Рядом с ним в такой же печальной позе склонилась над полом незнакомая девочка. Толя держал девочку за руку. Учительница почувствовала, что ей не хватает дыхания.
— Толя! — окликнула она негромко, голос ей плохо повиновался. — Мальчик дорогой, я здесь, с тобой!
Он не услышал. В отчаянии Варвара Петровна закричала в полную силу:
— Толя! Толя! Да что же это! Взгляни на меня!
Толя повернулся к девочке:
— Софа, у меня такое ощущение, что кто-то за нами наблюдает.
Девочка улыбнулась белозубой улыбкой:
— Это галлюцинации. Мальчики вообще довольно хрупкие создания, подверженные неврозам.
Толя был задет за живое.
— Не тебя ли хрупкий мальчик тащил через весь город на хрупких плечах?
— Это не моя вина. Моя психика была поражена целенаправленным облучением.
Варвара Петровна слышала их так хорошо, будто они разговаривали рядом. И ещё раз позвала, срывая голос:
— Толя! Горюхин! Да повернись же ко мне! Это я — твоя учительница!
Со стражниками приключился смеховой припадок. Они повалились на пол и корчились, точно в судорогах.
— Зовёт глухого! Га-га-га! — визжал один.
— Пуп надорвала, а он не слышит! — подхватывал другой.
— Потеха, ребяты! — не отставал третий. — Ори шибче, скорей лопнешь!
Варвара Петровна оторвалась от окошечка, повернулась к сбесившимся стражникам. Ей стало жалко их, не ведающих сострадания к чужому горю. Она на них не обиделась. Что взять с убогих духом?
— Проведите меня немедленно к Толе Горюхину! — потребовала она.
Стражники разом вскочили на ноги.
— Чего?! Давай двигай отсюда! Тот велел поглядеть — и ладушки. Давай, проваливай.
Варвара Петровна последний раз заглянула в окошко. Толя, кажется, задремал, а девочка стерегла его сон. Лицо у неё было по-взрослому сосредоточенное. Учительницу поразила какая-то неземная его одухотворённость.
— Крепитесь, дети! — подбодрила учительница, как будто они могли её услышать. — Мы выберемся из этой чехарды, уверяю вас!
Стражники вытолкали её в коридор.
— Неужели нельзя повежливее, без рукоприкладства? — обратилась к ним учительница, но ответа не получила.
Бравые волосатики все силы потеряли, пока смеялись, теперь клевали носами. В подземном переходе двое стражников распрощались со своим товарищем.
— Пропадёт по дороге, никто не осудит! — напутствовали они. — Скажем — в луже утопла.
Дальше не стражник вёл Варвару Петровну, а уже она поддерживала его за плечи. Он прямо падал на ходу. Чтобы проверить, не притворяется ли он, учительница прислонила его к стене и отошла. Стражник тут же начал сползать вниз. Глаза его были закрыты, на губах выступила пена. «Может, он заболел?» — подумала Варвара Петровна. Она медленно пошла по коридору. У одной из камер остановилась, заглянула в глазок. Такая же неуютная каморка, как у неё самой. А посреди каморки стоит коричневый пушистый медвежонок и улыбается ей приветливой улыбкой.
— Не пугайся! Меня зовут Гру-Гру. Я знал, что ты придёшь. Открой замок!
Варвара Петровна не собиралась пугаться. Подумаешь, говорящий медвежонок в камере! Она и не такое видела в этом подземелье.
— Как же я открою, если у меня нет ключа?
— Не надо ключа. На замке кнопочка, надави на неё посильнее и при этом скажи «Фрр!».
— Фрр?
— Да, да, только торопись. Жек уснул?
— Кто такой — Жек?
— Твой охранник.
— Спит как младенец.
— Это я его усыпил! — гордо сказал Гру-Гру. — Я им ещё не то устрою. Надолго они запомнят малыша Гру-Гру!
Учительница нашла кнопочку, сказала «Фрр!» — и тяжеленный железный замок щёлкнул и открылся. Медвежонок выскочил в коридор и весело рыкнул. На спине у него болталась бирочка с номером 3516. Первым делом медвежонок сорвал эту бирочку и яростно её растоптал.
— Ишь, понавешали всякой дряни! Ничего, главное отсюда смыться. Я с ними потом рассчитаюсь.
— Почему они вас тут держат? — поинтересовалась Варвара Петровна.
Медвежонок ещё разок рыкнул, проверяя голос.
— Я из пустыни, мадам, — сказал он с такой гордостью, будто объявил о своей принадлежности к царскому роду. — Они застали меня врасплох, когда я купался в дохлой реке. Притащили на свой вонючий пункт и собрались укомплектовывать. Но вышла осечка. Я им всю автоматику переломал. Теперь они её и за неделю не починят… Но всё это сейчас неважно. Сейчас мы устроим маленький весёленький побег. Кто за? Принято единогласно.
