Англичанин прочитал его как вечернюю молитву и лег в постель, заснув крепким сном праведника.
Резиденция сэра Джорджа расположена в центре Баркервилла, между банком и кальвинистской церковьюnote 98, – солидный, двухэтажный дом, словно крепость, полностью скрытый от посторонних глаз стенами, решеткой и деревьями палисадника. На первом этаже находится кухня, столовая, гостиная, комната для курения, ванная, каморка повара Ли и клетушка, в которой спит кучер.
На втором этаже апартаменты сэра Джорджа. Пять роскошно обставленных комнат, а также закуток лакея, который все время должен быть под рукой.
Еще выше чердак, куда никто не заглядывает.
Пробраться в этот массивный дом, где заперты все двери и обитатели решительны и вооружены до зубов, практически невозможно.
Поэтому генеральный инспектор спит как убитый.
Первый сон крепок. Разве услышишь, как над головой что-то таинственно зашуршало. Если бы спящий проснулся и взглянул хотя бы краем глаза на происходящее, то при тусклом, но достаточном свете ночника разглядел бы черный квадрат, внезапно появившийся на потолке между балок.
На первый взгляд ничего особенного, но почти в полночь это отверстие в две ладони шириной соединило спальню Его Высочества с заброшенным чердаком.
В любом случае сэр Джордж подумал бы, что это ему снится, особенно когда из отверстия стала спускаться на веревке белая тряпка – все ниже, ниже, пока не коснулась постели.
Действительно, возможно ли на самом деле смехотворное появление здесь банальной белой тряпки?
Но вот запах ее – тонкий всепроникающий запах эфира, заполняющий комнату своими раздражающими волнами, – банальным не назовешь.
Поскольку эта тряпка – обыкновенный носовой платок, перехваченный посредине простой веревкой, – висит прямо над лицом нашего аристократа, он вдыхает сладковатый аромат в больших дозах, но никак не реагирует.
Две минуты полной тишины, слышно только, что дыхание спящего стало более глубоким, с присвистом.
Носовой платок быстренько взлетает, на миг исчезает и спускается вновь, опять смоченный летучей жидкостью, запах которой напоминает запах спелого ранета.
На этот раз никто не держит платок над носом спящего, его просто бросили ему на лицо, а сэр Джордж не шевельнулся и совсем не знает, что за операцию над ним производят.
Еще через две минуты окошечко в потолке громко захлопнулось. Кажется, теперь никто не старается соблюдать тишину.
Вскоре под тяжелыми шагами содрогнется деревянная лестница, дверь в спальню сэра Джорджа широко распахнется, пропуская каких-то мужчин – лиц под широкополыми шляпами не видно. Один из пришельцев высокий, другой низенький.
Они идут прямо к кровати, на которой спит, неподвижный как труп, инспектор края, вытаскивают его из-под одеяла и ловко одевают.
Наш джентльмен совершенно недвижим и позволяет делать с собой что угодно, а когда его перестают поддерживать, валится на пол как паяц кукольного театра, у которого разом оборвались все нитки.
– Но как же вынести его отсюда, не привлекая внимания прохожих? И не боишься ли ты, что он проснется раньше, чем мы его донесем?
– Положись на меня, милый Франсуа, – отвечает низенький, так гнусавя, что и при слабом свете ночника можно узнать Боба. – Я не первый раз пользуюсь хлороформом и гарантирую, он проснется не раньше чем через час.
– Ладно, пошли!
– Подожди минуточку. Что там за бумаги на столе? Вот пожалуйста! Контракт на владение землями «Свободной России»! Какая удача! Франсуа, спрячь эти бумаги в карман. Каждая из них стоит не меньше пятидесяти тысяч долларов. Это очень облегчит нашу задачу.
– Ну, Боб, хватит разговоров, пойдем отсюда, – торопит молодой человек, тщательно спрятав бумагу во внутренний карман охотничьей куртки.
– Ол райт! note 99 – отвечает ковбой, беря спящего джентльмена под руку.
