Для видеофонов что-нибудь, чтобы позвонил и сразу – получите! А?!
Гриша пожал плечами и буквально в несколько щелчков мыши нашел искомое. Вглядевшись в изображение, Сергей сморщился.
– А ты опасный человек, старик. С такими-то фантазиями. Да… уж… Прям думаю, не слишком ли? Может, попроще что-нибудь? Старое доброе садомазо? Нет?
Гриша помотал головой. Не слишком, мол, в самый раз.
Они переправили номер на плакате.
– Гламурненько, – пришел к выводу Сергей. – Вполне. Ближайшая рекламная кампания обещает быть по-настоящему горячей. Закрывай все, к черту. И оформи им отсылку буклета в типографию и на распространение. Система заказов тоже должна быть где-то тут.
Он вздохнул и сел на скамейку, не замечая холода.
«Я все-таки неправильный человек, – думал Сергей, улыбаясь. – Наверное, очень неправильный. Плохой и испорченный. Таких, как я, надо убивать. Определять генное уродство в детстве и убивать. Потому, что я чувствую радость. И удовольствие. Прямо тут, сейчас. В этот момент. Если принимать болтовню всяких умников всерьез, то я не должен ощущать ничего, кроме опустошенности и тоски. Должен страдать и мучиться. Но нет. Я радуюсь. Я отомстил. И я доволен. Вот и все. То, чего так не хватало! Мелочь. Глупость. Геморрой и нервы для директора фирмы, которая меня кинула. Утраченная прибыль. Моя. И их. Порченая репутация. У них. Чувство удовлетворения. У меня. Скандал, судебные разбирательства. У них. Удовольствие, радость, полнота чувств. У меня. Несмотря на всю эту страшную канитель. Несмотря на то что завтра меня, может быть, уже не станет. Наплевать. Теперь наплевать. То, чего так не хватало!»
– Гришка! – заорал он. – Гришка! Мы сделали! Мы их сделали! Вот так!
Он дернул что-то невидимое на себя и чмокнул губами.
– Понимаешь, Гриша?! Родной!
Сергей вскочил и, расставив руки, закружился по тротуару. Прохожие осторожно обходили их стороной.
Гриша покрутил пальцем у виска.
Но Столярову было все равно. Он чувствовал жизнь. Чувствовал свое право на жизнь!
К тротуару подрулил джип.
– Вы че,…пссс… сдвинулись тут? Или…хррр… греетесь? – поинтересовался Сопливый, выбираясь из машины.
– Принес? – обрадованно подскочил к нему Сережа.
– Ну, всяко…хррр… – Мужичок несколько растерялся. От прежних загнанных, затюканных лохов не осталось и следа. Перед ним стояли веселые и… и почему-то опасные мужики. -…сссурп……хррр…
– Показывай!
– Че, тут?
– Ну давай в машине, елки-метелки! Замерзли ждать тебя. Чего долго так? – Сергей вдруг понял, что давит на Сопливого.
– Ну так……хррр……пссс… далеко ведь. Дело-то…сссурп… такое…
– Нормальное дело! Мы уже думали плюнуть и пойти в другое место, где проценты меньше. Давай, короче.
В машине было тепло, но вонять меньше не стало.
– Блин. – Сергей чихнул. – Ну и ароматизаторы. У тебя сопли из-за них, я думаю.
– Чего?…хррр… Круто, а пахнет чем? – Сопливый вдруг широко и весело улыбнулся. И Сергей почувствовал даже симпатию к этому проходимцу.
– Да какой-то байдой. Блин, как в Багдаде на базаре.
Гриша сделал жест рукой, словно вильнул хвостом.
– Ага, – подхватил Сергей. – Как в Багдаде на базаре в рыбный день.
– Вот бля……хрр… накололи, сволочи. Продали мне эту дрянь. Козлы!…ссурп……хррр……пссс… За лоха меня держат. Ароматы весеннего леса……хлюп…
Сопливый покопался под приборной панелью. Что-то там дернул, в руке остались провода, вниз посыпались искры. Протяжно загудел вентилятор.
