— С Сажиным разговор особый, — добавил генерал, — Ты уж, Юра, как-нибудь разберись со своей шведской семьей. Твоя чересчур бурная личная жизнь Действует на нервы тем, кто отвечает за моральное состояние личного состава. А они действуют на нервы мне. И скоро настанет день, когда я уже не смогу тебя покрывать, несмотря на всю свою любовь к Ростовцеву. Знаешь, что тебя спасло на этот раз? Только то, что ты первый выдвинул версию насчет сектантов.
— Ну это вы, Сергей Павлович, преувеличиваете, — отозвался Сажин. — Я лишь сообщил факты. А версию выстроил Алексей Михайлович, — он кивнул в сторону Кондратьева, — и теперь будет отстаивать ее в поте лица.
Кондратьев усмехнулся, а генерал сказал строго:
— А вот это уже не твое дело. Я мог бы за твои художества выгнать тебя без выходного пособия, а вместо этого даю шанс доказать, что прав ты, а не он. Устроил между вами капиталистическое соревнование. Кто возьмет Санта-Клауса, тому премия. Но имейте в виду — доказательства потребуются весомые. Потому что тот, кому мы предъявим обвинения, прямой кандидат в покойники. Если не под следствием, так после суда до него обязательно доберутся. А у Грекова и у Ткача руки длинные.
23
Обыкновенный фургончик «Газель» плавно съехал по спуску в подземный гараж отеля «Снежная Королева» и зарулил на техническую стоянку. Он остановился прямо рядом с надписью «Не курить», которая находилась здесь в соответствии с инструкцией по противопожарной безопасности, поскольку рядом располагалась бензоколонка. На самом деле маляры зря возились с трафаретом — новейшие заправочные автоматы не боялись сигарет и спичек и были в пожарном отношении безопаснее, чем бытовая газовая плита. А мощнейшая система пожаротушения вообще сводила риск возгорания в этом месте к нулю. Или почти к нулю.
После того как из «Снежной Королевы» ушли строители, подчиненные Добродеева тщательно проверили все здание и заняли посты у всех входов и въездов в отель.
На въезде в подземный гараж пост, естественно, тоже был. Но кто же станет проверять машину, если в ее кабине рядом с водителем сидит лично шеф охраны господин Добродеев, и не просто сидит, а еще и говорит охраннику, приоткрыв правое боковое окошко:
— Привет, Борис.
— Здравствуйте, Дмитрий Петрович, — отвечает охранник, и только что честь не отдает, да и то потому, что у грековской секьюрити это просто не принято.
А потом возвращается в свою будку и давит на клавиши компьютера: «Газель, р 307 МК. Добродеев».
Числилось за Добродеевым три машины на этой стоянке — теперь стало четыре.
Через несколько минут Добродеев вместе с мрачным водителем «Газели» возвращается со стоянки пешком.
— Боря, ты не против сегодня проехаться на такси?
— Конечно, Дмитрий Петрович, что за вопрос.
Охранник протягивает шефу ключи от своей иномарки. На его спутника Боря внимания не обращает. И вообще ни на что не обращает внимания, потому как это не его дело. Начальник — особа священная, и подчиняться ему надо беспрекословно, а вникать в смысл его действий, значит проявлять непозволительное любопытство. Чересчур любопытных в охране не держат, а в не в меру разговорчивым могут и язык укоротить.
— Машина будет на вилле, — сказал Добродеев, беря ключи.
Теперь шеф грековской охраны и его хмурый спутник поменялись местами. Добродеев сел за руль легковушки, а спутник — справа от него.
Когда иномарка почти бесшумно тронулась с места, человек, известный среди инквизиторов под именем Гордий, повернулся к Добродееву и сказал тихо и размеренно:
— Что вы ответите, если кто-нибудь спросит вас об этой машине?
— Это мои дела, — так же монотонно произнес Добродеев.
— Что вы скажете, если об этом спросит сам Греков?
— В машине реквизит для фейерверка. Охрана решила устроить хозяину сюрприз.
— Когда вы забудете все, что связано с этой машиной?
— Когда услышу слова: «Добрые дела не остаются безнаказанными».
— Отлично. Я доволен вами.
— Спасибо.
— Высадите меня здесь.
Гордий вышел и неторопливым шагом направился к своей машине, притаившейся в переулке неподалеку. А Добродеев поехал дальше один.
Податливый, как воск.
24
Холодно, но снега нет.
Вокруг все бело, но сверху не падает ни снежинки, и небо ясное.
Плохо.
Снег должен падать на кожу и таять от внутреннего тепла, а потом замерзать ледяной пленкой.
Но невозможно ждать снегопада. Обязательно надо сегодня. Завтра будет некогда, а послезавтра нужно быть в хорошей форме. В самой лучшей. Чтобы не сорваться случайно.