– А ты, Франсуа, подхвати-ка его под второе крылышко.
Спокойно, так, словно все слуги подкуплены, они спускают сэра Джорджа по лестнице, ступенька за ступенькой, выходят во двор, и Боб командует: «Стоп!»
– Что такое?
– Положи-ка Его Высочество и хорошенько вываляй в пыли.
– Зачем?
– Да чтобы он был похож на бродягу. Вот так, прекрасно, теперь идем.
Они снова подхватывают сэра Лесли под руки и выходят на плохо освещенную улицу, где пока ни души.
Американец затягивает песню пьяницы, сказав Франсуа:
– Делай, как я, пусть ноги заплетаются, качайся, пой…
Они шли, петляя и спотыкаясь, а похищенный, болтаясь между ними, безвольно повторял эти замысловатые па. Внезапно перед ними вырос полицейский.
– Куда направляетесь, ребята? – спрашивает он с оттенком симпатии и зависти в голосе.
– Вот дружок перебрал лишнего, – говорит Боб, вполне натурально икая, – а мы крепко держимся на ногах, у нас ясная голова, доведем его до дома.
– Не очень полагайтесь на свои крепкие ноги, – отечески советует полицейский.
– О, не беспокойтесь, мы так пятьдесят миль можем пройти, – расхвастался, как и положено пьяным, Боб. – Спасибо вам и спокойной ночи.
– Спокойной ночи, друзья.
Этот причудливый спектакль длился не больше четверти часа.
Пятнадцать минут спустя молодые люди уже были на другом конце городка, перед стоящим на отшибе мрачным, из тяжелых бревен, домом.
Боб открывает дверь ключом, который достал из кармана, и командует:
– Неси его сюда.
Франсуа молча подхватывает англичанина под руку, как подхватил бы ребенок куклу, и входит в комнату первого этажа. Боб зажигает лампу, одеялами плотно завешивает окна, на которых уже спущены ставни, связывает спящему руки и ноги и говорит:
– Предосторожности нелишни. Эти англичане всегда рвутся в бой. Подождем, когда он проснется, теперь уж осталось не более пятнадцати минут. Ну, что скажешь, малыш, об этой операции?
– Она мне кажется невероятной. Я не поверил бы, что все это происходило в действительности, если бы здесь не лежал полностью в нашей власти этот господин. Уж мы потребуем у него отчета…
– Да, да, потребуем, – произнес ковбой с такой интонацией, что вздрогнул бы самый бесстрашный. – Смотри-ка, а он просыпается раньше, чем я предполагал.
Сэр Джордж открывает глаза, зевает и пытается потянуться.
Пробуждение длится минуты две. Боб и Франсуа застыли как каменные.
Сэр Джордж, сначала удивленный, а затем обеспокоенный тем, что он в незнакомом месте, связан и два незнакомца с ненавистью пристально смотрят на него, хорохорится и спрашивает громко:
– Где я? Кто вы такие? По какому праву привезли меня сюда?
Франсуа решает ответить.
– Вы находитесь в доме, где часто проводят ночь гуляки и пьяницы, вокруг – никакого жилья, можете кричать сколько вздумается. Моего друга гражданина Америки зовут Боб Кеннеди, а я Франсуа де Варенн, племянник Перро, за которого вы нам еще ответите, и брат тех парней, которых послушный вам шериф засадил – против всех законов – в тюрьму. Мы доставили вас сюда по праву сильного.
– А если захотите узнать, каким образом, – издевательски продолжает Боб, – с удовольствием вам расскажу, поскольку это моя личная выдумка и мне не чуждо тщеславие изобретателя. Сначала мы подкупили ваших слуг, вместе с китайцем, – дали по две тысячи долларов каждому. Эти славные ребята, получив наличными, вручили нам ключ от вашего дома и сбежали – все, кроме китайца, который временно служит нам. Мы устроились на чердаке вашего дома, прихватив с собой еду, веревку, флакон с хлороформом и носовой платок, из уважения к вам идеально чистый. Затем подняли половицы точно над вашей кроватью и терпеливо ждали, пока вы вернетесь и ляжете спать.
