Направленные взрывы в здании могли привести к еще большим разрушениям и стоить пострадавшим жизни. Как повела бы себя конструкция, не знал никто, и на подмогу вызвали нас. Рискованная вылазка, поскольку мы не знали, как сильно пострадало строение внутри. Мы «нырнули» втроем, нашей задачей было постараться найти максимальное количество людей, собрать их в одном месте и вывести через временный нуль-пространственный туннель, монтируемый еще двумя нашими парнями. Один из троих, вошедших в здание, скоро вышел из игры: он провалился в шахту лифта, и его засыпало обломками. К счастью, компьютер успел вытащить его оттуда до того, как нанесенный ему вред стал непоправимым...
Рассказывать мне было трудно. Я снова перенесся в тот пыльный ад, увидел кромешную темноту, рассекаемую лучами наших фонариков, на свет которых теоретически должны были реагировать люди, низкие проходы со спертым воздухом, по которым приходилось пробираться на четвереньках. Я заново ощутил тот ужас, который мы испытали, когда здание в очередной раз просело, поверхность пола накренилась на сорок пять градусов, и не успевший ни за что ухватиться Альварес с коротким вскриком исчез в темноте. Я вспомнил плач и истерику людей, отчаявшихся и ожидающих смерти, до последнего момента не верящих в то, что помощь все-таки пришла. Некоторыми из них овладела странная апатия, и нам чуть ли не силой приходилось тащить их к месту сбора.
– В живых нам удалось найти шестнадцать человек, остальным мы уже помочь не могли, – продолжал я свой рассказ. – Среди них была одна старушка, которая наотрез отказывалась выходить, если мы не заберем с собой ее домашних любимцев, кажется, троих пекинессов. Я не слишком силен в кинологии, помню только, что это были такие маленькие лохматые собачонки... Она готова была умереть вместе с ними, но не бросать их там одних. Не мог же я применять силу к пожилому человеку? Пришлось возвращаться и прихватить их с собой. Сволочи кусались и царапались, они не понимали, что я пытаюсь спасти им жизнь... Я выходил с ними последний, тут-то меня и сфотографировали, а потом фотографию напечатали чуть ли не все газеты Лиги. Парни собирали все вырезки и оклеивали дверь в мою квартиру... Вот и весь «героизм от Соболевского». Я вас уверяю, никто бы в те руины не полез, если бы речь шла только о собаках, но о людях в большинстве газет почему-то не упоминали.
– Это великодушно, – решила Диана. – Ведь вы могли забрать старушку и просто наплевать на животных.
– С таким же успехом можно было наплевать и на саму старушку, – сказал я. – Думаю, что, оставшись без своих любимцев, она бы долго не протянула.
– И часто вы сталкиваетесь с подобными ситуациями?
– В разных формах – почти каждое дежурство.
Что бы она ни подразумевала под словом «подобное», ответ подходил к любому варианту.
– Что ж, сержант Соболевский, – сказала она, – с вами мне все понятно. Что у нас дальше по программе?
– Полковник ясно дал мне понять, что хочет вас ознакомить со всем процессом, так что следующим шагом я планировал нанести визит Группе Вербовки.
– Прекрасно, – согласилась она. – Но, может быть, мы сначала перекусим?
– Как вам будет угодно, – сказал я.
Если она будет есть, у нее будет занят рот. А если у нее будет занят рот, то разговаривать она не сможет. Это хорошо. Потому что вопросы молодой и очень талантливой журналистки действовали на меня с разрушающей силой иглогранаты.
Надо поймать Полковника на слове и устроить ему интервью с этой милой леди. Пускай на собственной шкуре испытает, какую свинью он мне подложил.
Мы снова воспользовались лифтом и перекусили в типовой столовой на уровне ЗА. Стерильное, полностью автоматизированное и чисто функциональное заведение для тех, кто ценит в еде лишь скорость ее приготовления, не было заполнено и на четверть: время завтрака уже прошло, а обеда – еще не наступило. А занятые на дежурстве гвардейцы стараются поесть, не отходя далеко от своих рабочих мест.
Я заказал себе бифштекс с картофелем фри, молодая и талантливая удовольствовалась овощным салатом. Сиротский рацион, конечно, но идея отвести мисс Шаффер в «Мечту сарджа-гурмана», где вместо автоматов для приготовления пищи живые повара творили блюда, способные привести в экстаз самых взыскательных любителей вкусно поесть, в свете ее замечания о излишне щедром финансировании показалась мне не слишком удачной.
