Которые, кстати сказать, часто развращают и низводят любые позитивные начинания до абсолютно скотского уровня. Халява. А как еще назвать систему согрешил — покаялся? В этой схеме нет места осознанию. Только страх перед наказанием, которого можно избежать, покаявшись.
Русское покаяние должно быть превентивно. Оно должно твориться заранее, еще до совершения Дела. Такой подход и от совсем плохого может уберечь, и на совершение оного человек идет с полным осознанием как последствий, так и причин.
На любое серьезное дело человек должен идти очистившись. Будто надев перед боем свежую рубаху. Решительной, хмурой толпой на святое дело.
Молитва для такого случая не может быть православной или католической. Это просто молитва. Написанная тем языком, который понятен каждому, даже Богу. Мы создаем богов, боги в свою очередь создают нас, правят нас…».
Орлов некоторое время перечитывал написанное. В нескольких местах сморщился. Надо бы подправить. Потом, неожиданно для самого себя, он выделил мышью весь текст и стер его. Осталась только сама молитва.
— Так лучше будет.
«Прости, Господи, если чрезмерно увлечемся кровопролитием.
Прости, Господи, ежели причиним излишнее страдание врагам нашим, кои ведь тоже создания Твои, хоть и исказившие себя в угоду Врагу.
Прости, Господи, если оступимся и поддадимся недостойной злобе на врагов наших и нарушим в себе бесстрастие, коего Ты начало и источник.
Прости, Господи, если поусердствуем не но уму, и не оставь нас в свершениях наших, ибо не во имя свое, но во имя Твое творим сие, очищая святую землю нашу, кою Ты заповедал нам хранить в чистоте от всякого зла.
Прости, Господи, ежели чего.. .»
Наверху грохотало. За дверью стучали сапоги. Орлов закрыл коробочку ноутбука. Аккуратно положил его в металлический ящик стола. Сложил в стопку все записи, навел порядок на рабочем месте.
И стал ждать.
Глава 56
Из разных Интернет-ресурсов:
«…Для чего? Чтобы ребенок, повзрослев, говорил окружающим: ,Я горжусь тем, что я русский". В том, что он русский, нет его заслуги, и гордиться тут нечем».
Останкинская телебашня находилась в двойной осаде. Внутри наглухо забаррикадировались боевики СПП, спасающиеся от спецназа, который, в свою очередь, не имел возможности идти на штурм, оставляя открытыми тылы. В тылу у спецназовцев торчали боевики Бригад Нового Порядка, с минуты на минуту ожидающие подкрепления для атаки. Это был многослойный коктейль, готовый в любую минуту взорваться.
На самом деле идти в атаку не хотели все. Бригады Нового Порядка понимали, что штурм здания, которое удерживается профессиональными бойцами, приведет к жуткому количеству потерь. Спецназ понимал, что попытка прорыва наружу равносильна самоубийству, а идти вверх можно было только в самом крайнем случае. Боевики СПП пытались вести неловкие переговоры со своими коллегами из Бригад, намекая на то, что если те прижмут спецназ, то тому ничего не останется, как вынести к такой-то матери хлипкую оборону эспэпэшников. Время стремительно уплывало сквозь пальцы. Плюс к этому, ситуацию сильно осложняли бритоголовые, которые, будто кавалерия времен Гражданской войны, осуществляли стремительные набеги на тылы Бригад Нового Порядка.
Когда наконец основные силы Бригад, покинувшие свои позиции у Управления ОЗГИ, добрались до телевышки, нервы у всех были накручены до предела.
— Строиться и на штурм! Приготовились, ребятки! Вышибем эту дрянь! Наши боевые товарищи ждут помощи! — Отцы-командиры надрывались, но закопченные и слегка похмельные мужики строиться в боевые порядки не стремились. Потери, понесенные у Управления, несколько охладили боевой пыл. — Приготовились! Быстрее, быстрее!!!
