Казалось, он всегда стоял ей поперек дороги, чтобы она ни делала. Более того, она чувствовала себя посмешищем, когда выходила за покупками и за ней постоянно тащился мужчина или когда она торговалась на базаре, ей приходилось кричать, чтобы он все хорошо слышал. К тому же теперь соседи боялись с ней разговаривать. Тем не менее, она смирилась с этим и не протестовала. Роджер рассказал ей все, когда они ложились спать. Ей не понравилась идея спасения маленького Луи-Чарльза, потому что она была уверена, что мальчик в большей безопасности там, где сейчас находится. Это неправильно, думала она, везти его в Англию, где он станет пешкой в игре против собственной страны и вызовет ненависть народа, которым он будет править в случае поражения Франции. Пока Луи-Чарльз во Франции, республиканство может всем опротиветь, и ребенок станет монархом по воле своего народа. Тогда он был бы любим и смог бы принести много добра. К несчастью, выбор был не за ними. Отказать Шаметту — означало умереть, Леония это хорошо понимала. Поэтому она смирилась и постаралась найти положительное в этой ситуации. Они с Роджером выпутаются из положения, которое стало невыносимым. Роджер изложил свой план, правда, больше на бумаге, когда соглядатай ушел. Он шепотом рассказал о своем намерении избавиться от людей Шаметта и увезти Луи-Чарльза в Англию.
К двенадцатому января Леония, Роджер и соглядатай уже относились довольно терпимо друг к другу. В полдень Роджер сказал Леонии, что уходит за партией ружейных стволов, необходимых для выполнения срочного заказа жандармерии.
— Возьмешь с собой Фифи? — небрежно спросила Леония, не обращая внимания на человека, сидевшего на кухне. — Ей полезно прогуляться. Она заплыла жиром из-за того, что мы выходим так редко.
— Лучше не надо, — ответил Роджер. — Не знаю, сколько мне придется ждать. Я не люблю, когда она носится вокруг как сумасшедшая. Если кто-нибудь захочет меня видеть, я вернусь перед самым закрытием. Если зайдет гражданин Винсент, его ружье починено и лежит на прилавке. Я выписал чек и квитанцию. Нужно что-нибудь принести?
— Нет, спасибо. Да, чуть не забыла. Булочник оставил буханку хлеба. Забери его, пожалуйста. Мой сторожевой пес, — Леония кивнула на дверь, указывая на человека Шаметта, — выглядит немного утомленным после утренней пробежки по базару.
Роджер рассмеялся и вышел, убедившись, что человек, обычно сидящий у него на хвосте, на месте. Как только они отошли подальше, Роджер остановился и жестом пригласил мужчину подойти, спросив его имя. Человек, которого звали Гарнье, оправившись от изумления, подошел, и они побрели рядом, приятно беседуя на общие темы, — дороговизна, события на фронте. Последнее было довольно безобидной темой, поскольку Франция изгнала англичан из Тулона и успешно удерживала позиции на других фронтах.
Тем временем Леония перешла в мастерскую. Она услышала мужские голоса у задней двери, но не придала этому особого значения, только подумала, как бы они не съели цыплят, которых она приготовила на обед. Через несколько минут задняя дверь закрылась, и голоса смолкли. Потом позвонили в переднюю дверь. Леония встала и устремилась к двери, приготовившись ответить или обслуживать клиентов. Дверь чуть приоткрылась, как будто кто-то придерживал ее с внешней стороны, разговаривая при этом с попутчиком или просто заглядевшись на что-то. Леония, ожидая, что кто-то войдет, не отрываясь смотрела на дверь. Она услышала за спиной осторожные шаги со стороны кухни и подумала, что это сторожевой пес подкрадывается поближе, чтобы лучше слышать. Вдруг раздался крик, и одновременно она получила такой сильный удар по голове, что провалилась в бездну.
— Идиот! — орал Шаметт на человека, который поддерживал Леонию. — Я велел тебе схватить ее, а не бить. Недоумок!
— Простите, — запинаясь произнес приспешник, широко открыв от ужаса глаза. — Я боялся, что она закричит.
