Он поборол страх, когда ничего не оставалось делать, только ждать беды. Необходимо действовать, чтобы остановить панику.
Они были так заняты, что не услышали шума приближающейся толпы. Расправившись с двумя дюжинами людей, захваченных в мэрии, подстрекатели орали:
— К кармелиткам!
Там содержались монахи. Из святого, ранее безопасного места слабо доносился шум готовящейся резни. Толпу трудно было остановить.
— Мало! Мы заполним тюрьмы теми, кто убивает ваших жен и детей, пока вы воюете против врага, — кричали лидеры. — Назад в аббатство!
Большинство последовало за ними, но были и такие, кто хотел получить санкции собрания или не хотел, чтобы собрание было обесчещенным, как Парижская Коммуна. Они пересекли мост и Площадь Луи XV, депутаты возглавили их движение.
— Народ, — говорили собранию посланные коммуной комиссары, — хочет отворить двери тюрем.
Собрание не посмело удержать комиссаров, но стражам удалось удержать толпу. Небольшая группа ринулась по улицам у Саль де Менаж, распевая Марсельезу.
Мадам Анэ застыла:
— Они рядом! — Да! Мы готовы! — ответил Анэ.
Он не был трусом, а теперь, имея план действий, взял себя в руки. Роджер взглянул на Леонию, с ней все было в порядке. Она сдвинула шляпу и затемнила волосы маслом. Работая в подвале, они запачкали пылью и паутиной лицо и руки. Леония выглядела обычной служанкой, в ее глазах горел напряженный свет и спокойствие, как тогда, когда она сказала, стоя над трупом Маро: «Я убила его».
Дверь в подвал была закрыта. Они не могли замаскировать ее, но стол с кружками и бутылками был придвинут к ней, создавая впечатление, что дверь никуда не ведет и не используется. Шум криков разрастался. Анэ показался в дверном проеме, как бы любопытствуя. Он слышал, что толпу иногда удается повернуть. Мадам Анэ закричала, чтобы он вернулся, но он попросил ее не вмешиваться.
— Если мы дадим им бутылки с водой и не дадим войти, мы потеряем мало, а создадим впечатление, что мы друзья народа, — мрачно сказал он.
Это была великолепная идея, и все могло пройти гладко. Тем не менее, была и другая сторона. Те, кто считал себя друзьями черни, должны присоединиться к ней, подумал Роджер. Если их попросят сделать это, Анэ и его жена станут возражать, что они останутся в кафе, но для Роджера и Леонии опасней отказаться, чем пойти с ними. Через какое-то время они могут ускользнуть. Крики и пение приближались. Роджер поцеловал Леонию напоследок и предупредил о том, что может случиться.
— Что если нас разлучат? — спросила она со страхом. Роджер не подумал об этом. Он чуть не заставил ее спрятаться в комнате, но если толпа ворвется и найдет ее, она пострадает еще больше, чем от Маро. Вдруг Роджер вспомнил о длинном куске веревки за прилавком. Он схватил веревку и обмотал ее вокруг кисти Леонии, завязывая ее снова и снова и превращая в толстый жгут.
— Если нас потащат наружу, — сказал он, — я привяжу другой конец к своей руке. Веди себя как дурочка. Я что-нибудь придумаю.
Вдруг голос снаружи злобно сказал:
— Что вы там делаете? Вы что, не знаете, что все враги Франции должны быть зарезаны так же, как они убивают нас?
— Я здесь, чтобы служить друзьям Франции, — прокричал Анэ. — Жена, принеси выпить моему другу.
Дрожа, но с улыбкой на лице мадам Анэ вынесла самую дешевую из оловянных кружек, наполовину заполненную вином. Это было принято с восторгом. Никто не потребовал присоединиться к толпе, но сразу же другие руки требовательно потянулись вперед. Анэ стоял у двери, стараясь передавать напитки как можно быстрее и закрывая вход. Роджер надеялся, что они понесут небольшие потери — исчезновение запаса ординарных вин и дешевых кружек. Леония наполняла кружки в баре, а Роджер и мадам Анэ бегали туда-сюда и приносили их.
