Самый последний. Хассиму до того не терпелось избавиться от этого предмета, что он торговался о цене только для виду.
Поставив стакан, он снова запустил руку в Кошель и ощупал гладкое серебро отделанного самоцветами браслета. Награда, которую обещали указавшему городской страже местонахождение этого браслета, стократ превзойдет жалкие гроши, за которые он сейчас толкнет его глупому киммерийцу. Может, северные дикари в самом деле хитры, но палаческого топора парню не перехитрить!.. Хассим забрал стакан и улыбнулся собственным мыслям. Поднявшись, он направился по лестнице вверх.
Верхний этаж «Эфеса» – был не так просторен, как нижний, зато освещен не в пример лучше. Из мебели здесь стояло только несколько грубо сколоченных деревянных столов и скамей. Главенствовал же в помещении обширный стол для игры в кости. Игроки теснились кругом него локоть к локтю. Каждое метание костей сопровождалось громогласными воплями. Потом раздавались стоны проигравших и ликующие крики выигравших. Шум, разговоры, разноязыкая ругань… стороннему человеку вполне могло показаться, будто он забрел не в таверну, а на базар.
Как раз когда Хассим достиг верхней ступеньки лестницы, от толпы игроков отделился один, заметно выделявшийся ростом и могучей статью. Он сжимал в огромном кулаке изрядную горсть выигранных монет. Подойдя к одному из столиков, мужчина высыпал деньги в кошелек, висевший на поясе. Густая грива черных, ровно подстриженных над бровями волос обрамляла бронзовое лицо. Лицо было молодое, но говорило о немалом жизненном опыте его обладателя. И даже в полумраке на нем выделялись глаза – ярко-синие, словно светившиеся холодным огнем. Могучие жилистые руки были испещрены десятками тонких, длинных шрамов. Черная кожаная безрукавка, распахнутая на груди, почти не скрывала отменно развитых мышц. Наряд молодого человека дополняли темно-синие штаны, потрепанные, но вполне крепкие сандалии и широкий пояс. На ремне висел длинный прямой меч, причем широкий серебристо-голубой клинок был обнажен и переливался на свету. Одним словом, парень был воином. И в этом воровском притоне он был точно так же не на своем месте, как, скажем, волк посреди стаи крыс.
Да что говорить! Конечно, Конан-киммериец был здесь не на своем месте. Ведь он родился на поле битвы, а рос и мужал среди мерзлых пустошей Киммерии – далекой северной страны своего народа. Он не слишком жаловал так называемых цивилизованных людей и не особенно доверял их укрепленным городам, выстроенным из камня и дерева. И у него были на то веские причины. Самое первое столкновение с цивилизацией кончилось для него цепями и рабством у гиперборейцев. С того времени, как он сбежал из неволи, минуло менее десяти лет; воспоминания были еще свежи и по-прежнему заставляли Конана клокотать от ярости.
Стоит ли удивляться, что киммериец не испытывал особых угрызений совести, когда помогал некоторым горожанам расставаться с богатством, заработанным неправедными путями! Так, в настоящий момент до него дошел слух, что в государстве Замора было чем поживиться ловкому вору; туда-то Конан и направлялся через Бритунию. В Заморе, в городе Шадизаре, он раздобудет несметные сокровища. По крайней мере достаточные, чтобы окружить себя прекрасными женщинами и вкушать драгоценные вина. Запросы у Конана были простые, зато способностей и возможностей – хоть отбавляй. Его отец был кузнецом, и от него Конану досталось крепкое сложение, выносливость и огромная сила. Вдобавок молодой человек обладал быстрой сообразительностью и острым умом, а верный меч при бедре был и того острее. А если добавить к этому его немалый талант вора, то можно было не сомневаться: изрядная часть достояния шадизарских богатеев очень скоро перейдет в его кошелек!