Когда вы крепко заснули, я щедро пропитал хлороформом носовой платок, привязанный к веревке, а мой друг Франсуа – вот он – аккуратно спустил его прямо вам на нос. Хлороформ подействовал, и мы, взяв вас с двух сторон под руки, как бравого выпивоху, что после встречи с бутылкой не держится на ногах, доставили сюда.
– Но что вы от меня хотите? – высокомерно спрашивает сэр Джордж, уверенный, что нет такой силы, которая бы заставила его делать что-либо против воли.
– Вот чего мы хотим: шериф округа – ваш друг и такой же негодяй, слушается вас без колебаний и размышлений. Сейчас же напишите ему письмо, черновик которого мы приготовили. Читаю:
«Господин шериф!
Поразмыслив, я понял, что мы совершили ошибку по отношению к двум братьям де Варенн и приказчику компании «Свободная Россия». Несчастное стечение обстоятельств побуждало думать, что арестованные виновны, но сегодня я не сомневаюсь в их непричастности к убийству, а поскольку в тюрьме они по моей вине, прошу вас, вернее приказываю, выпустить их на свободу немедленно – в какое бы время суток ни пришло это письмо, принесенное моим слугой-китайцем. Действуйте без промедления, сегодня от этого зависит моя жизнь, а завтра, быть может, и ваша. Мы проиграли, надо смириться.
Само собой разумеется, что и мой гид Перро должен быть одновременно выпущен из тюрьмы».
И вы полагаете, я это подпишу? – говорит сэр Джордж, презрительно пожимая плечами.
– Письмо будет не только подписано, но и написано целиком вашей рукой.
– Забавное желание!
– Оно действительно покажется вам невинной забавой по сравнению с тем, что ждет вас, если станете упорствовать.
– Вы все сказали?
– Нет, не все. Мы также требуем от вас, генерального инспектора, отменить штраф, незаконно наложенный на «Свободную Россию».
– Вы слишком самоуверенны, ребята.
– Подождите, и это еще не все. Вам придется письменно признаться, что вы пытались убить моего родственника – Жозефа Перро. Попытка не удалась, но это не меняет дела.
– А что я получу взамен?
– Жизнь.
– Это все?
– Мы не можем требовать ни больше, ни меньше.
– А если я откажусь?
– Вы не откажетесь, поскольку Боб может вас сделать полностью послушным своей воле.
– Индейцы, – продолжает Боб, – научили меня, как сделать человека абсолютно сговорчивым.
– А выполнив ваши требования, я сразу буду свободен?
– Не держите нас за идиотов! Мы отправимся вместе с вами, всемером, в специально нами нанятом дилижансе до первой железнодорожной станции, потом поездом доберемся до американской границы. В дороге, предупреждаем, при малейшем подозрительном жесте или слове вы будете убиты на месте.
– Так вот, я отказываюсь, – вызывающе, срывающимся голосом кричит сэр Джордж.
– Ладно, я так и думал, – флегматично замечает Боб. – Начнем с самых простых приемов, не оставляющих следов… Вы же придаете большое значение своей внешности, я это учту, – продолжает ковбой с угрожающей иронией.
– Франсуа, обнимите покрепче этого джентльмена, чтобы он не двигался. Вот так, хорошо.
Удивительно проворно Боб набрасывает на голову сэра Лесли – на уровне лба и висков – веревку, заканчивающуюся петлей. В петлю просовывает деревянную палку и добавляет:
– Франсуа, держи крепче, он сейчас начнет дергаться.
С этими словами ковбой начинает крутить палку, так что веревка все сильнее сжимает голову.
