Платонов встал из-за стола и подошел к ним вплотную. Он был невысок ростом и смотрел снизу вверх, но это, вопреки утверждениям психологов, в данном частном случае нисколько не добавляло уверенности провинившимся.
— Вы переходите на нелегальное положение, — наконец вынес вердикт Платонов. — Будете сидеть в бункере, пока я не разрешу выйти. В качестве награды за прежние заслуги разрешаю развлекаться с рабынями. Не вздумайте трахнуть целочек — вам скажут, кого именно. Это понятно?
Олег и Сергей кивнули.
— На вас возлагается круглосуточное дежурство по бункеру. Спать будете в тринадцатой камере. Обеих девчонок оттуда отправьте в корпус Христофора. Ученица из тринадцатой камеры уже дозрела.
Платонов нажал кнопку на столе.
Вошли двое стражников в черных кимоно. Хозяин «Плутона» жестом указал им на Олега и Сергея и приказал:
— Этих переодеть и спустить в бункер. Передайте по команде: не выпускать их оттуда ни под каким видом. При попытке побега ликвидировать. Они будут дежурить по бункеру, внутренние привилегии сохраняются. Я приказал освободить для них тринадцатую камеру. Все. Идите.
Все четверо ушли, а босс снял телефонную трубку и приказал кому-то:
— Охотничий БМВ перекрасить, перегнать ночью в город и продать барыгам. Легенда — простой угон. Ни одна душа не должна знать, что мы имеем к этому какое-то отношение.
Засада
Одна засада по делу об убийстве Густова была организована еще пару дней назад. Когда стало ясно, что студент Вересов, бывший любовник одной из пассий убитого, бесследно пропал как раз накануне убийства, с Петрозаводским угрозыском связались официально и настояли на организации засады. Петрозаводский розыск согласился неохотно, но все же установил дежурство на квартире родителей Вересова, напугав этих родителей до крайности. Ни мать, ни отец Геннадия не могли поверить, что их сын замешан в преступлении, а потому относились к оперативникам враждебно, отравляя их и без того нелегкое (по причине ужасной скуки) дежурство.
Терпение было вознаграждено. В тот самый день, когда Питерский РУОП посадил свою засаду в квартире Олега Томилина на улице Профессора Попова, телефон Вересовых в Петрозаводске внезапно прозвонил длинно и прерывисто, как бывает только при междугородних звонках.
— Ни слова о нас, — сказал сотрудник угрозыска, снимая трубку автоматического определителя номера, подключенного параллельно.
— Мама, это я, — раздалось в трубке. — Я не приеду. Возникли срочные дела в Питере.
— Гена! Где ты?! Что у тебя случилось? — закричала в трубку мама, а потом добавила еще одну фразу, которую ни в коем случае не должна была говорить. — Что ты натворил?
— Слушай, не начинай опять, — неожиданно сказал Вересов. — Мы, кажется, договорились в прошлый раз закрыть эту тему. Все! Мне надо бежать. Пока.
Вересова и оперативник одновременно положили трубки, и последний тут же накинулся на пожилую женщину:
— Что вы себе позволяете?! Я ведь предупреждал — десять раз предупреждал! — ни слова о нас. А вы! «Что ты натворил? Что ты натворил?» Человека он убил — вот что! А может, и не одного.
Тут до опера дошел смысл последней фразы Геннадия, и он, переведя дыхание, стал орать дальше:
— Какую еще тему вы закрыли в прошлый раз? Он что, рассказывал вам про убийство? Советовался, как лучше это устроить?
Парень, отупевший от сидения в квартире враждебно настроенных людей, явно перебарщивал, но не остановился, пока Вересова не схватилась за сердце и не рухнула на пол с тяжелым стоном.
Через десять минут ее увозили в больницу с сердечным приступом, а опера — со сломанным носом и сотрясением мозга. У пенсионера Василия Вересова, всю жизнь проработавшего в пожарной охране, оказался тяжелый кулак, а у молодого сотрудника угрозыска — плохая реакция.
Его коллеги, прибывшие еще через несколько минут, не вдаваясь в подробности инцидента, сдали пенсионера патрульно-постовой службе с настоятельным требованием оформить его на пятнадцать суток. Голоса разделились — некоторые стояли за то, чтобы возбудить уголовное дело по факту нападения на сотрудника милиции при исполнении служебных обязанностей, однако в конце концов решили, что пострадавший опер сам виноват — мог бы обойтись с матерью подозреваемого и потактичнее.
