У Грома такие же глаза, как у меня, но его дух ещё сопротивляется.
Келгар опустил голову.
— Если бы только мне тоже хватило сил!
— Ты сможешь! — воскликнул Трэль. — Идём со мной, Келгар. Я сильный, я легко перетащу тебя через стену, если…
Келгар покачал головой:
— Дело не в силе, Трэль. Я мог бы глазом не моргнув перебить всех стражников. Да и любой здесь может. Дело в желании. Я не хочу пытаться перелезть через стену. Я хочу остаться здесь. Я не могу этого объяснить, и мне стыдно, но это правда. Тебе придётся бороться за всех нас.
Трэль кивнул в знак согласия, хотя ничего не понял. Как можно не желать свободы? Как можно не желать бороться, чтобы вернуть то, что было отнято, чтобы заставить несправедливых людей заплатить за все беды, которые они причинили его народу? Но одно было понятно: из всех орков здесь только у него хватило бы смелости бросить вызов людям.
Он подождёт до темноты. Келгар сказал, что лагерь охраняется плохо и стражники часто напиваются до отупения. Если Трэль будет продолжать прикидываться, что он такой же, как все остальные здешние орки, побег удастся ему легко.
И тут они увидели орчанку. Она явно направлялась к ним. Подобная целеустремлённость здесь была редкостью, и Трэль поднялся ей навстречу.
— Ты тот орк, которого недавно привезли? — спросила она на человеческом языке.
Трэль кивнул:
— Меня зовут Трэль.
— Тогда, Трэль, лучше тебе узнать, что за тобой приехал начальник лагерей.
— Как его имя? — Трэль похолодел, опасаясь худшего.
— Не знаю, но он одет в красное и золотое, с черным соколом на…
— Блэкмур, — прошипел Трэль. — Я мог бы догадаться, что он сумеет найти меня.
Раздался громкий лязг, и все орки повернулись к большой башне.
— Мы должны построиться, — сказала орчанка. — Хотя это необычное время для переклички.
— Им нужен ты, Трэль, — шепнул Келгар. — Но они тебя не найдут. Тебе придётся уходить прямо сейчас. Приезд начальника отвлечёт стражников, а я постараюсь отвлечь их ещё больше. Хуже всего охраняется дальний конец лагеря. Мы все всегда собираемся на звон колокола, совсем как скот, да мы сейчас и есть скот. — В его голосе ясно прозвучало презрение к самому себе, гримаса отвращения исказила и его лицо. — Уходи. Быстро.
Трэля не пришлось долго уговаривать. Крутнувшись на пятках, он начал торопливо пробираться через толпу орков, которая стремительно и на удивление напористо текла в противоположном направлении. Пихая и расталкивая сородичей, Трэль услышал крик боли. Он не осмелился остановиться и обернуться, но когда до него донёсся голос Келгара, выкрикивающий что-то грубое и резкое на оркском, он понял. Каким-то образом Келгару удалось проникнуть в самые глубины своего сознания и найти там блеклую тень своего былого боевого духа. Он затеял драку с орчанкои. Судя по удивлённым возгласам стражи, это было очень необычно. Стражники сбегались со всех сторон, чтобы растащить дерущихся орков, и Трэль увидел, как те немногие, кто нёс дозор на стенах, спустились вниз и тоже поспешили на крики.
Трэль подумал, что и Келгара, и ни в чём не повинную орчанку, скорее всего, жестоко изобьют.
Он очень сожалел об этом. «Но зато, — сказал он себе, — благодаря им я свободен и смогу сделать всё, что в моих силах, чтобы больше никогда ни один человек не ударил орка».
Трэль вырос в тесной, хорошо охраняемой камере, где за каждым его движением следили, и ему очень трудно было поверить в то, до чего же это просто — взобраться на стену и скользнуть вниз, к свободе. Впереди был густой лес. Трэль побежал быстро, как ещё никогда в жизни не бегал, зная, что, пока он на открытом пространстве, он уязвим. Но никто не подал сигнал тревоги, никто не бросился в погоню.
