Конан осторожно выбрался из повозки, залез под нее и скорчился у колеса, ближайшего к дороге. Очень скоро мимо проследовал небольшой патруль. Конан нацелился было на замыкающего, но тот оказался маловат ростом.
Киммериец терпеливо дожидался, чтобы мимо прошел стражник повыше, но судьба распорядилась иначе. К повозке приблизился рослый мужчина, ведший за собой коня. Присмотревшись к его заляпанной грязью одежде, Конан решил, что перед ним был садовник или во всяком случае работник, трудившийся в парке. Малый был изрядного роста и широкоплечий, почти как сам Конан. Голова у него была повязана простым полотном, как делают горцы, уберегаясь от лучей жгучего солнца. Варвар усмехнулся про себя и переменил свои планы. В самом деле, после путешествия по сточным тоннелям он куда больше походил на садовника, чем на стража порядка.
Мужчина подошел к тележке и стал запрягать лошадь. Он стоял спиной к невидимому в сумерках киммерийцу. Подгадав удобный момент, Конан неслышно вырос у него за спиной и сгреб садовника в охапку, зажав ему одной рукой рот, чтобы заглушить возможные крики. Он свалил его наземь и хотел слегка пристукнуть, чтобы тот полежал неподвижно, но садовник оказался непрост. Он гибко вывернулся у киммерийца из рук, так что в результате лицом в пыль приземлился не он, а сам Конан. Садовник же мигом взвился на ноги и завопил что было мочи, призывая на помощь стражников, стоявших у дворцовых ворот.
– Кром!.. – выругался Конан, выплевывая набившуюся в рот землю. Схватив садовника за ногу, он вновь свалил его наземь. Падая, тот ударился головой о передок тележки и свалился оглушенным. «Вот и замаскировался», – зло подумал Конан, вскакивая и обнажая меч, чтобы схватиться со стражниками, уже спешившими навстречу. В это время лошадь, привязанная к передку, испуганно рванулась вперед. Угол тележки больно ударил Конана в плечо, выбив из руки меч. Повозка остановилась, повод лошади соскользнул с передка… Конан нагнулся поднять меч и угодил ногой в петлю сбруи.
– Чтоб тебя разорвало, подлая тварь!.. – только и успел он выдохнуть, когда ременная петля натянулась струной, и земля выскочила у него из-под ног. В следующий миг Конану стало не до меча. Лошадь понесла во весь дух, и даже дотянуться и высвободить из петли ногу стало непосильной задачей.
Испуганное животное мчалось бешеным галопом, таща варвара по камням, кочкам и колючим кустам. Конану стало казаться, что ногу вот-вот выдернет из сустава, не говоря уж о том, что каждый скачок лошади приближал его к стражникам. Киммериец отчаянно пытался высвободиться, но ничего не получалось, пока он не заметил впереди негустой ряд деревьев. Он ждал, что жеребец шарахнется прочь, но ошибся: конь устремился между деревьями.
Извернувшись что было сил, Конан вытянул руки и мертвой хваткой вцепился в ствол, мимо которого его волокло. Рывок оказался страшным. Конь замер на всем скаку, а у варвара чуть не порвались разом все жилы. Однако ему повезло: потертый ремень сбруи не выдержал и лопнул.
Конан обессиленно поник наземь… Его руки продолжали судорожно обнимать древесный ствол: он не мог их расцепить. Кое-как заставив себя двигаться, он все-таки выпустил дерево и поднялся на ватные ноги. Помятая щиколотка отказывалась служить. Он не рисковал полностью на нее опираться и отчаянно хромал. Шатаясь, он заковылял обратно к повозке, где остался лежать его меч. Глаза застилала багровая пелена. Спустя некоторое время он понял, что это была просто кровь, стекавшая с рассеченного лба.