– Сволочи… То-то я думаю, чего братва у меня в машине корчится… И ведь,…хлюп……сссурп… не сказал никто! Молчат!…ххррр…
Он вытащил чемоданчик и протянул его Грише. Тот открыл, сноровисто пересчитал деньги и кинул на переднее сиденье прозрачную коробочку с карточками.
– Когда будете потерянными объявлять?
Сергей пожал плечами.
– А когда надо?
– Ну… хррр… недельку бы подождать. Нам надо…пссс… еще там… Подготовиться…пссс……фшшш… опять же банкомат такой найти, чтоб позволял с имиджами работать. Таких мало осталось…хррр…
– Договорились.
И они разошлись. Сопливый даже не догадывался, какой геморрой приобрел за свои тридцать пять процентов.
47.
Калугин просматривал видео до самого вечера. Сверял с метрикой операции, с отчетами и записями участников. Картина, при общей полноте информации, никак не хотела укладываться в логические рамки. Головоломка, где понятны условия, где каждый квадратик находит свое место и никак иначе, но… то ли квадратиков слишком много, то ли каких-то деталек недостает, то ли…
Вот Карел. Весел и самоуверен. Вот несчастный Риттер, человек со сломанной психикой. Изувеченный умелой рукой шпиона. А вот первая ошибка Битова. Вооруженная группа поднимается в ресторан.
Калугин посмотрел в досье, которое принес Иванов совсем недавно.
Николай Фоменко, старший администратор компании «Батут». Характеристика с места работы исключительно положительная, хороший специалист, лидер, умеет подбирать персонал…
«Это точно, – подумал Калугин, рассматривая вошедших в ресторан головорезов. – Персонал как на подбор, с ними дядька Черномор… Интересно, а наши технари такие же оторвы? Или государственная служба накладывает определенные ограничения? А ведь когда-то программист – это было такое существо, с брюхом, пивом в одной руке и сигаретой в другой. На брюхе лежала клавиатура. Когда ж они так мутировали? И почему? Ускорился ритм жизни? Спать меньше, шевелиться больше, хочешь жить, умей вертеться… Старая формула, но почему она сработала только сейчас? Хотя я могу даже припомнить момент, когда произошла первая разборка в IT-сфере. Как раз вскоре после Закона о защите прав в информационных технологиях. Закон, впрочем, не имел никакого отношения к тому делу. Я даже помню, как звали главного свидетеля по делу, Балакирев Миша. Бойкий был парень и, как выяснилось, полностью в „теме“. Как грузил… Целая теория, вполне действенная, кстати. Какой там тезис был главным?»
Калугин откинулся на спинку кресла, чувствуя, что от долгого сидения сильно затекла спина. Захотелось отвлечься, переключить внимание на что-то другое.
