Он подумал, что, должно быть, Снежные Волки не привыкли к такой «тёплой погоде».
Полотнище, служившее дверью, было откинуто, и Думхаммер видел, как его личные охранники сгрудились у костра, протягивая к танцующим языкам пламени огромные зелёные ладони. Ночь была безлунной, лишь огоньки звёзд тускло мерцали в небе. Хорошую ночь выбрал Дуротан для тайной встречи. Едва ли кто-то обратит внимание на мужчину и женщину с ребёнком, а тем более узнает их.
— Я сожалею, что мне пришлось подвергнуть опасности тебя и твой клан, — проговорил Дуротан вместо приветствия.
Думхаммер только отмахнулся:
— Если нам суждено встретить смерть, мы сделаем это с честью.
Он предложил путникам присесть и протянул старому другу ещё тёплую, истекающую кровью ляжку какого-то животного. Дуротан одобрительно кивнул, впился зубами в сочное мясо и оторвал большой кусок. Драка последовала его примеру, потом протянула окровавленные пальцы малышу. Мальчик жадно слизал вкусную жидкость.
— Славный, сильный малец, — одобрительно заметил Думхаммер.
Дуротан кивнул:
— Он станет хорошим предводителем. Но не затем мы прошли весь этот путь, чтобы восхищаться моим сыном.
— Я помню, много лет назад ты говорил о чём-то, но слова твои были весьма туманны.
— Я хотел защитить свой клан, но не был уверен в том, что мои подозрения верны, пока Гул'дан не объявил нас изгнанниками, — ответил Дуротан. — Его поспешность ясно показала: то, что я узнал, было правдой. Выслушай, мой старый друг, и тогда ты сможешь судить сам.
Тихо, чтобы не услышали охранники, сидевшие у костра всего в нескольких ярдах от навеса, Дуротан рассказал Думхаммеру всё, что знал, — о сделке с повелителем демонов, о страшной магической силе Гул'дана, о том, что Гул'дан с помощью Совета Тени может натравить на орков полчища демонов, и тогда всех их ждёт позорный конец. Думхаммер слушал, с трудом сохраняя невозмутимость. Но сердце в мощной груди вождя колотилось глухо и часто, совсем как его прославленный молот о человеческую плоть.
Как можно всему этому верить? Это было похоже на бред потерявшего разум в бесконечных сражениях воина. Демоны, сделки с Тьмой… и всё же рассказывал об этом не кто-нибудь, а Дуротан, один из самых мудрых, свирепых и благородных вождей.
Услышав подобное из уст кого-либо другого, Думхаммер счёл бы все это ложью или бредом. Но Дуротан из-за этих слов был изгнан, и это внушало доверие. К тому же Дуротан не раз спасал его от смерти. Вывод напрашивался сам собой. Дуротан говорил правду. Когда его старый друг замолчал, Думхаммер вновь принялся за еду. Пока он неторопливо жевал, ум его лихорадочно пытался осмыслить все услышанное. Наконец он заговорил:
— Я верю тебе, старый друг. И ты можешь мне поверить, я не поддержу Гул'дана и его гнусные замыслы против нашего народа. Вместе с тобой мы будем противостоять Тьме.
Явно тронутый, Дуротан протянул ему руку. Думхаммер крепко сжал её.
— Тебе нельзя слишком долго оставаться в этом лагере, хотя для меня это было бы честью, — заметил Думхаммер, поднимаясь. — Один из моих личных охранников проводит тебя в безопасное место. Там неподалёку есть ручей, а в лесах в это время года много дичи, так что вы не останетесь голодными. Я сделаю для тебя всё, что смогу, и когда придёт время, мы с тобой встанем плечом к плечу и вместе уничтожим Гул'дана Великого Предателя.
Посланный проводить Дуротана охранник по дороге не произнёс ни слова. Полянка в нескольких милях от лагеря, на которую он их вывел, была зелёной и достаточно укромной. В отдалении Дуротан уловил журчание ручья. Он повернулся к Драке.