Утерев лицо, он проморгался как раз вовремя, чтобы заметить: очнувшийся садовник шел ему навстречу, держа наготове сжатые кулаки. Конан хотел заслониться от удара, но руки и ноги словно налились свинцом и двигались слишком медленно. Кулак садовника, увесистый точно кувалда, грянул ему прямо в лицо. Зубы Конана клацнули, голова запрокинулась: удар был что надо. Он растянулся на земле, и сознание окутала тьма…
ГЛАВА 6
ЯД И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Хассим сидел в приемной Вальтреско. Он притулился в резном деревянном кресле возле двери, и от волнения по его лицу обильно тек пот. Полководец, багровый от гнева, расхаживал туда и сюда и поносил заморийца на чем свет стоит.
– Жадность не порок, Хассим, пока она не оборачивается глупостью! Я тебе где велел продать безделушки? В Шадизаре! Там, где их путь никто не смог бы проследить! А ты занялся этим прямо здесь, в Пайрогии!
Вздумал толкнуть варвару браслет и получить награду, наведя на него стражу!.. Неужели ты в самом деле воображал, будто я не дознаюсь? Ты должен был убраться из города еще две ночи назад! Я всегда знал, что вы, заморийские воры, кого угодно способны продать с потрохами. Но чтобы жадность уже вконец лишила тебя разума?..
– Со всем почтением, государь полководец, ты неверно истолковываешь мое поведение… – Хассим только что родил план, как выпутаться, и спешил воплотить его в жизнь. Он в самом деле думал вчера вечером рвануть в Замору, но городские ворота неожиданно позакрывали, чтобы не выпустить прятавшегося где-то в городе киммерийца. Сальворас же велел ему явиться за наградой на следующий день. Откашлявшись, Хассим проговорил по возможности ровным голосом:
– Мой господин, я предоставил тебе отличного козла отпущения – презренного иноплеменника Конана. Все сразу поверили, что виновен именно он, в том числе и твой поборник справедливости, капитан Сальворас. Если случится разбирательство, варвару не отпереться: уж я позаботился, чтобы он наилучшим образом подпал под обвинение. Без него гибель принцессы так и останется неразрешимой загадкой. Твой безупречный послужной список окажется замаран, да и перед Эльдраном ты останешься виноват. Дерзаю даже думать, мой господин, обещанная награда – это самое меньшее, что я заслужил за труды. Конечно, я как можно скорее возвращусь в Шадизар. И ты совершенно прав: я не настолько глуп, чтобы пытаться тебя обмануть. Мне просто казалось, ты по достоинству оценишь мое маленькое дополнение к твоему блистательному плану…
Вальтреско перестал хмуриться и неожиданно рассмеялся:
– До чего ты забавен, Хассим! Даже когда врешь. Восхищаюсь твоей изворотливостью, но на будущее хочу предостеречь: действуй поосмотрительнее и почаще советуйся с теми, кто стоит выше тебя. Дольше проживешь!
Оборвав смех, он подошел к шкафчику с прозрачными хрустальными дверцами. Раскрыв шкафчик, он вытащил пыльную бутылочку и два серебряных, великолепной работы бокала. Потом извлек из стоявшего поблизости сундука небольшой кошелек.
– Хватит обсуждений, – сказал он. – Я вполне удовлетворен. Давай-ка лучше пригубим славного киросского вина. Выпьем за погибель злодея киммерийца! Ты, Хассим, сослужил городу отличную службу. Если бы король получше чувствовал себя сегодня, он лично засвидетельствовал бы тебе свою благодарность…
Его глаза поблескивали насмешливо и жестоко. Щедрой рукой разлив вино по бокалам, он вручил один из них Хассиму.
Замориец недоверчиво понюхал вино, но Вальтреско, не обращая внимания на его подозрительность, поднял бокал, провозглашая:
– Итак, за погибель варвара – убийцы принцессы!