Однако скоро кружки закончились. Анэ протягивал бутылки с разбавленным вином. Чернь была в хорошем настроении, смеялась и пела, передавая бутылки друг другу, однако бутылки исчезали очень быстро, а после первого отказа настроение толпы могло легко измениться.
— Осталось не более дюжины бутылок, — шепнула мадам Анэ на ухо мужу, протягивая еще две.
Анэ видел, что новые люди заполняют улицу. Он надеялся, что это только часть основной толпы. В любом случае они должны двигаться дальше.
— Где враги Франции? — закричал он. — Вы освежились, а теперь идите и уничтожьте врагов Франции.
— Враги! Враги!
Призыв передавался из уст в уста. Они не напились, но вино воспламенило их.
— Мы выпили вина, — загремел голос. — А сейчас давайте пить кровь.
Началось легкое движение к углу проспекта, это приведет чернь назад в Саль де Менаж, где заседает собрание. Анэ повернулся, чтобы посмотреть на жену, протягивающую еще две бутылки. — Ты послужил нам! — кричал другой голос. — А сейчас иди и послужи Франции.
Домовладельца схватили и вытащили в толпу. Мадам Анэ вскрикнула и выронила бутылки, чтобы удержать мужа. Мужчина схватил ее протянутую руку и потащил. Роджер шагнул вперед, чтобы помочь домовладельцу и его жене, но двое мужчин и женщина прорвались через дверь. Женщина схватила Роджера за руку. Леония рванулась из-за прилавка, вырвалась от мужчин и схватила Роджера. Сзади них прорвались еще двое.
После первых тревожных минут Роджер и Леония поняли, что их не собираются хватать. Мужчины и женщины, окружившие их, грязные, оборванные и дикие, как звери, не хотели им вреда. По правде говоря, Роджер и Леония выглядели не намного лучше их и воспринимались как собратья по несчастью. Те, кто вытащил их наружу, хотели лишь поздравить их с освобождением от долгих лет жестокого притеснения. Они считали, что дарят Роджеру и Леонии драгоценный дар освобождения/
Их толкали, тянули. Роджеру удалось схватить обрывок веревки на запястье Леонии и обмотать вторым концом свою левую руку. Человек сзади заметил это и рванулся вперед.
— Что ты делаешь? — сердито заревел он. — Она из эмигрантов?
— Нет! — выкрикнул Роджер, изображая смех. — Она моя женщина, но она немного дурочка. — Он покрутил у виска, показывая, что она слабоумная. — Если она оторвется от меня или потеряется, она никогда не найдет дорогу домой.
Роджер притянул Леонию к себе и держал ее, пытаясь скрыть веревку. Несколько раз он пытался пересечь улицу, но это было невозможно. Их уносило в толпе, и как только Роджер попытался нырнуть в темноту, из аллеи высыпала новая толпа и присоединилась к ним. Толпа росла и занимала всю улицу.
Время от времени Роджер поглядывал на Леонию.
Было темно, и он не мог ничего прочесть по ее глазам, но она свободно двигалась рядом и даже улыбнулась ему. Он воспринял это как знак ее замечательной отваги. Они встретили другую толпу, слившуюся с той, в которой они были, и это было уже не опасно.
Леония даже получила удовольствие. Хотя Анэ сказал, что чернь желает крови, она не думала об этом. Из-за прилавков она не слышала криков об уничтожении врагов и жажде крови. Она шагала вперед, воодушевленная волнением окружавшей ее толпы, чувствуя себя в безопасности в обнимку с Роджером и зная, что если напор толпы станет разделять их, веревка не даст сделать этого. Она боялась, если бы враждебность толпы была направлена против них. Сейчас страха не было, а что может произойти дальше, она не знала.
