Не знаю, за каким хреном он потащил меня за собой.
Они с Шепот тихонько сели в уголке и очень тихо шептались о своих делах, а я, как полный идиот, торчал возле двери и боялся пошевелиться, дабы не спугнуть их очередную блестящую мысль. Наговорившись, они наконец решили уделить и мне немного своего драгоценного времени.
– Ну и почему ты мне не сказал? – спросил Молот.
– О чем? – опешил я.
– Обо всем этом.
– О чем об этом?
– Например, о том, что ты в долгах по уши.
– А для тебя это так важно?
– Ты же мой брат…
– И что с того? Я твой брат, но они все, – я кивнул в сторону общего зала, – они тебе дороже. Молот, перестань строить из себя заботливого родственника. Я, конечно, помню, как ты решил проблему с нашим дядюшкой, и за это я тебе благодарен. Если бы ты его тогда не отправил на свидание с отцом, я бы сейчас жил на улице. Но вот только не надо говорить, что ты бы пожертвовал своей военной карьерой ради того, чтобы спасти мою шею. – Я тяжело вздохнул, чувствуя, что погорячился. – Ты вон лучше узнай, что за гнома она с собой притащила?
Молот перевел взгляд на Шепот, и я, воспользовавшись минутной паузой, слинял. Меня била мелкая дрожь. Надо сбросить с себя это, надо успокоиться, надо привести себя в норму. Надо выпить! Ой как надо! И я выпил… воды, потому, что, уже налив вина, вспомнил, что пообещал сотворить со мной Молот, если еще хоть раз застанет пьяным. Быть разорванным на части мне пока не хочется. Да и, если честно, вряд ли когда-то захочется.
Они еще долго будут сидеть там, обсуждая сперва гнома, которого привела Шепот, а затем и прочие дела, в которые меня не посвящают. Да меня они и не интересуют. Временами, бывает, находят приступы любопытства и тогда прям-таки распирает от желания узнать, что ж такое творит Молот втайне от всех. Но это быстро проходит. Достаточно осознать, что меня интересуют только честно заработанные деньги. И пусть все соседи в округе косятся и шепчутся за моей спиной. Плевать на них! Пусть считают, что я гад и сволочь, пусть думают, что мои деньги замешаны на крови. Пошли они все к дьяволу! Попробовали бы сами владеть таверной и не жрать дня по три. Посмотрел бы я на них. Мои деньги честны, а что там творит Молот, меня не касается.
Сжимая в руке бокал с водой, я повернулся к общему залу и, придирчиво сощурив глаза, обвел веселящуюся толпу взглядом. Все было как всегда. Парни веселились вместе с теми, кого завтра загонят в казарму. Завтра они начнут ненавидеть друг друга, но сегодня они лучшие друзья. Впрочем, не все.
Гробовщик хлопнул по столу огромной пятерней и привстал. Стоя у кухни, я не слышал, о чем он разговаривал со здоровым, едва ли меньше его самого, парнем с разодранным носом, но, судя по всему, разговор этот был не из приятных. Собеседник Гробовщика вжимался в стул и бледнел все больше. А сам Гробовщик со спокойным видом угрожал ему. Парень явно не стремился сменить свою одежонку на форму, но это никого не трогало. Контракт есть контракт, и, чтобы избавиться от него, необходимо либо покалечиться, либо сдохнуть. Парень вроде был целый и уж точно живой. Можно было еще откупиться, но не похоже, что у парня есть хоть одна монета за подкладкой драной куртки. Окончательно побелев, парень смылся.
– Сволочь! – прорычал Гробовщик, останавливаясь возле меня. – Знаешь, что он мне предложил?
Я покачал головой.
– Давай, говорит, моя сестра с тобой ночь проведет, а ты мне бумажку отдашь. У меня у самого сестра, и чтобы вот так! Как думаешь, мне его сразу прибить или подождать до казарм?
– Потерпи немного, – подал голос Дед. – Там, куда мы его забираем, его быстро научат правилам поведения. Так что, Гробовщик, не суетись, он же тебе не денег предложил. А о такое дерьмо еще руки марать. Он того не стоит.