Он бежал несколько часов, стараясь затеряться в лесу, петляя и путая следы, чтобы погоне, которая, несомненно, будет послана за ним, было как можно труднее проследить его путь. Наконец Трэль замедлил бег, тяжело дыша и ловя ртом воздух. Он взобрался на высокое дерево с мощным стволом, но сквозь густую крону не увидел ничего, кроме сплошного зелёного моря.
Беглец, моргая, посмотрел на солнце. Оно начинало своё послеполуденное путешествие к горизонту, на запад. Келгар сказал, что клан Грома Адского Вопля пришёл с запада.
Трэль найдёт этого Адского Вопля, и вместе они освободят своих братьев и сестёр из неволи.
Заложив за спину руки, затянутые в чёрные перчатки, начальник лагерей, некто Эделас Блэкмур, неторопливо прохаживался вдоль шеренги орков. Все они прятали глаза, тупо уставясь на свои покрытые толстым слоем грязи ноги. Блэкмур не мог не признать, что в те времена, когда глаза орков ещё горели боевым духом, с ними было куда как веселее, хоть и опаснее.
Морщась от вони, Блэкмур поднёс к носу надушённый платок. За ним по пятам, словно пёс, жаждущий исполнить любую прихоть хозяина, следовала майор Ремка. Он слышал о ней немало хорошего; она была явно более расторопной, чем большинство мужчин.
Но если Трэль был у неё и она позволила ему ускользнуть, Блэкмур будет беспощаден.
— А где же тот, которого ты принял за Трэля? — требовательным тоном обратился он к Варику, начальнику стражи Ремки. Молодой человек хранил хладнокровие лучше своего командира, но даже он начал нервничать.
— Я видел его на гладиаторских боях, а голубые глаза — такая редкость… — пролепетал Варик, у которого вдруг, ни с того ни с сего, прорезалось лёгкое заикание.
— А здесь ты его видишь?
— Н-нет, генерал-лейтенант. Не вижу.
— Тогда, возможно, это был не Трэль.
— Мы нашли у него кое-какие вещи, которые он украл, — сказал Варик уже гораздо более уверенно.
Он щёлкнул пальцами, и один из его людей сорвался с места и убежал, через несколько мгновений вернувшись с большим мешком.
— Вы узнаете это? — Он протянул Блэкмуру нож рукоятью вперёд, как предписывал этикет.
У Блэкмура перехватило дыхание. А он-то его искал… Нож был не из самых дорогих, но он скучал по нему… Он провёл обтянутым перчаткой большим пальцем по своему гербу, чёрному соколу.
— Он мой. Что-нибудь ещё?
— Кое-какие бумаги… Майор Ремка ещё не успела заглянуть в них…
Варик снова смутился, и его голос упал почти до шёпота. Но Блэкмур понял. Идиоты не умели читать. Что за бумаги могли быть у Трэля? Должно быть, страницы, вырванные из его, Блэкмура, книг. Блэкмур схватил мешок и начал копаться в бумагах на дне. Он вытащил один листок.
…хотела бы поговорить с тобой, а не только слать эти письма. Я смотрю на тебя на арене, и у меня
сердце разрывается…
Письма! Кто же мог… он схватил ещё один кусок пергамента.
…все труднее выкроить время, чтобы писать. Наш хозяин требует так много от нас обоих. Я слышала, что он тебя бьёт, мне так жаль, мой дорогой друг. Ты не заслуживаешь…
Тарета.
Сердце Блэкмура сжала боль, какой он ещё никогда не ведал. Он вытащил из мешка остальные письма… Свет Великий, их тут десятки, а может, и сотни. Как долго эти двое хранили свою тайну?
У него почему-то защипало глаза, и стало трудно дышать. «Тари… Тари, как ты могла, ты, которая никогда ни в чём не испытывала нужды…»
— Мой господин? — Обеспокоенный голос Ремки вывел Блэкмура из оцепенения. Он сделал глубокий вдох и проглотил предательские слезы. — Всё в порядке?
