— Это опасно. Мы идём к нам, а Рюмы придут.
— Ну и хорошо, — согласился Толя. — Видишь, умеешь говорить понятно, когда захочешь.
Он бережно поднял Софу на руки. «Какая лёгкая! — удивился. — Откуда же в ней сила?» Они шествовали в таком порядке: впереди, крадущейся походкой и поминутно оглядываясь, приятели Герина, за ними Толя с девочкой на руках, а в арьергарде Герин, насторожённый и скорбный. Миновав несколько переулков, ничем не отличающихся один от другого, они оказались в обыкновенном тупике. По бокам дома без окон и дверей, а прямо перед ними — глухая стена метра в четыре высотой. Герин с друзьями облегчённо загалдели и попадали на землю. Они в восторге обнимались, как люди, избежавшие смертельной опасности и достигшие предела устремлений. Толя положил девочку на твёрдую глину, голову примостил у себя на коленях. У него появилось желание потрясти человечков поочерёдно за шиворот, чтобы они перестали паясничать.
— Гена, ты что — издеваешься надо мной? — тихо спросил он. — Куда ты нас завёл?
Герин сказал:
— Не бойся, человек, сюда они не придут!
«Всё напрасно! — подумал Толя обречённо. — Вряд ли мы с Софой выберемся из этого окаянного лабиринта. Эти существа все, как один, чокнутые. Во всяком случае мы не понимаем друг друга. Но ведь должен быть выход. Из любого положения должен быть выход. Так учил отец, а он никогда не обманывал».
8. Рюмы
За стеной раздался грохот, звон бьющегося стекла, и тут же вверху, над стеной, появилось улыбающееся лицо, принадлежащее мальчику с длинными волосами.
— Эй, привет! — окликнул Толя, и в сердце его затеплилась надежда.
Человечки вскочили и низко поклонились.
— О, светлоумный Рюм, — подобострастно заговорил Герин. — Мы привели чужеземцев и просим дать нам леденцов на палочке.
Мальчик перестал улыбаться. Он разглядывал Толю и, видимо, остался доволен осмотром. Он обратился к нему, как к давнему знакомому.
— А чего с девчонкой? — спросил он. — Приложилась обо что-нибудь тыквой?
— Нам нужна помощь! — Толин слух неприятно задели некоторые выражения Рюма. — Если можешь помочь — помоги. Нам необходимо попасть в закрытое помещение.
— А больше ничего не надо?
— Больше ничего.
— Ну, это я могу устроить. Отвернись-ка!
Толя послушно опустил голову. А когда поднял глаза, увидел образовавшуюся в стене щель.
— Входите! — пригласил Рюм.
Человечки во главе с Герином первые бросились в проход. Толя, прижимая к себе девочку, еле протиснулся следом. Сзади зашуршало, и, оглянувшись, Толя убедился, что проход закрылся. И человечки куда-то сгинули. Местность здесь напоминала городскую свалку: там и сям куча мусора, земля покрыта битым стеклом и черепками. Перед Толей стоял мальчик в коротких брючках с накинутым на плечи плащом. За поясом у него нож в аккуратном матерчатом чехольчике. Держал он себя с большим достоинством.
— Не волнуйся! — сказал он. — Всё в порядке. Я знаю про тебя больше, чем ты про меня.
— Немудрено. Я про тебя вообще ничего не знаю. Но у тебя лицо честного человека, и я опять обращаюсь к тебе за помощью.
— Рюма не надо просить о помощи дважды. — Мальчик усмехнулся. — Давай её понесу. Ты ведь устал.
— Как-нибудь управлюсь.
Не то чтобы Толя не доверял новому знакомцу, но предпочитал сам позаботиться о девочке. Он подумал, что если остальные Рюмы похожи на этого, то не так уж всё скверно. Хоть они разговаривают нормально.
— Тут рукой подать до нашего жилища, — сказал мальчик.