Варвара Петровна грустно покачала головой.
— Я не могу идти с вами, симпатичный Гру-Гру.
— Почему? Тебе здесь нравится?
— Я не имею права распоряжаться собой. В одном из этих мрачных склепов заточён мой ученик Толя Горюхин. Понимаете?
Медвежонок загрустил.
— Да, понимаю. Ты говоришь о мальчике с Земли… Но у него свой путь. Мы не должны ему мешать. К тому же скоро проснутся Жеки. У меня не хватит сил усыпить их вторично, я и так потратил авральный запас импульса «Ц» на это никчёмное дельце… Бежим, остались считанные минуты!
— Спасайся один, Гру-Гру!
Медвежонок задумался и стал удивительно похож на человека.
— Что ж, это, конечно, глупо, но я останусь с тобой. У жителей пустыни такие же представления о чести, как и у людей. Попытаемся освободить твоего Толю.
Миновав сладко похрапывающего на полу Жека, они быстро добежали до железной двери. Медвежонок отлично ориентировался в подземелье, он свернул в боковой проход. Ещё сто шагов — они возле камеры Толи. С замком медвежонок справился в мгновение ока.
Увидев Варвару Петровну, Толя не сдержал возгласа крайнего изумления. Учительница бросилась к нему и затормошила в объятиях. Толя покраснел, покосился на девочку.
— Хватит, Варвара Петровна, — попросил он. — К чему столько эмоций? Познакомьтесь — это Софа. Она инопланетянка и даст сто очков вперёд вашей любимице Клавке Зюзюкиной.
— У меня нет любимчиков, Толя, — строго возразила Варвара Петровна и тут же обняла и поцеловала Софу.
Девочка не выказала неловкости, напротив, с пылом отвечала на ласки. И это дало основание Толе лишний раз отметить, что все девчонки, увы, одинаковые, им бы только лизаться и сюсюкать.
— А где же Гру-Гру? — спохватилась учительница.
Оказывается, медвежонок из деликатности остался в коридоре. Услышав своё имя, он вошёл и поклонился.
— Меня зовут Гру-Гру. Я ваш друг. К сожалению, у нас нет времени на обмен любезностями, если мы собираемся исчезнуть из этого погреба.
— Гру-Гру стражников усыпил, — торопливо сообщила учительница. — Путь свободен. Мы можем бежать!
— Нет, не можем, — сказал Толя, вновь опускаясь на доски. — Вернее, я не могу бежать. Спасайтесь без меня.
— Что это значит, Толя?! — воскликнула Варвара Петровна.
— Субтильная какая-то компания, — буркнул медвежонок.
— Я связан обещанием!.. — Толя нахмурился. — Я много повидал за эти дни. Город полон несчастья и слёз, Варвара Петровна… Не знаю, чем сумею помочь, но я дал слово Глену.
— Какое слово? Какому Глену? Опомнись, Толя! Твои родители, наверное…
Толя поднял руку, словно собрался отвечать урок:
— Варвара Петровна, бывают обстоятельства, которые сильнее нас. Мне понятно одно, прежде чем что-то предпринимать, я должен повидаться со здешними властителями, с теми, от кого зависит судьба города и всей страны… Я не слепой и не жду ничего хорошего от встречи с ними. Но и уклоняться не намерен. Мне нет смысла бежать. Здесь, в темнице, я, как это ни глупо звучит, ближе всего к цели.
Вмешался медвежонок:
— Мальчик, ты горько заблуждаешься. Встреча с Беном Аморали тебе ничего не даст. После неё тебя сразу укомплектуют… Поверь, благородный сын Земли, путь спасения лежит через пустыню. Там есть силы, которые способны одолеть зло.
— Я уже был в пустыне, — спокойно ответил Толя. — И мудрый ваш вождь послал меня в город.
— Старец, дремлющий в пещере?!
— Когда я беседовал с ним, он не дремал.
С медвежонком произошла разительная перемена: он съёжился, как в ознобе, зацокал зубами и на глазах у всех уменьшился в размере почти вдвое.
— Не обращайте внимания, — попросил он тонким голоском. — Это реакция организма на колоссальную потерю энергии. Должен предупредить: Жеки очнутся ровно через пять минут.
Учительница попыталась ещё раз уговорить Толю бежать. С мольбой протянула руки к Софе.
— Девочка, ты же видишь, Толя не в себе. Он точно бредит! Помоги спасти его. Удалимся, пока не поздно, из этого ужасного подземелья!
Софа её не поддержала:
— Он не бредит, уважаемая Варвара Петровна. Он ведёт себя достойно. Разумеется, я остаюсь с тобой, Анатолий.