— Нет, майор Ремка. — Его голос был таким же холодным и сдержанным, как обычно. — В порядке далеко не все. У вас был мой орк Трэль, один из лучших гладиаторов, когда-либо украшавших арену. Он заработал мне кучу денег и должен был заработать ещё больше. Я не сомневаюсь, что ваши люди взяли именно его. И именно его я почему-то не вижу в этой шеренге.
Глядя, как лицо Ремки заливает краска, он испытал острое наслаждение.
— Он мог спрятаться где-нибудь в лагере, — предположила она.
— Мог, — согласился Блэкмур, оттягивая назад уголки губ в жутковатом подобии улыбки. — Будем надеяться, что так оно и есть, для вашего же блага, майор Ремка. Обыщите лагерь. Немедленно.
Она кинулась исполнять его требование, на бегу выкрикивая приказы. Конечно, Трэль не так глуп, чтобы явиться на построение, как пёс на хозяйский свист. Возможно, он ещё здесь. Но каким-то образом Блэкмур чувствовал, что Трэль уже ушёл. Он был где-то, неизвестно где, и занимался… чем? Что за хитроумный план он состряпал вместе с этой сучкой Таретой?
Блэкмур был прав. Тщательный обыск ничего не дал. Ни один орк, проклятие на их головы, не пожелал признаться даже в том, что видел Трэля. Блэкмур понизил Ремку в звании, заодно сместив её с должности, назначил на её место Варика и не спеша поехал домой. На полпути его встретил Лангстон, но даже бодрая и безмозглая болтовня Лангстона не могла отвлечь Блэкмура от мрачных дум. В одну ночь, отмеченную пламенем пожара, он потерял две самые важные для него вещи: Трэля и Тарету.
Блэкмур поднялся по ступеням в свои комнаты, прошёл в спальню и осторожно открыл дверь. Тарета спала, на её лицо падал свет. Тихо, чтобы не разбудить её, Блэкмур опустился на кровать. Сняв перчатки, он коснулся мягкого сливочно-белого изгиба её щеки. До чего же она прекрасна. Её прикосновения всегда были такими волнующими, а смех наполнял сердце сладким трепетом. Но теперь всё кончено.
— Спи спокойно, прелестный предатель, — шепнул Блэкмур. Он наклонился и поцеловал её, безжалостно задавив проснувшуюся было в сердце боль. — Спи спокойно, пока я нуждаюсь в тебе.
9
Никогда ещё Трэль не чувствовал такого голода и усталости. Но свобода была слаще, чем мясо, которым его кормили, и дарила куда лучший отдых, нежели та солома, на которой он спал, будучи пленником Блэкмура в Дэрнхолде. Трэль так и не сумел поймать ни одного кролика или белки из тех, что в изобилии шныряли по лесу, и очень пожалел, что вместе с военной историей и началами искусства ему не преподали хоть каких-нибудь навыков выживания. Стояла осень, и на деревьях уже поспели плоды, к тому же Трэль быстро навострился отыскивать различных личинок и насекомых. Конечно, это не могло утолить волчий голод, глодавший его изнутри, зато у него не было недостатка в воде — по лесу струились мириады речушек и ручейков.
Через несколько дней, когда Трэль упрямо продирался через густой подлесок, внезапно переменившийся ветер донёс до его ноздрей дразнящий запах жарящегося мяса. Он жадно вдохнул, как будто один только аромат уже мог дать ему насыщение. Мучимый голодом, Трэль сменил направление.
Несмотря на то, что его тело настойчиво требовало пищи, Трэль сохранил бдительность. И не зря, потому что, едва выйдя на опушку леса, он увидел десятки людей.
Денёк выдался ясный и тёплый, один из последних тёплых дней осени, и люди были заняты радостными приготовлениями к большому пиршеству, от вида и запаха которого рот у Трэля переполнился слюной. Там был только что испечённый хлеб, бочки свежих фруктов и овощей, кувшины с вареньем, маслом, паштетом, сырные головы, бутыли с каким-то питьём (Трэль решил, что это вино и мёд), а посреди всего этого великолепия неторопливо насаживали на вертела двух поросят.