Лицо англичанина становится багровым, он хрипло кричит, бьется в руках могучего юного метиса. Боб продолжает экзекуцию. Лицо его превосходительства становится синюшным от вздувшихся, едва не лопающихся вен, потом покрывается каплями пота. Еще поворот, и сэру Джорджу кажется, что череп дал трещину и через нее выползает мозг. Но у него достаточно энергии, чтобы прохрипеть:
– Негодяи! Вы можете меня прикончить, все равно ничего не добьетесь!
– Эта песенка нам знакома, – бросает американец. – Вначале все так говорят, а в конце концов уступают. Да вы не беспокойтесь, от этого не умирают. Веревка, правда, портит ваш скальп. Смотри-ка, Франсуа, у господина парик. В этом нет ничего плохого, мое замечание не должно вас обижать, месье. Ну, напишете письмо по доброй воле? Нет? Тогда я продолжаю.
Чтобы освободить себе руки, ковбой засовывает конец палки за шиворот нашего джентльмена и обвязывает такой же веревкой с палкой туловище.
– Эта веревка сделает вашу талию тоньше, чем у осы.
Теперь сэру Джорджу кажется, что из него выдавливают кишки, он испускает душераздирающие, сдавленные стоны, а из глаз, расширенных от страшной боли, ручьями текут слезы, орошая не только щеки, но и одежду.
Боб совершенно невозмутимо готовит еще одну веревку с палкой.
– Теперь я вам свяжу большие пальцы ног, так делают индейцы. Когда же все три веревки будут прилажены, начну работать всеми зажимами. Вот так! – бросает он, резко крутанув палку у головы.
Раздается дикий, животный вой, сэр Джордж краснеет, бледнеет, бьется в судорогах, икает, словно в агонии.
– Сейчас по ребрам, – поясняет Боб, – кто молчит, тот на это согласен.
Сжатые с чудовищной силой мышцы рвутся, на губы фиолетового цвета вываливается синий язык и стекают капли крови.
Франсуа, бесстрастный как все индейцы, хладнокровно наблюдает эту страшную сцену. Даже если бы он по молодости лет пожалел сэра Джорджа, мысль о братьях и дяде подавила бы это сочувствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Резиденция сэра Джорджа расположена в центре Баркервилла, между банком и кальвинистской церковьюnote 98, – солидный, двухэтажный дом, словно крепость, полностью скрытый от посторонних глаз стенами, решеткой и деревьями палисадника. На первом этаже находится кухня, столовая, гостиная, комната для курения, ванная, каморка повара Ли и клетушка, в которой спит кучер.
На втором этаже апартаменты сэра Джорджа. Пять роскошно обставленных комнат, а также закуток лакея, который все время должен быть под рукой.
Еще выше чердак, куда никто не заглядывает.
Пробраться в этот массивный дом, где заперты все двери и обитатели решительны и вооружены до зубов, практически невозможно.
Поэтому генеральный инспектор спит как убитый.
Первый сон крепок. Разве услышишь, как над головой что-то таинственно зашуршало. Если бы спящий проснулся и взглянул хотя бы краем глаза на происходящее, то при тусклом, но достаточном свете ночника разглядел бы черный квадрат, внезапно появившийся на потолке между балок.
На первый взгляд ничего особенного, но почти в полночь это отверстие в две ладони шириной соединило спальню Его Высочества с заброшенным чердаком.
В любом случае сэр Джордж подумал бы, что это ему снится, особенно когда из отверстия стала спускаться на веревке белая тряпка – все ниже, ниже, пока не коснулась постели.
Действительно, возможно ли на самом деле смехотворное появление здесь банальной белой тряпки?
Но вот запах ее – тонкий всепроникающий запах эфира, заполняющий комнату своими раздражающими волнами, – банальным не назовешь.
Поскольку эта тряпка – обыкновенный носовой платок, перехваченный посредине простой веревкой, – висит прямо над лицом нашего аристократа, он вдыхает сладковатый аромат в больших дозах, но никак не реагирует.
Две минуты полной тишины, слышно только, что дыхание спящего стало более глубоким, с присвистом.