«Меморандум Балакирева»… Сейчас, сейчас… Ага! Развитие программных средств в информационной сфере достигло апогея. Теперь неизбежен переход из виртуальной области жизнедеятельности в реальную. В мире больше нет программного обеспечения, которое невозможно было бы взломать. Нет секретов. Развитие закончилось! Информация делается все более и более прозрачной. Она уже прозрачна! И фактор сдерживания лишь один – смерть. Личная ответственность за нанесенный ущерб. Компьютеры убили демократию. Убили свободу. Их погубил прогресс! Виртуальность кончилась, ее больше нет. Теперь все реально. Реальные преступления, реальная ответственность. Воровство базы данных ничем не отличается от ограбления банка. Уничтожение корпоративной структуры ничем не лучше убийства. Информационная атака на биржевой центр влечет за собой ответственность за массовые убийства! И пока государство не примется реально карать за «виртуальные» преступления, нам придется брать ситуацию в собственные руки! – Калугин улыбнулся. Это дело он помнил почти целиком. Идеолог Балакирев тогда спровоцировал целую волну беспорядков, драк и убийств в среде тех, кого принято было называть «компьютерщиками». Информационный рынок стремительно криминализовался, за байт информации стали реально бить морду. А то и кое-что похуже. Государство традиционно плелось в хвосте, но только для того, чтобы впоследствии большим прыжком оказаться на вершине, из аутсайдера превратившись в главного разводящего. – А Балакирев умер в тюрьме. «Случайно» упал с лестницы, пережив два неудачных покушения. Вот тебе и программист – жирное брюхо. А ведь всем этим геймерам, программерам и прочим эвээмщикам человека убить… раз плюнуть. Обычный гражданин мучается, терзается, ведь в живого, в такого же, в мягкое стрелять… Тяжко ему. А компьютерщик что? Он уже монстров накосил с миллион, террористов и спецназовцев по углам расшвырял, города рушил, целые цивилизации под корень вырубал… Интересно, кого можно воспитать на 3D-шутере с призом по графике за «Максимальную реалистичность»? Вот его и можно воспитать… Убийцу-беспредельщика, для которого вопрос «Человек я или тварь дрожащая?» даже не стоит. Он пришел старушек убивать… для удовольствия. Ему надо только объяснить, что нужно делать. Тут «вовремя» подвернулся Балакирев. И теперь…»
Калугин посмотрел на монитор.
– Теперь мы имеем группу программистов, которые открывают огонь в ресторане… Понять бы еще, по кому?
Володя снова заглянул в досье.
Борис Карасик. Возраст, род занятий, личный номер… Статус – погиб.
«Ну да, погиб. Но с кем он разговаривал до этого момента?! Кого эти компьютерные кретины решили проучить?!» – Володя прогнал данные туда-обратно.
Парень сидел к камерам исключительно неудачно. Все время оказываясь или спиной к объективу, или с опущенной головой… Лица не разглядеть.
– Профессионал или счастливчик? – спросил Калугин у изображения. – А? Профессионал или счастливчик?
Он прокрутил видео дальше.
Стрельба. Парень упал. Сжался. Явно испуган…
– Не профессионал… Вот она, коробочка. Падает. К нему в руки почти…
Парень вскакивает. Бежит. Падает куда-то за ограждение.
– Все. Герой ушел со сцены.
Дальше Калугин уже не смотрел. Головоломка не складывалась.
Его вдруг посетило ощущение, что некоторые ее детали слегка обработаны напильником. И оттого не желают укладываться.
– Однако как-то же он туда попал… В ресторан… – Калугин набрал номер Иванова.
– Леша? Ты где сейчас?
– Из технического только-только ушел, – ответил Иванов.
– Вернись назад, пожалуйста, и найди мне видео со всех камер того центра. Со всех! За день до начала операции. И еще… И еще схему расположения систем видеонаблюдения.
– Всех камер? – переспросил Алексей. – Объем огромный…
– Тогда сначала схему. Отработаем наиболее простые варианты.
– Сейчас будет. Вам распечатку или прислать так?
– Присылай так. Мне не терпится…
Калугин положил трубку и вытащил из ящика стола пакетик с пирожками. Аккуратно развернул, разложил перед клавиатурой. Потом взял кружку и сходил за кофе, а когда вернулся, запрошенная схема уже ждала его в почтовом ящике.
– Оперативно. – Владимир Дмитриевич откусил пирожок. – Оперативно, но язва мне гарантирована с таким питанием…
Некоторое время он разбирался в путаных планах зеленоградского небоскреба. Пока нашел наконец нужный этаж и разобрался в нумерации камер наблюдения, кончились и пирожки, и кофе.
– Леша, – Калугин снова вызвал Иванова. – Ты еще в техническом?
– Да.
– Тогда гони мне на машину данные с камер пятнадцать, тридцать семь, сорок четыре и десять. Особое внимание обрати на десятую.
– Понял, будет сейчас…
48.
У сержанта Миликова выдался, мягко говоря, трудный день.