Колени у Трэля подогнулись, и он медленно опустился на землю, в немом восторге созерцая это изобилие пищи, будто в насмешку разложенное у него перед носом. По расчищенному полю носились ребятишки с флажками, обручами и другими игрушками, названий которых Трэль не знал. Матери кормили младенцев, а девушки смущённо танцевали с юношами. Повсюду царило счастье и умиротворение, и Трэль ощутил настолько сильное желание приобщиться к празднику, стать полноправным его участником, что оно заглушило даже голод.
Но это было невозможно. Ведь Трэль — орк, чудовище с зелёной кожей, чёрной кровью и ещё доброй сотней отталкивающих качеств. Поэтому он просто сидел и смотрел, как веселятся, пируют и танцуют жители деревни, пока не опустилась ночь.
Когда поднялись луны, одна ясная и белая, другая холодная и зеленовато-синяя, с поляны исчезли последние стулья, тарелки и остатки пиршества. Трэль наблюдал, как люди уходят по извилистой тропке через поле и как в крошечных окошках один за другим гаснут огоньки свечей. Но он всё сидел в своём укрытии и наблюдал, как медленно и величаво движутся по небесам луны. Через несколько часов после того, как погасла последняя свеча, Трэль поднялся и бесшумно двинулся к деревне.
У него всегда было острое обоняние, а теперь, когда он, наконец, почуял запах пищи, оно обострилось ещё больше. Он шёл на запахи, заглядывая в окна, хватал целые караваи хлеба и сразу же проглатывал их, совал руку под крышку корзины с яблоками, выставленной у двери, и жадно хрустел маленькими сладкими плодами.
Липкий сладкий сок заливал обнажённую грудь Трэля. Он рассеянно утёр его огромной зелёной ладонью. Зверский голод орка постепенно начинал утихать. В каждом доме он старался брать понемногу, нигде не забирал все.
В одном из окон Трэль увидел спящих возле тлеющего очага людей. Он поспешно отступил от окна, мгновение выждал, потом тихонько заглянул снова. Это были дети, они спали на соломенных тюфяках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Келгар опустил голову.
— Если бы только мне тоже хватило сил!
— Ты сможешь! — воскликнул Трэль. — Идём со мной, Келгар. Я сильный, я легко перетащу тебя через стену, если…
Келгар покачал головой:
— Дело не в силе, Трэль. Я мог бы глазом не моргнув перебить всех стражников. Да и любой здесь может. Дело в желании. Я не хочу пытаться перелезть через стену. Я хочу остаться здесь. Я не могу этого объяснить, и мне стыдно, но это правда. Тебе придётся бороться за всех нас.
Трэль кивнул в знак согласия, хотя ничего не понял. Как можно не желать свободы? Как можно не желать бороться, чтобы вернуть то, что было отнято, чтобы заставить несправедливых людей заплатить за все беды, которые они причинили его народу? Но одно было понятно: из всех орков здесь только у него хватило бы смелости бросить вызов людям.
Он подождёт до темноты. Келгар сказал, что лагерь охраняется плохо и стражники часто напиваются до отупения. Если Трэль будет продолжать прикидываться, что он такой же, как все остальные здешние орки, побег удастся ему легко.
И тут они увидели орчанку. Она явно направлялась к ним. Подобная целеустремлённость здесь была редкостью, и Трэль поднялся ей навстречу.
— Ты тот орк, которого недавно привезли? — спросила она на человеческом языке.
Трэль кивнул:
— Меня зовут Трэль.
— Тогда, Трэль, лучше тебе узнать, что за тобой приехал начальник лагерей.
— Как его имя? — Трэль похолодел, опасаясь худшего.
— Не знаю, но он одет в красное и золотое, с черным соколом на…
— Блэкмур, — прошипел Трэль. — Я мог бы догадаться, что он сумеет найти меня.
Раздался громкий лязг, и все орки повернулись к большой башне.
— Мы должны построиться, — сказала орчанка. — Хотя это необычное время для переклички.