А в последующие дни? Как их перетерпеть?
Это все зима. Холод и длинные ночи. Летом так много сил. А зима отнимает их, зима выпивает все соки. И приходится отдавать ей других, чтобы самому не остаться бессильным.
Зима любит женщин. Молодых женщин. В них так много горячего сока.
Проклятый посланец зимы! Зачем он отнял ту женщину с белоснежными волосами?! Пришлось срочно добывать другую, и она, конечно, оказалась хуже первой. От этого силы иссякли слишком быстро.
Еще не иссякли. Новая женщина спасет их. Она вернет их. Ее тело уже побелело — это зима пьет ее розовый сок.
Не спи! Ты должна чувствовать, как силы покидают тебя, как пьет их зима. Они уже не твои. Их получит тот, кто достойнее тебя.
— За что?
За что?
Какие они все глупые. Горячее тело и пустая голова.
Как та черноволосая: «Ну, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, прошу вас, отпустите».
Или другая: «У меня дети».
А силы тают.
Кому предназначено стать пищей для зимы, тот ею станет.
И дети тут ни при чем.
А златовласка молчала. И все время улыбалась.
Нет. Что-то она все-таки сказала. Странное что-то… «Клянусь, что я увижу рассвет».
Но с нею тоже не повезло. Ну что ей стоило сказать, чья она дочь! Хотя бы кто предупредил, что она может там оказаться. Наблюдатели хреновы. Разведчики! Штирлицы недоделанные!!
Почему она не сказала? Уехала бы домой на своем драндулете.
Или не уехала бы?
Нет, не уехала бы. Нельзя было ее отпускать. Такая горячая. Как будто сам огонь, и волосы — в цвет солнца.
Холодно, Пора идти. А то можно вместе с ней околеть. Она больше уже не шепчет.
Следов полно. Ну, да не страшно. Валенки — они все одинаковые.
Еще фотографии печатать.
Проклятая ночь.
Проклятая зима.
25
— Давно я так не смеялся, — без тени улыбки сказал Костя Данилов, когда Ленька Дубов наставил на него пистолет.
Их разделял целый лестничный пролет, и Костя был внизу.
«Напрасно ты считаешь себя тен-таем, — сказал однажды Косте его учитель. — Хотел бы я посмотреть, что будет, если против тебя выйдет некто с автоматом Калашникова».
А даже и не с автоматом. Хотя бы с пистолетом, как сейчас.
Начать с того, что Костя совершил сразу серию ошибок. Он слишком поздно заметил пистолет и вошел в подъезд, чего делать не следовало ни в коем случае. А войдя, не бросился сразу в атаку — хотя наверняка мог преодолеть восемь ступенек быстрее, чем длится нажатие на спусковой крючок неопытной рукой.
Вместо этого Костя остановился внизу и выслушал Ленькину тираду:
— Щас ты пойдешь с нами. Не рыпайся, а то грохну на месте, — при этом Ленька передернул затвор и выкинул один патрон. Патрон скатился вниз по ступенькам. Настоящий, боевой. — Я все понял. Это ты, пидор, кончил всех тех баб в лесу. Мне Валерка все про тебя рассказал. Давай, иди вперед. Мы из тебя щас Деда Мороза делать будем.
«Спокойно, — Обдумал Костя, — Он хулиган, а не убийца. Пистолет в руке трясется. Беспокоиться не о чем».
— Давно я так не смеялся, — сказал он вслух и поднял руки. И с удовлетворением заметил, как расслабился Ленька.
В то же мгновение Костя ощутил колебание воздуха сзади. Два человека. Вошли в подъезд и встали у двери. Неправдоподобные болваны.
— А ты ведь, и правда, идиот, — промолвил Костя, не опуская рук.
В следующую секунду один из стоящих сзади рухнул в отключке на бетонный пол, второй, полупарализованный, в то же мгновение оказался перед Костей в виде живого щита.
В мозгу у Кости сверкнуло: «Нельзя! Темный прием. Сила уходит!». Отступая назад, на улицу, Костя потянул парня за собой — не для того, чтобы сохранить, как щит, а наоборот, чтобы заставить упасть на спину и вывести из зоны огня.
С воплем: «Не стреляй!», парень рухнул прямо под ноги какому-то мужчине, входящему в подъезд. Костя уже давно (по тен-тайским меркам) просочился мимо этого мужчины на улицу. А Ленька Дубов с пистолетом в трясущихся руках среагировал на все происходящее только теперь, рефлекгорно нажав курок и всадив пулю аккурат в плечо постороннего мужчины.