Девушка-прислужница поставила перед ним кувшин вина. Взяв его, Конан наполнил свою кружку, отпил и бросил на стол серебряную монетку. Он заметил появившегося Хассима и проследил взглядом за тем, как тот приближался. «Ну и пролаза, – думалось киммерийцу. – Сущий хорек! Ни в коем случае нельзя ему доверять!»
В то же время он понимал, что договорился с этим самым Хассимом насчет весьма выгодной сделки. На самом деле товар стоил раза в три дороже оговоренной цены.
Естественно, вещица была краденая. Киммериец ничуть в этом не сомневался с того самого мгновения, когда Хассим впервые показал ему серебряный браслет с цветными камешками. Где его стибрили, у кого – до этого Конану не было ни малейшего дела. Он только знал, что это будет неплохой прощальный подарок для Ивэнны, бритунийской девушки, с которой Конан познакомился здесь, в Пайрогии. Да, поистине удача ему улыбалась! Сегодняшняя игра в кости принесла немалый доход, можно будет заплатить за игрушку, не слишком опустошая кошелек. Ивэнна была девчонкой что надо. Такая фигуристая, ласковая… А ее светлые, пахнущие свежестью волосы!.. Выпитое вино и сладостные воспоминания заставили Конана размечтаться. Итак, еще одна ночь любви!.. А назавтра он вручит ей браслет и отправится дальше. В Шадизар.
…Хассим опустился за столик напротив Конана и вытащил из кошеля аккуратно обмотанный маленький сверток. При этом вор нервно поглаживал редкие усы, косясь на бронзовокожего великана.
– Приветствую тебя, Конан, – сказал он киммерийцу. – Как нынче игра?..
– Да ничего, Хассим. – Конан мотнул головой в сторону толпы у игорного стола: – Удачнее, чем у многих из них.
Он недавно освоил заморийский язык и говорил хотя к с грубым акцентом, зато понятно и бегло.
– Ну, значит, тебе не составит труда заплатать, – сказал его собеседник. – Сорок серебряных ноблей. Или два золотых. Как договаривались!
– Все верно, Хассим. Я бы только хотел сперва еще раз взглянуть на товар.
Хассим не возражал. Конан заслонил сверток широкой ладонью от посторонних глаз, частично развернул тряпку и пристально осмотрел браслет. Надо же убедиться, что бесчестный замориец не подсовывает ему грошовую побрякушку! Он даже поскреб самоцветы ногтем, проверяя, не наклеены ли они, Хассим изобразил благородное негодование:
– Уверяю тебя, киммериец, он настоящий! Что было бы с моей репутацией, вздумай я мошенничать? Да и потом, воин вроде тебя в два счета прикончил бы меня за обман! Зачем Хассиму весь остаток своих дней оборачиваться через плечо?..
– Не надо! – сказал Копан. – А то будто не знаю я вас, заморийских воров. Ты свою матушку вон тому работорговцу продашь, если тебя устроит цена. Держи, вот твои деньги.
Резкая отповедь варвара вывела Хассима из себя. Допустить, чтобы с ним таким образом разговаривал какой-то дикарь!.. «Ну ничего, пес, – подумал Хассим, – ты тоже свое получишь. Еще до утра». Он протянул руку и взял предложенные ему золотые. Потом насмешливо поклонился, встал и направился к игорному столу.
Конан остался приканчивать свое вино. Он улыбнулся, подумав об Ивэнне. Сверток с браслетом уже лежал во внутреннем кармане его безрукавки. Где, хотелось бы знать, Кром носит девчонку?.. Она обещала прийти сюда спустя несколько часов после захода солнца, сразу как завершится ее последний танец в гостинице «Золотой Лев»… Конан опустошил стакан и вновь наполнил его. Он был слишком занят своими мыслями и не заметил, что Хассим потихоньку вышел из комнаты.