Прихрамывая, охал и размахивая белым флагом, вперед выбрался парламентарий. Ему было трудно, в паху от удара резиновой пули образовалась страшная гематома. Ходить было невероятно больно, однако скорая медицинская помощь ему была оказана самая минимальная. Количество раненых зашкаливало.
— Господа спецназовцы! — Голос парламентария сорвался. Ему поднесли мегафон. — Господа спецназовцы! Ваше дело проиграно. Президент сдал вас с потрохами. Мне очень жаль, что так вышло, и я предлагаю вам достойный выход. Оставьте оружие под нашим присмотром и расходитесь по домам. Вся ваша амуниция будет должным образом описана и опечатана. Вас не будут подвергать никаким преследованиям после того, как Новое Правительство вступит в свои права. Вы выполняли свою работу. Теперь она завершена. Расходитесь по домам… Господа спецназовцы!
Он даже не мог предполагать, что в этот момент снайпер с козырька телевышки смотрит на него через прицел.
— Слышь, Леша, — тихо сказал стрелок. — Можно я ему яйца отстрелю?
Леша не ответил.
— Господа спецназовцы!!!
Тут произошло непредвиденное.
Из-за раскуроченных останков автомобилей выскочил человек с трубой РПГ.
Видя стремительное падение боевого духа, командиры Бригад решили форсировать события.
Снайпер не успел на какую-то долю секунды.
Пуля уложила гранатометчика на асфальт уже после того, как гашетка выстрела ракеты была уже утоплена, но предсмертная судорога чуть-чуть сбила прицел. Огненная стрела дернулась влево и взорвалась перед входом в телецентр. Осколки и куски камня брызнули в разные стороны.
— Открыть огонь на поражение, — прозвучало в наушниках.
Заговорили автоматы.
В брызгах асфальта и свинца нелепо прыгал, визжа как недорезанная свинья, парламентарий. Ему повезло. После выстрела из гранатомета снайпер о нем забыл. Обнаружились более важные цели.
К дверям кинулись темные тени. Каждая из них несла в руках огнестрельную смерть.
Из вестибюля им навстречу несся страшный, губительный поток пуль.
Те, кто выживет во время первой волны штурма Останкина, потом скажут, что это был тот кошмар, который им не забыть никогда. И слава Богу, что второй волны не было.
Бэтээр вынырнул из-за домов неожиданно.
На броне крупные буквы «ОДОН».
Первые выстрелы он произвел в воздух. Ушел в сторону, сметая грузовик, неловко оказавшийся у него на дороге. Вслед за ним, рыча моторами, выскакивали другие. С брони, как муравьи, прыгали люди в бронежилетах и касках.
Дивизия имени Дзержинского вошла в город.
Из телефонных переговоров:
— Генерал Зиновьев?
— Да.
— Время. Они не вняли нашим предупреждениям.
— Все-таки…
— Да. Видит Бог, мы этого не хотели. Так надо. Поднимайте своих ребят.
— Гхм… А… «Зонтик» генерала Рудъко?
— Вы же слышали, что с ним случилось несчастье? Я думаю, что у вас не возникнет проблем.
— Да уж, я надеюсь. Учтите, если с моими ребятами в воздухе что-нибудь случится, я…
— И вы учтите. Если с нами тут что-то случится, вы этого не переживете…
Длинные гудки.
Глава 57
Из статьи «Атака на свободу слова»:
«Армию и правительство можно понять. Им так хочется истребить чеченцев как нацию, глумиться над мирными жителями, мародерствовать всласть, безнаказанно пытать в комендатурах, убивать в селах и грабить на дорогах».
— Товарищ генерал, докладывает полковник Дмитриев. Две цели на экранах…
— С какой стороны?
— На рязанском направлении.
— Идентификация?
— Крупный десантный транспорт. Идут на Москву через нашу зону.
— Пропустить.
— Но приказ номер двести…
— Что?!