— Я знал, что могу доверять старому другу, — сказал он. — Пройдёт совсем немного времени…
И тут Дуротан застыл. Он услышал, как на мгновение шум воды заглушил другой звук. Это был хруст ветки под чьей-то тяжёлой стопой…
Он издал боевой клич, и его рука метнулась к топору. Но не успел Дуротан даже коснуться рукояти, как со всех сторон на него набросились ассасины. До него смутно донёсся пронзительный яростный вопль Драки, но он не мог развернуться и прийти ей на помощь. Краем глаза Дуротан уловил, как Острозуб бросился на одного из напавших и повалил его на землю.
Они подкрались тайком, совершенно не заботясь о том, чтобы блюсти достоинство в охоте и преследовании. В отличие от орков, они понятия не имели, что такое честь. Это были ассасины, низшие из низших, жалкие черви под ногами. Вот только сейчас черви эти были повсюду, и хотя сами они хранили противоестественное для них молчание, оружие их говорило вполне красноречиво.
Топор глубоко вошёл в левое бедро Дуротана, и он упал. Когда же он извернулся и бросился вперёд, уже безоружный, в отчаянной попытке задушить противника, горячая кровь хлынула из раны и заструилась по ноге. Дуротан заглянул в лицо ассасина, пугающе лишённое не только доброй честной орочьей ярости, но и вообще каких-либо чувств. Ассасин снова занёс топор. Собрав последние остатки сил, Дуротан сомкнул пальцы на шее врага. Вот теперь на морде червя отразилась вся гамма чувств, он выронил топор, пытаясь разжать толстые сильные пальцы Дуротана.
Короткий пронзительный вопль — и тишина. Острозуб убит. Дуротану не нужно было даже осматривать волка, чтобы понять это. Он ещё слышал, как его подруга осыпает непристойностями ассасина, который, без сомнения, все равно прикончит её. А потом воздух прорезал звук, от которого Дуротана пробила дрожь: это был крик ужаса его маленького сына.
«Я не дам им убить моего сына!» — Эта мысль придала ему новых сил, и с громким рёвом, не обращая внимания на то, что с каждой каплей крови, вытекавшей из раны на ноге, жизненная сила покидала его тело, Дуротан поднялся на ноги и, навалившись на червя всем своим огромным весом, подмял его под себя. Теперь ассасин извивался в неподдельном ужасе. Дуротан покрепче сжал руки и с удовлетворением услышал, как под ладонями, ломаясь', хрустнули позвонки.
— Нет! — вдруг раздался голос вероломного охранника, который привёл их на эту поляну. Он был высок и силён, но страх сделал его беспомощным. — Нет! Я один из вас, это их нужно убивать…
Дуротан посмотрел наверх как раз вовремя, чтобы увидеть гигантского ассасина, который взмахнул огромным, чуть не с него самого, клинком. Для личного охранника Думхаммера всё было кончено. Описав красивую ровную дугу, меч коснулся шеи, и, когда окровавленная голова пролетела мимо, Дуротан успел заметить удивлённое выражение на мёртвом лице охранника.
Он повернулся, чтобы помочь жене, но было поздно. Увидев неподвижное тело Драки, лежавшее на земле в луже крови, Дуротан издал громкий вопль горя и ярости. Склонившийся над ней убийца повернулся к нему.
В честном бою Дуротан выстоял бы против троих таких, как он. Но серьёзно раненный, безоружный, он знал, что смерть близка. Он и не пытался защититься. Вместо этого, повинуясь какому-то глубинному стремлению, Дуротан потянулся к небольшому свёртку, лежащему в траве.
И застыл, тупо уставившись на мощный фонтан крови, хлынувший из его разрубленного плеча. Дуротан не успел что-нибудь предпринять, как его левая рука уже лежала, подёргиваясь, на земле рядом с правой. Черви не позволили ему даже перед смертью взять на руки сына.