— Как она могла кричать, если ты закрыл ей рот рукой? — взбесился Шаметт. Затем, пожав плечами, холодно добавил. — Сейчас уже ничего не исправишь, но я в этом не виноват. Тебе же будет лучше, если убедишь леди, что это произошло по чистой случайности и по твоей оплошности, что я хотел ей только добра. Ты должен заставить ее поверить, что я ни за что на свете не хотел этого. Она должна быть спокойной настолько, чтобы, когда я пришел, согласилась написать своему мужу письмо, которое убедило бы его, что она здорова и счастлива, окружена роскошью, добротой и вниманием.
— Конечно, конечно, — заикаясь, ответил мужчина. Шаметт пристально взглянул на него и заскрежетал зубами:
— Да ты осел! Я по твоему лицу вижу, что ты замышляешь. Ты что, вообще ничего не смыслишь в женщинах? Ты думаешь, поколотишь ее немного, и она на все согласится? Ошибаешься! Она может выдать правду о твоем поступке словом, фразой. То, о чем она напишет, должно быть правдой.
— Нет, нет, я и не думал.
— Я должен быть совершенно чист, Дану. Я, право, не виноват в твоих глупостях. Чтобы доказать это, скажи гражданке Сантэ, что я взбешен твоим поступком и теперь ты больше не ее охранник. Если она сама не попросит, чтобы тебя оставили на этом посту… Не забывай, аппетит мадам Гильотины разгорается с каждым днем, и пока ты не оказался в ее утробе, с тобой может такое приключиться, что ее поцелуй покажется тебе сладким. Ты понял меня?
— Месье Шаметт…
— Не смей называть меня «месье». Я гражданин Шаметт, а ты гражданин Дану. Мы равны, запомни это! И не трать время на бесполезные мольбы. Ты достаточно навредил. Когда повезешь ее, заверни в ковер. — Тут он опять взбесился. — Тупой недоумок! Теперь нужно связать ее и вставить кляп на случай, если она очнется во время поездки. И помни, не пускай лошадь галопом. Последнее дело — привлечь к себе внимание и обнаружить в фиакре связанную женщину с кляпом во рту.
К этому времени Дану был уже полностью сокрушен. Он снял с шеи платок и связал им руки Леонии, нашел на кухне полотенце, чтобы сделать из него кляп, затем завернул ее в ковер, который только что принес, и положил ношу на плечо. Тем временем сообщник, с которым он разговаривал на кухне, уже ждал внизу с кое-какой одеждой Леонии, завернутой в тюк. Фифи подняла голову, но вначале не двигалась с места, где была ее подстилка. Запах этого человека был ей знаком. Он и еще один выходили и заходили на кухню, они не были названы ей как «друзья», то есть она уклонялась от их прикосновений, но хозяева разговаривали с ними без страха и злости, поэтому Фифи не рычала и не кусалась.
Собачка, однако, поднялась, когда мимо нее пронесли тюк. Она ощутила знакомый запах. Затем прошел Дану со своей ношей. Фифи пошла следом, выскользнув за дверь, пока человек с тюком держал ее открытой, пропуская Дану. Внизу стоял фиакр. Фифи без конца принюхивалась, и все больше озадачивалась происходящим. Ее инстинкт говорил, что это плохо, уносят вещи хозяйки. С другой стороны, ей ясно дали понять, что этих людей нужно терпеть, хотя они и не «друзья».
В конце улицы Фифи остановилась в замешательстве. Тюк бросили в фиакр. Потом человек, который его нес, схватил что-то и стал втягивать это в фиакр, послышался приглушенный голос. Этого было достаточно, чтобы Фифи бросилась вперед, но было слишком поздно. Дверь фиакра захлопнулась и лошадь тронулась.
Фифи дважды тявкнула, но экипаж не остановился, и тогда собачка бросилась вдогонку. Фифи не могла не узнать голоса своей хозяйки, хотя он был слабо слышен. Это была ее богиня, которую увозили прочь. Однажды Леония уже исчезла из жизни Фифи, и она больше ни за что не позволила бы этому повториться.
Дану тоже услышал стон. Если бы Леония была без сознания, он смотрел бы на дорогу, не гонятся ли за ними. Но гораздо важнее было успокоить Леонию. Пусть его компаньон думает о преследователях. Тот несколько раз обернулся, но рассчитывал увидеть человека или повозку. В любом случае Фифи вначале бежала так близко к карете, что ее невозможно было заметить.
Но так она могла продержаться недолго. Лошадь шла спокойно, но Фифи была маленькой собачкой, лаять она не могла, потому что все силы уходили на преследование.