Носовой платок быстренько взлетает, на миг исчезает и спускается вновь, опять смоченный летучей жидкостью, запах которой напоминает запах спелого ранета.
На этот раз никто не держит платок над носом спящего, его просто бросили ему на лицо, а сэр Джордж не шевельнулся и совсем не знает, что за операцию над ним производят.
Еще через две минуты окошечко в потолке громко захлопнулось. Кажется, теперь никто не старается соблюдать тишину.
Вскоре под тяжелыми шагами содрогнется деревянная лестница, дверь в спальню сэра Джорджа широко распахнется, пропуская каких-то мужчин – лиц под широкополыми шляпами не видно. Один из пришельцев высокий, другой низенький.
Они идут прямо к кровати, на которой спит, неподвижный как труп, инспектор края, вытаскивают его из-под одеяла и ловко одевают.
Наш джентльмен совершенно недвижим и позволяет делать с собой что угодно, а когда его перестают поддерживать, валится на пол как паяц кукольного театра, у которого разом оборвались все нитки.
– Но как же вынести его отсюда, не привлекая внимания прохожих? И не боишься ли ты, что он проснется раньше, чем мы его донесем?
– Положись на меня, милый Франсуа, – отвечает низенький, так гнусавя, что и при слабом свете ночника можно узнать Боба. – Я не первый раз пользуюсь хлороформом и гарантирую, он проснется не раньше чем через час.
– Ладно, пошли!
– Подожди минуточку. Что там за бумаги на столе? Вот пожалуйста! Контракт на владение землями «Свободной России»! Какая удача! Франсуа, спрячь эти бумаги в карман. Каждая из них стоит не меньше пятидесяти тысяч долларов. Это очень облегчит нашу задачу.
– Ну, Боб, хватит разговоров, пойдем отсюда, – торопит молодой человек, тщательно спрятав бумагу во внутренний карман охотничьей куртки.
– Ол райт! note 99 – отвечает ковбой, беря спящего джентльмена под руку.
– А ты, Франсуа, подхвати-ка его под второе крылышко.
Спокойно, так, словно все слуги подкуплены, они спускают сэра Джорджа по лестнице, ступенька за ступенькой, выходят во двор, и Боб командует: «Стоп!»
– Что такое?
– Положи-ка Его Высочество и хорошенько вываляй в пыли.
– Зачем?
– Да чтобы он был похож на бродягу. Вот так, прекрасно, теперь идем.
Они снова подхватывают сэра Лесли под руки и выходят на плохо освещенную улицу, где пока ни души.
Американец затягивает песню пьяницы, сказав Франсуа:
– Делай, как я, пусть ноги заплетаются, качайся, пой…
Они шли, петляя и спотыкаясь, а похищенный, болтаясь между ними, безвольно повторял эти замысловатые па. Внезапно перед ними вырос полицейский.
– Куда направляетесь, ребята? – спрашивает он с оттенком симпатии и зависти в голосе.
– Вот дружок перебрал лишнего, – говорит Боб, вполне натурально икая, – а мы крепко держимся на ногах, у нас ясная голова, доведем его до дома.
– Не очень полагайтесь на свои крепкие ноги, – отечески советует полицейский.
– О, не беспокойтесь, мы так пятьдесят миль можем пройти, – расхвастался, как и положено пьяным, Боб. – Спасибо вам и спокойной ночи.
– Спокойной ночи, друзья.
Этот причудливый спектакль длился не больше четверти часа.
Пятнадцать минут спустя молодые люди уже были на другом конце городка, перед стоящим на отшибе мрачным, из тяжелых бревен, домом.
Боб открывает дверь ключом, который достал из кармана, и командует:
– Неси его сюда.
Франсуа молча подхватывает англичанина под руку, как подхватил бы ребенок куклу, и входит в комнату первого этажа. Боб зажигает лампу, одеялами плотно завешивает окна, на которых уже спущены ставни, связывает спящему руки и ноги и говорит:
– Предосторожности нелишни. Эти англичане всегда рвутся в бой. Подождем, когда он проснется, теперь уж осталось не более пятнадцати минут. Ну, что скажешь, малыш, об этой операции?