– Вот ублюдок, – продолжал бушевать Гробовщик, – я все же дам ему по зубам, чтоб думал в следующий раз.
– Ну дай, – махнул рукой Дед и вытянулся в плетеном кресле моего отца. – Только не перестарайся.
Это кресло и таверна – все осталось от человека, которого я до последнего своего дня буду называть отцом, пусть отцом мне он никогда и не был. Он нашел меня, завернутого в грязную тряпку, на пороге своей таверны и, не жалея сил, вырастил. Он никогда не делал различий между мной и своим родным сыном. Он всегда относился к нам одинаково, до тех пор, пока Молот не сбежал. После этого отец заболел, загрустил и очень быстро угас. Он не стал любить меня меньше, просто Молот был его кровью, а я лишь приемыш.
Сидя в этом кресле, прикрыв глаза и натянув на губы подобие улыбки, Дед очень походил на отца. Та же коротко стриженная седая голова, те же небритые щеки. В груди защемило, захотелось подбежать к Деду, присесть рядом и говорить, говорить с ним. И все равно о чем. Так хочется поговорить с отцом, он всегда меня понимал, всегда слушал и никогда не отказывал в совете. Но в кресле, вытянув ноги и обняв кувшин, сидел Дед. Мне стало не по себе.
Сверху раздался томный вздох. Головы всех присутствующих повернулись к лестнице, и зал огласил радостный рык многих глоток. Только я не повернулся и не кричал, я и так знал, что на лестнице, облокотившись на перила и обводя собравшихся похотливым взглядом, стояла Шепот.
Она спускалась, покачивая бедрами. Она улыбалась и подмигивала тем, кто был внизу. Она сводила их с ума, выставив напоказ полуголую грудь. До последней ступеньки она не дошла. Карманник и Блоха возникли из воздуха и, подхватив ее под руки, понесли по залу. Представление начиналось. Она устраивала его всякий раз, и всякий раз оно било без промаха. Теперь никто не уйдет отсюда, теперь все, пуская слюни, потащатся за ней хоть на край света.
– Началось! – одобрительно кивнул Молот, высунув из кухни свою мерзкую и чертовски довольную харю. – Ну теперь держитесь, недоноски!
– Не продержатся, – выдохнул я. – Не было еще таких, чтоб продержались.
– Был. – Молот почесал кончик носа.
– Кто? – Мои глаза готовы были вылезти из орбит и найти того, кто смог устоять перед чарами Шепот. Я-то думал, что я один такой стойкий.
– Соболь не купился на это.
– Да ну? – Если он думает, что я в это поверю, он ошибается!
– Ну да, – спокойно ответил он. – Этот сукин сын заявил, что она ему, мол, совсем неинтересна. Мол, его кто-то где-то ждет и он не хочет изменять будущей жене. Бред, конечно, но Шепот от него отстала. – Молот замолчал, задумчиво глядя на Шепот, окруженную толпой исходящих слюной мужиков. – Ты знаешь, – вдруг сказал он, – мне кажется, Соболя со мной перепутали.
Я сморщился и взглянул на Молота. Ничего удивительного я в этом не обнаружил. Черт, я и сам их иногда путал. Они же похожи как близнецы! Если бы Соболь, разговаривая, так не пищал, я бы склонился к мысли, что папа в свое время неплохо погулял на стороне. Но голос Соболя был не громче комариного писка, хотя для малознакомых людей это ничего не значит, и перепутать их могли. Могли, а мог и Молот сам подставить мерзавца. Вот это больше похоже на правду. Я вгляделся в лицо брата, неясная улыбка блуждала по его губам.
– Не очень-то ты горюешь о смерти Соболя, – осторожно сказал я.
– А что, заметно?
– Заметно? Ты бы хоть улыбку с морды стер. А то сияешь как новый золотой в чужом кармане. Что будет, если ребята догадаются?
– Не догадаются, – подмигнул он, – никогда. К тому же не я воткнул нож ему под ребра. Я его не убивал. Я только вежливо попросил одного человека о маленькой услуге. И она мне ее оказала.
– Она? – Я кивнул на Шепот, разыгрывающую из себя пьяную.