Ноги больше не держали его. Дуротан повалился вперёд. Его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица малыша. Сердце могучего воина дрогнуло при виде выражения, застывшего на детском личике, — это было выражение всепоглощающего смятения и ужаса.
— Возьми… сына, — прохрипел Дуротан, удивляясь, что ещё может говорить.
Ассасин наклонился и плюнул Дуротану в глаз. На какое-то мгновение вождь испугался, что червяк зарежет младенца прямо на глазах у отца.
— Мы оставим ребёнка лесным тварям, — прорычал ассасин. — Быть может, ты ещё увидишь, как они разорвут его на куски.
В тот же миг ассасины исчезли так же тихо, как появились. Дуротан моргнул, чувствуя оцепенение, охватывавшее его по мере того, как кровь неудержимыми потоками покидала тело. Он попытался шевельнуться, но не смог. Он мог только смотреть угасающим взором на своего сына и видеть, как надрывается от крика его маленькая грудь и неистово размахивают, будто грозя в пустоту, крохотные кулачки.
«Драка… любимая… мой сынок… мне так жаль. Это моя вина…»
Мир вокруг начал тускнеть, образ сына таял. Единственным утешением для умирающего Дуротана, вождя клана Снежного Волка, было знать, что он умрёт и не успеет увидеть, как лесные хищники сожрут его сына.
— Свет Великий, это ещё что за шум! — Таммис Фокстон, двадцати двух лет от роду, наморщил нос, прислушиваясь к странным звукам, которые разносились по лесу. — Теперь мы смело можем возвращаться домой, лейтенант. Этот шум наверняка распугал всю дичь.
Лейтенант Эделас Блэкмур одарил своего личного слугу ленивой усмешкой.
— Неужто ты позабыл всё, чему я пытался научить тебя, Таммис? — спросил он, растягивая слова. — Мы выехали не для того, чтобы настрелять дичь, а для того, чтобы убраться, наконец, из этой треклятой крепости. Пусть воет сколько влезет, что бы это ни было.
Он сунул руку за спину в перемётную суму. Бутыль была гладкой и прохладной на ощупь.
— Охотничью чашу, сэр? — Таммис, невзирая на недовольные замечания Блэкмура, был великолепно вышколен. Он отцепил от седла небольшую чашу в виде головы дракона и протянул её хозяину.
Охотничьи чаши делались специально на такой случай: у них не было основания, на которое их можно было бы поставить. Но Блэкмур отказался:
— К чему эта возня?
Он зубами вытащил пробку и поднёс к губам горлышко бутыли. Отличная выпивка. Первый же глоток опалил глотку и насквозь прожёг внутренности. Утерев губы, Блэкмур снова заткнул бутыль пробкой и сунул обратно в перемётную суму. Он намеренно оставил без внимания быстрый взгляд Таммиса. Какое дело слуге до того, сколько пьёт его хозяин?
Эделас Блэкмур стремительно поднимался от звания к званию благодаря своей почти невероятной способности выкашивать во время битвы целые ряды орков. Старшие по званию относили это на счёт мужества и умения. Блэкмур мог бы объяснить им, что его понимание мужества несколько отличалось от привычного, но не видел в этом никакого смысла.
Хорошая репутация Блэкмура отнюдь не вредила его отношениям с дамами, так же как и его лихая внешность. Высокий, статный, чёрные волосы до плеч, стального цвета глаза, маленькая, аккуратно подстриженная бородка клинышком — он воплощал собой образ героического солдата. И если порой женщины, покидая его постель, становились несколько печальнее, хоть и мудрее, и частенько обзаводились парой-другой синяков, Блэкмура это нисколько не заботило. Там, где он их находил, этот товар всегда присутствовал в изобилии.
Оглушительные звуки начинали раздражать лейтенанта.
— Оно не уходит, — прорычал Блэкмур.
— Возможно, это раненое животное, сэр, которое не может двинуться с места, — сказал Таммис.