Место действия: Свободная Колумбия
Время действия: второй день Кризиса
Мордекай Аарон Вайнберг, лысый толстячок небольшого роста, вечно небритый, выпивающий несколько литров кофе в день, работающий по шестнадцать часов в сутки, неделями не вставая из-за клавиатуры своего миниатюрного «Кубаяши-76», воплощал в своем лице всю нашу Группу Вербовки.
Он обладал сварливым характером, странным чувством юмора, ругался матом и имел извращенное представление о том, что любые помощники, кроме его верного компьютера, являются воплощением абсолютного зла.
Из десяти тысяч человек, на данный момент составляющих корпус Гвардии, кто-то постоянно уходит в отставку, кто-то умирает, кто-то уходит на заслуженный отдых, а кто-то в отпуск. Постоянно возникают новые службы, а вместе с ними и необходимость в новых сотрудниках с совершенно новыми к ним требованиями, так что работы у Мордекая всегда было невпроворот, но помощником он так и не обзавелся.
В обязанности сержанта Вайнберга входил просмотр досье всех подавших заявки кандидатов, отбор их на собеседование, причем на каждого он мог позволить себе потратить не более часа, за который и должен был определить, подходит ли Гвардии этот человек и достоин ли он того, чтобы быть записанным на вводные курсы под руководством старейших из наших сержантов, или же ему в этой жизни приходится рассчитывать не больше чем на место погонщика верблюдов в экскурсионном караване.
В общем, у человека была сложная и нервная работа, и, когда я изложил сержанту Вайнбергу причину нашего визита, он одарил меня взглядом, достойным самого гнусного предателя рода человеческого.
– Да ты хоть понимаешь... – проорал он, когда бурный фонтан его красноречия начал пересыхать. То бишь примерно на двадцать первой минуте нашего разговора. А точнее, его монолога. – Ты понимаешь, что собеседование – дело сугубо конфиденциальное? Ты, быть может, забыл, как я принимал тебя самого? Для всех кандидатов я являюсь лечащим врачом, личным адвокатом и отцом-исповедником в одном лице! (Что-то я не помню подобной заботливости на моем личном собеседовании.) И что я должен гарантироватьслужебную тайну? Как бы тебе самому понравилось, если бы во время твоегособеседования на тебя бы пялилась пара не знающих чем заняться олухов, простите, мисс Как-Вас-Там, один из которых еще и бумагомарака, способный растрезвонить твою исповедь на добрую половину Галактики?
Я точно знал, что мне бы это не понравилось, о чем я ему немедленно и сообщил.
– Мне кажется, – спокойно возразила Ди, – что вы несколько переоцениваете раскупаемость нашей газеты, хотя главному редактору это и польстило бы. К тому же могу вас заверить, что все имена будут изменены.
Должен предупредить, что с этого момента я буду приводить не дословную речь сержанта Вайнберга, а несколько подредактированный мною вариант, в котором некоторые словосочетания могут резать слух, но уж точно будут напечатаны, не подвергаясь вниманию цензора, заботящегося о моральном здоровье граждан.
– Меня это на хрен (пардон, но в оригинале было ещё хуже) не интересует, леди. Какой толк в изменении имен? Кому оно помешает их узнать? Их родственникам? Друзьям? Знакомым? Соседям по улице? А как насчет самих этих парней? Они давали вам разрешение на статью? А как быть с теми чудиками, которых я пошлю на три веселые буквы? Об их чувствах вы подумали?
– Я бы никогда не подумала, что такой человек может думать о чьих-то чувствах, – как обычно, в сторону, произнесла Ди. К счастью, Мордекай ее не услышал.
– У меня распоряжение Полковника, – сказал я, желая положить конец спору. – Если ты настаиваешь, Мо, через десять минут я доставлю тебе письменный приказ с его же автографом.
– Будь проклят, Соболевский, ты и твоя родня до седьмого колена. – Но было видно, что он уже сдался. – Сядьте в угол и заглохните, оба! И чтобы я вас не видел, не слышал, не чувствовал и не обонял. У меня восемнадцать заявок только из этого города, а до обеда я принял троих, так что пятнадцать человек должны дожидаться своей очереди за дверью! А поскольку они видят во мне билет с этого кокаинового рая, их там гораздо больше чем пятнадцать.
С этого момента он напрочь забыл о нашем присутствии, и его пальцы слились в одно расплывчатое пятно над клавиатурой.