– При чем тут она? – побагровел Молот. – Ты что, ты в своем уме? Чтобы я ей такое доверил?.. Нет, она, конечно, тетка надежная, но в таких вопросах лучше без нее. Поверь мне и запомни: доверяй ей, пока того требует ситуация. Да и не только ей, любой бабе. Они милы и прекрасны и твердят, что любят тебя одного, а стоит тебе отвернуться – и бам! – Он врезал кулаком по ладони. – Не доверяй никому, братишка. Никогда. Тем более бабам. – Молот отвернулся и, перегнувшись через стойку, выудил кувшин вина. Заученным движением выбил пробку и вылил в себя содержимое сосуда.
Я покачал головой и открыл рот, чтобы отпустить едкое замечание, но Молот заговорил снова:
– Насчет Шепот. Не окажешь ли ты мне небольшую услугу?
– Убить ее, что ли? Нет, брат, это ты не к тому обратился. Убийства – это не по мне. Я, видишь ли, крови боюсь и думаю, что мертвяки за мной по пятам ходить будут. Такие облезлые, беззубые, с вывалившимися глазами. Тьфу, гадость. И если ночью такое в окно влезет… А если это еще и Шепот будет. Я и так жениться не очень хочу, а представь после такой ночи.
– Ну и фантазия у тебя, – многозначительно почесывая затылок, удивленно заметил Молот. – Раньше за тобой такого не водилось. – Я отмолчался. – Никто никого тебе не предлагает убивать, – продолжил Молот, качая головой, – тем более Шепот. – Он мечтательно причмокнул. – Помнишь того гнома, что она с собой привела? – Я кивнул. – Шепот мне напела целую историю о нем. Вот я и хочу попросить тебя пойти и пообщаться с ней, так сказать, лично.
– С кем? С Шепот, что ли? Ты же только что с ней разговаривал. Меня подставить хочешь, мало тебе Соболя?
– Да что ж ты вредный-то такой? – всплеснул руками Молот. – Я не о Шепот, я об ее племяннице. Сходи посмотри, что за девка, поговори с ней. Подойдет ли она нам. Шепот уж больно хорошо ее описывала. Ну что, сходишь? Только долго не думай, охотников на это и без тебя найдется.
Ответ дался мне с трудом, и то на слова сил не хватило, я кивнул, и Молот, удовлетворенно насвистывая, удалился. А я еще с минуту стоял, не в силах пошевелиться. Вот, значит, что так веселило Шепот, вот, значит, почему она сказала, что отвалившийся от нее кусочек мне понравится. Старая сводня, она так и не оставляет надежд женить меня на ком-нибудь, чтобы потом можно было с чистой совестью меня соблазнить. Зная Шепот, могу с уверенностью сказать, что ее не остановит и племянница.
Ища поддержки, я взглянул на Деда. Он пожал плечами и указал пальцем наверх. Похоже, Дед единственный, кто всегда в курсе всего, что творит мой братец. Но Дед есть Дед, Дед это опыт, Дед это рассудительность, Дед это все самое лучшее, что есть в вербовочной команде. Дед это вам не Трепа. Рот мелкого говоруна не закрывался ни на минуту. Он мог говорить даже во сне. Часто нес всякую чушь, но иногда, в самые удачные дни, из него можно было вытянуть что-нибудь интересное. Обычно, приезжая сюда, они запирались с Метисом на кухне и долго не выходили оттуда. Кстати, что-то Метиса я сегодня не вижу.
Тяжело вздохнув, я поплелся к комнатам.
Она стояла вполоборота и что-то рассматривала за окном. Интересно, что она может видеть в темноте, да еще и под дождем. Я осторожно вошел внутрь, закрыл дверь и прикрыл свечу ладонью. Она меня не слышала, она что-то искала на улице. Я подошел ближе, заглянул ей через плечо, задумчиво поскреб затылок, ничего, кроме стекающих по пузырю капель, не разглядел и, положив ей руку на плечо, спросил:
– Ты, наверное, есть хочешь?