Прошло еще полчаса, и кувшин, стоявший перед Конаном, совсем опустел. Киммериец был далеко не пьян, но, конечно, выпитое не прошло для него бесследно. Ивэнна по-прежнему не показывалась, я он начинал терять терпение. Может быть, поиграть еще немного в кости, а петом махнуть рукой на девчонку – и в путь?.. Пока он взвешивал различные возможности, на нижнем этаже поднялся подозрительный шум. Слуха киммерийца достиг оглушительный треск, а потом – очень хорошо знакомый ему звон. Этот звон могли производить только сшибающиеся мечи. Винные пары, бродившие у Конана в голове, мгновенно улетучились. Инстинкт воина, привыкшего к постоянной опасности, заставил его насторожиться. Широкая ладонь легла на рукоять меча. Другие посетители, в гораздо большей степени пребывавшие под мухой, попросту игнорировали переполох. Драки и безобразия в «Эфесе» были делом привычным и происходили почти каждую ночь. Понимая это, Конан немного расслабился, однако продолжал держать ухо востро.
Прошло совсем немного времени, и долетел еще один безошибочно узнаваемый звук: топот сапог по лестнице. Конан сейчас же определил, что приближался патруль городской стражи, ведомый каким-нибудь офицером. Вот стражники достигли верхнего этажа, и Конан понял, что не ошибся. В самом деле стражники с офицером, да с каким! Этот человек не имел ничего общего с изнеженными и трусоватыми горожанами, занимавшими в Пайрогия большинство сколько-нибудь значительных постов. Киммериец с первого взгляда определил в нем человека опытного, решительного и закаленного. Вряд ли он вообще был бритунийцем. Ростом он был почти с самого Конана, а в плечах, возможно, даже пошире. Мускулистый торс, обтянутый кольчужной рубашкой, свидетельствовал о недюжинной силе. Суровое лицо обрамляли черные как смоль, коротко подстриженные волосы, густые усы и ухоженная борода. В правой руке офицер держал кривой меч. Темно-карие глаза пристально обежали присутствующих. Он явно высматривал кого-то, кого городской страже было приказано захватить любой ценой и немедленно.
В комнате сразу воцарился самый настоящий хаос: большинство посетителей тотчас решило, что стража прибыла за ними. Кто-то попытался прикрыть лицо, словно это могло помочь остаться неузнанным. Кто-то сполз под стол, пытаясь хотя бы так укрыться от взгляда чернобородого великана. Большинство бросало нервные взоры на большое, безобразно грязное окошко, выходившее в переулок.
В это время снизу долетел громкий негодующий рев. Вверх по лестнице взлетел Имманус. Троих стражников, попавшихся ему на дороге, отмело в сторону, словно подхваченные ветром соломинки. Выскочив в комнату, Имманус оказался носом к носу с офицером в кольчуге. Одна рука его готова была выхватить ятаган, другая была сжата в чудовищных размеров кулак. Смуглое лицо раскраснелось то ли от бега по лестнице, то ли от ярости по поводу неожиданного вторжения.
– В чем дело, Сальворас? – проревел он. – Мы исправно платим все налоги и пошлины и всячески стараемся, чтобы стража нас не цепляла!.. Неужели тебе охота ссориться со своим начальником, капитан?
– Может, ты и подкупил полководца, Имманус, но лично мне он об этом ничего не рассказывал. Ну а я тебе особо ничем не обязан. Да и нет мне дела до этой выгребной ямы, которую некоторые по недоразумению считают таверной. Равно как и до того дерьма, которое в этой яме плавает! А уж ты мне нужен всех менее. Я здесь по королевскому приказанию, и меня интересует один-единственный человек. Так что лучше не путайся у меня под ногами, иначе будешь иметь дело и со мной, и со всеми моими людьми. Что?.. Ты чем-то недоволен?..