— Куда мы идем? — крикнула она, чтобы пересилить шум.
— Хотел бы я знать, — он наклонился ниже. — Мы на улице Риволи, идем на восток. Здесь Тюильри, но его уже разграбили.
Извилистый маршрут толпы озадачил Роджера. Они двинулись по направлению к Саль де Менаж, но потом свернули, почти приблизившись к мосту, ведущему на Версальскую дорогу, а потом снова повернули на восток.
Надежда, что шествие не имело цели, и толпа просто рассосется, сменились страхом, что любой инцидент может разъярить их, и начнутся бессмысленные грабежи и поджоги.
Освободившись от давки, Роджер осознал, что шествие не было случайным, как ему казалось раньше. Он заметил «фланкеров», подстрекающих и вдохновляющих тех, кто их вел, на возгласы которых толпа отвечала грубым ревом одобрения.
— В аббатство! — слышался крик.
Аббатство… Роджер уже слышал это слово и совсем недавно, но не мог вспомнить, когда. Они подошли к ободранным садам Тюильри — неужели это место для митинга? Здесь он снова попытался ускользнуть, когда давление со всех сторон уменьшилось.
— Этим путем!
— В аббатство!
— Через мост!
— Предатели получат свое!
Любое направление было заблокировано чьим-то телом или парой настигающих рук. Один голос, однако, привел Роджера в ужас. Он уже слышался на мосту Понт-Рояль, но Роджер постарался вырваться, так как знал, что такое аббатство и что может сделать там толпа. Аббатство было тюрьмой, и толпа собиралась исполнить свои дикие обещания. Они собирались расправиться с узниками, содержащимися там.
Когда они перешли мост, Роджер предпринял решительную попытку бежать. Он схватил Леонию и рванулся в сторону. Это, однако, позволило оборванцу — подобию человека, единственной целой частью одежды которого была красная революционная кепка, схватить Леонию за руку. Она вскрикнула от неожиданности и оттолкнула оборванца, но дело было сделано. Другие протиснулись между Леонией и Роджером. Веревка не давала им совсем разделиться, но Роджер уже не управлял движениями Леонии. Она попыталась остановиться, чтобы он мог добраться до нее, но чуть не накликала беду.
Толпа мгновенно навалилась, огромная масса людей двигалась на расстоянии шага, и колебания Леонии привели к двум столкновениям стоящих сзади людей. Первого ей удалось избежать, выдернув веревку, которую Роджер комкал в руке, и только то, что они оба были привязаны за запястья, не дало им окончательно потерять друг друга. Второе столкновение чуть не сбило ее с ног, и Леония еще раз вскрикнула, на этот раз от ужаса перед тем, что может случиться, если она упадет.
Она больше не пыталась идти против движения. Раньше или позже, говорила она себе, они остановятся и Роджер снова присоединится к ней. Роджер почти одновременно с ней пришел к такому же заключению и не тянул за веревку. Их несло дальше без сопротивления.
Вдруг шествие замедлилось, и неожиданно Леонию бросило в плотную массу людей. Сейчас ей не угрожала опасность упасть и быть раздавленной, упасть было невозможно. Ее прислонили к грязной спине человека, стоящего впереди. Давление росло, ее лицо прижалось к запачканным вонючим лохмотьям. Леония думала, что задохнется. В отчаянии задержав дыхание, она продвинулась между двумя людьми, тесно прижатыми друг к другу. Но давление сзади росло, новые люди стекались с улиц, чтобы присоединиться к толпе.
Плечи, между которыми была зажата Леония, сдвигались все больше. Леония стала вырываться, понимая, что может произойти, но она ничего не могла предотвратить. Как оливка, зажатая между большим и указательным пальцами, она была распята между двумя плечами и прижата к грязной вонючей спине. Она сопротивлялась долго, как могла, зная, что Роджер сделает все возможное, чтобы приблизиться к ней.