Он сам выбирал планеты и города, в которых проводил набор в первую очередь, то ли при помощи какого-то сверхъестественного чутья, то ли просто наугад тыча пальцем в карту Лиги. На Свободной Колумбии, в северное полушарие которой мы «нырнули» сразу после обеда, судя по количеству заявок, он не бывал уже давно. Как говорил Полковник, Гвардия сейчас едва ли на пике популярности, и к нам рвется не так уж много народа.
– Маркес! – вдруг гаркнул Мордекай, не поднимая головы.
Что ж, наблюдая его голосовые данные в деле, понятно хотя бы, почему он отказывается завести секретаршу, приглашающую кандидатов проследовать внутрь для беседы.
Дверь тихонько приотворилась и явила нашему взору испуганного смуглокожего гиганта ростом больше двух метров, с волосами, заплетенными в косичку. Он был одет в рабочий комбинезон сезонника и тяжелые рабочие ботинки.
– Садись, – велел Мордекай, указывая на стул, который мог и не выдержать веса этого парня. – Видишь эту хреновину на столе? Возьми ее в кулак и зажми так крепко, как будто это твоя месячная зарплата. Это – детектор правдивости. Понимаешь, о чем я?
– Да, хефе.
– И не зови меня «хефе». Я что, похож на одного из твоих гребаных наркобаронов?
– Да, хефе. То есть нет, хефе.
– Так, – пробормотал Мордекай, листая досье. – Ай-кью невысок, но это я и сам вижу. Агрессивность явно выше нормы. Чего же вы хотели от родины кокаина? Образование?
– Так указано, хефе.
– Я знаю все, что там указано, балбес Маркес, и если я задаю тебе вопрос, ты должен на него ответить, понял?
– Да, хефе.
– Да? Я никогда не слышал об образовании такого рода. Школа-да или колледж-да? Закончил пару классов в бревенчатом здании на болотах в перерыве между сборами травки?
– Не понимаю, хефе.
– Да ну? Или, точнее было бы сказать, ну да? Как считаешь, Маркес?
– Как вам угодно, хефе.
– Зачем ты хочешь в Гвардию?
– Ну, как это... Служить и защищать, хефе.
– Ясненько, – сказал Мордекай. – Служить, значит, и защищать? Свободен, Маркес. В течение трех дней тебя известят о результате по контактному телефону, который ты оставил.
– Спасибо, хефе.
– Не за что. Будешь выходить, не забудь оставить хреновину на столе.
– Да, хефе.
– И позови следующего.
Едва дверь захлопнулась, отрезая нас от незадачливого соискателя, Мордекай откинулся на спинку кресла и налил себе очередную, невесть какую по счету кружку кофе за сегодняшний день.
– Не думаю, что это наш вариант, – пробормотал Вайнберг себе под нос, и я склонен был с ним согласиться. В данном случае, чтобы прийти к такому выводу, вовсе не обязательно иметь хваленое вайнберговское чутье на людей.
Следующий конкурсант был такой же смуглый, но пониже ростом и гораздо более скромной комплекции.
– Ты кто? – спросил Вайнберг, едва тот уселся на стул и зажал в кулаке детектор.
– Хорхе Гарсия, хефе.
– Еще раз назовешь меня «хефе» и можешь сматывать удочки прямо в тот же миг. Понял, нет?
– Понял, хе... хе. Как мне к вам обращаться?
– Сержант. Твой ай-кью равен ста двадцати шести единицам, что является средним показателем по меркам Гвардии, но весьма высоким для твоей планеты.
– Как скажете, сержант.
– Тебе когда-нибудь измеряли уровень агрессивности?
– Однажды.
– И сколько намерили?
– Семьдесят шесть.
– Не злодей, – заключил Вайнберг. – Точнее, злодей, но не законченный. Теперь я задам тебе несколько вопросов, для того чтобы удостовериться, что детектор работает. Вне зависимости от вопроса, ты должен отвечать на него отрицательно. Ты понял?
– Да, сержант.
– Дебил. Я же велел тебе отвечать отрицательно, забыл?
– Нет.
– Теперь тебе все понятно?
– Нет.
– Хорошо. Был женат?
– Нет.
Ди склонилась к моему уху.
– Вам не кажется, что сержант ведет себя довольно грубо? – спросила она.
– Да Полковник с вами, – сказал я. – Мо – сущий ангел по сравнению с теми парнями, что проводят вводные курсы. Если новобранец действительно хочет служить, обычной грубостью его не отпугнешь.
– Хм, – задумчиво сказала Ди и заработала полный ярости взгляд со стороны обсуждаемого объекта.
– Ты служил в армии? – продолжал свой допрос Мордекай.
– Нет.
– Ты коммунист?
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37