С самого утра. Сначала жена, а потом и теща вцепились в него, как клещи, оттого что дома «вечно все не работает, все сломано и денег нет». Дети, по мнению этих двух бешеных выдр, отца не видят, жрать, как всегда, нечего, а «у соседской собаки даже ошейник, кажется, золотой»… И «все люди как люди, один наш в менты подался, идейный…» А «устраиваться надо уметь, но он ведь нашел место, где даже на лапу получить нельзя».
На возражения сержанта, что, мол, на лапу он брать не умеет и не за тем в милицию пошел, поднимался дикий ор, в стиле «уметь надо в жизни устраиваться».
На самом деле Миликов понимал, что все это – гнусная ложь и гадость, потому как денег в доме хватало. Зарплата, слава богу, после реформы позволяла жить безбедно. Однако «кажется, золотой ошейник соседской собаки» покоя не давал…
Брак сержанта трещал по швам уже давно, но в последнее время жизнь сделалась совершенно невыносимой. Единственное, что удерживало его, – это две дочки-близняшки, которые только-только пошли в первый класс. При детях Миликов не ругался, считая это безнравственным, и спускал скандал на тормозах. Чем уверенно пользовалось женское население квартиры.
Сержант никак не мог решить, что хуже: зрелище отца, бьющего мать и бабушку, или зрелище матери и бабушки, гнобящих отца.
Жену свою Миликов любил и искренне полагал, что ее сбивает с пути истинного теща. Ударяться в загул ему было не с руки, не было желания. Что, безусловно, естественно: какие могут быть желания у замордованного семьей мужика? Таким образом перед сержантом во всей своей неприглядности встал вопрос, который в той или иной степени трогает всякого мыслящего человека: «А что же, собственно, делать?»
Над этим вопросом и мучился Миликов, патрулируя вокзал. Он блуждающим взглядом осматривал кипящее людское море. Автоматически фиксировал подозрительных, контролировал пути перемещения крупного багажа, выискивал орудующих в толпе карманников – одним словом, спокойно, но несколько отстраненно выполнял свою работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Гриша пожал плечами и буквально в несколько щелчков мыши нашел искомое. Вглядевшись в изображение, Сергей сморщился.
– А ты опасный человек, старик. С такими-то фантазиями. Да… уж… Прям думаю, не слишком ли? Может, попроще что-нибудь? Старое доброе садомазо? Нет?
Гриша помотал головой. Не слишком, мол, в самый раз.
Они переправили номер на плакате.
– Гламурненько, – пришел к выводу Сергей. – Вполне. Ближайшая рекламная кампания обещает быть по-настоящему горячей. Закрывай все, к черту. И оформи им отсылку буклета в типографию и на распространение. Система заказов тоже должна быть где-то тут.
Он вздохнул и сел на скамейку, не замечая холода.
«Я все-таки неправильный человек, – думал Сергей, улыбаясь. – Наверное, очень неправильный. Плохой и испорченный. Таких, как я, надо убивать. Определять генное уродство в детстве и убивать. Потому, что я чувствую радость. И удовольствие. Прямо тут, сейчас. В этот момент. Если принимать болтовню всяких умников всерьез, то я не должен ощущать ничего, кроме опустошенности и тоски. Должен страдать и мучиться. Но нет. Я радуюсь. Я отомстил. И я доволен. Вот и все. То, чего так не хватало! Мелочь. Глупость. Геморрой и нервы для директора фирмы, которая меня кинула. Утраченная прибыль. Моя. И их. Порченая репутация. У них. Чувство удовлетворения. У меня. Скандал, судебные разбирательства. У них. Удовольствие, радость, полнота чувств. У меня. Несмотря на всю эту страшную канитель. Несмотря на то что завтра меня, может быть, уже не станет. Наплевать. Теперь наплевать. То, чего так не хватало!»
– Гришка! – заорал он. – Гришка! Мы сделали! Мы их сделали! Вот так!
Он дернул что-то невидимое на себя и чмокнул губами.