Зарычав, Имманус расправил кулак и ткнул мясистым указательным пальцем в кольчужную грудь Сальвораса:
– Не смей оскорблять меня, ты!.. Королевский дворец далеко от «Эфеса», а у нас тут по ночам в переулках знаешь что порою случается? Так что ступай-ка отсюда подобру-поздорову, не то твоему королю не будет с тебя больше никакой службы, а переулочные крысы, чего доброго, набьют тобой животы!
Лицо Сальвораса окаменело. Он атаковал со скоростью, которую трудно было ожидать от человека его телосложения. Мускулистая левая рука выстрелила вперед и, стиснув глотку Иммануса, пригвоздила толстяка к стене. Едва не задохнувшись, Имманус пустил в ход обе руки, чтобы оттолкнуть офицера, потом выхватил ятаган. Изогнутое лезвие зловеще засияло, отражая огоньки светильников, В комнате воцарилась тишина. Все глаза были устремлены на двоих мужчин, которым, по всей видимости, предстояло вот-вот схлестнуться в смертельном поединке. Зрители, еще торчавшие у игорного стола, начали заключать между собою пари, гадая, чья возьмет.
Сальворас чуть отодвинулся назад, и его меч звонко сшибся с ятаганом, высекая синие искры. Имманус отразил удар и сам сделал выпад, но его ятаган лишь скользнул по кольчуге стражника. При этом он на миг потерял равновесие и был немедленно за это наказан: Сальворас мгновенно рубанул по его руке сверху вниз. Ятаган полетел на пол, и с ним несколько отсеченных пальцев. Развернувшись, Сальворас еще и двинул левым кулаком Имманусу в челюсть. Тошнотворный треск раздробленной кости заглушил вопль боли, вырвавшийся у толстяка. Имманус скорчился на полу, зажимая здоровой ладонью окровавленные обрубки пальцев. За игорным столом из рук в руки поплыли деньги. Те, кто не бился об заклад, просто молча смотрели на Сальвораса, потрясенные быстрой расправой, которую тот учинил над могучим Имманусом.
Конан сузившимися глазами наблюдал за короткой схваткой. Первое впечатление оказалось правильным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Поставив стакан, он снова запустил руку в Кошель и ощупал гладкое серебро отделанного самоцветами браслета. Награда, которую обещали указавшему городской страже местонахождение этого браслета, стократ превзойдет жалкие гроши, за которые он сейчас толкнет его глупому киммерийцу. Может, северные дикари в самом деле хитры, но палаческого топора парню не перехитрить!.. Хассим забрал стакан и улыбнулся собственным мыслям. Поднявшись, он направился по лестнице вверх.
Верхний этаж «Эфеса» – был не так просторен, как нижний, зато освещен не в пример лучше. Из мебели здесь стояло только несколько грубо сколоченных деревянных столов и скамей. Главенствовал же в помещении обширный стол для игры в кости. Игроки теснились кругом него локоть к локтю. Каждое метание костей сопровождалось громогласными воплями. Потом раздавались стоны проигравших и ликующие крики выигравших. Шум, разговоры, разноязыкая ругань… стороннему человеку вполне могло показаться, будто он забрел не в таверну, а на базар.
Как раз когда Хассим достиг верхней ступеньки лестницы, от толпы игроков отделился один, заметно выделявшийся ростом и могучей статью. Он сжимал в огромном кулаке изрядную горсть выигранных монет. Подойдя к одному из столиков, мужчина высыпал деньги в кошелек, висевший на поясе. Густая грива черных, ровно подстриженных над бровями волос обрамляла бронзовое лицо. Лицо было молодое, но говорило о немалом жизненном опыте его обладателя. И даже в полумраке на нем выделялись глаза – ярко-синие, словно светившиеся холодным огнем. Могучие жилистые руки были испещрены десятками тонких, длинных шрамов. Черная кожаная безрукавка, распахнутая на груди, почти не скрывала отменно развитых мышц. Наряд молодого человека дополняли темно-синие штаны, потрепанные, но вполне крепкие сандалии и широкий пояс. На ремне висел длинный прямой меч, причем широкий серебристо-голубой клинок был обнажен и переливался на свету. Одним словом, парень был воином. И в этом воровском притоне он был точно так же не на своем месте, как, скажем, волк посреди стаи крыс.