Боль врезающей веревки, в то время как люди давили со всех сторон, удерживала Леонию от паники. Она не чувствовала себя одинокой и беззащитной, несмотря на реальную опасность. Она не могла избежать толчков со всех сторон и испугалась, что веревка лопнет, и они потеряются.
Попытки глотнуть чистый воздух и надежда, что Роджер проберется к ней, не позволили ей осознать, что шум толпы нарастает, возбужденные возгласы, и рев сменяются криками боли и ужаса. Лишь часом позже Леония поняла, что произошло.
Ее снова толкнули. Впереди никого не было и она чуть не упала, получив удар тяжелой дубинкой от мужчины, который управлял толпой. Сначала она ничего не поняла и не почувствовала, кроме боли от удара. Она закричала и зашаталась, пытаясь удержаться на ногах. Роджер бросился к ней и схватил ее в объятия.
Не осознавая, кто держит ее, Леония вскрикнула. Затем повернувшись, она увидела, кто держит ее, и ее глаза скользнули по человеку, толкающему ее в спину ко входу в здание. Она исторгла крик, еще, и еще, прежде чем с трудом отвернулась и прижалась к груди Роджера.
Ступени здания были широкими, блестели от влаги и были красными от крови. На другой стороне лежали раненые, некоторые из них еще шевелились, пока кровь хлестала из ран, нанесенных пиками и саблями. Пока Роджер смотрел на это, не в силах отвести глаз от ужаса, в дверях показалась женщина. Толпа ревела. Женщина остановилась. Вдруг сабля рассекла ей шею и плечо, пика пронзила грудную клетку. Она даже не успела вскрикнуть и упала. Кто-то ринулся вперед и сбросил тело в лежащую груду.
Роджер с трудом удержался от тошноты, осознав, что его толкнули тяжелым предметом. Это был один из агентов коммуны. Он злобно кричал, желая узнать, почему Леония прячет лицо. Счастье, что Роджер не освободил ее. Если бы его руки были свободны, то он действовал бы не думая и бросился на кровавые ряды мясников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Они были так заняты, что не услышали шума приближающейся толпы. Расправившись с двумя дюжинами людей, захваченных в мэрии, подстрекатели орали:
— К кармелиткам!
Там содержались монахи. Из святого, ранее безопасного места слабо доносился шум готовящейся резни. Толпу трудно было остановить.
— Мало! Мы заполним тюрьмы теми, кто убивает ваших жен и детей, пока вы воюете против врага, — кричали лидеры. — Назад в аббатство!
Большинство последовало за ними, но были и такие, кто хотел получить санкции собрания или не хотел, чтобы собрание было обесчещенным, как Парижская Коммуна. Они пересекли мост и Площадь Луи XV, депутаты возглавили их движение.
— Народ, — говорили собранию посланные коммуной комиссары, — хочет отворить двери тюрем.
Собрание не посмело удержать комиссаров, но стражам удалось удержать толпу. Небольшая группа ринулась по улицам у Саль де Менаж, распевая Марсельезу.
Мадам Анэ застыла:
— Они рядом! — Да! Мы готовы! — ответил Анэ.
Он не был трусом, а теперь, имея план действий, взял себя в руки. Роджер взглянул на Леонию, с ней все было в порядке. Она сдвинула шляпу и затемнила волосы маслом. Работая в подвале, они запачкали пылью и паутиной лицо и руки. Леония выглядела обычной служанкой, в ее глазах горел напряженный свет и спокойствие, как тогда, когда она сказала, стоя над трупом Маро: «Я убила его».
Дверь в подвал была закрыта. Они не могли замаскировать ее, но стол с кружками и бутылками был придвинут к ней, создавая впечатление, что дверь никуда не ведет и не используется. Шум криков разрастался. Анэ показался в дверном проеме, как бы любопытствуя. Он слышал, что толпу иногда удается повернуть. Мадам Анэ закричала, чтобы он вернулся, но он попросил ее не вмешиваться.