— Тогда давай отыщем его и прикончим, это будет даже милосердно, — предложил Блэкмур. Он, пожалуй, чересчур яростно пришпорил Ночного Певца, лоснящегося мерина, такого же чёрного, как его имя, и конь полетел туда, откуда раздавались невыносимые звуки.
Ночной Певец остановился так резко, что Блэкмур, отличный наездник, чуть не вылетел из седла. Он выругался и огрел скакуна кулаком по загривку, но потом замолк, потому что увидел, что именно заставило Певца остановиться.
— Свет Благословенный, — прошептал Таммис, подъехав на своём маленьком сером пони. — Ну и бойня здесь была.
На земле лежали три орка и огромный белый волк. Блэкмур видел, что они умерли недавно. Кровь уже свернулась, но никакого запаха разложения ещё не было. Два самца и одна самка. Пол волка никого не заинтересует. Проклятые орки. Дерись эти животные между собой почаще, у таких, как он, изрядно поуменьшилось бы хлопот.
Что-то шевельнулось, и Блэкмур заметил источник отвратительных звуков. Это было самое отвратительное существо, которое он когда-либо видел, — орочий детёныш, завёрнутый в нечто, что эти твари, несомненно, считали одеялом. Поражённый, он спешился и направился к орчонку.
— Осторожно, сэр! — взвизгнул Таммис. — Оно может кусаться.
— Ещё никогда не видел их детёнышей, — проговорил в ответ Блэкмур.
Он легонько потыкал младенца кончиком сапога. Ребёнок выкатился из бело-синего свёртка, его ужасное зелёное личико сморщилось ещё больше, и он снова завыл.
Несмотря на то, что Блэкмур уже успел осушить одну бутыль мёда и основательно приложиться к другой, его ум работал по-прежнему ясно. И внезапно у него в голове начал складываться интереснейший замысел. Не обращая никакого внимания на унылые предупреждения Таммиса, Блэкмур наклонился и подобрал маленькое чудовище, аккуратно завернув его снова в синюю с белым ткань. Почти сразу же детёныш перестал плакать. Серо-голубые глаза орчонка встретились с человеческими.
— Занятно, — сказал Блэкмур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Полотнище, служившее дверью, было откинуто, и Думхаммер видел, как его личные охранники сгрудились у костра, протягивая к танцующим языкам пламени огромные зелёные ладони. Ночь была безлунной, лишь огоньки звёзд тускло мерцали в небе. Хорошую ночь выбрал Дуротан для тайной встречи. Едва ли кто-то обратит внимание на мужчину и женщину с ребёнком, а тем более узнает их.
— Я сожалею, что мне пришлось подвергнуть опасности тебя и твой клан, — проговорил Дуротан вместо приветствия.
Думхаммер только отмахнулся:
— Если нам суждено встретить смерть, мы сделаем это с честью.
Он предложил путникам присесть и протянул старому другу ещё тёплую, истекающую кровью ляжку какого-то животного. Дуротан одобрительно кивнул, впился зубами в сочное мясо и оторвал большой кусок. Драка последовала его примеру, потом протянула окровавленные пальцы малышу. Мальчик жадно слизал вкусную жидкость.
— Славный, сильный малец, — одобрительно заметил Думхаммер.
Дуротан кивнул:
— Он станет хорошим предводителем. Но не затем мы прошли весь этот путь, чтобы восхищаться моим сыном.
— Я помню, много лет назад ты говорил о чём-то, но слова твои были весьма туманны.
— Я хотел защитить свой клан, но не был уверен в том, что мои подозрения верны, пока Гул'дан не объявил нас изгнанниками, — ответил Дуротан. — Его поспешность ясно показала: то, что я узнал, было правдой. Выслушай, мой старый друг, и тогда ты сможешь судить сам.
Тихо, чтобы не услышали охранники, сидевшие у костра всего в нескольких ярдах от навеса, Дуротан рассказал Думхаммеру всё, что знал, — о сделке с повелителем демонов, о страшной магической силе Гул'дана, о том, что Гул'дан с помощью Совета Тени может натравить на орков полчища демонов, и тогда всех их ждёт позорный конец. Думхаммер слушал, с трудом сохраняя невозмутимость. Но сердце в мощной груди вождя колотилось глухо и часто, совсем как его прославленный молот о человеческую плоть.