Полковник отодвинул от уха трубку. Ему было не привыкать к начальственному реву, но мелодичнее он от этого не становился.
— Повторите приказ, товарищ генерал…
— Я сказал, пропустить! Ты оглох там, полковник?
— Прошу подтверждения в письм…
— Ты охерел, полковник?! Может быть, ты по нашим парням стрелять начнешь?! — заорала трубка. — За прямое неподчинение приказу отстраняешься от командования базой! Транспорт пропустить! Сдашь дела своему заместителю! Доложить лично!
Короткие гудки. Ожидающий взгляд заместителя.
Рядом с телефоном в траурной рамке — портрет генерала Рудько.
«Зонтик» работал в штатном режиме. Никаких чрезвычайных ситуаций. Приказов от Минобороны не поступало. Москву лихорадило. Трясло. Било в конвульсиях. Но пэвэошные зонтики должны были работать при любой власти как часы.
— Что там в новостях? — спросил Дмитриев у своего зама.
— Черт знает что, товарищ полковник. По одним сведениям, Президента сместили, по другим — осаждают Белый Дом и наводят в городе порядок. В общем… Полная дезинформация.
— Помнишь, что Рудько сказал, когда нас инспектировал?
— Последний раз, после учений?
— Да.
— Ну… — Зам развел руками. — Он много чего сказал.
— Про интуицию, помнишь? В вашей работе…
— …интуиция стоит на первом месте, после чувства долга.
Полковник кивнул.
Оператор у экрана локатора отсчитывал координаты двух целей.
— А еще он добавил, что иногда и перед ним.
— Перед чем?
— Перед долгом. Учения были странные, помнишь?
— Так точно… В конце… — Заместитель удивленно обернулся в операторский зал. — Под финал нам два десантных транспорта подкинули.
Повисла недолгая пауза.
— Политики должны драться между собой сами, — устало произнес Дмитриев. — Огораживать, например, площадь и давай, партия на партию. Как когда-то стенка на стенку ходили. Армия должна защищать народ…
— Я чего-то не пойму.
— Меня отстранили от командования базой. Принимай дела. И вот это. — Полковник кивнул в сторону экранов радаров. — Ты не хуже моего знаешь, что такое приказы и как они должны исполняться. Доложишься генералу лично.
Заместитель некоторое время смотрел на Дмитриева. Потом четко, словно с листа бумаги, процитировал внутреннюю инструкцию номер двенадцать.
— В случае чрезвычайного положения командование базы имеет право принимать решения самостоятельно, если положение во вверенном секторе несет угрозу государственным интересам. — Он щелкнул тумблером. — Внимание! На базе вводится чрезвычайное положение! Приготовиться к отражению воздушной атаки!
Запищало тревожно. Вспыхнуло красным. Ленивый бубнеж оператора прервался. И где-то там, снаружи, зашевелилось, вздрогнуло, просыпаясь после долгого сна, нацелилось в небо.
— Борт «семнадцать-Д», борт «семнадцать-Д», вы вошли в закрытую зону. Настоятельно требуем сменить курс, в случае неповиновения вы будете атакованы средствами ПВО. Борт «семнадцать-Д»…
— Вашу мать, вы что? — неожиданно донеслось из динамика. — Вы что? Мы ж свои! Эй! Охренели?
— Борт «семнадцать-Д», вы вошли в…
— Тут же люди! Эй!
— Борт…
Когда тебе целятся в брюхо ракеты, становится очень неуютно. Особенно если это ракеты свои.
Десантники не знали, куда они летят. Они сидели в толстом брюхе самолета, готовясь к прыжку. Сосредоточенные, напряженные, как всегда перед рывком. Было ясно, что происходит что-то экстраординарное, серьезное.
Из-за ширмы, отделявшей командный отсек, доносились голоса.
— Распечатай конверт.
— Приказ: только над Москвой…
— Распечатай, я сказал! Времени нет! Сейчас всадят в жопу!