За каким хреном я это сделал? Я не подумал о последствиях, я вообще редко думаю. Она заверещала, замахала руками и, сжавшись в комок, отпрыгнула к стене. Я убрал руку от свечи и дружелюбно улыбнулся:
– Тихо, девочка, тихо. Не кричи так! И не бойся меня. Не надо меня бояться. Я хозяин этой халупы и по совместительству брат друга твоей тетушки. Ты видела меня у ворот.
Она перестала кричать, наклонила голову, сощурила глазки и осторожно кивнула.
– Хочешь кушать? – снова спросил я. Она одарила меня еще одним кивком. – Ну тогда пойдем со мной!
И, развернувшись, я направился прочь. Я спускался по лестнице, ведущей на кухню, и гадал, пойдет ли она за мной. Пошла! Вон как быстро топают сзади ее ножки.
Ела она с жадностью, а я млел от удовольствия, молча наблюдая за ней. Проходя мимо, Карманник отпустил пошлую шутку, я оставил это без внимания. Пусть болтает что хочет, только бы в мой карман не влезал. Карманник он тип такой, он сопрет и небо, стоит только богам зевнуть.
– Адель, – мягким голоском представилась она, отодвигая пустую тарелку.
Боги, что это за голос! Он обвораживает, он околдовывает, он благословляет и проклинает, он обещает и убивает надежду. Я похолодел, если она скажет еще хоть слово тем же тоном, я превращусь в пса, верного только ей, ей одной. Нет! Остыть! Мне этого не надо, она же племянница Шепот, не хочется мне что-то с ее теткой разбираться. Я перевел дух. Фу, вроде бы пронесло и мне удалось не поддаться ее чарам. Или мне это только кажется?
Она заговорила снова, и на сей раз ее голосок не произвел на меня того впечатления, хотя и был прекрасен. Она рассказывала о себе, кокетливо склонив голову набок, не стесняясь строить мне глазки. Узнаю школу Шепот! Да бог с ней, с Шепот, ее племянница интересней. Она оказалась прекрасной рассказчицей, а я благодарным слушателем. За время ее монолога я не вставил и слова. Я внимательно слушал ее, я ловил каждое слово, я впитывал их. Так я узнал, что она действительно племянница Шепот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Они с Шепот тихонько сели в уголке и очень тихо шептались о своих делах, а я, как полный идиот, торчал возле двери и боялся пошевелиться, дабы не спугнуть их очередную блестящую мысль. Наговорившись, они наконец решили уделить и мне немного своего драгоценного времени.
– Ну и почему ты мне не сказал? – спросил Молот.
– О чем? – опешил я.
– Обо всем этом.
– О чем об этом?
– Например, о том, что ты в долгах по уши.
– А для тебя это так важно?
– Ты же мой брат…
– И что с того? Я твой брат, но они все, – я кивнул в сторону общего зала, – они тебе дороже. Молот, перестань строить из себя заботливого родственника. Я, конечно, помню, как ты решил проблему с нашим дядюшкой, и за это я тебе благодарен. Если бы ты его тогда не отправил на свидание с отцом, я бы сейчас жил на улице. Но вот только не надо говорить, что ты бы пожертвовал своей военной карьерой ради того, чтобы спасти мою шею. – Я тяжело вздохнул, чувствуя, что погорячился. – Ты вон лучше узнай, что за гнома она с собой притащила?
Молот перевел взгляд на Шепот, и я, воспользовавшись минутной паузой, слинял. Меня била мелкая дрожь. Надо сбросить с себя это, надо успокоиться, надо привести себя в норму. Надо выпить! Ой как надо! И я выпил… воды, потому, что, уже налив вина, вспомнил, что пообещал сотворить со мной Молот, если еще хоть раз застанет пьяным. Быть разорванным на части мне пока не хочется. Да и, если честно, вряд ли когда-то захочется.
Они еще долго будут сидеть там, обсуждая сперва гнома, которого привела Шепот, а затем и прочие дела, в которые меня не посвящают. Да меня они и не интересуют. Временами, бывает, находят приступы любопытства и тогда прям-таки распирает от желания узнать, что ж такое творит Молот втайне от всех. Но это быстро проходит. Достаточно осознать, что меня интересуют только честно заработанные деньги. И пусть все соседи в округе косятся и шепчутся за моей спиной. Плевать на них! Пусть считают, что я гад и сволочь, пусть думают, что мои деньги замешаны на крови. Пошли они все к дьяволу! Попробовали бы сами владеть таверной и не жрать дня по три. Посмотрел бы я на них. Мои деньги честны, а что там творит Молот, меня не касается.