— Им нужен ты, Трэль, — шепнул Келгар. — Но они тебя не найдут. Тебе придётся уходить прямо сейчас. Приезд начальника отвлечёт стражников, а я постараюсь отвлечь их ещё больше. Хуже всего охраняется дальний конец лагеря. Мы все всегда собираемся на звон колокола, совсем как скот, да мы сейчас и есть скот. — В его голосе ясно прозвучало презрение к самому себе, гримаса отвращения исказила и его лицо. — Уходи. Быстро.
Трэля не пришлось долго уговаривать. Крутнувшись на пятках, он начал торопливо пробираться через толпу орков, которая стремительно и на удивление напористо текла в противоположном направлении. Пихая и расталкивая сородичей, Трэль услышал крик боли. Он не осмелился остановиться и обернуться, но когда до него донёсся голос Келгара, выкрикивающий что-то грубое и резкое на оркском, он понял. Каким-то образом Келгару удалось проникнуть в самые глубины своего сознания и найти там блеклую тень своего былого боевого духа. Он затеял драку с орчанкои. Судя по удивлённым возгласам стражи, это было очень необычно. Стражники сбегались со всех сторон, чтобы растащить дерущихся орков, и Трэль увидел, как те немногие, кто нёс дозор на стенах, спустились вниз и тоже поспешили на крики.
Трэль подумал, что и Келгара, и ни в чём не повинную орчанку, скорее всего, жестоко изобьют.
Он очень сожалел об этом. «Но зато, — сказал он себе, — благодаря им я свободен и смогу сделать всё, что в моих силах, чтобы больше никогда ни один человек не ударил орка».
Трэль вырос в тесной, хорошо охраняемой камере, где за каждым его движением следили, и ему очень трудно было поверить в то, до чего же это просто — взобраться на стену и скользнуть вниз, к свободе. Впереди был густой лес. Трэль побежал быстро, как ещё никогда в жизни не бегал, зная, что, пока он на открытом пространстве, он уязвим. Но никто не подал сигнал тревоги, никто не бросился в погоню.
Он бежал несколько часов, стараясь затеряться в лесу, петляя и путая следы, чтобы погоне, которая, несомненно, будет послана за ним, было как можно труднее проследить его путь. Наконец Трэль замедлил бег, тяжело дыша и ловя ртом воздух. Он взобрался на высокое дерево с мощным стволом, но сквозь густую крону не увидел ничего, кроме сплошного зелёного моря.
Беглец, моргая, посмотрел на солнце. Оно начинало своё послеполуденное путешествие к горизонту, на запад. Келгар сказал, что клан Грома Адского Вопля пришёл с запада.
Трэль найдёт этого Адского Вопля, и вместе они освободят своих братьев и сестёр из неволи.
Заложив за спину руки, затянутые в чёрные перчатки, начальник лагерей, некто Эделас Блэкмур, неторопливо прохаживался вдоль шеренги орков. Все они прятали глаза, тупо уставясь на свои покрытые толстым слоем грязи ноги. Блэкмур не мог не признать, что в те времена, когда глаза орков ещё горели боевым духом, с ними было куда как веселее, хоть и опаснее.
Морщась от вони, Блэкмур поднёс к носу надушённый платок. За ним по пятам, словно пёс, жаждущий исполнить любую прихоть хозяина, следовала майор Ремка. Он слышал о ней немало хорошего; она была явно более расторопной, чем большинство мужчин.
Но если Трэль был у неё и она позволила ему ускользнуть, Блэкмур будет беспощаден.
— А где же тот, которого ты принял за Трэля? — требовательным тоном обратился он к Варику, начальнику стражи Ремки. Молодой человек хранил хладнокровие лучше своего командира, но даже он начал нервничать.
— Я видел его на гладиаторских боях, а голубые глаза — такая редкость… — пролепетал Варик, у которого вдруг, ни с того ни с сего, прорезалось лёгкое заикание.
— А здесь ты его видишь?
— Н-нет, генерал-лейтенант. Не вижу.
— Тогда, возможно, это был не Трэль.
— Мы нашли у него кое-какие вещи, которые он украл, — сказал Варик уже гораздо более уверенно.