Как можно всему этому верить? Это было похоже на бред потерявшего разум в бесконечных сражениях воина. Демоны, сделки с Тьмой… и всё же рассказывал об этом не кто-нибудь, а Дуротан, один из самых мудрых, свирепых и благородных вождей.
Услышав подобное из уст кого-либо другого, Думхаммер счёл бы все это ложью или бредом. Но Дуротан из-за этих слов был изгнан, и это внушало доверие. К тому же Дуротан не раз спасал его от смерти. Вывод напрашивался сам собой. Дуротан говорил правду. Когда его старый друг замолчал, Думхаммер вновь принялся за еду. Пока он неторопливо жевал, ум его лихорадочно пытался осмыслить все услышанное. Наконец он заговорил:
— Я верю тебе, старый друг. И ты можешь мне поверить, я не поддержу Гул'дана и его гнусные замыслы против нашего народа. Вместе с тобой мы будем противостоять Тьме.
Явно тронутый, Дуротан протянул ему руку. Думхаммер крепко сжал её.
— Тебе нельзя слишком долго оставаться в этом лагере, хотя для меня это было бы честью, — заметил Думхаммер, поднимаясь. — Один из моих личных охранников проводит тебя в безопасное место. Там неподалёку есть ручей, а в лесах в это время года много дичи, так что вы не останетесь голодными. Я сделаю для тебя всё, что смогу, и когда придёт время, мы с тобой встанем плечом к плечу и вместе уничтожим Гул'дана Великого Предателя.
Посланный проводить Дуротана охранник по дороге не произнёс ни слова. Полянка в нескольких милях от лагеря, на которую он их вывел, была зелёной и достаточно укромной. В отдалении Дуротан уловил журчание ручья. Он повернулся к Драке.
— Я знал, что могу доверять старому другу, — сказал он. — Пройдёт совсем немного времени…
И тут Дуротан застыл. Он услышал, как на мгновение шум воды заглушил другой звук. Это был хруст ветки под чьей-то тяжёлой стопой…
Он издал боевой клич, и его рука метнулась к топору. Но не успел Дуротан даже коснуться рукояти, как со всех сторон на него набросились ассасины. До него смутно донёсся пронзительный яростный вопль Драки, но он не мог развернуться и прийти ей на помощь. Краем глаза Дуротан уловил, как Острозуб бросился на одного из напавших и повалил его на землю.
Они подкрались тайком, совершенно не заботясь о том, чтобы блюсти достоинство в охоте и преследовании. В отличие от орков, они понятия не имели, что такое честь. Это были ассасины, низшие из низших, жалкие черви под ногами. Вот только сейчас черви эти были повсюду, и хотя сами они хранили противоестественное для них молчание, оружие их говорило вполне красноречиво.
Топор глубоко вошёл в левое бедро Дуротана, и он упал. Когда же он извернулся и бросился вперёд, уже безоружный, в отчаянной попытке задушить противника, горячая кровь хлынула из раны и заструилась по ноге. Дуротан заглянул в лицо ассасина, пугающе лишённое не только доброй честной орочьей ярости, но и вообще каких-либо чувств. Ассасин снова занёс топор. Собрав последние остатки сил, Дуротан сомкнул пальцы на шее врага. Вот теперь на морде червя отразилась вся гамма чувств, он выронил топор, пытаясь разжать толстые сильные пальцы Дуротана.
Короткий пронзительный вопль — и тишина. Острозуб убит. Дуротану не нужно было даже осматривать волка, чтобы понять это. Он ещё слышал, как его подруга осыпает непристойностями ассасина, который, без сомнения, все равно прикончит её. А потом воздух прорезал звук, от которого Дуротана пробила дрожь: это был крик ужаса его маленького сына.