Первая мысль Леонии была о том, как сильно болит голова. Когда она осознала, что связана и у нее кляп во рту, разозлилась из-за назойливого голоса, гудящего ей прямо в ухо. Он был таким навязчивым, и каждое слово отдавалось как в барабане в ее несчастной голове, отзываясь болью.
— Простите меня, гражданка, клянусь, это произошло случайно. Я все объясню. Умоляю вас, не пугайтесь. Вам это кажется ужасным, но сжальтесь и простите меня. Не сердитесь, что с вами так грубо обошлись. Клянусь, зла вам не причинят: Мне так жаль, что вас пришлось связать и применить кляп, но…
Голос продолжал увещевать, но смысл не доходил до Леонии. Вокруг была кромешная тьма. Инстинктивно она попыталась высвободиться. Голос тут же откликнулся, дрожащий от страха.
— Ради Бога, не сопротивляйтесь, гражданка. Вы навредите себе. Потерпите, умоляю. Вас освободят сразу же, как только доберемся до места.
Леония не успела испугаться. Боль в голове и непонимание случившегося больше смущало, чем пугало. Только сейчас, когда она слышала уверения, и ее мягко поддерживали, чтобы не трясло в экипаже, она поняла, что ее похитили. Инстинкт взял свое и она начала извиваться и пыталась закричать.
— Мадам Сантэ, умоляю, пожалуйста, успокойтесь. Никто не хочет вас обидеть. Все образуется. Пожалуйста!
В этот раз в голосе сквозила полная безнадежность. Она с ужасом осознала, что может задохнуться. Дышать она могла только носом, который был закрыт складкой ковра. Ни одна мысль не могла пробиться сквозь ужас удушья, но как только ее напряженные легкие снова смогли дышать и страшная головная боль немного отпустила, ее разум попытался постичь то, что с ней случилось.
Она находилась в мастерской. Дверь была полуоткрыта, но никто не зашел и не напал на нее. Как только она об этом подумала, боль вернулась с прежней силой. Итак, кто-то ударил ее со спины. Но люди Шаметта были на кухне. Она слышала, их голоса. Дверь была закрыта. Она внимательно это обдумала, поборов страх, который опять стал овладевать ею. Нет, в их голосах не было ни волнения, ни тревоги, не слышно было звуков борьбы или падающих тел. Вероятно, Фифи была на кухне. Если бы один человек неожиданно ударил другого, она бы залаяла. Собака не терпела жестокости. Стало быть, один из людей Шаметта похитил ее. Но это безумие. Какая от нее польза? Шаметт оказался гораздо хитрее, чем они предполагали. Как случалось и прежде, они были ослеплены желанием получить то, что им мог дать Шаметт. Страх вернулся, но не тот страх, который заставлял ее бороться со своими оковами. Она была оружием, которое заставит Роджера повиноваться и не даст ему бежать в Англию. Пока она остается заложницей Шаметта, Роджер не будет пытаться избавиться от охранников или бежать.
Она нашла единственно правильный ответ. Ее завернули во что-то, чтобы уберечь от тряски, уговаривали, чтобы она не волновалась. Но попытки уберечь от синяков напомнили, что она в экипаже. Куда ее везут? Как далеко? Паника вновь овладела Леонией и грозила удушьем. Нет, это наверно, недалеко. Даже Шаметт не осмелился бы вывезти ее из города. Вероятно, что какой-нибудь дотошный стражник заинтересуется странным свертком, который она собой представляла. В подтверждение ее мыслей, движение замедлилось и человек, молчавший, пока она переводила дух, заговорил вновь. — Мы прибыли, мадам Сантэ. Пожалуйста, ничего не бойтесь. Я должен внести все в дом. Как только вы там окажетесь, вас освободят.
Там она угодит в ловушку!
Леония подтянулась, насколько было возможно, и приготовилась ударить своего похитителя. Однако ее кокон не позволял хорошо подогнуть колени и она раздумала. Прежде всего, так как она запелената, удар может не получиться, а только разозлит человека, который ее везет. Если даже она ударит его, какой от этого прок? Связанная, она не сможет освободиться от своих пут и убежать. Она не могла даже позвать на помощь, пока они на улице. Без помех ее затащат в дом. Если она будет пассивной и ее в самом деле освободят, как обещали, может появиться надежда на спасение. Поэтому Леония не сопротивлялась, когда почувствовала, что ее обхватывают руки, чтобы поднять.