— Если мы дадим им бутылки с водой и не дадим войти, мы потеряем мало, а создадим впечатление, что мы друзья народа, — мрачно сказал он.
Это была великолепная идея, и все могло пройти гладко. Тем не менее, была и другая сторона. Те, кто считал себя друзьями черни, должны присоединиться к ней, подумал Роджер. Если их попросят сделать это, Анэ и его жена станут возражать, что они останутся в кафе, но для Роджера и Леонии опасней отказаться, чем пойти с ними. Через какое-то время они могут ускользнуть. Крики и пение приближались. Роджер поцеловал Леонию напоследок и предупредил о том, что может случиться.
— Что если нас разлучат? — спросила она со страхом. Роджер не подумал об этом. Он чуть не заставил ее спрятаться в комнате, но если толпа ворвется и найдет ее, она пострадает еще больше, чем от Маро. Вдруг Роджер вспомнил о длинном куске веревки за прилавком. Он схватил веревку и обмотал ее вокруг кисти Леонии, завязывая ее снова и снова и превращая в толстый жгут.
— Если нас потащат наружу, — сказал он, — я привяжу другой конец к своей руке. Веди себя как дурочка. Я что-нибудь придумаю.
Вдруг голос снаружи злобно сказал:
— Что вы там делаете? Вы что, не знаете, что все враги Франции должны быть зарезаны так же, как они убивают нас?
— Я здесь, чтобы служить друзьям Франции, — прокричал Анэ. — Жена, принеси выпить моему другу.
Дрожа, но с улыбкой на лице мадам Анэ вынесла самую дешевую из оловянных кружек, наполовину заполненную вином. Это было принято с восторгом. Никто не потребовал присоединиться к толпе, но сразу же другие руки требовательно потянулись вперед. Анэ стоял у двери, стараясь передавать напитки как можно быстрее и закрывая вход. Роджер надеялся, что они понесут небольшие потери — исчезновение запаса ординарных вин и дешевых кружек. Леония наполняла кружки в баре, а Роджер и мадам Анэ бегали туда-сюда и приносили их.
Однако скоро кружки закончились. Анэ протягивал бутылки с разбавленным вином. Чернь была в хорошем настроении, смеялась и пела, передавая бутылки друг другу, однако бутылки исчезали очень быстро, а после первого отказа настроение толпы могло легко измениться.
— Осталось не более дюжины бутылок, — шепнула мадам Анэ на ухо мужу, протягивая еще две.
Анэ видел, что новые люди заполняют улицу. Он надеялся, что это только часть основной толпы. В любом случае они должны двигаться дальше.
— Где враги Франции? — закричал он. — Вы освежились, а теперь идите и уничтожьте врагов Франции.
— Враги! Враги!
Призыв передавался из уст в уста. Они не напились, но вино воспламенило их.
— Мы выпили вина, — загремел голос. — А сейчас давайте пить кровь.
Началось легкое движение к углу проспекта, это приведет чернь назад в Саль де Менаж, где заседает собрание. Анэ повернулся, чтобы посмотреть на жену, протягивающую еще две бутылки. — Ты послужил нам! — кричал другой голос. — А сейчас иди и послужи Франции.
Домовладельца схватили и вытащили в толпу. Мадам Анэ вскрикнула и выронила бутылки, чтобы удержать мужа. Мужчина схватил ее протянутую руку и потащил. Роджер шагнул вперед, чтобы помочь домовладельцу и его жене, но двое мужчин и женщина прорвались через дверь. Женщина схватила Роджера за руку. Леония рванулась из-за прилавка, вырвалась от мужчин и схватила Роджера. Сзади них прорвались еще двое.