— Приказ…
Негромкое шебуршание. Что-то упало. Кто-то застонал.
Шелест бумаги.
— Высадка в квадрате… так, понятно. Оказать поддержку Новому Правительству… Выполнять все приказы… Кого?! Форма приказа «А». Вот сука!
Топот сапог. Хлопнула дверь в кабину пилота.
— Поворачивай на… Меня не… Я сказал, поворачивай! И не…
Гул двигателей скрадывает слова, заглушает. Люди в самолете сосредоточенны и напряжены. Каждый думает о своем. Им в брюхо целятся ракеты.
Из сообщений прессы:
«Попытка так называемого Нового Правительства взять власть в свои руки провалилась. Это было неудивительно, прежде всего потому, что идеи, которыми руководствовались мятежники, не нашли поддержки в народе и армии. Большое количество реакционеров из рядов МВД, недовольных политикой Президента, обеспечило мятежникам определенное преимущество в первые дни конфликта. Однако существенного перевеса не дало. Слухи о том, что в неудавшемся перевороте участвовал высший военный генералитет, по-прежнему остаются без комментариев правительства. Однако, по нашим данным, Федеральная служба безопасности ведет тщательное расследование по этому вопросу. Было бы логично предположить, что серьезные перестановки в Генштабе России связаны именно с этим расследованием. Прокуратурой возбуждено значительное количество дел, связанных с мятежом. Помимо чисто уголовных, там фигурируют и обвинения в государственной измене, шпионаже и подрыве конституционного строя. Более подробную информацию по этому вопросу вы сможете получить от наших корреспондентов в…»
«Ремонт Останкинской телебашни будет завершен в ближайшее время. При входе в телецентр планируется установить мемориальную доску освободителям телецентра. Кого имеют в виду организаторы этой акции, нам выяснить не удалось».
«7-й Десантный полк расквартирован в Москве. На наши вопросы по этому поводу ответил…»
«Мэр Москвы высказал сожаление по поводу ряда неудобств, с которыми столкнутся москвичи и гости столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Русское покаяние должно быть превентивно. Оно должно твориться заранее, еще до совершения Дела. Такой подход и от совсем плохого может уберечь, и на совершение оного человек идет с полным осознанием как последствий, так и причин.
На любое серьезное дело человек должен идти очистившись. Будто надев перед боем свежую рубаху. Решительной, хмурой толпой на святое дело.
Молитва для такого случая не может быть православной или католической. Это просто молитва. Написанная тем языком, который понятен каждому, даже Богу. Мы создаем богов, боги в свою очередь создают нас, правят нас…».
Орлов некоторое время перечитывал написанное. В нескольких местах сморщился. Надо бы подправить. Потом, неожиданно для самого себя, он выделил мышью весь текст и стер его. Осталась только сама молитва.
— Так лучше будет.
«Прости, Господи, если чрезмерно увлечемся кровопролитием.
Прости, Господи, ежели причиним излишнее страдание врагам нашим, кои ведь тоже создания Твои, хоть и исказившие себя в угоду Врагу.
Прости, Господи, если оступимся и поддадимся недостойной злобе на врагов наших и нарушим в себе бесстрастие, коего Ты начало и источник.
Прости, Господи, если поусердствуем не но уму, и не оставь нас в свершениях наших, ибо не во имя свое, но во имя Твое творим сие, очищая святую землю нашу, кою Ты заповедал нам хранить в чистоте от всякого зла.
Прости, Господи, ежели чего.. .»
Наверху грохотало. За дверью стучали сапоги. Орлов закрыл коробочку ноутбука. Аккуратно положил его в металлический ящик стола. Сложил в стопку все записи, навел порядок на рабочем месте.
И стал ждать.
Глава 56
Из разных Интернет-ресурсов:
«…Для чего? Чтобы ребенок, повзрослев, говорил окружающим: ,Я горжусь тем, что я русский". В том, что он русский, нет его заслуги, и гордиться тут нечем».