Сжимая в руке бокал с водой, я повернулся к общему залу и, придирчиво сощурив глаза, обвел веселящуюся толпу взглядом. Все было как всегда. Парни веселились вместе с теми, кого завтра загонят в казарму. Завтра они начнут ненавидеть друг друга, но сегодня они лучшие друзья. Впрочем, не все.
Гробовщик хлопнул по столу огромной пятерней и привстал. Стоя у кухни, я не слышал, о чем он разговаривал со здоровым, едва ли меньше его самого, парнем с разодранным носом, но, судя по всему, разговор этот был не из приятных. Собеседник Гробовщика вжимался в стул и бледнел все больше. А сам Гробовщик со спокойным видом угрожал ему. Парень явно не стремился сменить свою одежонку на форму, но это никого не трогало. Контракт есть контракт, и, чтобы избавиться от него, необходимо либо покалечиться, либо сдохнуть. Парень вроде был целый и уж точно живой. Можно было еще откупиться, но не похоже, что у парня есть хоть одна монета за подкладкой драной куртки. Окончательно побелев, парень смылся.
– Сволочь! – прорычал Гробовщик, останавливаясь возле меня. – Знаешь, что он мне предложил?
Я покачал головой.
– Давай, говорит, моя сестра с тобой ночь проведет, а ты мне бумажку отдашь. У меня у самого сестра, и чтобы вот так! Как думаешь, мне его сразу прибить или подождать до казарм?
– Потерпи немного, – подал голос Дед. – Там, куда мы его забираем, его быстро научат правилам поведения. Так что, Гробовщик, не суетись, он же тебе не денег предложил. А о такое дерьмо еще руки марать. Он того не стоит.
– Вот ублюдок, – продолжал бушевать Гробовщик, – я все же дам ему по зубам, чтоб думал в следующий раз.
– Ну дай, – махнул рукой Дед и вытянулся в плетеном кресле моего отца. – Только не перестарайся.
Это кресло и таверна – все осталось от человека, которого я до последнего своего дня буду называть отцом, пусть отцом мне он никогда и не был. Он нашел меня, завернутого в грязную тряпку, на пороге своей таверны и, не жалея сил, вырастил. Он никогда не делал различий между мной и своим родным сыном. Он всегда относился к нам одинаково, до тех пор, пока Молот не сбежал. После этого отец заболел, загрустил и очень быстро угас. Он не стал любить меня меньше, просто Молот был его кровью, а я лишь приемыш.
Сидя в этом кресле, прикрыв глаза и натянув на губы подобие улыбки, Дед очень походил на отца. Та же коротко стриженная седая голова, те же небритые щеки. В груди защемило, захотелось подбежать к Деду, присесть рядом и говорить, говорить с ним. И все равно о чем. Так хочется поговорить с отцом, он всегда меня понимал, всегда слушал и никогда не отказывал в совете. Но в кресле, вытянув ноги и обняв кувшин, сидел Дед. Мне стало не по себе.
Сверху раздался томный вздох. Головы всех присутствующих повернулись к лестнице, и зал огласил радостный рык многих глоток. Только я не повернулся и не кричал, я и так знал, что на лестнице, облокотившись на перила и обводя собравшихся похотливым взглядом, стояла Шепот.
Она спускалась, покачивая бедрами. Она улыбалась и подмигивала тем, кто был внизу. Она сводила их с ума, выставив напоказ полуголую грудь. До последней ступеньки она не дошла. Карманник и Блоха возникли из воздуха и, подхватив ее под руки, понесли по залу. Представление начиналось. Она устраивала его всякий раз, и всякий раз оно било без промаха. Теперь никто не уйдет отсюда, теперь все, пуская слюни, потащатся за ней хоть на край света.