После первых тревожных минут Роджер и Леония поняли, что их не собираются хватать. Мужчины и женщины, окружившие их, грязные, оборванные и дикие, как звери, не хотели им вреда. По правде говоря, Роджер и Леония выглядели не намного лучше их и воспринимались как собратья по несчастью. Те, кто вытащил их наружу, хотели лишь поздравить их с освобождением от долгих лет жестокого притеснения. Они считали, что дарят Роджеру и Леонии драгоценный дар освобождения/
Их толкали, тянули. Роджеру удалось схватить обрывок веревки на запястье Леонии и обмотать вторым концом свою левую руку. Человек сзади заметил это и рванулся вперед.
— Что ты делаешь? — сердито заревел он. — Она из эмигрантов?
— Нет! — выкрикнул Роджер, изображая смех. — Она моя женщина, но она немного дурочка. — Он покрутил у виска, показывая, что она слабоумная. — Если она оторвется от меня или потеряется, она никогда не найдет дорогу домой.
Роджер притянул Леонию к себе и держал ее, пытаясь скрыть веревку. Несколько раз он пытался пересечь улицу, но это было невозможно. Их уносило в толпе, и как только Роджер попытался нырнуть в темноту, из аллеи высыпала новая толпа и присоединилась к ним. Толпа росла и занимала всю улицу.
Время от времени Роджер поглядывал на Леонию.
Было темно, и он не мог ничего прочесть по ее глазам, но она свободно двигалась рядом и даже улыбнулась ему. Он воспринял это как знак ее замечательной отваги. Они встретили другую толпу, слившуюся с той, в которой они были, и это было уже не опасно.
Леония даже получила удовольствие. Хотя Анэ сказал, что чернь желает крови, она не думала об этом. Из-за прилавков она не слышала криков об уничтожении врагов и жажде крови. Она шагала вперед, воодушевленная волнением окружавшей ее толпы, чувствуя себя в безопасности в обнимку с Роджером и зная, что если напор толпы станет разделять их, веревка не даст сделать этого. Она боялась, если бы враждебность толпы была направлена против них. Сейчас страха не было, а что может произойти дальше, она не знала.
— Куда мы идем? — крикнула она, чтобы пересилить шум.
— Хотел бы я знать, — он наклонился ниже. — Мы на улице Риволи, идем на восток. Здесь Тюильри, но его уже разграбили.
Извилистый маршрут толпы озадачил Роджера. Они двинулись по направлению к Саль де Менаж, но потом свернули, почти приблизившись к мосту, ведущему на Версальскую дорогу, а потом снова повернули на восток.
Надежда, что шествие не имело цели, и толпа просто рассосется, сменились страхом, что любой инцидент может разъярить их, и начнутся бессмысленные грабежи и поджоги.
Освободившись от давки, Роджер осознал, что шествие не было случайным, как ему казалось раньше. Он заметил «фланкеров», подстрекающих и вдохновляющих тех, кто их вел, на возгласы которых толпа отвечала грубым ревом одобрения.
— В аббатство! — слышался крик.
Аббатство… Роджер уже слышал это слово и совсем недавно, но не мог вспомнить, когда. Они подошли к ободранным садам Тюильри — неужели это место для митинга? Здесь он снова попытался ускользнуть, когда давление со всех сторон уменьшилось.
— Этим путем!
— В аббатство!
— Через мост!
— Предатели получат свое!
Любое направление было заблокировано чьим-то телом или парой настигающих рук. Один голос, однако, привел Роджера в ужас. Он уже слышался на мосту Понт-Рояль, но Роджер постарался вырваться, так как знал, что такое аббатство и что может сделать там толпа. Аббатство было тюрьмой, и толпа собиралась исполнить свои дикие обещания. Они собирались расправиться с узниками, содержащимися там.
Когда они перешли мост, Роджер предпринял решительную попытку бежать. Он схватил Леонию и рванулся в сторону. Это, однако, позволило оборванцу — подобию человека, единственной целой частью одежды которого была красная революционная кепка, схватить Леонию за руку. Она вскрикнула от неожиданности и оттолкнула оборванца, но дело было сделано. Другие протиснулись между Леонией и Роджером. Веревка не давала им совсем разделиться, но Роджер уже не управлял движениями Леонии. Она попыталась остановиться, чтобы он мог добраться до нее, но чуть не накликала беду.