Он щёлкнул пальцами, и один из его людей сорвался с места и убежал, через несколько мгновений вернувшись с большим мешком.
— Вы узнаете это? — Он протянул Блэкмуру нож рукоятью вперёд, как предписывал этикет.
У Блэкмура перехватило дыхание. А он-то его искал… Нож был не из самых дорогих, но он скучал по нему… Он провёл обтянутым перчаткой большим пальцем по своему гербу, чёрному соколу.
— Он мой. Что-нибудь ещё?
— Кое-какие бумаги… Майор Ремка ещё не успела заглянуть в них…
Варик снова смутился, и его голос упал почти до шёпота. Но Блэкмур понял. Идиоты не умели читать. Что за бумаги могли быть у Трэля? Должно быть, страницы, вырванные из его, Блэкмура, книг. Блэкмур схватил мешок и начал копаться в бумагах на дне. Он вытащил один листок.
…хотела бы поговорить с тобой, а не только слать эти письма. Я смотрю на тебя на арене, и у меня
сердце разрывается…
Письма! Кто же мог… он схватил ещё один кусок пергамента.
…все труднее выкроить время, чтобы писать. Наш хозяин требует так много от нас обоих. Я слышала, что он тебя бьёт, мне так жаль, мой дорогой друг. Ты не заслуживаешь…
Тарета.
Сердце Блэкмура сжала боль, какой он ещё никогда не ведал. Он вытащил из мешка остальные письма… Свет Великий, их тут десятки, а может, и сотни. Как долго эти двое хранили свою тайну?
У него почему-то защипало глаза, и стало трудно дышать. «Тари… Тари, как ты могла, ты, которая никогда ни в чём не испытывала нужды…»
— Мой господин? — Обеспокоенный голос Ремки вывел Блэкмура из оцепенения. Он сделал глубокий вдох и проглотил предательские слезы. — Всё в порядке?
— Нет, майор Ремка. — Его голос был таким же холодным и сдержанным, как обычно. — В порядке далеко не все. У вас был мой орк Трэль, один из лучших гладиаторов, когда-либо украшавших арену. Он заработал мне кучу денег и должен был заработать ещё больше. Я не сомневаюсь, что ваши люди взяли именно его. И именно его я почему-то не вижу в этой шеренге.
Глядя, как лицо Ремки заливает краска, он испытал острое наслаждение.
— Он мог спрятаться где-нибудь в лагере, — предположила она.
— Мог, — согласился Блэкмур, оттягивая назад уголки губ в жутковатом подобии улыбки. — Будем надеяться, что так оно и есть, для вашего же блага, майор Ремка. Обыщите лагерь. Немедленно.
Она кинулась исполнять его требование, на бегу выкрикивая приказы. Конечно, Трэль не так глуп, чтобы явиться на построение, как пёс на хозяйский свист. Возможно, он ещё здесь. Но каким-то образом Блэкмур чувствовал, что Трэль уже ушёл. Он был где-то, неизвестно где, и занимался… чем? Что за хитроумный план он состряпал вместе с этой сучкой Таретой?
Блэкмур был прав. Тщательный обыск ничего не дал. Ни один орк, проклятие на их головы, не пожелал признаться даже в том, что видел Трэля. Блэкмур понизил Ремку в звании, заодно сместив её с должности, назначил на её место Варика и не спеша поехал домой. На полпути его встретил Лангстон, но даже бодрая и безмозглая болтовня Лангстона не могла отвлечь Блэкмура от мрачных дум. В одну ночь, отмеченную пламенем пожара, он потерял две самые важные для него вещи: Трэля и Тарету.
Блэкмур поднялся по ступеням в свои комнаты, прошёл в спальню и осторожно открыл дверь. Тарета спала, на её лицо падал свет. Тихо, чтобы не разбудить её, Блэкмур опустился на кровать. Сняв перчатки, он коснулся мягкого сливочно-белого изгиба её щеки. До чего же она прекрасна. Её прикосновения всегда были такими волнующими, а смех наполнял сердце сладким трепетом. Но теперь всё кончено.