Он стал пить, и Хассим, несколько успокоившись, последовал его примеру. Вино в самом деле было отменное. Недаром оно происходило из страны, славившейся виноградарством.
Вальтреско удовлетворенно улыбнулся и бросил кошелек на пол к ногам Хассима. Послышался мелодичный звон монет, между разошедшимися завязками блеснуло золото. Хассим нагнулся за кошельком… и вдруг закашлялся, хватаясь за горло.
– Б-б-бритунийская собака… – прохрипел он, роняя бокал. Неверной рукой он потянулся к поясу и кое-как извлек из ножен кинжал. Вальтреско тотчас выхватил меч…
В этот момент в дверь громко постучали.
– Мой полководец, я услышал, тут вроде что-то случилось… – сказал Сальворас, подбежавший с другого конца обширного зала перед приемной Вальтреско. Вельможа думал, что заперся с Хассимом, но щеколда замкнулась неплотно и соскочила от прикосновения могучей руки капитана. Вальтреско, впрочем, не растерялся. Шагнув вперед, он с силой пнул Хассима в лицо сапогом. Полетели выбитые зубы, брызнула кровь: замориец без сознания растянулся на каменном полу.
– Сальворас!.. – выдохнул полководец, указывая на валявшегося Хассима. – Я только что выяснил, что этот мерзавец был в сговоре с киммерийцем! Он и сдал-то нам этого Конана, поссорившись с ним при дележе драгоценностей, снятых с несчастной принцессы! Глупец, он попытался зарезать меня!.. Займись им, Сальворас. Если этот недочеловек еще жив, оттащи его в подземелье и посади там на цепь. Завтра на рассвете палач отрубит не одну голову, а сразу две!
Капитан склонился над заморийцем, а Вальтреско улыбнулся у него за спиной, поздравляя себя с гениальной импровизацией. Час назад он принял особое масло, предохранившее его от действия яда. Впрочем, снадобье, подмешанное в вино, и ядом-то назвать было нельзя. Кхитайский торговец, у которого он его приобрел, уверял, что зелье всего лишь на некоторое время перекрывало доступ воздуха в легкие, – достаточно, чтобы человек потерял сознание, но не умер.
Очень хорошо! Завтра под топором палача навеки замолчит последний из тех, кто мог бы связать его, Вальтреско, имя с убийством принцессы. Отныне только он сам и Ламици будут знать правду.
Подумав так, полководец с неодобрением покосился на свои начищенные сапоги. Какая жалость, что пришлось пачкать их об окровавленную рожу Хассима. Его бесило, что лживый безбожник вздумал его обманывать. Вальтреско нанял ловкого вора, чтобы тот шпионил за Ламици. Он хотел убедиться, что евнух поступит с телом принцессы согласно договоренности и не попытается подставить его, Вальтреско. Хассиму было щедро заплачено за это дело.
Полководец не впервые использовал заморийца для своих целей, и тот неизменно оставался надежен. На сей раз платой за слежку за евнухом должны были стать драгоценности принцессы – амулет и браслет. Хассиму предписывалось продать их в далеком городе Шадизаре и взять выручку себе. Когда Вальтреско прознал, что изолгавшийся замориец нарушил уговор, он понял, что наступила пора разыскать его и заставить умолкнуть навеки.
И вот он молча следил за Сальворасом, пытавшимся выяснить, жив ли еще Хассим.
Первым делом могучий капитан собрал многочисленные кинжалы, с которыми никогда не расставался заморийский мошенник, потом поднял Хассима и взвалил его на плечо. Про себя Сальворас находил весьма странным, чтобы киммериец стал работать на пару с этаким хорьком. Еще более странным казалось ему, что Хассим вздумал нападать на Вальтреско в собственных покоях полководца. Отчаявшись что-либо понять, Сальворас сказал себе, что, в конце-то концов, слишком мало общался как с киммерийцами, так и с уроженцами Заморы. Мало ли на какие штучки они способны. Да и здесь, в городе, при всей краткости его нынешней службы он чего только не повидал. Повсюду творились странные и труднообъяснимые вещи. Одной больше…
Сальворас спускался в малосимпатичные недра дворцовых подземелий, неся на плече обмякшего, бесчувственного Хассима. Капитану не нравилось посещать застенки. Он спускался туда, только если начальственный приказ возлагал на него персональную ответственность за того или иного узника.