Да что говорить! Конечно, Конан-киммериец был здесь не на своем месте. Ведь он родился на поле битвы, а рос и мужал среди мерзлых пустошей Киммерии – далекой северной страны своего народа. Он не слишком жаловал так называемых цивилизованных людей и не особенно доверял их укрепленным городам, выстроенным из камня и дерева. И у него были на то веские причины. Самое первое столкновение с цивилизацией кончилось для него цепями и рабством у гиперборейцев. С того времени, как он сбежал из неволи, минуло менее десяти лет; воспоминания были еще свежи и по-прежнему заставляли Конана клокотать от ярости.
Стоит ли удивляться, что киммериец не испытывал особых угрызений совести, когда помогал некоторым горожанам расставаться с богатством, заработанным неправедными путями! Так, в настоящий момент до него дошел слух, что в государстве Замора было чем поживиться ловкому вору; туда-то Конан и направлялся через Бритунию. В Заморе, в городе Шадизаре, он раздобудет несметные сокровища. По крайней мере достаточные, чтобы окружить себя прекрасными женщинами и вкушать драгоценные вина. Запросы у Конана были простые, зато способностей и возможностей – хоть отбавляй. Его отец был кузнецом, и от него Конану досталось крепкое сложение, выносливость и огромная сила. Вдобавок молодой человек обладал быстрой сообразительностью и острым умом, а верный меч при бедре был и того острее. А если добавить к этому его немалый талант вора, то можно было не сомневаться: изрядная часть достояния шадизарских богатеев очень скоро перейдет в его кошелек!
Девушка-прислужница поставила перед ним кувшин вина. Взяв его, Конан наполнил свою кружку, отпил и бросил на стол серебряную монетку. Он заметил появившегося Хассима и проследил взглядом за тем, как тот приближался. «Ну и пролаза, – думалось киммерийцу. – Сущий хорек! Ни в коем случае нельзя ему доверять!»
В то же время он понимал, что договорился с этим самым Хассимом насчет весьма выгодной сделки. На самом деле товар стоил раза в три дороже оговоренной цены.
Естественно, вещица была краденая. Киммериец ничуть в этом не сомневался с того самого мгновения, когда Хассим впервые показал ему серебряный браслет с цветными камешками. Где его стибрили, у кого – до этого Конану не было ни малейшего дела. Он только знал, что это будет неплохой прощальный подарок для Ивэнны, бритунийской девушки, с которой Конан познакомился здесь, в Пайрогии. Да, поистине удача ему улыбалась! Сегодняшняя игра в кости принесла немалый доход, можно будет заплатить за игрушку, не слишком опустошая кошелек. Ивэнна была девчонкой что надо. Такая фигуристая, ласковая… А ее светлые, пахнущие свежестью волосы!.. Выпитое вино и сладостные воспоминания заставили Конана размечтаться. Итак, еще одна ночь любви!.. А назавтра он вручит ей браслет и отправится дальше. В Шадизар.
…Хассим опустился за столик напротив Конана и вытащил из кошеля аккуратно обмотанный маленький сверток. При этом вор нервно поглаживал редкие усы, косясь на бронзовокожего великана.
– Приветствую тебя, Конан, – сказал он киммерийцу. – Как нынче игра?..
– Да ничего, Хассим. – Конан мотнул головой в сторону толпы у игорного стола: – Удачнее, чем у многих из них.
Он недавно освоил заморийский язык и говорил хотя к с грубым акцентом, зато понятно и бегло.
– Ну, значит, тебе не составит труда заплатать, – сказал его собеседник. – Сорок серебряных ноблей. Или два золотых. Как договаривались!