Останкинская телебашня находилась в двойной осаде. Внутри наглухо забаррикадировались боевики СПП, спасающиеся от спецназа, который, в свою очередь, не имел возможности идти на штурм, оставляя открытыми тылы. В тылу у спецназовцев торчали боевики Бригад Нового Порядка, с минуты на минуту ожидающие подкрепления для атаки. Это был многослойный коктейль, готовый в любую минуту взорваться.
На самом деле идти в атаку не хотели все. Бригады Нового Порядка понимали, что штурм здания, которое удерживается профессиональными бойцами, приведет к жуткому количеству потерь. Спецназ понимал, что попытка прорыва наружу равносильна самоубийству, а идти вверх можно было только в самом крайнем случае. Боевики СПП пытались вести неловкие переговоры со своими коллегами из Бригад, намекая на то, что если те прижмут спецназ, то тому ничего не останется, как вынести к такой-то матери хлипкую оборону эспэпэшников. Время стремительно уплывало сквозь пальцы. Плюс к этому, ситуацию сильно осложняли бритоголовые, которые, будто кавалерия времен Гражданской войны, осуществляли стремительные набеги на тылы Бригад Нового Порядка.
Когда наконец основные силы Бригад, покинувшие свои позиции у Управления ОЗГИ, добрались до телевышки, нервы у всех были накручены до предела.
— Строиться и на штурм! Приготовились, ребятки! Вышибем эту дрянь! Наши боевые товарищи ждут помощи! — Отцы-командиры надрывались, но закопченные и слегка похмельные мужики строиться в боевые порядки не стремились. Потери, понесенные у Управления, несколько охладили боевой пыл. — Приготовились! Быстрее, быстрее!!!
Прихрамывая, охал и размахивая белым флагом, вперед выбрался парламентарий. Ему было трудно, в паху от удара резиновой пули образовалась страшная гематома. Ходить было невероятно больно, однако скорая медицинская помощь ему была оказана самая минимальная. Количество раненых зашкаливало.
— Господа спецназовцы! — Голос парламентария сорвался. Ему поднесли мегафон. — Господа спецназовцы! Ваше дело проиграно. Президент сдал вас с потрохами. Мне очень жаль, что так вышло, и я предлагаю вам достойный выход. Оставьте оружие под нашим присмотром и расходитесь по домам. Вся ваша амуниция будет должным образом описана и опечатана. Вас не будут подвергать никаким преследованиям после того, как Новое Правительство вступит в свои права. Вы выполняли свою работу. Теперь она завершена. Расходитесь по домам… Господа спецназовцы!
Он даже не мог предполагать, что в этот момент снайпер с козырька телевышки смотрит на него через прицел.
— Слышь, Леша, — тихо сказал стрелок. — Можно я ему яйца отстрелю?
Леша не ответил.
— Господа спецназовцы!!!
Тут произошло непредвиденное.
Из-за раскуроченных останков автомобилей выскочил человек с трубой РПГ.
Видя стремительное падение боевого духа, командиры Бригад решили форсировать события.
Снайпер не успел на какую-то долю секунды.
Пуля уложила гранатометчика на асфальт уже после того, как гашетка выстрела ракеты была уже утоплена, но предсмертная судорога чуть-чуть сбила прицел. Огненная стрела дернулась влево и взорвалась перед входом в телецентр. Осколки и куски камня брызнули в разные стороны.
— Открыть огонь на поражение, — прозвучало в наушниках.
Заговорили автоматы.
В брызгах асфальта и свинца нелепо прыгал, визжа как недорезанная свинья, парламентарий. Ему повезло. После выстрела из гранатомета снайпер о нем забыл. Обнаружились более важные цели.
К дверям кинулись темные тени. Каждая из них несла в руках огнестрельную смерть.