Часом раньше он оттащил туда Конана и надежно приковал его к стене в одной из крохотных, заросших гнилой плесенью камер. Богатырская стать молодого варвара снискала невольное уважение капитана. Похоже, эти киммерийцы в самом деле были серьезным народом! Могучий Сальворас сумел без посторонней помощи взвалить его на плечо, но к тому времени, когда он добрался до подземелья, руки и плечи начали жаловаться.
Сальворас никогда еще не встречал человека сильнее себя. Самой своей воинской славой он был обязан крепости тела, позволявшей совершать подвиги, немыслимые для других.
Его отец был каменотесом. Сальворас с юности помогал ему, перетаскивая и ворочая неподъемные глыбы. Ему нередко случалось держать на весу каменные блоки, пока мастера делали какой-нибудь особенно заковыристый вырез или скол. Позже Сальворас работал в каменоломне, доставляя строительный материал повсюду, где какой-нибудь вельможа возводил дом или крепость.
Возмужав, он подался в солдаты. Отчасти из любви к приключениям, но больше ради того, чтобы отплатить за горе и ущерб, который в свое время причинили его семье набеги захватчиков. Однажды, когда они с отцом были в каменоломне, мать Сальвораса похитили работорговцы.
Отец после этого превратился в настоящий живой труп. Он впал в мрачное безразличие, из которого его целых восемь лет, до самой смерти, ничто не могло вывести. Ни братьев, ни сестер у Сальвораса не было. Его семьей надолго стало бритунийское войско.
Что же касается женщин… Бравый молодой солдат никогда не был обижен вниманием и лаской полногрудых, обольстительных бритунийских красоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Киммериец терпеливо дожидался, чтобы мимо прошел стражник повыше, но судьба распорядилась иначе. К повозке приблизился рослый мужчина, ведший за собой коня. Присмотревшись к его заляпанной грязью одежде, Конан решил, что перед ним был садовник или во всяком случае работник, трудившийся в парке. Малый был изрядного роста и широкоплечий, почти как сам Конан. Голова у него была повязана простым полотном, как делают горцы, уберегаясь от лучей жгучего солнца. Варвар усмехнулся про себя и переменил свои планы. В самом деле, после путешествия по сточным тоннелям он куда больше походил на садовника, чем на стража порядка.
Мужчина подошел к тележке и стал запрягать лошадь. Он стоял спиной к невидимому в сумерках киммерийцу. Подгадав удобный момент, Конан неслышно вырос у него за спиной и сгреб садовника в охапку, зажав ему одной рукой рот, чтобы заглушить возможные крики. Он свалил его наземь и хотел слегка пристукнуть, чтобы тот полежал неподвижно, но садовник оказался непрост. Он гибко вывернулся у киммерийца из рук, так что в результате лицом в пыль приземлился не он, а сам Конан. Садовник же мигом взвился на ноги и завопил что было мочи, призывая на помощь стражников, стоявших у дворцовых ворот.
– Кром!.. – выругался Конан, выплевывая набившуюся в рот землю. Схватив садовника за ногу, он вновь свалил его наземь. Падая, тот ударился головой о передок тележки и свалился оглушенным. «Вот и замаскировался», – зло подумал Конан, вскакивая и обнажая меч, чтобы схватиться со стражниками, уже спешившими навстречу. В это время лошадь, привязанная к передку, испуганно рванулась вперед. Угол тележки больно ударил Конана в плечо, выбив из руки меч. Повозка остановилась, повод лошади соскользнул с передка… Конан нагнулся поднять меч и угодил ногой в петлю сбруи.