– Все верно, Хассим. Я бы только хотел сперва еще раз взглянуть на товар.
Хассим не возражал. Конан заслонил сверток широкой ладонью от посторонних глаз, частично развернул тряпку и пристально осмотрел браслет. Надо же убедиться, что бесчестный замориец не подсовывает ему грошовую побрякушку! Он даже поскреб самоцветы ногтем, проверяя, не наклеены ли они, Хассим изобразил благородное негодование:
– Уверяю тебя, киммериец, он настоящий! Что было бы с моей репутацией, вздумай я мошенничать? Да и потом, воин вроде тебя в два счета прикончил бы меня за обман! Зачем Хассиму весь остаток своих дней оборачиваться через плечо?..
– Не надо! – сказал Копан. – А то будто не знаю я вас, заморийских воров. Ты свою матушку вон тому работорговцу продашь, если тебя устроит цена. Держи, вот твои деньги.
Резкая отповедь варвара вывела Хассима из себя. Допустить, чтобы с ним таким образом разговаривал какой-то дикарь!.. «Ну ничего, пес, – подумал Хассим, – ты тоже свое получишь. Еще до утра». Он протянул руку и взял предложенные ему золотые. Потом насмешливо поклонился, встал и направился к игорному столу.
Конан остался приканчивать свое вино. Он улыбнулся, подумав об Ивэнне. Сверток с браслетом уже лежал во внутреннем кармане его безрукавки. Где, хотелось бы знать, Кром носит девчонку?.. Она обещала прийти сюда спустя несколько часов после захода солнца, сразу как завершится ее последний танец в гостинице «Золотой Лев»… Конан опустошил стакан и вновь наполнил его. Он был слишком занят своими мыслями и не заметил, что Хассим потихоньку вышел из комнаты.
Прошло еще полчаса, и кувшин, стоявший перед Конаном, совсем опустел. Киммериец был далеко не пьян, но, конечно, выпитое не прошло для него бесследно. Ивэнна по-прежнему не показывалась, я он начинал терять терпение. Может быть, поиграть еще немного в кости, а петом махнуть рукой на девчонку – и в путь?.. Пока он взвешивал различные возможности, на нижнем этаже поднялся подозрительный шум. Слуха киммерийца достиг оглушительный треск, а потом – очень хорошо знакомый ему звон. Этот звон могли производить только сшибающиеся мечи. Винные пары, бродившие у Конана в голове, мгновенно улетучились. Инстинкт воина, привыкшего к постоянной опасности, заставил его насторожиться. Широкая ладонь легла на рукоять меча. Другие посетители, в гораздо большей степени пребывавшие под мухой, попросту игнорировали переполох. Драки и безобразия в «Эфесе» были делом привычным и происходили почти каждую ночь. Понимая это, Конан немного расслабился, однако продолжал держать ухо востро.
Прошло совсем немного времени, и долетел еще один безошибочно узнаваемый звук: топот сапог по лестнице. Конан сейчас же определил, что приближался патруль городской стражи, ведомый каким-нибудь офицером. Вот стражники достигли верхнего этажа, и Конан понял, что не ошибся. В самом деле стражники с офицером, да с каким! Этот человек не имел ничего общего с изнеженными и трусоватыми горожанами, занимавшими в Пайрогия большинство сколько-нибудь значительных постов. Киммериец с первого взгляда определил в нем человека опытного, решительного и закаленного. Вряд ли он вообще был бритунийцем. Ростом он был почти с самого Конана, а в плечах, возможно, даже пошире. Мускулистый торс, обтянутый кольчужной рубашкой, свидетельствовал о недюжинной силе. Суровое лицо обрамляли черные как смоль, коротко подстриженные волосы, густые усы и ухоженная борода. В правой руке офицер держал кривой меч. Темно-карие глаза пристально обежали присутствующих. Он явно высматривал кого-то, кого городской страже было приказано захватить любой ценой и немедленно.