Однако путь показался Толе бесконечным. Жажда, голод и усталость сковали его тело в продолжительной судороге. Вдобавок он ухитрился натереть ногу и прихрамывал. К тому же и дороги в обычном представлении не было. Какое-то сплошное преодоление препятствий — канав, колдобин и глубоких луж. Дома с торцов выглядели ещё более невзрачно: серые глиняные кучи с узкими дырками дверей, занавешенных соломенными занавесками. «Как тут люди живут?» — подумал Толя, но вспомнил, что живут здесь не совсем люди. Беспечный Рюм выступал в роли экскурсовода:
— Это кварталы для нищих. Самая прекрасная часть города. Ребята здесь надёжные. Вон дома грызунов. Мы их так прозвали, потому что они питаются деревяшками. А вон общежитие весёлых негодяйчиков. Мы их называем пупочками. У них на животе у каждого маленький магнитик. Отпетый народец. Днём из дома носа не высунут. Если попадутся, их укомплектовывают без всяких проволочек.
— Инфекции, наверное, полно в этих трущобах? — буркнул Толя, дабы поддержать разговор.
— Инфекции хватает, — согласился Рюм. — Здешние обитатели берегут её для праздничного стола.
Толя понял, что и с Рюмом не всегда можно найти общий язык. Наконец они подошли к дому, который был повыше других и ещё выделялся тем, что дверь у него была там, где должно быть окно. К двери вела лестница, сплетённая из веток.
— Сюда! — пригласил Рюм. — Мы живём где попало. Поживём и уходим. Долго на месте не сидим. Слишком накладно.
— Всё это интересно, — сказал Толя, — но каким образом я влезу по лестнице с Софой?
Мальчик замысловато свистнул, сейчас же занавески наверху распахнулись, и оттуда высунулись две любопытные мордашки.
— Принимайте гостей, доблестные Рюмы! — важно объявил мальчик.
Наверху послышался смех, радостные восклицания, мордашки исчезли, а на их месте образовалось суровое лицо с усами и бородой. Мальчик сразу как-то весь подтянулся.
— Кого привёл? — спросил бородач недовольным голосом. — Того, кого надо?
— Кого надо, того и привёл, — ответил Рюм, как показалось Толе, чересчур задиристо.
— Ладно, разберёмся. Если что, пеняй на себя, Рюмчик. Больно ты стал самостоятельный.
— А ты, Рюмище, слишком подозрительный и двойственный! — огрызнулся мальчик.
У Толи руки онемели, он, того и гляди, мог выронить Софу. Но он терпеливо ждал конца перепалки.
Сверху спустились двое Рюмов, отличавшихся друг от друга только цветом плащей. Искусно поддерживая Толю с боков, они помогли ему подняться по шаткой лестнице. Он очутился в обыкновенной просторной комнате, без всякой мебели и полутёмной оттого, что свет сюда проникал лишь через небольшое круглое отверстие в потолке. На полу раскиданы травяные циновки, на которых сидели и лежали Рюмы. Появление гостей они встретили приветливым гулом. Толя опустил девочку на одну из свободных циновок.
Привыкнув к сумрачному освещению, Толя увидел, что здесь собралось что-то около пятнадцати Рюмов, и все они были рады его приходу, но никто не сделал движения ему навстречу, не считая двоих, которые помогли подняться по лестнице. В глубине комнаты, на возвышении, покрытом алой материей, Толя разглядел бородача, который разговаривал с ними минуту назад. Скорее всего, этот Рюм был у них тут за старшего. Толя сказал, следя за тем, чтобы голос звучал ровно:
— Я попал в беду, и ваш товарищ помог мне. Я хочу всем вам выразить свою глубокую признательность.
Рюмы одобрительно зашумели:
— Чего там, разве мы не понимаем!
— Дело житейское!
— Располагайся как дома, малыш!
— Дайте ему чего-нибудь поесть, кто там поближе.
— Не обращай на нас внимания. Мы живём просто.
Толя признался:
— Я и правда очень голоден и хочу пить… Но я не знаю, как вас всех зовут, как мне к вам обращаться…
Отозвался бородатый Рюм:
— Не забивай себе голову, Гость с Земли. Нас всех зовут одинаково. Мы — вольные Рюмы. В наших именах есть оттенки, но ты не сможешь их уловить. Поэтому лучше не думай об этом… Эй, Рюмчик, дай малышу напиться и поесть, раз уж ты его привёл.