– Она мне кажется невероятной. Я не поверил бы, что все это происходило в действительности, если бы здесь не лежал полностью в нашей власти этот господин. Уж мы потребуем у него отчета…
– Да, да, потребуем, – произнес ковбой с такой интонацией, что вздрогнул бы самый бесстрашный. – Смотри-ка, а он просыпается раньше, чем я предполагал.
Сэр Джордж открывает глаза, зевает и пытается потянуться.
Пробуждение длится минуты две. Боб и Франсуа застыли как каменные.
Сэр Джордж, сначала удивленный, а затем обеспокоенный тем, что он в незнакомом месте, связан и два незнакомца с ненавистью пристально смотрят на него, хорохорится и спрашивает громко:
– Где я? Кто вы такие? По какому праву привезли меня сюда?
Франсуа решает ответить.
– Вы находитесь в доме, где часто проводят ночь гуляки и пьяницы, вокруг – никакого жилья, можете кричать сколько вздумается. Моего друга гражданина Америки зовут Боб Кеннеди, а я Франсуа де Варенн, племянник Перро, за которого вы нам еще ответите, и брат тех парней, которых послушный вам шериф засадил – против всех законов – в тюрьму. Мы доставили вас сюда по праву сильного.
– А если захотите узнать, каким образом, – издевательски продолжает Боб, – с удовольствием вам расскажу, поскольку это моя личная выдумка и мне не чуждо тщеславие изобретателя. Сначала мы подкупили ваших слуг, вместе с китайцем, – дали по две тысячи долларов каждому. Эти славные ребята, получив наличными, вручили нам ключ от вашего дома и сбежали – все, кроме китайца, который временно служит нам. Мы устроились на чердаке вашего дома, прихватив с собой еду, веревку, флакон с хлороформом и носовой платок, из уважения к вам идеально чистый. Затем подняли половицы точно над вашей кроватью и терпеливо ждали, пока вы вернетесь и ляжете спать.
Когда вы крепко заснули, я щедро пропитал хлороформом носовой платок, привязанный к веревке, а мой друг Франсуа – вот он – аккуратно спустил его прямо вам на нос. Хлороформ подействовал, и мы, взяв вас с двух сторон под руки, как бравого выпивоху, что после встречи с бутылкой не держится на ногах, доставили сюда.
– Но что вы от меня хотите? – высокомерно спрашивает сэр Джордж, уверенный, что нет такой силы, которая бы заставила его делать что-либо против воли.
– Вот чего мы хотим: шериф округа – ваш друг и такой же негодяй, слушается вас без колебаний и размышлений. Сейчас же напишите ему письмо, черновик которого мы приготовили. Читаю:
«Господин шериф!
Поразмыслив, я понял, что мы совершили ошибку по отношению к двум братьям де Варенн и приказчику компании «Свободная Россия». Несчастное стечение обстоятельств побуждало думать, что арестованные виновны, но сегодня я не сомневаюсь в их непричастности к убийству, а поскольку в тюрьме они по моей вине, прошу вас, вернее приказываю, выпустить их на свободу немедленно – в какое бы время суток ни пришло это письмо, принесенное моим слугой-китайцем. Действуйте без промедления, сегодня от этого зависит моя жизнь, а завтра, быть может, и ваша. Мы проиграли, надо смириться.
Само собой разумеется, что и мой гид Перро должен быть одновременно выпущен из тюрьмы».
И вы полагаете, я это подпишу? – говорит сэр Джордж, презрительно пожимая плечами.
– Письмо будет не только подписано, но и написано целиком вашей рукой.
– Забавное желание!
– Оно действительно покажется вам невинной забавой по сравнению с тем, что ждет вас, если станете упорствовать.
– Вы все сказали?