Толпа мгновенно навалилась, огромная масса людей двигалась на расстоянии шага, и колебания Леонии привели к двум столкновениям стоящих сзади людей. Первого ей удалось избежать, выдернув веревку, которую Роджер комкал в руке, и только то, что они оба были привязаны за запястья, не дало им окончательно потерять друг друга. Второе столкновение чуть не сбило ее с ног, и Леония еще раз вскрикнула, на этот раз от ужаса перед тем, что может случиться, если она упадет.
Она больше не пыталась идти против движения. Раньше или позже, говорила она себе, они остановятся и Роджер снова присоединится к ней. Роджер почти одновременно с ней пришел к такому же заключению и не тянул за веревку. Их несло дальше без сопротивления.
Вдруг шествие замедлилось, и неожиданно Леонию бросило в плотную массу людей. Сейчас ей не угрожала опасность упасть и быть раздавленной, упасть было невозможно. Ее прислонили к грязной спине человека, стоящего впереди. Давление росло, ее лицо прижалось к запачканным вонючим лохмотьям. Леония думала, что задохнется. В отчаянии задержав дыхание, она продвинулась между двумя людьми, тесно прижатыми друг к другу. Но давление сзади росло, новые люди стекались с улиц, чтобы присоединиться к толпе.
Плечи, между которыми была зажата Леония, сдвигались все больше. Леония стала вырываться, понимая, что может произойти, но она ничего не могла предотвратить. Как оливка, зажатая между большим и указательным пальцами, она была распята между двумя плечами и прижата к грязной вонючей спине. Она сопротивлялась долго, как могла, зная, что Роджер сделает все возможное, чтобы приблизиться к ней.
Боль врезающей веревки, в то время как люди давили со всех сторон, удерживала Леонию от паники. Она не чувствовала себя одинокой и беззащитной, несмотря на реальную опасность. Она не могла избежать толчков со всех сторон и испугалась, что веревка лопнет, и они потеряются.
Попытки глотнуть чистый воздух и надежда, что Роджер проберется к ней, не позволили ей осознать, что шум толпы нарастает, возбужденные возгласы, и рев сменяются криками боли и ужаса. Лишь часом позже Леония поняла, что произошло.
Ее снова толкнули. Впереди никого не было и она чуть не упала, получив удар тяжелой дубинкой от мужчины, который управлял толпой. Сначала она ничего не поняла и не почувствовала, кроме боли от удара. Она закричала и зашаталась, пытаясь удержаться на ногах. Роджер бросился к ней и схватил ее в объятия.
Не осознавая, кто держит ее, Леония вскрикнула. Затем повернувшись, она увидела, кто держит ее, и ее глаза скользнули по человеку, толкающему ее в спину ко входу в здание. Она исторгла крик, еще, и еще, прежде чем с трудом отвернулась и прижалась к груди Роджера.
Ступени здания были широкими, блестели от влаги и были красными от крови. На другой стороне лежали раненые, некоторые из них еще шевелились, пока кровь хлестала из ран, нанесенных пиками и саблями. Пока Роджер смотрел на это, не в силах отвести глаз от ужаса, в дверях показалась женщина. Толпа ревела. Женщина остановилась. Вдруг сабля рассекла ей шею и плечо, пика пронзила грудную клетку. Она даже не успела вскрикнуть и упала. Кто-то ринулся вперед и сбросил тело в лежащую груду.
Роджер с трудом удержался от тошноты, осознав, что его толкнули тяжелым предметом. Это был один из агентов коммуны. Он злобно кричал, желая узнать, почему Леония прячет лицо. Счастье, что Роджер не освободил ее. Если бы его руки были свободны, то он действовал бы не думая и бросился на кровавые ряды мясников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51