Толин провожатый со словами: «А ты мне не указ!» — исчез в дальнем углу комнаты. Толя тем временем достал пластинку и попробовал поговорить с Софой:
— Софа, ты слышишь меня? Я сделал, как ты хотела. Мы спрятались в темноту. Ты слышишь меня?
И пластинка ответила: «Не торопись, не торопись, не торо…»
Мальчик принёс Толе глиняную пиалу с водой и ломоть чего-то, по виду и запаху напоминающего пшеничную лепёшку. Толя пил воду мелкими глоточками, чувствуя, как в него вливается бодрость. Отломил крохотный кусочек от ломтя и пожевал. По вкусу — свежайшее овсяное печенье. Толя вздохнул и съел лепёшку. Даже крошки собрал в ладонь и отправил в рот.
— Ещё хочешь?
— Спасибо, я сыт.
— Может, вздремнёшь? За девочкой мы присмотрим.
— Мне бы хотелось сначала спросить у вас кое о чём.
— Спрашивай у Рюмищи. Он воображает себя старостой, хотя никаких старост у нас не может быть. И он это понимает не хуже других.
— По поручению Большого Рюма я отвечаю за нашу безопасность, — недовольно откликнулся из глубины комнаты бородач. — Иди сюда, малыш, и спрашивай, сколько душе угодно. Не слушай нахального Рюмчишку. Он уже не раз втягивал всех в беду.
Толя подошёл и опустился рядом с бородачом на половичок.
— Я бы хотел наконец хоть что-то узнать о том, где я. Хоть в общих чертах.
— А ещё что? Спрашивай сразу.
— Не могли бы вы найти Варвару Петровну? Или посоветовать, где её искать?
Толя заметил, что остальные Рюмы, хотя и остались все на своих местах, внимательно прислушивались. Они не скрывали своего любопытства и на каждую фразу отзывались возгласами изумления или одобрения. Толя не понимал причину их оживления и отнёс её на счёт врождённого легкомыслия Рюмов.
— Второй вопрос совсем простой, — глубокомысленно изрёк бородач. — Твоя учительница в плену у Бена Аморали и его приспешников. Её содержат в мрачном подземелье, пытают и калечат. Но это ерунда. Народ Рюмов выдержит любые испытания…
— Как же ерунда? — Толя почувствовал озноб гнева. — И при чём здесь народ Рюмов, если калечат Варвару Петровну? Сейчас же отведите меня к этому вашему Аморали. У меня найдётся для него пара тёплых словечек.
Несколько Рюмов издали воинственные клики, а бородач досадливо поморщился.
— Не спеши, малыш. Иначе ты уподобишься легкопёрому Рюмчишке, который ведёт себя так, словно у него ещё одна жизнь в запасе.
Толя собрался с терпением и больше оратора не перебивал.
— Когда-то давно, но не больше трёх тысячелетий назад, — размеренно заговорил Рюм, — эту местность населяли предки Рюмов и ещё племена трудолюбивых человечков, которых называли земляным народцем. Больше всего на свете они любили ковыряться в земле. Они выращивали съедобные растения и разводили чудесные сады, где росли фруктовые деревья на самый привередливый вкус. Обитал земляной народец в небольших деревнях. Предкам Рюмов, многочисленному, могучему племени, не хватало терпения с утра до ночи обихаживать землю, зато они были великими путешественниками и не было равных им охотников и рыболовов. Рюмы кочевали по огромным территориям, гонимые вечной жаждой познавать новое и открывать неведомое. Они владели многими тайнами, ныне утраченными. Когда кто-нибудь из Рюмов уставал и дряхлел, он приходил в любое поселение земляного народца, и там его встречали с почестями. Ему выделяли дом для жилья, а если он был ещё достаточно силён, то и молодую жену, дочь земляного народца. Рюмы и земляной народец постепенно настолько породнились, что иногда трудно было отличить Рюма от Земляного. Это были безмятежные и счастливые времена. Но они миновали безвозвратно.