Однако поднять ее не успели. Раздался резкий лай. Незнакомый голос вскричал:
— Пропади пропадом эта собака! Я убью ее! Леония узнала лай Фифи и судорожно изогнулась, умудрившись при этом встать на ноги, и даже с кляпом во рту издала приглушенный крик. Знакомый голос проревел:
— Нет! Не тронь животное. Быстро внеси ковер. Быстро, я сказал.
От страха за Фифи Леония стала брыкаться, дергаться и пыталась кричать так, что второй мужчина едва мог удерживать ее.
— Прекратить! — грубо скомандовал знакомый голос. — Довольно. Я принесу вашу собаку в целости и сохранности. Успокойтесь!
Трудно было принять решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
К двенадцатому января Леония, Роджер и соглядатай уже относились довольно терпимо друг к другу. В полдень Роджер сказал Леонии, что уходит за партией ружейных стволов, необходимых для выполнения срочного заказа жандармерии.
— Возьмешь с собой Фифи? — небрежно спросила Леония, не обращая внимания на человека, сидевшего на кухне. — Ей полезно прогуляться. Она заплыла жиром из-за того, что мы выходим так редко.
— Лучше не надо, — ответил Роджер. — Не знаю, сколько мне придется ждать. Я не люблю, когда она носится вокруг как сумасшедшая. Если кто-нибудь захочет меня видеть, я вернусь перед самым закрытием. Если зайдет гражданин Винсент, его ружье починено и лежит на прилавке. Я выписал чек и квитанцию. Нужно что-нибудь принести?
— Нет, спасибо. Да, чуть не забыла. Булочник оставил буханку хлеба. Забери его, пожалуйста. Мой сторожевой пес, — Леония кивнула на дверь, указывая на человека Шаметта, — выглядит немного утомленным после утренней пробежки по базару.
Роджер рассмеялся и вышел, убедившись, что человек, обычно сидящий у него на хвосте, на месте. Как только они отошли подальше, Роджер остановился и жестом пригласил мужчину подойти, спросив его имя. Человек, которого звали Гарнье, оправившись от изумления, подошел, и они побрели рядом, приятно беседуя на общие темы, — дороговизна, события на фронте. Последнее было довольно безобидной темой, поскольку Франция изгнала англичан из Тулона и успешно удерживала позиции на других фронтах.
Тем временем Леония перешла в мастерскую. Она услышала мужские голоса у задней двери, но не придала этому особого значения, только подумала, как бы они не съели цыплят, которых она приготовила на обед. Через несколько минут задняя дверь закрылась, и голоса смолкли. Потом позвонили в переднюю дверь. Леония встала и устремилась к двери, приготовившись ответить или обслуживать клиентов. Дверь чуть приоткрылась, как будто кто-то придерживал ее с внешней стороны, разговаривая при этом с попутчиком или просто заглядевшись на что-то. Леония, ожидая, что кто-то войдет, не отрываясь смотрела на дверь. Она услышала за спиной осторожные шаги со стороны кухни и подумала, что это сторожевой пес подкрадывается поближе, чтобы лучше слышать. Вдруг раздался крик, и одновременно она получила такой сильный удар по голове, что провалилась в бездну.
— Идиот! — орал Шаметт на человека, который поддерживал Леонию. — Я велел тебе схватить ее, а не бить. Недоумок!
— Простите, — запинаясь произнес приспешник, широко открыв от ужаса глаза. — Я боялся, что она закричит.
— Как она могла кричать, если ты закрыл ей рот рукой? — взбесился Шаметт. Затем, пожав плечами, холодно добавил. — Сейчас уже ничего не исправишь, но я в этом не виноват. Тебе же будет лучше, если убедишь леди, что это произошло по чистой случайности и по твоей оплошности, что я хотел ей только добра. Ты должен заставить ее поверить, что я ни за что на свете не хотел этого. Она должна быть спокойной настолько, чтобы, когда я пришел, согласилась написать своему мужу письмо, которое убедило бы его, что она здорова и счастлива, окружена роскошью, добротой и вниманием.
— Конечно, конечно, — заикаясь, ответил мужчина. Шаметт пристально взглянул на него и заскрежетал зубами:
— Да ты осел! Я по твоему лицу вижу, что ты замышляешь. Ты что, вообще ничего не смыслишь в женщинах? Ты думаешь, поколотишь ее немного, и она на все согласится? Ошибаешься! Она может выдать правду о твоем поступке словом, фразой. То, о чем она напишет, должно быть правдой.