— Спи спокойно, прелестный предатель, — шепнул Блэкмур. Он наклонился и поцеловал её, безжалостно задавив проснувшуюся было в сердце боль. — Спи спокойно, пока я нуждаюсь в тебе.
9
Никогда ещё Трэль не чувствовал такого голода и усталости. Но свобода была слаще, чем мясо, которым его кормили, и дарила куда лучший отдых, нежели та солома, на которой он спал, будучи пленником Блэкмура в Дэрнхолде. Трэль так и не сумел поймать ни одного кролика или белки из тех, что в изобилии шныряли по лесу, и очень пожалел, что вместе с военной историей и началами искусства ему не преподали хоть каких-нибудь навыков выживания. Стояла осень, и на деревьях уже поспели плоды, к тому же Трэль быстро навострился отыскивать различных личинок и насекомых. Конечно, это не могло утолить волчий голод, глодавший его изнутри, зато у него не было недостатка в воде — по лесу струились мириады речушек и ручейков.
Через несколько дней, когда Трэль упрямо продирался через густой подлесок, внезапно переменившийся ветер донёс до его ноздрей дразнящий запах жарящегося мяса. Он жадно вдохнул, как будто один только аромат уже мог дать ему насыщение. Мучимый голодом, Трэль сменил направление.
Несмотря на то, что его тело настойчиво требовало пищи, Трэль сохранил бдительность. И не зря, потому что, едва выйдя на опушку леса, он увидел десятки людей.
Денёк выдался ясный и тёплый, один из последних тёплых дней осени, и люди были заняты радостными приготовлениями к большому пиршеству, от вида и запаха которого рот у Трэля переполнился слюной. Там был только что испечённый хлеб, бочки свежих фруктов и овощей, кувшины с вареньем, маслом, паштетом, сырные головы, бутыли с каким-то питьём (Трэль решил, что это вино и мёд), а посреди всего этого великолепия неторопливо насаживали на вертела двух поросят.
Колени у Трэля подогнулись, и он медленно опустился на землю, в немом восторге созерцая это изобилие пищи, будто в насмешку разложенное у него перед носом. По расчищенному полю носились ребятишки с флажками, обручами и другими игрушками, названий которых Трэль не знал. Матери кормили младенцев, а девушки смущённо танцевали с юношами. Повсюду царило счастье и умиротворение, и Трэль ощутил настолько сильное желание приобщиться к празднику, стать полноправным его участником, что оно заглушило даже голод.
Но это было невозможно. Ведь Трэль — орк, чудовище с зелёной кожей, чёрной кровью и ещё доброй сотней отталкивающих качеств. Поэтому он просто сидел и смотрел, как веселятся, пируют и танцуют жители деревни, пока не опустилась ночь.
Когда поднялись луны, одна ясная и белая, другая холодная и зеленовато-синяя, с поляны исчезли последние стулья, тарелки и остатки пиршества. Трэль наблюдал, как люди уходят по извилистой тропке через поле и как в крошечных окошках один за другим гаснут огоньки свечей. Но он всё сидел в своём укрытии и наблюдал, как медленно и величаво движутся по небесам луны. Через несколько часов после того, как погасла последняя свеча, Трэль поднялся и бесшумно двинулся к деревне.
У него всегда было острое обоняние, а теперь, когда он, наконец, почуял запах пищи, оно обострилось ещё больше. Он шёл на запахи, заглядывая в окна, хватал целые караваи хлеба и сразу же проглатывал их, совал руку под крышку корзины с яблоками, выставленной у двери, и жадно хрустел маленькими сладкими плодами.
Липкий сладкий сок заливал обнажённую грудь Трэля. Он рассеянно утёр его огромной зелёной ладонью. Зверский голод орка постепенно начинал утихать. В каждом доме он старался брать понемногу, нигде не забирал все.
В одном из окон Трэль увидел спящих возле тлеющего очага людей. Он поспешно отступил от окна, мгновение выждал, потом тихонько заглянул снова. Это были дети, они спали на соломенных тюфяках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29