– Чтоб тебя разорвало, подлая тварь!.. – только и успел он выдохнуть, когда ременная петля натянулась струной, и земля выскочила у него из-под ног. В следующий миг Конану стало не до меча. Лошадь понесла во весь дух, и даже дотянуться и высвободить из петли ногу стало непосильной задачей.
Испуганное животное мчалось бешеным галопом, таща варвара по камням, кочкам и колючим кустам. Конану стало казаться, что ногу вот-вот выдернет из сустава, не говоря уж о том, что каждый скачок лошади приближал его к стражникам. Киммериец отчаянно пытался высвободиться, но ничего не получалось, пока он не заметил впереди негустой ряд деревьев. Он ждал, что жеребец шарахнется прочь, но ошибся: конь устремился между деревьями.
Извернувшись что было сил, Конан вытянул руки и мертвой хваткой вцепился в ствол, мимо которого его волокло. Рывок оказался страшным. Конь замер на всем скаку, а у варвара чуть не порвались разом все жилы. Однако ему повезло: потертый ремень сбруи не выдержал и лопнул.
Конан обессиленно поник наземь… Его руки продолжали судорожно обнимать древесный ствол: он не мог их расцепить. Кое-как заставив себя двигаться, он все-таки выпустил дерево и поднялся на ватные ноги. Помятая щиколотка отказывалась служить. Он не рисковал полностью на нее опираться и отчаянно хромал. Шатаясь, он заковылял обратно к повозке, где остался лежать его меч. Глаза застилала багровая пелена. Спустя некоторое время он понял, что это была просто кровь, стекавшая с рассеченного лба.
Утерев лицо, он проморгался как раз вовремя, чтобы заметить: очнувшийся садовник шел ему навстречу, держа наготове сжатые кулаки. Конан хотел заслониться от удара, но руки и ноги словно налились свинцом и двигались слишком медленно. Кулак садовника, увесистый точно кувалда, грянул ему прямо в лицо. Зубы Конана клацнули, голова запрокинулась: удар был что надо. Он растянулся на земле, и сознание окутала тьма…
ГЛАВА 6
ЯД И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Хассим сидел в приемной Вальтреско. Он притулился в резном деревянном кресле возле двери, и от волнения по его лицу обильно тек пот. Полководец, багровый от гнева, расхаживал туда и сюда и поносил заморийца на чем свет стоит.
– Жадность не порок, Хассим, пока она не оборачивается глупостью! Я тебе где велел продать безделушки? В Шадизаре! Там, где их путь никто не смог бы проследить! А ты занялся этим прямо здесь, в Пайрогии!
Вздумал толкнуть варвару браслет и получить награду, наведя на него стражу!.. Неужели ты в самом деле воображал, будто я не дознаюсь? Ты должен был убраться из города еще две ночи назад! Я всегда знал, что вы, заморийские воры, кого угодно способны продать с потрохами. Но чтобы жадность уже вконец лишила тебя разума?..
– Со всем почтением, государь полководец, ты неверно истолковываешь мое поведение… – Хассим только что родил план, как выпутаться, и спешил воплотить его в жизнь. Он в самом деле думал вчера вечером рвануть в Замору, но городские ворота неожиданно позакрывали, чтобы не выпустить прятавшегося где-то в городе киммерийца. Сальворас же велел ему явиться за наградой на следующий день. Откашлявшись, Хассим проговорил по возможности ровным голосом:
– Мой господин, я предоставил тебе отличного козла отпущения – презренного иноплеменника Конана. Все сразу поверили, что виновен именно он, в том числе и твой поборник справедливости, капитан Сальворас. Если случится разбирательство, варвару не отпереться: уж я позаботился, чтобы он наилучшим образом подпал под обвинение. Без него гибель принцессы так и останется неразрешимой загадкой. Твой безупречный послужной список окажется замаран, да и перед Эльдраном ты останешься виноват. Дерзаю даже думать, мой господин, обещанная награда – это самое меньшее, что я заслужил за труды. Конечно, я как можно скорее возвращусь в Шадизар. И ты совершенно прав: я не настолько глуп, чтобы пытаться тебя обмануть. Мне просто казалось, ты по достоинству оценишь мое маленькое дополнение к твоему блистательному плану…
Вальтреско перестал хмуриться и неожиданно рассмеялся:
– До чего ты забавен, Хассим! Даже когда врешь. Восхищаюсь твоей изворотливостью, но на будущее хочу предостеречь: действуй поосмотрительнее и почаще советуйся с теми, кто стоит выше тебя. Дольше проживешь!