Но на пятнадцать суток Василия Ивановича следовало посадить хотя бы из тактических соображений. В этом случае милиция сможет две недели работать в Вересовской квартире без помех. Старший группы придумал даже, как выманить Гену Вересова в Петрозаводск. Когда он позвонит, надо сказать ему, что мать в больнице, его состояние очень тяжелое, отец не отходит от ее постели, а дома отвечает на звонки его друг, который должен сказать Геннадию, чтобы тот немедленно приезжал.
Довольно быстро удалось выяснить, что Гена звонил с таксофона нового типа по пластиковой карточке. Установили и конкретный автомат — на Невском проспекте, рядом с Московским вокзалом. Но толку от этого было — ноль.
Правда, после разговора Гены с матерью Петрозаводские розыскники уверились в том, что он замешан в преступлении. Его реакция на фразу «Что ты натворил?» показалась операм фальшивой, а то, что он так резко свернул разговор, наводило на особенно неприятные мысли. Вересов наверняка что-то заподозрил, и теперь, возможно, он просто не станет больше звонить домой.
Недостающее звено
Детективы из агентства «Рюрик», работающие бесплатно, но весьма добросовестно, поскольку от результатов этой работы зависело дальнейшее благополучие всех и жизнь некоторых из них, наблюдая за домом номер 12 по улице профессора Попова, видели, как оперативники РУОП по одному просачиваются в квартиру Олега Томилина, а также занимают позиции вокруг дома.
Однако «рюриковцы» не покинули свои посты, потому что знали — даже если правоохранительные органы их повяжут, предъявить им будет нечего. Нет никакого криминала в том, чтобы наблюдать за каким бы то ни было домом и следить за всеми входящими в определенный подъезд и выходящими из него.
К тому же «рюриковцы» не знали, что этим делом занимается РУОП. Они предполагали, что на Томилина охотится угрозыск.
На самом деле угрозыск и РУОП занимались этим делом параллельно. Разборку на «Удельной» расследовало управление по борьбе с организованной преступностью, а убийство Густова все еще оставалось в ведении угрозыска, причем даже не городского, а районного. С самого начала по причине неординарности жертвы дело это собирались забрать наверх и даже приступили к формированию оперативно-следственной группы в городском управлении, но тут кто-то открыл охоту на ответственных сотрудников мэрии (за один день убили двоих и покушались еще на одного) — так что главку стало не до гимнаста.
У семи нянек дитя, как известно, без глаза. В запутанном деле об убийстве Густова и «рюриковцев» имелось одно недостающее звено, и находилось оно как раз в городском угрозыске. Некто Сорокин из ГУВД знал, что черным БМВ номер х315АР интересуется журналистка Ирина Лубенченко, но имел смутное представление о причинах этого интереса.
— Разборки, связанные с проституцией, — примерно так охарактеризовала суть своего расследования Ирина, и Сорокин не стал выяснять подробности.
В свою очередь, Ирина знала о связи упомянутого БМВ с бывшим пионерлагерем «Бригантина», но она даже не слышала об убийстве Густова. А если и слышала, то не заинтересовалась.
Между тем, Ирина водила знакомство с некоторыми офицерами РУОП, которые, однако, не любили излишнего интереса прессы к своей работе и отшили журналистку еще до того, как она узнала о черном БМВ. Естественно, никто не связал утверждения Ирины о подозрительных метаморфозах «Бригантины» с убийством бронзового призера чемпионата Европы по спортивной гимнастике и охранников из агентства «Рюрик» — ведь с тех пор, как РУОП отказал ей в поддержке, журналистка больше с милицией не связывалась.
Максимов и Мышкин знали, что Сорокин из главка интересовался у гаишников машиной Томилина, однако забыли сказать об этом руоповцам. Они собирались связаться по этому поводу с самим Сорокиным, но в суматохе и неразберихе после разборки на «Удельной» забыли об этом.
Так что Сорокин продолжал заниматься своими текущими делами, не зная о том, что он является ключом к раскрытию сразу нескольких убийств, а также других преступлений, многие из которых пока не значились в милицейских сводках, либо числились там не по разряду криминала, а в совсем других разделах, которым традиционно уделяется значительно меньше внимания.