Бородач склонил голову и задумался, а по комнате прошелестел скорбный вздох. Рюмчик, Толин знакомец, звонко хлопнул себя по коленке. По всему было видно, рассказчик затронул всех за живое.
— Да, было и прошло… Началось с ужасного затемнения, которое длилось много дней.
— Может быть, затмения? — поправил Толя.
Рюм с досадой отмахнулся:
— Какая разница… Предания гласят: над всей землёй в темноте летали белые хлопья, и это было так страшно, что многие не выдержали и покончили с собой. Потом, когда истекли дни печали, жизнь пошла по-старому. Но именно в ту пору невесть откуда завелись на земле мохнатые твари, похожие на Рюмов и на земляной народец, но всё же не те и не другие. Небольшими группками странные пришельцы бродили вокруг селений и жалобно выклянчивали подачки. Они и говорить толком не умели и долгое время считались совсем безобидными. Рюмы и земляной народец жалели бесприютных скитальцев, кормили их, а зимой пускали в дома. Их прозвали Жеками и Кудряшами, потому что никто из них не выговаривал букву «ж» и они были покрыты с ног до головы шерстью, как звери. К ним быстро привыкли и уже не обращали на них внимания. О, роковое нелюбопытство, которое позже учёные пытались объяснить неблагоприятным расположением звёзд.
Рюм снова умолк, а горестные вздохи слушателей теперь не прекращались ни на секунду и слились в подобие негромких рыданий. Отчасти, как с удивлением отметил Толя, рыдания эти напоминали придушенный смех.
— Наши дети и дети земляного народца любили играть с Жеками, как с домашними зверьками. И те охотно возились с детьми, за что мы были им благодарны, ибо это избавляло нас от многих хлопот. Наши дети, замечу тебе в скобках, дорогой гость, как правило, создания непоседливые, наглые и невозможно самоуверенные, но это ты уже, я думаю, заметил по Рюмчишке, которого, будь моя воля, я бы давно отправил на поселение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Ну и хорошо, — согласился Толя. — Видишь, умеешь говорить понятно, когда захочешь.
Он бережно поднял Софу на руки. «Какая лёгкая! — удивился. — Откуда же в ней сила?» Они шествовали в таком порядке: впереди, крадущейся походкой и поминутно оглядываясь, приятели Герина, за ними Толя с девочкой на руках, а в арьергарде Герин, насторожённый и скорбный. Миновав несколько переулков, ничем не отличающихся один от другого, они оказались в обыкновенном тупике. По бокам дома без окон и дверей, а прямо перед ними — глухая стена метра в четыре высотой. Герин с друзьями облегчённо загалдели и попадали на землю. Они в восторге обнимались, как люди, избежавшие смертельной опасности и достигшие предела устремлений. Толя положил девочку на твёрдую глину, голову примостил у себя на коленях. У него появилось желание потрясти человечков поочерёдно за шиворот, чтобы они перестали паясничать.
— Гена, ты что — издеваешься надо мной? — тихо спросил он. — Куда ты нас завёл?
Герин сказал:
— Не бойся, человек, сюда они не придут!
«Всё напрасно! — подумал Толя обречённо. — Вряд ли мы с Софой выберемся из этого окаянного лабиринта. Эти существа все, как один, чокнутые. Во всяком случае мы не понимаем друг друга. Но ведь должен быть выход. Из любого положения должен быть выход. Так учил отец, а он никогда не обманывал».
8. Рюмы
За стеной раздался грохот, звон бьющегося стекла, и тут же вверху, над стеной, появилось улыбающееся лицо, принадлежащее мальчику с длинными волосами.
— Эй, привет! — окликнул Толя, и в сердце его затеплилась надежда.
Человечки вскочили и низко поклонились.
— О, светлоумный Рюм, — подобострастно заговорил Герин. — Мы привели чужеземцев и просим дать нам леденцов на палочке.
Мальчик перестал улыбаться. Он разглядывал Толю и, видимо, остался доволен осмотром. Он обратился к нему, как к давнему знакомому.