– Началось! – одобрительно кивнул Молот, высунув из кухни свою мерзкую и чертовски довольную харю. – Ну теперь держитесь, недоноски!
– Не продержатся, – выдохнул я. – Не было еще таких, чтоб продержались.
– Был. – Молот почесал кончик носа.
– Кто? – Мои глаза готовы были вылезти из орбит и найти того, кто смог устоять перед чарами Шепот. Я-то думал, что я один такой стойкий.
– Соболь не купился на это.
– Да ну? – Если он думает, что я в это поверю, он ошибается!
– Ну да, – спокойно ответил он. – Этот сукин сын заявил, что она ему, мол, совсем неинтересна. Мол, его кто-то где-то ждет и он не хочет изменять будущей жене. Бред, конечно, но Шепот от него отстала. – Молот замолчал, задумчиво глядя на Шепот, окруженную толпой исходящих слюной мужиков. – Ты знаешь, – вдруг сказал он, – мне кажется, Соболя со мной перепутали.
Я сморщился и взглянул на Молота. Ничего удивительного я в этом не обнаружил. Черт, я и сам их иногда путал. Они же похожи как близнецы! Если бы Соболь, разговаривая, так не пищал, я бы склонился к мысли, что папа в свое время неплохо погулял на стороне. Но голос Соболя был не громче комариного писка, хотя для малознакомых людей это ничего не значит, и перепутать их могли. Могли, а мог и Молот сам подставить мерзавца. Вот это больше похоже на правду. Я вгляделся в лицо брата, неясная улыбка блуждала по его губам.
– Не очень-то ты горюешь о смерти Соболя, – осторожно сказал я.
– А что, заметно?
– Заметно? Ты бы хоть улыбку с морды стер. А то сияешь как новый золотой в чужом кармане. Что будет, если ребята догадаются?
– Не догадаются, – подмигнул он, – никогда. К тому же не я воткнул нож ему под ребра. Я его не убивал. Я только вежливо попросил одного человека о маленькой услуге. И она мне ее оказала.
– Она? – Я кивнул на Шепот, разыгрывающую из себя пьяную.
– При чем тут она? – побагровел Молот. – Ты что, ты в своем уме? Чтобы я ей такое доверил?.. Нет, она, конечно, тетка надежная, но в таких вопросах лучше без нее. Поверь мне и запомни: доверяй ей, пока того требует ситуация. Да и не только ей, любой бабе. Они милы и прекрасны и твердят, что любят тебя одного, а стоит тебе отвернуться – и бам! – Он врезал кулаком по ладони. – Не доверяй никому, братишка. Никогда. Тем более бабам. – Молот отвернулся и, перегнувшись через стойку, выудил кувшин вина. Заученным движением выбил пробку и вылил в себя содержимое сосуда.
Я покачал головой и открыл рот, чтобы отпустить едкое замечание, но Молот заговорил снова:
– Насчет Шепот. Не окажешь ли ты мне небольшую услугу?
– Убить ее, что ли? Нет, брат, это ты не к тому обратился. Убийства – это не по мне. Я, видишь ли, крови боюсь и думаю, что мертвяки за мной по пятам ходить будут. Такие облезлые, беззубые, с вывалившимися глазами. Тьфу, гадость. И если ночью такое в окно влезет… А если это еще и Шепот будет. Я и так жениться не очень хочу, а представь после такой ночи.
– Ну и фантазия у тебя, – многозначительно почесывая затылок, удивленно заметил Молот. – Раньше за тобой такого не водилось. – Я отмолчался. – Никто никого тебе не предлагает убивать, – продолжил Молот, качая головой, – тем более Шепот. – Он мечтательно причмокнул. – Помнишь того гнома, что она с собой привела? – Я кивнул. – Шепот мне напела целую историю о нем. Вот я и хочу попросить тебя пойти и пообщаться с ней, так сказать, лично.
– С кем? С Шепот, что ли? Ты же только что с ней разговаривал. Меня подставить хочешь, мало тебе Соболя?
– Да что ж ты вредный-то такой? – всплеснул руками Молот. – Я не о Шепот, я об ее племяннице. Сходи посмотри, что за девка, поговори с ней. Подойдет ли она нам. Шепот уж больно хорошо ее описывала. Ну что, сходишь? Только долго не думай, охотников на это и без тебя найдется.
