассаживались – по старшинству – все обитатели поместья, от правителя до свинопаса, и только соль отделяла знать от слуг и крестьян. Скорее всего, Аларик просто опасался своих свирепых звероподобных воинов и не хотел лишний раз рисковать, сидя с ними за одним столом.
С тоской Джарел подумала о том, что, утолив первый голод, эти люди со странными лицами вновь станут рассматривать ее. Пожалуй, она хотела бы увидеть здесь, в холодном гулком зале, даже тех скотоподобных воинов, что встретились ей сегодня во дворе. По крайней мере они были живыми людьми, и их неотесанность и грубость были вполне объяснимы.
Когда стол был накрыт, Аларик предложил гостье сесть на почетное место – по правую руку от себя – рядом с двумя юношами, чьи лица показались Джарел воплощением самого зла. Продолжая украдкой наблюдать за ними, воительница с изумлением отметила их неестественное спокойствие. Ей доводилось видеть безрассудные выходки их ровесников, сопровождавшиеся криками, шумом, хохотом, – эти же двое едва двигались даже за столь вожделенной едой.
Кто эти юноши? Сыновья Аларика? Пажи или оруженосцы из какой-нибудь знатной семьи? Со все возраставшим замешательством Джарел обвела взглядом весь «маленький двор» Аларика, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь признаки родства в укрытых тенью лицах, однако ничего, кроме так поразившей ее печати духовного уродства, не объединяло эту странную компанию. Аларик так и не представил Джарел остальных своих людей, так что ей оставалось только гадать, какими отношениями они связаны и почему оказались здесь. Рассматривая своих сотрапезников, Джарел внезапно встретилась взглядом с выглядывавшим из-под локтя Аларика карликом и, разозлившись при виде его понимающей ухмылки, первой отвела взгляд. Он продолжал наблюдать за ней.
После того как было подано мясо, никто не произнес ни слова. Обитатели замка набросились на еду с такой жадностью, словно голодали не одну неделю. Однако Джарел их еда не показалась ни вкусной, ни хотя бы традиционной.
Разложенные на огромном старинном блюде куски выглядели съедобными, пожалуй, даже привлекательными, однако на вкус мясо оказалось таким жгучим и острым, что Джарел подавилась первым же куском. От еды – мяса, хлеба, овощей – исходил какой-то резкий гнилостный запах, а обжигающе горькие, невероятно омерзительные приправы придавали всем блюдам странный, поразительно стойкий – он держался на языке еще долго после того, как сама еда была проглочена – вкус, которому Джарел не могла найти названия. Даже вино показалось ей невероятно горьким.
Преодолевая отвращение, Джарел все же повторила попытку, поскольку на самом деле страшно проголодалась, но все равно не смогла проглотить ни куска. Она сидела, легонько опираясь о край стола, при этом правая ее рука почти касалась рукояти меча, и молча наблюдала, как остальные жадно поглощали отвратительную еду. «Конечно, – подумала она, – нет ничего удивительного в том, что они обедают одни». Не было никаких сомнений в том, что ни один из их неряшливых и неотесанных вассалов не смог бы есть это мясо с его гнилостным запахом и мерзким вкусом.
Аларик откинулся назад в своем кресле с высокой спинкой и подцепил кинжалом огромный ломоть хлеба.
– Разве вы не голодны, госпожа Джарел? – спросил он, удивленно подняв бровь при виде ее застывших на краю стола рук. Она не смогла удержаться от легкой гримасы отвращения, и потому ей пришлось опустить глаза.
– Нет, пока не голодна, – ответила она, сдерживая усмешку.
Аларик не улыбнулся. Он протянул руку и, нацепив на кончик кинжала большой кусок мяса, лежавший перед воительницей, бросил его в камин. Обе собаки выскочили из-под стола и, злобно рыча, проводили этот кусок мяса жадными голодными глазами, а Аларик, вытирая нож и убирая его в ножны, искоса взглянул на Джарел и усмехнулся уголком рта.
Если этой усмешкой он хотел дать ей понять, что собаки были наравне со всеми включены в число избранных за этим столом, то он добился своего, Джарел приняла это к сведению. Безусловно, это действие и кривая усмешка Аларика имели какое-то тайное значение.
Когда трапеза была окончена и стол унесли, а последние косые лучи заходившего солнца исчезли, в зал вошел угрюмый человек в грубой шерстяной рубахе и, молча обойдя его, зажег факелы, расставленные вдоль стен.
– Приходилось ли вам прежде бывать в Чертовой обители, моя госпожа? – поинтересовался Аларик. И когда Джарел отрицательно покачала головой, он продолжал: – Тогда позвольте показать вам зал, оружие и щиты моих прадедов. Кто знает, может быть, вам удастся найти среди наших реликвий части вашего герба?
Джарел содрогнулась при мысли, что ей, возможно, предстояло обнаружить хотя бы самое отдаленное родство с обитателями проклятого замка, но тем не менее она оперлась на предложенную ей руку и позволила Аларику увести себя от камина под высокие своды огромного зала, туда, где в свете факелов плясали на стенах причудливые тени и шептало странное эхо.