Из вестибюля им навстречу несся страшный, губительный поток пуль.
Те, кто выживет во время первой волны штурма Останкина, потом скажут, что это был тот кошмар, который им не забыть никогда. И слава Богу, что второй волны не было.
Бэтээр вынырнул из-за домов неожиданно.
На броне крупные буквы «ОДОН».
Первые выстрелы он произвел в воздух. Ушел в сторону, сметая грузовик, неловко оказавшийся у него на дороге. Вслед за ним, рыча моторами, выскакивали другие. С брони, как муравьи, прыгали люди в бронежилетах и касках.
Дивизия имени Дзержинского вошла в город.
Из телефонных переговоров:
— Генерал Зиновьев?
— Да.
— Время. Они не вняли нашим предупреждениям.
— Все-таки…
— Да. Видит Бог, мы этого не хотели. Так надо. Поднимайте своих ребят.
— Гхм… А… «Зонтик» генерала Рудъко?
— Вы же слышали, что с ним случилось несчастье? Я думаю, что у вас не возникнет проблем.
— Да уж, я надеюсь. Учтите, если с моими ребятами в воздухе что-нибудь случится, я…
— И вы учтите. Если с нами тут что-то случится, вы этого не переживете…
Длинные гудки.
Глава 57
Из статьи «Атака на свободу слова»:
«Армию и правительство можно понять. Им так хочется истребить чеченцев как нацию, глумиться над мирными жителями, мародерствовать всласть, безнаказанно пытать в комендатурах, убивать в селах и грабить на дорогах».
— Товарищ генерал, докладывает полковник Дмитриев. Две цели на экранах…
— С какой стороны?
— На рязанском направлении.
— Идентификация?
— Крупный десантный транспорт. Идут на Москву через нашу зону.
— Пропустить.
— Но приказ номер двести…
— Что?!
Полковник отодвинул от уха трубку. Ему было не привыкать к начальственному реву, но мелодичнее он от этого не становился.
— Повторите приказ, товарищ генерал…
— Я сказал, пропустить! Ты оглох там, полковник?
— Прошу подтверждения в письм…
— Ты охерел, полковник?! Может быть, ты по нашим парням стрелять начнешь?! — заорала трубка. — За прямое неподчинение приказу отстраняешься от командования базой! Транспорт пропустить! Сдашь дела своему заместителю! Доложить лично!
Короткие гудки. Ожидающий взгляд заместителя.
Рядом с телефоном в траурной рамке — портрет генерала Рудько.
«Зонтик» работал в штатном режиме. Никаких чрезвычайных ситуаций. Приказов от Минобороны не поступало. Москву лихорадило. Трясло. Било в конвульсиях. Но пэвэошные зонтики должны были работать при любой власти как часы.
— Что там в новостях? — спросил Дмитриев у своего зама.
— Черт знает что, товарищ полковник. По одним сведениям, Президента сместили, по другим — осаждают Белый Дом и наводят в городе порядок. В общем… Полная дезинформация.
— Помнишь, что Рудько сказал, когда нас инспектировал?
— Последний раз, после учений?
— Да.
— Ну… — Зам развел руками. — Он много чего сказал.
— Про интуицию, помнишь? В вашей работе…
— …интуиция стоит на первом месте, после чувства долга.
Полковник кивнул.
Оператор у экрана локатора отсчитывал координаты двух целей.
— А еще он добавил, что иногда и перед ним.
— Перед чем?
— Перед долгом. Учения были странные, помнишь?
— Так точно… В конце… — Заместитель удивленно обернулся в операторский зал. — Под финал нам два десантных транспорта подкинули.
Повисла недолгая пауза.
— Политики должны драться между собой сами, — устало произнес Дмитриев. — Огораживать, например, площадь и давай, партия на партию. Как когда-то стенка на стенку ходили. Армия должна защищать народ…
— Я чего-то не пойму.