Варвара Петровна без сил опустилась на доски рядом с мальчиком. Медвежонок обвёл всех тоскливым взглядом.
— Вы и не подозреваете, какие испытания вас ждут. Но это красиво, и я тоже остаюсь. В конце концов, я достаточно покуролесил в пустыне с моими любимыми друзьями. Мне не о чем горевать.
Некоторое время все молчали. Каждый думал о том неведомом, что их подстерегает. Встречаясь взглядами, они улыбались друг другу. Вдруг по подземелью прошёл гул и скрежет. Стены качнулись, как при шторме. Вслед за тем в коридоре раздался топот множества ног. Шаркнула дверь, и в окошечко просунулась мохнатая морда.
— А, негодяйчики! — радостно завопил Жек. — Хотели побездельничать. У нас не заржавит. Кого куда, а мы всех оттуда!
— Ну, понёс! — безнадёжно махнул рукой Толя. — Если бы вы знали, до чего мне надоела их тарабарщина…
10. «Подайте голодному!»
На городской площади, неподалёку от входа во дворец Бена Аморали, сидело на корточках странное существо. Впрочем, сначала о площади, ибо назвать её так можно лишь условно. Скорее это был котлован с пологими спусками из множества выходящих сюда улочек. В центре котлована бил невысокий фонтанчик желтоватой воды. Фонтанчик охраняли два здоровенных Жека, вооружённых дубинами. Время от времени из-за домов торопливо выскальзывали жалкие, сгорбленные фигурки с плошками или плетёными ведёрками. Раболепно кланяясь, они приближались к фонтанчику, о чём-то договаривались с Жеками, что-то опускали им в лапу, наполняли свои сосуды жёлтой водой и убегали. У тех, кто приходил с плетёными ведёрками, вода выливалась по дороге, склоны котлована-площади были мокрые, как после дождя. Некоторые из страждущих вместо желанной влаги получали по паре затрещин и удирали, повизгивая и потирая ушибленные места.
Существо, сидящее на корточках неподалёку от фонтанчика, по первому впечатлению напоминало человека, сломленного невзгодами и болезнью. С головы до ног оно было закутано в дырявый блёклый халат, из-под его пол торчали лишь худые ступни. Одной рукой, тоньше ветки, существо поглаживало собачонку, примостившуюся подле, а вторую то и дело подносило к глазам, словно поминутно проверяя наличие пальцев… Это был известный всему городу стихоплёт Бисау, древний, как лунный свет.
Стихоплётом Бисау был прозван за то, что в незапамятные времена сочинял вольнолюбивые вирши, разоблачающие правительство Бена Аморали. Правительство он упрекал главным образом за то, что оно ограничило продажу жёлтой воды, которая веселила сердца. Было у этой воды ещё одно загадочное свойство. Человечки, пьющие её, с большим трудом поддавались укомплектованию. И сам Бисау был из тех немногих, кто несколько раз проходил через пункт и практически не изменился. Теперь он одряхлел, и было принято считать, что он уже исчез, поэтому Жеки не обращали на него внимания. Целые дни Бисау со своей собачкой проводил на площади, выклянчивая милостыню, которую ему подавали скудно не из жадности, а потому что нечего было подавать. Изредка он пытался затеять скандал со стражниками.
— Эй! Живодёры! — кричал он. — Дали бы старику стаканчик!
— Стаканчик, стаканчик! — повторяли они на все лады. — Во стихоплёт шпарит. А чего мы его не кокнули?! Утопить в фонтане — всего и делов.
— Как его утопишь? — заявлял всегда какой-нибудь смышлёный Жек. — Его же нет. Это одна видимость, что он там сидит.
К вечеру Бисау приближался к фонтанчику и покупал у Жеков несколько глотков жёлтой воды. Воду он наливал в кулёк, свёрнутый из полы засаленного халата. Но никто не видел, как он выпивал вожделённый стаканчик.
А он его и не выпивал. В ближайшем переулке, предварительно оглядевшись, Бисау аккуратно выливал воду на землю. Дело в том, что многие годы он вёл опасную двойную жизнь. Для Жеков и для остальных непосвящённых Бисау по-прежнему оставался старым, недоукомплектованным пьянчужкой, зато для тех, кто посвятил себя борьбе с ненавистной кликой Аморали, он был непреклонным Бисау, а также любезным Поэтом, непременным участником всех заговоров и возмущений, которые вспыхивали в городе. Заговоры безжалостно подавлялись, их руководители подвергались двойному укомплектованию, но Бисау всегда оказывался цел и невредим и, отболев несколько дней где-то в подвалах, снова появлялся на площади, сонный, усталый и жаждущий. Его невероятная везучесть породила однажды слушок, что Бисау тайный агент Жеков. Слуху этому никто не поверил, но тем не менее Бисау пришлось пройти через железный колодец Рюмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18