— А чего с девчонкой? — спросил он. — Приложилась обо что-нибудь тыквой?
— Нам нужна помощь! — Толин слух неприятно задели некоторые выражения Рюма. — Если можешь помочь — помоги. Нам необходимо попасть в закрытое помещение.
— А больше ничего не надо?
— Больше ничего.
— Ну, это я могу устроить. Отвернись-ка!
Толя послушно опустил голову. А когда поднял глаза, увидел образовавшуюся в стене щель.
— Входите! — пригласил Рюм.
Человечки во главе с Герином первые бросились в проход. Толя, прижимая к себе девочку, еле протиснулся следом. Сзади зашуршало, и, оглянувшись, Толя убедился, что проход закрылся. И человечки куда-то сгинули. Местность здесь напоминала городскую свалку: там и сям куча мусора, земля покрыта битым стеклом и черепками. Перед Толей стоял мальчик в коротких брючках с накинутым на плечи плащом. За поясом у него нож в аккуратном матерчатом чехольчике. Держал он себя с большим достоинством.
— Не волнуйся! — сказал он. — Всё в порядке. Я знаю про тебя больше, чем ты про меня.
— Немудрено. Я про тебя вообще ничего не знаю. Но у тебя лицо честного человека, и я опять обращаюсь к тебе за помощью.
— Рюма не надо просить о помощи дважды. — Мальчик усмехнулся. — Давай её понесу. Ты ведь устал.
— Как-нибудь управлюсь.
Не то чтобы Толя не доверял новому знакомцу, но предпочитал сам позаботиться о девочке. Он подумал, что если остальные Рюмы похожи на этого, то не так уж всё скверно. Хоть они разговаривают нормально.
— Тут рукой подать до нашего жилища, — сказал мальчик.
Однако путь показался Толе бесконечным. Жажда, голод и усталость сковали его тело в продолжительной судороге. Вдобавок он ухитрился натереть ногу и прихрамывал. К тому же и дороги в обычном представлении не было. Какое-то сплошное преодоление препятствий — канав, колдобин и глубоких луж. Дома с торцов выглядели ещё более невзрачно: серые глиняные кучи с узкими дырками дверей, занавешенных соломенными занавесками. «Как тут люди живут?» — подумал Толя, но вспомнил, что живут здесь не совсем люди. Беспечный Рюм выступал в роли экскурсовода:
— Это кварталы для нищих. Самая прекрасная часть города. Ребята здесь надёжные. Вон дома грызунов. Мы их так прозвали, потому что они питаются деревяшками. А вон общежитие весёлых негодяйчиков. Мы их называем пупочками. У них на животе у каждого маленький магнитик. Отпетый народец. Днём из дома носа не высунут. Если попадутся, их укомплектовывают без всяких проволочек.
— Инфекции, наверное, полно в этих трущобах? — буркнул Толя, дабы поддержать разговор.
— Инфекции хватает, — согласился Рюм. — Здешние обитатели берегут её для праздничного стола.
Толя понял, что и с Рюмом не всегда можно найти общий язык. Наконец они подошли к дому, который был повыше других и ещё выделялся тем, что дверь у него была там, где должно быть окно. К двери вела лестница, сплетённая из веток.
— Сюда! — пригласил Рюм. — Мы живём где попало. Поживём и уходим. Долго на месте не сидим. Слишком накладно.
— Всё это интересно, — сказал Толя, — но каким образом я влезу по лестнице с Софой?
Мальчик замысловато свистнул, сейчас же занавески наверху распахнулись, и оттуда высунулись две любопытные мордашки.
— Принимайте гостей, доблестные Рюмы! — важно объявил мальчик.
Наверху послышался смех, радостные восклицания, мордашки исчезли, а на их месте образовалось суровое лицо с усами и бородой. Мальчик сразу как-то весь подтянулся.
— Кого привёл? — спросил бородач недовольным голосом. — Того, кого надо?
— Кого надо, того и привёл, — ответил Рюм, как показалось Толе, чересчур задиристо.