— Меня отстранили от командования базой. Принимай дела. И вот это. — Полковник кивнул в сторону экранов радаров. — Ты не хуже моего знаешь, что такое приказы и как они должны исполняться. Доложишься генералу лично.
Заместитель некоторое время смотрел на Дмитриева. Потом четко, словно с листа бумаги, процитировал внутреннюю инструкцию номер двенадцать.
— В случае чрезвычайного положения командование базы имеет право принимать решения самостоятельно, если положение во вверенном секторе несет угрозу государственным интересам. — Он щелкнул тумблером. — Внимание! На базе вводится чрезвычайное положение! Приготовиться к отражению воздушной атаки!
Запищало тревожно. Вспыхнуло красным. Ленивый бубнеж оператора прервался. И где-то там, снаружи, зашевелилось, вздрогнуло, просыпаясь после долгого сна, нацелилось в небо.
— Борт «семнадцать-Д», борт «семнадцать-Д», вы вошли в закрытую зону. Настоятельно требуем сменить курс, в случае неповиновения вы будете атакованы средствами ПВО. Борт «семнадцать-Д»…
— Вашу мать, вы что? — неожиданно донеслось из динамика. — Вы что? Мы ж свои! Эй! Охренели?
— Борт «семнадцать-Д», вы вошли в…
— Тут же люди! Эй!
— Борт…
Когда тебе целятся в брюхо ракеты, становится очень неуютно. Особенно если это ракеты свои.
Десантники не знали, куда они летят. Они сидели в толстом брюхе самолета, готовясь к прыжку. Сосредоточенные, напряженные, как всегда перед рывком. Было ясно, что происходит что-то экстраординарное, серьезное.
Из-за ширмы, отделявшей командный отсек, доносились голоса.
— Распечатай конверт.
— Приказ: только над Москвой…
— Распечатай, я сказал! Времени нет! Сейчас всадят в жопу!
— Приказ…
Негромкое шебуршание. Что-то упало. Кто-то застонал.
Шелест бумаги.
— Высадка в квадрате… так, понятно. Оказать поддержку Новому Правительству… Выполнять все приказы… Кого?! Форма приказа «А». Вот сука!
Топот сапог. Хлопнула дверь в кабину пилота.
— Поворачивай на… Меня не… Я сказал, поворачивай! И не…
Гул двигателей скрадывает слова, заглушает. Люди в самолете сосредоточенны и напряжены. Каждый думает о своем. Им в брюхо целятся ракеты.
Из сообщений прессы:
«Попытка так называемого Нового Правительства взять власть в свои руки провалилась. Это было неудивительно, прежде всего потому, что идеи, которыми руководствовались мятежники, не нашли поддержки в народе и армии. Большое количество реакционеров из рядов МВД, недовольных политикой Президента, обеспечило мятежникам определенное преимущество в первые дни конфликта. Однако существенного перевеса не дало. Слухи о том, что в неудавшемся перевороте участвовал высший военный генералитет, по-прежнему остаются без комментариев правительства. Однако, по нашим данным, Федеральная служба безопасности ведет тщательное расследование по этому вопросу. Было бы логично предположить, что серьезные перестановки в Генштабе России связаны именно с этим расследованием. Прокуратурой возбуждено значительное количество дел, связанных с мятежом. Помимо чисто уголовных, там фигурируют и обвинения в государственной измене, шпионаже и подрыве конституционного строя. Более подробную информацию по этому вопросу вы сможете получить от наших корреспондентов в…»
«Ремонт Останкинской телебашни будет завершен в ближайшее время. При входе в телецентр планируется установить мемориальную доску освободителям телецентра. Кого имеют в виду организаторы этой акции, нам выяснить не удалось».
«7-й Десантный полк расквартирован в Москве. На наши вопросы по этому поводу ответил…»
«Мэр Москвы высказал сожаление по поводу ряда неудобств, с которыми столкнутся москвичи и гости столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51