— Нет, нет, я и не думал.
— Я должен быть совершенно чист, Дану. Я, право, не виноват в твоих глупостях. Чтобы доказать это, скажи гражданке Сантэ, что я взбешен твоим поступком и теперь ты больше не ее охранник. Если она сама не попросит, чтобы тебя оставили на этом посту… Не забывай, аппетит мадам Гильотины разгорается с каждым днем, и пока ты не оказался в ее утробе, с тобой может такое приключиться, что ее поцелуй покажется тебе сладким. Ты понял меня?
— Месье Шаметт…
— Не смей называть меня «месье». Я гражданин Шаметт, а ты гражданин Дану. Мы равны, запомни это! И не трать время на бесполезные мольбы. Ты достаточно навредил. Когда повезешь ее, заверни в ковер. — Тут он опять взбесился. — Тупой недоумок! Теперь нужно связать ее и вставить кляп на случай, если она очнется во время поездки. И помни, не пускай лошадь галопом. Последнее дело — привлечь к себе внимание и обнаружить в фиакре связанную женщину с кляпом во рту.
К этому времени Дану был уже полностью сокрушен. Он снял с шеи платок и связал им руки Леонии, нашел на кухне полотенце, чтобы сделать из него кляп, затем завернул ее в ковер, который только что принес, и положил ношу на плечо. Тем временем сообщник, с которым он разговаривал на кухне, уже ждал внизу с кое-какой одеждой Леонии, завернутой в тюк. Фифи подняла голову, но вначале не двигалась с места, где была ее подстилка. Запах этого человека был ей знаком. Он и еще один выходили и заходили на кухню, они не были названы ей как «друзья», то есть она уклонялась от их прикосновений, но хозяева разговаривали с ними без страха и злости, поэтому Фифи не рычала и не кусалась.
Собачка, однако, поднялась, когда мимо нее пронесли тюк. Она ощутила знакомый запах. Затем прошел Дану со своей ношей. Фифи пошла следом, выскользнув за дверь, пока человек с тюком держал ее открытой, пропуская Дану. Внизу стоял фиакр. Фифи без конца принюхивалась, и все больше озадачивалась происходящим. Ее инстинкт говорил, что это плохо, уносят вещи хозяйки. С другой стороны, ей ясно дали понять, что этих людей нужно терпеть, хотя они и не «друзья».
В конце улицы Фифи остановилась в замешательстве. Тюк бросили в фиакр. Потом человек, который его нес, схватил что-то и стал втягивать это в фиакр, послышался приглушенный голос. Этого было достаточно, чтобы Фифи бросилась вперед, но было слишком поздно. Дверь фиакра захлопнулась и лошадь тронулась.
Фифи дважды тявкнула, но экипаж не остановился, и тогда собачка бросилась вдогонку. Фифи не могла не узнать голоса своей хозяйки, хотя он был слабо слышен. Это была ее богиня, которую увозили прочь. Однажды Леония уже исчезла из жизни Фифи, и она больше ни за что не позволила бы этому повториться.
Дану тоже услышал стон. Если бы Леония была без сознания, он смотрел бы на дорогу, не гонятся ли за ними. Но гораздо важнее было успокоить Леонию. Пусть его компаньон думает о преследователях. Тот несколько раз обернулся, но рассчитывал увидеть человека или повозку. В любом случае Фифи вначале бежала так близко к карете, что ее невозможно было заметить.
Но так она могла продержаться недолго. Лошадь шла спокойно, но Фифи была маленькой собачкой, лаять она не могла, потому что все силы уходили на преследование.
Первая мысль Леонии была о том, как сильно болит голова. Когда она осознала, что связана и у нее кляп во рту, разозлилась из-за назойливого голоса, гудящего ей прямо в ухо. Он был таким навязчивым, и каждое слово отдавалось как в барабане в ее несчастной голове, отзываясь болью.
— Простите меня, гражданка, клянусь, это произошло случайно. Я все объясню. Умоляю вас, не пугайтесь. Вам это кажется ужасным, но сжальтесь и простите меня. Не сердитесь, что с вами так грубо обошлись. Клянусь, зла вам не причинят: Мне так жаль, что вас пришлось связать и применить кляп, но…
Голос продолжал увещевать, но смысл не доходил до Леонии. Вокруг была кромешная тьма. Инстинктивно она попыталась высвободиться. Голос тут же откликнулся, дрожащий от страха.