– Понимаешь, Гриша?! Родной!
Сергей вскочил и, расставив руки, закружился по тротуару. Прохожие осторожно обходили их стороной.
Гриша покрутил пальцем у виска.
Но Столярову было все равно. Он чувствовал жизнь. Чувствовал свое право на жизнь!
К тротуару подрулил джип.
– Вы че,…пссс… сдвинулись тут? Или…хррр… греетесь? – поинтересовался Сопливый, выбираясь из машины.
– Принес? – обрадованно подскочил к нему Сережа.
– Ну, всяко…хррр… – Мужичок несколько растерялся. От прежних загнанных, затюканных лохов не осталось и следа. Перед ним стояли веселые и… и почему-то опасные мужики. -…сссурп……хррр…
– Показывай!
– Че, тут?
– Ну давай в машине, елки-метелки! Замерзли ждать тебя. Чего долго так? – Сергей вдруг понял, что давит на Сопливого.
– Ну так……хррр……пссс… далеко ведь. Дело-то…сссурп… такое…
– Нормальное дело! Мы уже думали плюнуть и пойти в другое место, где проценты меньше. Давай, короче.
В машине было тепло, но вонять меньше не стало.
– Блин. – Сергей чихнул. – Ну и ароматизаторы. У тебя сопли из-за них, я думаю.
– Чего?…хррр… Круто, а пахнет чем? – Сопливый вдруг широко и весело улыбнулся. И Сергей почувствовал даже симпатию к этому проходимцу.
– Да какой-то байдой. Блин, как в Багдаде на базаре.
Гриша сделал жест рукой, словно вильнул хвостом.
– Ага, – подхватил Сергей. – Как в Багдаде на базаре в рыбный день.
– Вот бля……хрр… накололи, сволочи. Продали мне эту дрянь. Козлы!…ссурп……хррр……пссс… За лоха меня держат. Ароматы весеннего леса……хлюп…
Сопливый покопался под приборной панелью. Что-то там дернул, в руке остались провода, вниз посыпались искры. Протяжно загудел вентилятор.
– Сволочи… То-то я думаю, чего братва у меня в машине корчится… И ведь,…хлюп……сссурп… не сказал никто! Молчат!…ххррр…
Он вытащил чемоданчик и протянул его Грише. Тот открыл, сноровисто пересчитал деньги и кинул на переднее сиденье прозрачную коробочку с карточками.
– Когда будете потерянными объявлять?
Сергей пожал плечами.
– А когда надо?
– Ну… хррр… недельку бы подождать. Нам надо…пссс… еще там… Подготовиться…пссс……фшшш… опять же банкомат такой найти, чтоб позволял с имиджами работать. Таких мало осталось…хррр…
– Договорились.
И они разошлись. Сопливый даже не догадывался, какой геморрой приобрел за свои тридцать пять процентов.
47.
Калугин просматривал видео до самого вечера. Сверял с метрикой операции, с отчетами и записями участников. Картина, при общей полноте информации, никак не хотела укладываться в логические рамки. Головоломка, где понятны условия, где каждый квадратик находит свое место и никак иначе, но… то ли квадратиков слишком много, то ли каких-то деталек недостает, то ли…
Вот Карел. Весел и самоуверен. Вот несчастный Риттер, человек со сломанной психикой. Изувеченный умелой рукой шпиона. А вот первая ошибка Битова. Вооруженная группа поднимается в ресторан.
Калугин посмотрел в досье, которое принес Иванов совсем недавно.