Ответ дался мне с трудом, и то на слова сил не хватило, я кивнул, и Молот, удовлетворенно насвистывая, удалился. А я еще с минуту стоял, не в силах пошевелиться. Вот, значит, что так веселило Шепот, вот, значит, почему она сказала, что отвалившийся от нее кусочек мне понравится. Старая сводня, она так и не оставляет надежд женить меня на ком-нибудь, чтобы потом можно было с чистой совестью меня соблазнить. Зная Шепот, могу с уверенностью сказать, что ее не остановит и племянница.
Ища поддержки, я взглянул на Деда. Он пожал плечами и указал пальцем наверх. Похоже, Дед единственный, кто всегда в курсе всего, что творит мой братец. Но Дед есть Дед, Дед это опыт, Дед это рассудительность, Дед это все самое лучшее, что есть в вербовочной команде. Дед это вам не Трепа. Рот мелкого говоруна не закрывался ни на минуту. Он мог говорить даже во сне. Часто нес всякую чушь, но иногда, в самые удачные дни, из него можно было вытянуть что-нибудь интересное. Обычно, приезжая сюда, они запирались с Метисом на кухне и долго не выходили оттуда. Кстати, что-то Метиса я сегодня не вижу.
Тяжело вздохнув, я поплелся к комнатам.
Она стояла вполоборота и что-то рассматривала за окном. Интересно, что она может видеть в темноте, да еще и под дождем. Я осторожно вошел внутрь, закрыл дверь и прикрыл свечу ладонью. Она меня не слышала, она что-то искала на улице. Я подошел ближе, заглянул ей через плечо, задумчиво поскреб затылок, ничего, кроме стекающих по пузырю капель, не разглядел и, положив ей руку на плечо, спросил:
– Ты, наверное, есть хочешь?
За каким хреном я это сделал? Я не подумал о последствиях, я вообще редко думаю. Она заверещала, замахала руками и, сжавшись в комок, отпрыгнула к стене. Я убрал руку от свечи и дружелюбно улыбнулся:
– Тихо, девочка, тихо. Не кричи так! И не бойся меня. Не надо меня бояться. Я хозяин этой халупы и по совместительству брат друга твоей тетушки. Ты видела меня у ворот.
Она перестала кричать, наклонила голову, сощурила глазки и осторожно кивнула.
– Хочешь кушать? – снова спросил я. Она одарила меня еще одним кивком. – Ну тогда пойдем со мной!
И, развернувшись, я направился прочь. Я спускался по лестнице, ведущей на кухню, и гадал, пойдет ли она за мной. Пошла! Вон как быстро топают сзади ее ножки.
Ела она с жадностью, а я млел от удовольствия, молча наблюдая за ней. Проходя мимо, Карманник отпустил пошлую шутку, я оставил это без внимания. Пусть болтает что хочет, только бы в мой карман не влезал. Карманник он тип такой, он сопрет и небо, стоит только богам зевнуть.
– Адель, – мягким голоском представилась она, отодвигая пустую тарелку.
Боги, что это за голос! Он обвораживает, он околдовывает, он благословляет и проклинает, он обещает и убивает надежду. Я похолодел, если она скажет еще хоть слово тем же тоном, я превращусь в пса, верного только ей, ей одной. Нет! Остыть! Мне этого не надо, она же племянница Шепот, не хочется мне что-то с ее теткой разбираться. Я перевел дух. Фу, вроде бы пронесло и мне удалось не поддаться ее чарам. Или мне это только кажется?
Она заговорила снова, и на сей раз ее голосок не произвел на меня того впечатления, хотя и был прекрасен. Она рассказывала о себе, кокетливо склонив голову набок, не стесняясь строить мне глазки. Узнаю школу Шепот! Да бог с ней, с Шепот, ее племянница интересней. Она оказалась прекрасной рассказчицей, а я благодарным слушателем. За время ее монолога я не вставил и слова. Я внимательно слушал ее, я ловил каждое слово, я впитывал их. Так я узнал, что она действительно племянница Шепот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56