— Ладно, разберёмся. Если что, пеняй на себя, Рюмчик. Больно ты стал самостоятельный.
— А ты, Рюмище, слишком подозрительный и двойственный! — огрызнулся мальчик.
У Толи руки онемели, он, того и гляди, мог выронить Софу. Но он терпеливо ждал конца перепалки.
Сверху спустились двое Рюмов, отличавшихся друг от друга только цветом плащей. Искусно поддерживая Толю с боков, они помогли ему подняться по шаткой лестнице. Он очутился в обыкновенной просторной комнате, без всякой мебели и полутёмной оттого, что свет сюда проникал лишь через небольшое круглое отверстие в потолке. На полу раскиданы травяные циновки, на которых сидели и лежали Рюмы. Появление гостей они встретили приветливым гулом. Толя опустил девочку на одну из свободных циновок.
Привыкнув к сумрачному освещению, Толя увидел, что здесь собралось что-то около пятнадцати Рюмов, и все они были рады его приходу, но никто не сделал движения ему навстречу, не считая двоих, которые помогли подняться по лестнице. В глубине комнаты, на возвышении, покрытом алой материей, Толя разглядел бородача, который разговаривал с ними минуту назад. Скорее всего, этот Рюм был у них тут за старшего. Толя сказал, следя за тем, чтобы голос звучал ровно:
— Я попал в беду, и ваш товарищ помог мне. Я хочу всем вам выразить свою глубокую признательность.
Рюмы одобрительно зашумели:
— Чего там, разве мы не понимаем!
— Дело житейское!
— Располагайся как дома, малыш!
— Дайте ему чего-нибудь поесть, кто там поближе.
— Не обращай на нас внимания. Мы живём просто.
Толя признался:
— Я и правда очень голоден и хочу пить… Но я не знаю, как вас всех зовут, как мне к вам обращаться…
Отозвался бородатый Рюм:
— Не забивай себе голову, Гость с Земли. Нас всех зовут одинаково. Мы — вольные Рюмы. В наших именах есть оттенки, но ты не сможешь их уловить. Поэтому лучше не думай об этом… Эй, Рюмчик, дай малышу напиться и поесть, раз уж ты его привёл.
Толин провожатый со словами: «А ты мне не указ!» — исчез в дальнем углу комнаты. Толя тем временем достал пластинку и попробовал поговорить с Софой:
— Софа, ты слышишь меня? Я сделал, как ты хотела. Мы спрятались в темноту. Ты слышишь меня?
И пластинка ответила: «Не торопись, не торопись, не торо…»
Мальчик принёс Толе глиняную пиалу с водой и ломоть чего-то, по виду и запаху напоминающего пшеничную лепёшку. Толя пил воду мелкими глоточками, чувствуя, как в него вливается бодрость. Отломил крохотный кусочек от ломтя и пожевал. По вкусу — свежайшее овсяное печенье. Толя вздохнул и съел лепёшку. Даже крошки собрал в ладонь и отправил в рот.
— Ещё хочешь?
— Спасибо, я сыт.
— Может, вздремнёшь? За девочкой мы присмотрим.
— Мне бы хотелось сначала спросить у вас кое о чём.
— Спрашивай у Рюмищи. Он воображает себя старостой, хотя никаких старост у нас не может быть. И он это понимает не хуже других.
— По поручению Большого Рюма я отвечаю за нашу безопасность, — недовольно откликнулся из глубины комнаты бородач. — Иди сюда, малыш, и спрашивай, сколько душе угодно. Не слушай нахального Рюмчишку. Он уже не раз втягивал всех в беду.
Толя подошёл и опустился рядом с бородачом на половичок.
— Я бы хотел наконец хоть что-то узнать о том, где я. Хоть в общих чертах.
— А ещё что? Спрашивай сразу.
— Не могли бы вы найти Варвару Петровну? Или посоветовать, где её искать?
Толя заметил, что остальные Рюмы, хотя и остались все на своих местах, внимательно прислушивались. Они не скрывали своего любопытства и на каждую фразу отзывались возгласами изумления или одобрения. Толя не понимал причину их оживления и отнёс её на счёт врождённого легкомыслия Рюмов.