Николай Фоменко, старший администратор компании «Батут». Характеристика с места работы исключительно положительная, хороший специалист, лидер, умеет подбирать персонал…
«Это точно, – подумал Калугин, рассматривая вошедших в ресторан головорезов. – Персонал как на подбор, с ними дядька Черномор… Интересно, а наши технари такие же оторвы? Или государственная служба накладывает определенные ограничения? А ведь когда-то программист – это было такое существо, с брюхом, пивом в одной руке и сигаретой в другой. На брюхе лежала клавиатура. Когда ж они так мутировали? И почему? Ускорился ритм жизни? Спать меньше, шевелиться больше, хочешь жить, умей вертеться… Старая формула, но почему она сработала только сейчас? Хотя я могу даже припомнить момент, когда произошла первая разборка в IT-сфере. Как раз вскоре после Закона о защите прав в информационных технологиях. Закон, впрочем, не имел никакого отношения к тому делу. Я даже помню, как звали главного свидетеля по делу, Балакирев Миша. Бойкий был парень и, как выяснилось, полностью в „теме“. Как грузил… Целая теория, вполне действенная, кстати. Какой там тезис был главным?»
Калугин откинулся на спинку кресла, чувствуя, что от долгого сидения сильно затекла спина. Захотелось отвлечься, переключить внимание на что-то другое.
«Меморандум Балакирева»… Сейчас, сейчас… Ага! Развитие программных средств в информационной сфере достигло апогея. Теперь неизбежен переход из виртуальной области жизнедеятельности в реальную. В мире больше нет программного обеспечения, которое невозможно было бы взломать. Нет секретов. Развитие закончилось! Информация делается все более и более прозрачной. Она уже прозрачна! И фактор сдерживания лишь один – смерть. Личная ответственность за нанесенный ущерб. Компьютеры убили демократию. Убили свободу. Их погубил прогресс! Виртуальность кончилась, ее больше нет. Теперь все реально. Реальные преступления, реальная ответственность. Воровство базы данных ничем не отличается от ограбления банка. Уничтожение корпоративной структуры ничем не лучше убийства. Информационная атака на биржевой центр влечет за собой ответственность за массовые убийства! И пока государство не примется реально карать за «виртуальные» преступления, нам придется брать ситуацию в собственные руки! – Калугин улыбнулся. Это дело он помнил почти целиком. Идеолог Балакирев тогда спровоцировал целую волну беспорядков, драк и убийств в среде тех, кого принято было называть «компьютерщиками». Информационный рынок стремительно криминализовался, за байт информации стали реально бить морду. А то и кое-что похуже. Государство традиционно плелось в хвосте, но только для того, чтобы впоследствии большим прыжком оказаться на вершине, из аутсайдера превратившись в главного разводящего. – А Балакирев умер в тюрьме. «Случайно» упал с лестницы, пережив два неудачных покушения. Вот тебе и программист – жирное брюхо. А ведь всем этим геймерам, программерам и прочим эвээмщикам человека убить… раз плюнуть. Обычный гражданин мучается, терзается, ведь в живого, в такого же, в мягкое стрелять… Тяжко ему. А компьютерщик что? Он уже монстров накосил с миллион, террористов и спецназовцев по углам расшвырял, города рушил, целые цивилизации под корень вырубал… Интересно, кого можно воспитать на 3D-шутере с призом по графике за «Максимальную реалистичность»? Вот его и можно воспитать… Убийцу-беспредельщика, для которого вопрос «Человек я или тварь дрожащая?» даже не стоит. Он пришел старушек убивать… для удовольствия. Ему надо только объяснить, что нужно делать. Тут «вовремя» подвернулся Балакирев. И теперь…»
Калугин посмотрел на монитор.
– Теперь мы имеем группу программистов, которые открывают огонь в ресторане… Понять бы еще, по кому?
Володя снова заглянул в досье.
Борис Карасик. Возраст, род занятий, личный номер… Статус – погиб.
«Ну да, погиб. Но с кем он разговаривал до этого момента?! Кого эти компьютерные кретины решили проучить?!» – Володя прогнал данные туда-обратно.
Парень сидел к камерам исключительно неудачно. Все время оказываясь или спиной к объективу, или с опущенной головой… Лица не разглядеть.
– Профессионал или счастливчик? – спросил Калугин у изображения. – А? Профессионал или счастливчик?
Он прокрутил видео дальше.