Мужчина заорал от боли и страха. Ленька, осознав, наконец, что подстрелил не того, выкрикнул одно резкое матерное слово и уронил пистолет. После этого он ринулся на улицу, но тут же обнаружил себя лежащим на подметенной дорожке у подъезда носом вниз. Костя сидел на нем верхом и аккуратно давил на болевую точку локтевого сустава.
— Кто такой Валерка, и что он тебе сказал? Говори быстро и не задумываясь.
Обильно перемежая речь матом и взревывая от боли, Ленька ответил:
— Валерка — мент. Он сказал, что ты Ленку голую на балкон выгоняешь. Сука! Давай, сдай меня ментам. Все им скажу. Пиздец тебе, пидор!
— Спасибо на добром слове, — отозвался Костя и вырубил Леньку коротким ударом пальца в точку отключения.
— Пистолет не трогать! — повелительным тоном крикнул он, обращаясь к высыпавшим на лестничную клетку обитателям подъезда. — Он заряжен, и там отпечатки пальцев.
Лена, скатившись с седьмого этажа по лестнице, выбежала на улицу босая, в одном халате.
— Я в восхищении, — сказал ей Костя и отвел в сторону. — Дела хуже некуда. Твой старый друг все-таки подложил мне огромную свинью. Сейчас возвращайся в квартиру и жди ментов. Про меня молчи, как мертвая рыба. Вернее, ври, что хочешь. Никому и ничему не верь. Банзай!
Он сорвался с места, перебежал через улицу, не обращая внимания на автомобили, и ворвался в готовый отойти автобус.
Через остановку он вышел, тут же снял «тачку» и, сев в нее, сразу обратил свой взор на сотовый телефон.
— Можно?
— Звони.
Костя набрал номер и сказал в трубку:
— Коваль? Львы не любят одиночества. Это Данилов. Нужна помощь.
26
— Вы упустили его!
Начальник криминальной милиции Короленко был крайне разгневан.
— Вы могли взять его еще вчера. То есть, — Короленко бросил взгляд на часы, которые показывали второй час ночи, — позавчера. В общем, мое терпение лопнуло. Сажина я отстраняю, и буду настаивать на его увольнении и отдаче под суд. Никакой генерал вам больше не поможет.
Именно Сажин проверял звонок некоего бдительного гражданина, который видел из окна дома напротив, как некая пара нагишом милуется на балконе в тридцатиградусный мороз.
На всякий случай Юра взял с собой пэпээса из местного отделения, Валеру Маловерова, и поднялся в подозрительную квартиру на седьмом этаже.
Костя Данилов не стал валять Ваньку, а просто показал неожиданным визитерам удостоверение сотрудника «Львиного сердца».
— Разве законом запрещено закаляться? — с видом невинной девочки спросила Лена.
— Законом запрещено заголяться, — строго ответил Сажин.
А Косте задал два вопроса:
— Чего не любят львы?
— Одиночества.
— Чьим именем они клянутся?
— Короля-странника.
После этого Сажин не счел нужным продолжать проверку и ушел, оставив сержанта Маловерова в полном недоумении.
Вообще-то, условные фразы «Львиного сердца» не были такой уж большой тайной. Ведь знал же их сам Сажин, имевший к этому агентству более чем косвенное отношение. Он просто периодически сиживал за одним столом с Ковалем, а такая обстановка располагает к откровенности. Если честно, то вся безбородовская тусовка, от негра Жозе и до Пеночки Луговой включительно, знала, чего не любят львы, и клялась именем короля-странника куда чаще, чем сами люди «Львиного сердца».
Но у Кости Данилова было еще и удостоверение с хорошо знакомым Сажину росчерком Романа Каменева — а обладателям таких удостоверений Юра привык доверять, как самому себе.
Сержант Маловеров о «Львином сердце» не имел ни малейшего понятия, а странные фразы Сажина и Данилова навели его на мысль о заговоре. Каковой мыслью он прежде всего поделился со своими друзьями-собутыльниками, а уже после стрельбы в подъезде доложил о своих подозрениях по начальству.
Доклад Маловерова и показания Дубова упали на благодатную почву. Короленко, давно мечтавший подловить частных сыщиков на чем-нибудь серьезном, уверовал в вину Кости Данилова сразу и безоговорочно и ни о каких других версиях даже слышать не хотел. Более того, он предположил, что существует прямая и непосредственная связь между Даниловым и старыми друзьями «Львиного сердца» — Яной Ружевич и ее окружением. А к этому окружению относились и по-прежнему подозреваемые Дети Солнца. И Сажин, кстати, тоже.
Ростовцев, меньше, нежели Сажин, связанный с тусовкой Яны Ружевич, решился возразить:
— Я продолжаю утверждать, что против Данилова нет никаких улик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23