«Я не дам им убить моего сына!» — Эта мысль придала ему новых сил, и с громким рёвом, не обращая внимания на то, что с каждой каплей крови, вытекавшей из раны на ноге, жизненная сила покидала его тело, Дуротан поднялся на ноги и, навалившись на червя всем своим огромным весом, подмял его под себя. Теперь ассасин извивался в неподдельном ужасе. Дуротан покрепче сжал руки и с удовлетворением услышал, как под ладонями, ломаясь', хрустнули позвонки.
— Нет! — вдруг раздался голос вероломного охранника, который привёл их на эту поляну. Он был высок и силён, но страх сделал его беспомощным. — Нет! Я один из вас, это их нужно убивать…
Дуротан посмотрел наверх как раз вовремя, чтобы увидеть гигантского ассасина, который взмахнул огромным, чуть не с него самого, клинком. Для личного охранника Думхаммера всё было кончено. Описав красивую ровную дугу, меч коснулся шеи, и, когда окровавленная голова пролетела мимо, Дуротан успел заметить удивлённое выражение на мёртвом лице охранника.
Он повернулся, чтобы помочь жене, но было поздно. Увидев неподвижное тело Драки, лежавшее на земле в луже крови, Дуротан издал громкий вопль горя и ярости. Склонившийся над ней убийца повернулся к нему.
В честном бою Дуротан выстоял бы против троих таких, как он. Но серьёзно раненный, безоружный, он знал, что смерть близка. Он и не пытался защититься. Вместо этого, повинуясь какому-то глубинному стремлению, Дуротан потянулся к небольшому свёртку, лежащему в траве.
И застыл, тупо уставившись на мощный фонтан крови, хлынувший из его разрубленного плеча. Дуротан не успел что-нибудь предпринять, как его левая рука уже лежала, подёргиваясь, на земле рядом с правой. Черви не позволили ему даже перед смертью взять на руки сына.
Ноги больше не держали его. Дуротан повалился вперёд. Его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица малыша. Сердце могучего воина дрогнуло при виде выражения, застывшего на детском личике, — это было выражение всепоглощающего смятения и ужаса.
— Возьми… сына, — прохрипел Дуротан, удивляясь, что ещё может говорить.
Ассасин наклонился и плюнул Дуротану в глаз. На какое-то мгновение вождь испугался, что червяк зарежет младенца прямо на глазах у отца.
— Мы оставим ребёнка лесным тварям, — прорычал ассасин. — Быть может, ты ещё увидишь, как они разорвут его на куски.
В тот же миг ассасины исчезли так же тихо, как появились. Дуротан моргнул, чувствуя оцепенение, охватывавшее его по мере того, как кровь неудержимыми потоками покидала тело. Он попытался шевельнуться, но не смог. Он мог только смотреть угасающим взором на своего сына и видеть, как надрывается от крика его маленькая грудь и неистово размахивают, будто грозя в пустоту, крохотные кулачки.
«Драка… любимая… мой сынок… мне так жаль. Это моя вина…»
Мир вокруг начал тускнеть, образ сына таял. Единственным утешением для умирающего Дуротана, вождя клана Снежного Волка, было знать, что он умрёт и не успеет увидеть, как лесные хищники сожрут его сына.
— Свет Великий, это ещё что за шум! — Таммис Фокстон, двадцати двух лет от роду, наморщил нос, прислушиваясь к странным звукам, которые разносились по лесу. — Теперь мы смело можем возвращаться домой, лейтенант. Этот шум наверняка распугал всю дичь.
Лейтенант Эделас Блэкмур одарил своего личного слугу ленивой усмешкой.
— Неужто ты позабыл всё, чему я пытался научить тебя, Таммис? — спросил он, растягивая слова. — Мы выехали не для того, чтобы настрелять дичь, а для того, чтобы убраться, наконец, из этой треклятой крепости. Пусть воет сколько влезет, что бы это ни было.
Он сунул руку за спину в перемётную суму. Бутыль была гладкой и прохладной на ощупь.