Стрельба. Парень упал. Сжался. Явно испуган…
– Не профессионал… Вот она, коробочка. Падает. К нему в руки почти…
Парень вскакивает. Бежит. Падает куда-то за ограждение.
– Все. Герой ушел со сцены.
Дальше Калугин уже не смотрел. Головоломка не складывалась.
Его вдруг посетило ощущение, что некоторые ее детали слегка обработаны напильником. И оттого не желают укладываться.
– Однако как-то же он туда попал… В ресторан… – Калугин набрал номер Иванова.
– Леша? Ты где сейчас?
– Из технического только-только ушел, – ответил Иванов.
– Вернись назад, пожалуйста, и найди мне видео со всех камер того центра. Со всех! За день до начала операции. И еще… И еще схему расположения систем видеонаблюдения.
– Всех камер? – переспросил Алексей. – Объем огромный…
– Тогда сначала схему. Отработаем наиболее простые варианты.
– Сейчас будет. Вам распечатку или прислать так?
– Присылай так. Мне не терпится…
Калугин положил трубку и вытащил из ящика стола пакетик с пирожками. Аккуратно развернул, разложил перед клавиатурой. Потом взял кружку и сходил за кофе, а когда вернулся, запрошенная схема уже ждала его в почтовом ящике.
– Оперативно. – Владимир Дмитриевич откусил пирожок. – Оперативно, но язва мне гарантирована с таким питанием…
Некоторое время он разбирался в путаных планах зеленоградского небоскреба. Пока нашел наконец нужный этаж и разобрался в нумерации камер наблюдения, кончились и пирожки, и кофе.
– Леша, – Калугин снова вызвал Иванова. – Ты еще в техническом?
– Да.
– Тогда гони мне на машину данные с камер пятнадцать, тридцать семь, сорок четыре и десять. Особое внимание обрати на десятую.
– Понял, будет сейчас…
48.
У сержанта Миликова выдался, мягко говоря, трудный день.
С самого утра. Сначала жена, а потом и теща вцепились в него, как клещи, оттого что дома «вечно все не работает, все сломано и денег нет». Дети, по мнению этих двух бешеных выдр, отца не видят, жрать, как всегда, нечего, а «у соседской собаки даже ошейник, кажется, золотой»… И «все люди как люди, один наш в менты подался, идейный…» А «устраиваться надо уметь, но он ведь нашел место, где даже на лапу получить нельзя».
На возражения сержанта, что, мол, на лапу он брать не умеет и не за тем в милицию пошел, поднимался дикий ор, в стиле «уметь надо в жизни устраиваться».
На самом деле Миликов понимал, что все это – гнусная ложь и гадость, потому как денег в доме хватало. Зарплата, слава богу, после реформы позволяла жить безбедно. Однако «кажется, золотой ошейник соседской собаки» покоя не давал…
Брак сержанта трещал по швам уже давно, но в последнее время жизнь сделалась совершенно невыносимой. Единственное, что удерживало его, – это две дочки-близняшки, которые только-только пошли в первый класс. При детях Миликов не ругался, считая это безнравственным, и спускал скандал на тормозах. Чем уверенно пользовалось женское население квартиры.
Сержант никак не мог решить, что хуже: зрелище отца, бьющего мать и бабушку, или зрелище матери и бабушки, гнобящих отца.
Жену свою Миликов любил и искренне полагал, что ее сбивает с пути истинного теща. Ударяться в загул ему было не с руки, не было желания. Что, безусловно, естественно: какие могут быть желания у замордованного семьей мужика? Таким образом перед сержантом во всей своей неприглядности встал вопрос, который в той или иной степени трогает всякого мыслящего человека: «А что же, собственно, делать?»
Над этим вопросом и мучился Миликов, патрулируя вокзал. Он блуждающим взглядом осматривал кипящее людское море. Автоматически фиксировал подозрительных, контролировал пути перемещения крупного багажа, выискивал орудующих в толпе карманников – одним словом, спокойно, но несколько отстраненно выполнял свою работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53