– Нет, не все. Мы также требуем от вас, генерального инспектора, отменить штраф, незаконно наложенный на «Свободную Россию».
– Вы слишком самоуверенны, ребята.
– Подождите, и это еще не все. Вам придется письменно признаться, что вы пытались убить моего родственника – Жозефа Перро. Попытка не удалась, но это не меняет дела.
– А что я получу взамен?
– Жизнь.
– Это все?
– Мы не можем требовать ни больше, ни меньше.
– А если я откажусь?
– Вы не откажетесь, поскольку Боб может вас сделать полностью послушным своей воле.
– Индейцы, – продолжает Боб, – научили меня, как сделать человека абсолютно сговорчивым.
– А выполнив ваши требования, я сразу буду свободен?
– Не держите нас за идиотов! Мы отправимся вместе с вами, всемером, в специально нами нанятом дилижансе до первой железнодорожной станции, потом поездом доберемся до американской границы. В дороге, предупреждаем, при малейшем подозрительном жесте или слове вы будете убиты на месте.
– Так вот, я отказываюсь, – вызывающе, срывающимся голосом кричит сэр Джордж.
– Ладно, я так и думал, – флегматично замечает Боб. – Начнем с самых простых приемов, не оставляющих следов… Вы же придаете большое значение своей внешности, я это учту, – продолжает ковбой с угрожающей иронией.
– Франсуа, обнимите покрепче этого джентльмена, чтобы он не двигался. Вот так, хорошо.
Удивительно проворно Боб набрасывает на голову сэра Лесли – на уровне лба и висков – веревку, заканчивающуюся петлей. В петлю просовывает деревянную палку и добавляет:
– Франсуа, держи крепче, он сейчас начнет дергаться.
С этими словами ковбой начинает крутить палку, так что веревка все сильнее сжимает голову.
Лицо англичанина становится багровым, он хрипло кричит, бьется в руках могучего юного метиса. Боб продолжает экзекуцию. Лицо его превосходительства становится синюшным от вздувшихся, едва не лопающихся вен, потом покрывается каплями пота. Еще поворот, и сэру Джорджу кажется, что череп дал трещину и через нее выползает мозг. Но у него достаточно энергии, чтобы прохрипеть:
– Негодяи! Вы можете меня прикончить, все равно ничего не добьетесь!
– Эта песенка нам знакома, – бросает американец. – Вначале все так говорят, а в конце концов уступают. Да вы не беспокойтесь, от этого не умирают. Веревка, правда, портит ваш скальп. Смотри-ка, Франсуа, у господина парик. В этом нет ничего плохого, мое замечание не должно вас обижать, месье. Ну, напишете письмо по доброй воле? Нет? Тогда я продолжаю.
Чтобы освободить себе руки, ковбой засовывает конец палки за шиворот нашего джентльмена и обвязывает такой же веревкой с палкой туловище.
– Эта веревка сделает вашу талию тоньше, чем у осы.
Теперь сэру Джорджу кажется, что из него выдавливают кишки, он испускает душераздирающие, сдавленные стоны, а из глаз, расширенных от страшной боли, ручьями текут слезы, орошая не только щеки, но и одежду.
Боб совершенно невозмутимо готовит еще одну веревку с палкой.
– Теперь я вам свяжу большие пальцы ног, так делают индейцы. Когда же все три веревки будут прилажены, начну работать всеми зажимами. Вот так! – бросает он, резко крутанув палку у головы.
Раздается дикий, животный вой, сэр Джордж краснеет, бледнеет, бьется в судорогах, икает, словно в агонии.
– Сейчас по ребрам, – поясняет Боб, – кто молчит, тот на это согласен.
Сжатые с чудовищной силой мышцы рвутся, на губы фиолетового цвета вываливается синий язык и стекают капли крови.
Франсуа, бесстрастный как все индейцы, хладнокровно наблюдает эту страшную сцену. Даже если бы он по молодости лет пожалел сэра Джорджа, мысль о братьях и дяде подавила бы это сочувствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24