— Охотничью чашу, сэр? — Таммис, невзирая на недовольные замечания Блэкмура, был великолепно вышколен. Он отцепил от седла небольшую чашу в виде головы дракона и протянул её хозяину.
Охотничьи чаши делались специально на такой случай: у них не было основания, на которое их можно было бы поставить. Но Блэкмур отказался:
— К чему эта возня?
Он зубами вытащил пробку и поднёс к губам горлышко бутыли. Отличная выпивка. Первый же глоток опалил глотку и насквозь прожёг внутренности. Утерев губы, Блэкмур снова заткнул бутыль пробкой и сунул обратно в перемётную суму. Он намеренно оставил без внимания быстрый взгляд Таммиса. Какое дело слуге до того, сколько пьёт его хозяин?
Эделас Блэкмур стремительно поднимался от звания к званию благодаря своей почти невероятной способности выкашивать во время битвы целые ряды орков. Старшие по званию относили это на счёт мужества и умения. Блэкмур мог бы объяснить им, что его понимание мужества несколько отличалось от привычного, но не видел в этом никакого смысла.
Хорошая репутация Блэкмура отнюдь не вредила его отношениям с дамами, так же как и его лихая внешность. Высокий, статный, чёрные волосы до плеч, стального цвета глаза, маленькая, аккуратно подстриженная бородка клинышком — он воплощал собой образ героического солдата. И если порой женщины, покидая его постель, становились несколько печальнее, хоть и мудрее, и частенько обзаводились парой-другой синяков, Блэкмура это нисколько не заботило. Там, где он их находил, этот товар всегда присутствовал в изобилии.
Оглушительные звуки начинали раздражать лейтенанта.
— Оно не уходит, — прорычал Блэкмур.
— Возможно, это раненое животное, сэр, которое не может двинуться с места, — сказал Таммис.
— Тогда давай отыщем его и прикончим, это будет даже милосердно, — предложил Блэкмур. Он, пожалуй, чересчур яростно пришпорил Ночного Певца, лоснящегося мерина, такого же чёрного, как его имя, и конь полетел туда, откуда раздавались невыносимые звуки.
Ночной Певец остановился так резко, что Блэкмур, отличный наездник, чуть не вылетел из седла. Он выругался и огрел скакуна кулаком по загривку, но потом замолк, потому что увидел, что именно заставило Певца остановиться.
— Свет Благословенный, — прошептал Таммис, подъехав на своём маленьком сером пони. — Ну и бойня здесь была.
На земле лежали три орка и огромный белый волк. Блэкмур видел, что они умерли недавно. Кровь уже свернулась, но никакого запаха разложения ещё не было. Два самца и одна самка. Пол волка никого не заинтересует. Проклятые орки. Дерись эти животные между собой почаще, у таких, как он, изрядно поуменьшилось бы хлопот.
Что-то шевельнулось, и Блэкмур заметил источник отвратительных звуков. Это было самое отвратительное существо, которое он когда-либо видел, — орочий детёныш, завёрнутый в нечто, что эти твари, несомненно, считали одеялом. Поражённый, он спешился и направился к орчонку.
— Осторожно, сэр! — взвизгнул Таммис. — Оно может кусаться.
— Ещё никогда не видел их детёнышей, — проговорил в ответ Блэкмур.
Он легонько потыкал младенца кончиком сапога. Ребёнок выкатился из бело-синего свёртка, его ужасное зелёное личико сморщилось ещё больше, и он снова завыл.
Несмотря на то, что Блэкмур уже успел осушить одну бутыль мёда и основательно приложиться к другой, его ум работал по-прежнему ясно. И внезапно у него в голове начал складываться интереснейший замысел. Не обращая никакого внимания на унылые предупреждения Таммиса, Блэкмур наклонился и подобрал маленькое чудовище, аккуратно завернув его снова в синюю с белым ткань. Почти сразу же детёныш перестал плакать. Серо-голубые глаза орчонка встретились с человеческими.
— Занятно, — сказал Блэкмур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29