Зал выглядел в точности так, как оставили его убийцы Андреда две сотни лет назад. Те немногие предметы воинской славы – щиты, доспехи, мечи, копья и арбалеты, – что еще не упали со стен на каменные плиты пола, были покрыты толстым слоем ржавчины, и это обстоятельство ничуть не удивило Джарел. Воздух в замке был такой же сырой, как и на болотах, окружавших его. Лохмотья, в которые давно превратились флаги и гобелены, приобрели одинаковый цвет, присущий распаду. Однако Аларик, казалось, наслаждался этой картиной тлена и разрушения, как всякий нормальный, по мнению Джарел, человек мог бы наслаждаться роскошью.
Хозяин Чертовой обители медленно вел Джарел вокруг зала, а она по-прежнему ощущала на себе настойчивые, пристальные взгляды остальных обитателей замка, оставшихся у камина.
Карлик вновь взял лютню и начал перебирать струны. Простая мелодия эхом отдавалась в гулких стенах огромного зала, но не могла побороть почти осязаемую тишину, которая поглощала и шорох шагов, и звуки тихого, невыразительного голоса Аларика, демонстрировавшего гостье разрушенные достопримечательности Чертовой обители.
Они остановились в дальнем конце зала, и Аларик, глядя в глаза Джарел со странной настойчивостью, произнес:
– Вот здесь, госпожа, на той самой плите, на которой мы с вами сейчас стоим, две сотни лет назад обрел смерть Андред из Чертовой обители.
Против воли Джарел взглянула вниз. Ее ноги стояли на большом темном пятне, имевшем ясные очертания огромного зверя без головы. Пятно было широким, черным и как бы растекалось по плитам пола. Видно, Андред был человеком могучего сложения. Без сомнения, он истек здесь кровью два столетия назад.
Джарел ощутила на своем лице пристальный, полный странного ожидания взгляд Аларика и собралась с духом, намереваясь что-то сказать, однако, прежде чем она успела произнести хотя бы слово, мощный порыв ветра едва не сбил ее с ног. И в следующее мгновение неистовый вихрь с ревом пронесся по залу, задувая факелы и срывая со стен изъеденные временем реликвии. Чуть дольше яростному ветру сопротивлялось пламя огромного камина. Когда же оно потухло, на Чертову обитель опустилась тьма.
Глава 4
Время обрело какую-то новую протяженность, в течение которой огромный зал оставался погруженным во мрак, и его наполняло лишь завывание штормового ветра. Внезапно мужская рука обняла Джарел так, словно ее владелец весь вечер с нетерпением ждал этого момента, и чей-то невидимый рот накрыл ее уста в таком необузданно диком и смелом поцелуе, какого до сих пор не приходилось ей ощущать. Все произошло молниеносно, чувства Джарел смешались: растерянность сменилась страхом, страх – злостью, и наконец жаркая волна ярости, безграничного гнева заполнила все ее существо. Она беспомощно сопротивлялась железной хватке и жадным, ненасытным губам, а вихрь между тем продолжал завывать в кромешной тьме. Она уже не чувствовала ничего, кроме железной руки, жадного, словно изголодавшегося рта, наглой ладони. Ее не прижимали к мужскому телу, однако обнимавшая ее рука, казалось, была выкована из стали.
Немного помедлив, тот, чья рука стиснула Джарел, не ослабляя сокрушающей железной хватки, немилосердно потащил ее по каменному полу с силой, которой невозможно было противостоять, а рот Джарел все еще был зажат долгим мучительным поцелуем. Ей казалось, что все это – и неистовый поцелуй, и стальное объятие невидимой руки, и бешеная пляска, и завывания ветра, и ее нынешнее унизительное положение – все это было проявлениями единого порыва чьей-то чудовищной, жестокой силы.
Однако все это не могло продолжаться более нескольких секунд. Она чувствовала своими нежными губами чьи-то большие, квадратные, широко расставленные зубы, и головокружительная ярость, скрывавшаяся в этом поцелуе, говорила не столько о необузданном нраве того, кто посмел наброситься на Джарел, сколько о том, что все это, включая поцелуй, железную хватку невидимой руки и то, что ее тащили по каменному полу, было лишь частью некой силы, словно испепелившей одним своим прикосновением все, что окружало Джарел до сих пор.
Охваченная бессильной яростью, воительница пыталась сопротивляться, пыталась кричать. Однако ей попросту нечему было противостоять. Она слышала только хрипы и бульканье, рождавшиеся в ее собственном горле, звуки, которых больше никто не мог услышать.
Все случилось так быстро, что Джарел не успевала даже осознать происходящее. Ее настолько ошеломила свирепость нападения, что она даже не удивлялась отсутствию всего остального, а между тем в мире не осталось ничего, кроме этой могучей руки, наглой ладони и неистового рта. Внезапно у нее появилось ощущение, что стены почти сомкнулись вокруг нее – они вдруг оказались так близко, словно ее вытащили из огромного зала в крохотную каморку.
Джарел совершенно утратила представление о времени, но, вероятно, прошло всего несколько секунд, поскольку, когда ветер задул все факелы на стенах, люди, жившие в Чертовой обители, отчаянно завопили. Джарел словно издалека услышала эти вопли – казалось, для них время шло медленнее, чем для нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27