— Второй вопрос совсем простой, — глубокомысленно изрёк бородач. — Твоя учительница в плену у Бена Аморали и его приспешников. Её содержат в мрачном подземелье, пытают и калечат. Но это ерунда. Народ Рюмов выдержит любые испытания…
— Как же ерунда? — Толя почувствовал озноб гнева. — И при чём здесь народ Рюмов, если калечат Варвару Петровну? Сейчас же отведите меня к этому вашему Аморали. У меня найдётся для него пара тёплых словечек.
Несколько Рюмов издали воинственные клики, а бородач досадливо поморщился.
— Не спеши, малыш. Иначе ты уподобишься легкопёрому Рюмчишке, который ведёт себя так, словно у него ещё одна жизнь в запасе.
Толя собрался с терпением и больше оратора не перебивал.
— Когда-то давно, но не больше трёх тысячелетий назад, — размеренно заговорил Рюм, — эту местность населяли предки Рюмов и ещё племена трудолюбивых человечков, которых называли земляным народцем. Больше всего на свете они любили ковыряться в земле. Они выращивали съедобные растения и разводили чудесные сады, где росли фруктовые деревья на самый привередливый вкус. Обитал земляной народец в небольших деревнях. Предкам Рюмов, многочисленному, могучему племени, не хватало терпения с утра до ночи обихаживать землю, зато они были великими путешественниками и не было равных им охотников и рыболовов. Рюмы кочевали по огромным территориям, гонимые вечной жаждой познавать новое и открывать неведомое. Они владели многими тайнами, ныне утраченными. Когда кто-нибудь из Рюмов уставал и дряхлел, он приходил в любое поселение земляного народца, и там его встречали с почестями. Ему выделяли дом для жилья, а если он был ещё достаточно силён, то и молодую жену, дочь земляного народца. Рюмы и земляной народец постепенно настолько породнились, что иногда трудно было отличить Рюма от Земляного. Это были безмятежные и счастливые времена. Но они миновали безвозвратно.
Бородач склонил голову и задумался, а по комнате прошелестел скорбный вздох. Рюмчик, Толин знакомец, звонко хлопнул себя по коленке. По всему было видно, рассказчик затронул всех за живое.
— Да, было и прошло… Началось с ужасного затемнения, которое длилось много дней.
— Может быть, затмения? — поправил Толя.
Рюм с досадой отмахнулся:
— Какая разница… Предания гласят: над всей землёй в темноте летали белые хлопья, и это было так страшно, что многие не выдержали и покончили с собой. Потом, когда истекли дни печали, жизнь пошла по-старому. Но именно в ту пору невесть откуда завелись на земле мохнатые твари, похожие на Рюмов и на земляной народец, но всё же не те и не другие. Небольшими группками странные пришельцы бродили вокруг селений и жалобно выклянчивали подачки. Они и говорить толком не умели и долгое время считались совсем безобидными. Рюмы и земляной народец жалели бесприютных скитальцев, кормили их, а зимой пускали в дома. Их прозвали Жеками и Кудряшами, потому что никто из них не выговаривал букву «ж» и они были покрыты с ног до головы шерстью, как звери. К ним быстро привыкли и уже не обращали на них внимания. О, роковое нелюбопытство, которое позже учёные пытались объяснить неблагоприятным расположением звёзд.
Рюм снова умолк, а горестные вздохи слушателей теперь не прекращались ни на секунду и слились в подобие негромких рыданий. Отчасти, как с удивлением отметил Толя, рыдания эти напоминали придушенный смех.
— Наши дети и дети земляного народца любили играть с Жеками, как с домашними зверьками. И те охотно возились с детьми, за что мы были им благодарны, ибо это избавляло нас от многих хлопот. Наши дети, замечу тебе в скобках, дорогой гость, как правило, создания непоседливые, наглые и невозможно самоуверенные, но это ты уже, я думаю, заметил по Рюмчишке, которого, будь моя воля, я бы давно отправил на поселение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18