В комнате сразу воцарился самый настоящий хаос: большинство посетителей тотчас решило, что стража прибыла за ними. Кто-то попытался прикрыть лицо, словно это могло помочь остаться неузнанным. Кто-то сполз под стол, пытаясь хотя бы так укрыться от взгляда чернобородого великана. Большинство бросало нервные взоры на большое, безобразно грязное окошко, выходившее в переулок.
В это время снизу долетел громкий негодующий рев. Вверх по лестнице взлетел Имманус. Троих стражников, попавшихся ему на дороге, отмело в сторону, словно подхваченные ветром соломинки. Выскочив в комнату, Имманус оказался носом к носу с офицером в кольчуге. Одна рука его готова была выхватить ятаган, другая была сжата в чудовищных размеров кулак. Смуглое лицо раскраснелось то ли от бега по лестнице, то ли от ярости по поводу неожиданного вторжения.
– В чем дело, Сальворас? – проревел он. – Мы исправно платим все налоги и пошлины и всячески стараемся, чтобы стража нас не цепляла!.. Неужели тебе охота ссориться со своим начальником, капитан?
– Может, ты и подкупил полководца, Имманус, но лично мне он об этом ничего не рассказывал. Ну а я тебе особо ничем не обязан. Да и нет мне дела до этой выгребной ямы, которую некоторые по недоразумению считают таверной. Равно как и до того дерьма, которое в этой яме плавает! А уж ты мне нужен всех менее. Я здесь по королевскому приказанию, и меня интересует один-единственный человек. Так что лучше не путайся у меня под ногами, иначе будешь иметь дело и со мной, и со всеми моими людьми. Что?.. Ты чем-то недоволен?..
Зарычав, Имманус расправил кулак и ткнул мясистым указательным пальцем в кольчужную грудь Сальвораса:
– Не смей оскорблять меня, ты!.. Королевский дворец далеко от «Эфеса», а у нас тут по ночам в переулках знаешь что порою случается? Так что ступай-ка отсюда подобру-поздорову, не то твоему королю не будет с тебя больше никакой службы, а переулочные крысы, чего доброго, набьют тобой животы!
Лицо Сальвораса окаменело. Он атаковал со скоростью, которую трудно было ожидать от человека его телосложения. Мускулистая левая рука выстрелила вперед и, стиснув глотку Иммануса, пригвоздила толстяка к стене. Едва не задохнувшись, Имманус пустил в ход обе руки, чтобы оттолкнуть офицера, потом выхватил ятаган. Изогнутое лезвие зловеще засияло, отражая огоньки светильников, В комнате воцарилась тишина. Все глаза были устремлены на двоих мужчин, которым, по всей видимости, предстояло вот-вот схлестнуться в смертельном поединке. Зрители, еще торчавшие у игорного стола, начали заключать между собою пари, гадая, чья возьмет.
Сальворас чуть отодвинулся назад, и его меч звонко сшибся с ятаганом, высекая синие искры. Имманус отразил удар и сам сделал выпад, но его ятаган лишь скользнул по кольчуге стражника. При этом он на миг потерял равновесие и был немедленно за это наказан: Сальворас мгновенно рубанул по его руке сверху вниз. Ятаган полетел на пол, и с ним несколько отсеченных пальцев. Развернувшись, Сальворас еще и двинул левым кулаком Имманусу в челюсть. Тошнотворный треск раздробленной кости заглушил вопль боли, вырвавшийся у толстяка. Имманус скорчился на полу, зажимая здоровой ладонью окровавленные обрубки пальцев. За игорным столом из рук в руки поплыли деньги. Те, кто не бился об заклад, просто молча смотрели на Сальвораса, потрясенные быстрой расправой, которую тот учинил над могучим Имманусом.
Конан сузившимися глазами наблюдал за короткой схваткой. Первое впечатление оказалось правильным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40