Оборвав смех, он подошел к шкафчику с прозрачными хрустальными дверцами. Раскрыв шкафчик, он вытащил пыльную бутылочку и два серебряных, великолепной работы бокала. Потом извлек из стоявшего поблизости сундука небольшой кошелек.
– Хватит обсуждений, – сказал он. – Я вполне удовлетворен. Давай-ка лучше пригубим славного киросского вина. Выпьем за погибель злодея киммерийца! Ты, Хассим, сослужил городу отличную службу. Если бы король получше чувствовал себя сегодня, он лично засвидетельствовал бы тебе свою благодарность…
Его глаза поблескивали насмешливо и жестоко. Щедрой рукой разлив вино по бокалам, он вручил один из них Хассиму.
Замориец недоверчиво понюхал вино, но Вальтреско, не обращая внимания на его подозрительность, поднял бокал, провозглашая:
– Итак, за погибель варвара – убийцы принцессы!
Он стал пить, и Хассим, несколько успокоившись, последовал его примеру. Вино в самом деле было отменное. Недаром оно происходило из страны, славившейся виноградарством.
Вальтреско удовлетворенно улыбнулся и бросил кошелек на пол к ногам Хассима. Послышался мелодичный звон монет, между разошедшимися завязками блеснуло золото. Хассим нагнулся за кошельком… и вдруг закашлялся, хватаясь за горло.
– Б-б-бритунийская собака… – прохрипел он, роняя бокал. Неверной рукой он потянулся к поясу и кое-как извлек из ножен кинжал. Вальтреско тотчас выхватил меч…
В этот момент в дверь громко постучали.
– Мой полководец, я услышал, тут вроде что-то случилось… – сказал Сальворас, подбежавший с другого конца обширного зала перед приемной Вальтреско. Вельможа думал, что заперся с Хассимом, но щеколда замкнулась неплотно и соскочила от прикосновения могучей руки капитана. Вальтреско, впрочем, не растерялся. Шагнув вперед, он с силой пнул Хассима в лицо сапогом. Полетели выбитые зубы, брызнула кровь: замориец без сознания растянулся на каменном полу.
– Сальворас!.. – выдохнул полководец, указывая на валявшегося Хассима. – Я только что выяснил, что этот мерзавец был в сговоре с киммерийцем! Он и сдал-то нам этого Конана, поссорившись с ним при дележе драгоценностей, снятых с несчастной принцессы! Глупец, он попытался зарезать меня!.. Займись им, Сальворас. Если этот недочеловек еще жив, оттащи его в подземелье и посади там на цепь. Завтра на рассвете палач отрубит не одну голову, а сразу две!
Капитан склонился над заморийцем, а Вальтреско улыбнулся у него за спиной, поздравляя себя с гениальной импровизацией. Час назад он принял особое масло, предохранившее его от действия яда. Впрочем, снадобье, подмешанное в вино, и ядом-то назвать было нельзя. Кхитайский торговец, у которого он его приобрел, уверял, что зелье всего лишь на некоторое время перекрывало доступ воздуха в легкие, – достаточно, чтобы человек потерял сознание, но не умер.