Впрочем, существовал и другой такой же ключ — сама Ирина. И она имела все шансы оказаться в поле зрения РУОП в тот вечер, когда оперативники проникли в квартиру Томилина, вопреки обычаям новых русских не оборудованную никакими средствами защиты. Не было ни бронированной двери, ни батареи замков, ни сигнализации — только простой английский замочек, который можно элементарно открыть шпилькой, что руоповцы и сделали, нисколько не сомневаясь в правомерности своего поступка.
Ира Лубенченко отправилась на улицу Профессора Попова в гости к своему бывшему любовнику, который знал Томилина в лицо. Еще он знал, что у Томилина есть черный БМВ и что Олег — типичный новый русский без определенных занятий.
Больше никакой информации Ирина вытянуть из старого друга не смогла, но зато заручилась его поддержкой в деле наблюдения за Томилинской квартирой. Более того, он даже пообещал познакомить Иру с Олегом. Хотя большой дружбы между ними не было — соседи есть соседи. Если у кого-то в квартире ломается телефон, ничего нет зазорного в том, чтобы зайти к соседу и позвонить от него в бюро ремонта.
Ира придумала примерно такую же легенду. У ее друга сломался телефон, а ей позарез нужно позвонить. И друг идет к соседу Томилину вместе с Ириной. Девушка очаровательно улыбается, Томилин не может устоять и впускает ее в квартиру. Она звонит, продолжая очаровательно улыбаться, а потом заводит с Олегом разговор, намекая на желание продолжить знакомство. Ира — красавица, Ира — умница, да какой же мужчина откажется от общения с нею.
Таков был план, и выполняя его, Ирина неизбежно попала бы в руки руоповцев. Но и отказавшись от этого плана, она не избежала бы их внимания, поскольку наблюдение велось не только за квартирой, но и за подъездом, и за всем домом. Причем вели это наблюдение не только руоповцы. И не только «рюриковцы».
Наблюдатели в этот день слетались на улицу Профессора Попова со всех сторон, как мухи на мед. И кое-кого из них руоповцы уже засекли, но пока не трогали, чтобы не обнаруживать засаду.
Однако само наличие конкурентов показывало руоповцам, что дело обстоит гораздо серьезнее, чем можно было предположить.
Наблюдатели и наблюдаемые
Когда ребята из агентства «Рюрик» давали милиции наводку на Томилинский БМВ, они, естественно, не упомянули о похищении дочери Варяга. Варяг вообще не фигурировал в беседах «рюриковцев» с сотрудниками правоохранительных органов. Назвать его — означало бы признать, что «Рюрик» — это подразделение мощной преступной группировки, а это в намерения агентства (равно как и Варяга) не входило.
Поэтому «рюриковцам» приходилось врать — дескать, никто не знает, каким ветром «Форд» с охранниками занесло в лесопарк и по какой причине возникла перестрелка, в которой эти охранники погибли вместе со своей машиной. Якобы единственное, что они успели передать по рации — это номер БМВ и призыв о помощи.
В милиции прекрасно понимали, что это вранье, но поделать ничего не могли. Подделать запись радиопереговоров — полчаса дела, причем разоблачить подделку очень трудно. Если частные агентства и мафия отстают от милиции по количеству постов дорожного контроля, то по оснащенности компьютерной техникой и специалистами в этой области они значительно опережают органы внутренних дел. Да и кто станет возиться, тратить труд и деньги — ведь люди из «Рюрика» не обвиняемые, а потерпевшие. Причем «Рюрик» вовсе не требует от милиции скорейшей поимки убийств. С милицией агентство связалось в горячке погони с одной вполне определенной целью — любой ценой задержать БМВ с похищенной дочерью Варяга в салоне. Когда это не удалось, потребность в услугах милиции отпала. И то, что милиция вовсе не была согласна с таким решением проблемы, «рюриковцам» сильно мешало. Они, например, сами охотно посидели бы в засаде на квартире Томилина — но теперь там сидел РУОП, и частные сыщики ломали голову над проблемой, как перехватить Томилина, если он появится у своего дома, и увезти его из-под носа ментов — чтобы допросить в укромном и уединенном месте с использованием методов, которые милиция, согласно гуманному российскому законодательству, применять не должна (хотя и применяет иногда, если какой-нибудь отдельный милицейский начальник сочтет, что его власть на вверенной его попечению территории не ограничивается никаким законодательством).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28