— Ради Бога, не сопротивляйтесь, гражданка. Вы навредите себе. Потерпите, умоляю. Вас освободят сразу же, как только доберемся до места.
Леония не успела испугаться. Боль в голове и непонимание случившегося больше смущало, чем пугало. Только сейчас, когда она слышала уверения, и ее мягко поддерживали, чтобы не трясло в экипаже, она поняла, что ее похитили. Инстинкт взял свое и она начала извиваться и пыталась закричать.
— Мадам Сантэ, умоляю, пожалуйста, успокойтесь. Никто не хочет вас обидеть. Все образуется. Пожалуйста!
В этот раз в голосе сквозила полная безнадежность. Она с ужасом осознала, что может задохнуться. Дышать она могла только носом, который был закрыт складкой ковра. Ни одна мысль не могла пробиться сквозь ужас удушья, но как только ее напряженные легкие снова смогли дышать и страшная головная боль немного отпустила, ее разум попытался постичь то, что с ней случилось.
Она находилась в мастерской. Дверь была полуоткрыта, но никто не зашел и не напал на нее. Как только она об этом подумала, боль вернулась с прежней силой. Итак, кто-то ударил ее со спины. Но люди Шаметта были на кухне. Она слышала, их голоса. Дверь была закрыта. Она внимательно это обдумала, поборов страх, который опять стал овладевать ею. Нет, в их голосах не было ни волнения, ни тревоги, не слышно было звуков борьбы или падающих тел. Вероятно, Фифи была на кухне. Если бы один человек неожиданно ударил другого, она бы залаяла. Собака не терпела жестокости. Стало быть, один из людей Шаметта похитил ее. Но это безумие. Какая от нее польза? Шаметт оказался гораздо хитрее, чем они предполагали. Как случалось и прежде, они были ослеплены желанием получить то, что им мог дать Шаметт. Страх вернулся, но не тот страх, который заставлял ее бороться со своими оковами. Она была оружием, которое заставит Роджера повиноваться и не даст ему бежать в Англию. Пока она остается заложницей Шаметта, Роджер не будет пытаться избавиться от охранников или бежать.
Она нашла единственно правильный ответ. Ее завернули во что-то, чтобы уберечь от тряски, уговаривали, чтобы она не волновалась. Но попытки уберечь от синяков напомнили, что она в экипаже. Куда ее везут? Как далеко? Паника вновь овладела Леонией и грозила удушьем. Нет, это наверно, недалеко. Даже Шаметт не осмелился бы вывезти ее из города. Вероятно, что какой-нибудь дотошный стражник заинтересуется странным свертком, который она собой представляла. В подтверждение ее мыслей, движение замедлилось и человек, молчавший, пока она переводила дух, заговорил вновь. — Мы прибыли, мадам Сантэ. Пожалуйста, ничего не бойтесь. Я должен внести все в дом. Как только вы там окажетесь, вас освободят.
Там она угодит в ловушку!
Леония подтянулась, насколько было возможно, и приготовилась ударить своего похитителя. Однако ее кокон не позволял хорошо подогнуть колени и она раздумала. Прежде всего, так как она запелената, удар может не получиться, а только разозлит человека, который ее везет. Если даже она ударит его, какой от этого прок? Связанная, она не сможет освободиться от своих пут и убежать. Она не могла даже позвать на помощь, пока они на улице. Без помех ее затащат в дом. Если она будет пассивной и ее в самом деле освободят, как обещали, может появиться надежда на спасение. Поэтому Леония не сопротивлялась, когда почувствовала, что ее обхватывают руки, чтобы поднять.
Однако поднять ее не успели. Раздался резкий лай. Незнакомый голос вскричал:
— Пропади пропадом эта собака! Я убью ее! Леония узнала лай Фифи и судорожно изогнулась, умудрившись при этом встать на ноги, и даже с кляпом во рту издала приглушенный крик. Знакомый голос проревел:
— Нет! Не тронь животное. Быстро внеси ковер. Быстро, я сказал.
От страха за Фифи Леония стала брыкаться, дергаться и пыталась кричать так, что второй мужчина едва мог удерживать ее.
— Прекратить! — грубо скомандовал знакомый голос. — Довольно. Я принесу вашу собаку в целости и сохранности. Успокойтесь!
Трудно было принять решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51