Очень хорошо! Завтра под топором палача навеки замолчит последний из тех, кто мог бы связать его, Вальтреско, имя с убийством принцессы. Отныне только он сам и Ламици будут знать правду.
Подумав так, полководец с неодобрением покосился на свои начищенные сапоги. Какая жалость, что пришлось пачкать их об окровавленную рожу Хассима. Его бесило, что лживый безбожник вздумал его обманывать. Вальтреско нанял ловкого вора, чтобы тот шпионил за Ламици. Он хотел убедиться, что евнух поступит с телом принцессы согласно договоренности и не попытается подставить его, Вальтреско. Хассиму было щедро заплачено за это дело.
Полководец не впервые использовал заморийца для своих целей, и тот неизменно оставался надежен. На сей раз платой за слежку за евнухом должны были стать драгоценности принцессы – амулет и браслет. Хассиму предписывалось продать их в далеком городе Шадизаре и взять выручку себе. Когда Вальтреско прознал, что изолгавшийся замориец нарушил уговор, он понял, что наступила пора разыскать его и заставить умолкнуть навеки.
И вот он молча следил за Сальворасом, пытавшимся выяснить, жив ли еще Хассим.
Первым делом могучий капитан собрал многочисленные кинжалы, с которыми никогда не расставался заморийский мошенник, потом поднял Хассима и взвалил его на плечо. Про себя Сальворас находил весьма странным, чтобы киммериец стал работать на пару с этаким хорьком. Еще более странным казалось ему, что Хассим вздумал нападать на Вальтреско в собственных покоях полководца. Отчаявшись что-либо понять, Сальворас сказал себе, что, в конце-то концов, слишком мало общался как с киммерийцами, так и с уроженцами Заморы. Мало ли на какие штучки они способны. Да и здесь, в городе, при всей краткости его нынешней службы он чего только не повидал. Повсюду творились странные и труднообъяснимые вещи. Одной больше…
Сальворас спускался в малосимпатичные недра дворцовых подземелий, неся на плече обмякшего, бесчувственного Хассима. Капитану не нравилось посещать застенки. Он спускался туда, только если начальственный приказ возлагал на него персональную ответственность за того или иного узника.
Часом раньше он оттащил туда Конана и надежно приковал его к стене в одной из крохотных, заросших гнилой плесенью камер. Богатырская стать молодого варвара снискала невольное уважение капитана. Похоже, эти киммерийцы в самом деле были серьезным народом! Могучий Сальворас сумел без посторонней помощи взвалить его на плечо, но к тому времени, когда он добрался до подземелья, руки и плечи начали жаловаться.
Сальворас никогда еще не встречал человека сильнее себя. Самой своей воинской славой он был обязан крепости тела, позволявшей совершать подвиги, немыслимые для других.
Его отец был каменотесом. Сальворас с юности помогал ему, перетаскивая и ворочая неподъемные глыбы. Ему нередко случалось держать на весу каменные блоки, пока мастера делали какой-нибудь особенно заковыристый вырез или скол. Позже Сальворас работал в каменоломне, доставляя строительный материал повсюду, где какой-нибудь вельможа возводил дом или крепость.
Возмужав, он подался в солдаты. Отчасти из любви к приключениям, но больше ради того, чтобы отплатить за горе и ущерб, который в свое время причинили его семье набеги захватчиков. Однажды, когда они с отцом были в каменоломне, мать Сальвораса похитили работорговцы.
Отец после этого превратился в настоящий живой труп. Он впал в мрачное безразличие, из которого его целых восемь лет, до самой смерти, ничто не могло вывести. Ни братьев, ни сестер у Сальвораса не было. Его семьей надолго стало бритунийское войско.
Что же касается женщин… Бравый молодой солдат никогда не был обижен вниманием и лаской полногрудых, обольстительных бритунийских красоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40