Вы составите нам компанию, виконт Кирстон?
Последняя фраза прозвучала как неприкрытое оскорбление, потому что была обращена к Лео, оживленно разговаривавшему с мадам Дюбарри, стоявшей справа от короля.
Лео любезно улыбнулся в ответ, но, склоняя голову перед молодой особой, заносчиво вздернувшей подбородок и демонстративно отвернувшейся от королевской любовницы, он несколько приподнял бровь:
— Я весь к вашим услугам, мадам.
— Тогда я велю вам сопровождать нас, — распорядилась Тойнет, стараясь произнести это как можно непринужденнее.
Но ее попытка сгладить свою бестактность по отношению к мадам Дюбарри несколько запоздала — та уже стояла с пылающим взором, по щекам фаворитки пошли розовые и белые пятна гнева. Король тоже выглядел озадаченным, но Тойнет предпочла сделать вид, что ничего не замечает.
— Давайте пойдем в парк и покажем Амелии и Сильвии павлинов и фонтаны.
Девочки, которые уже начали приходить в себя от церемонии приема у короля и со все возрастающим интересом осматривали экзотические пейзажи, пришли в восторг от этих слов и принялись тянуть Лео за руки.
Лео поклонился супруге наследника престола с ироничным видом. У него были куда более земные проблемы.
— С вашего позволения, мадам, я вас покину.
Тойнет едва кивнула ему головой.
— У меня в апартаментах сегодня после обеда концерт.
Корделия, ты обязательно должна привести на него детей.
Ты помнишь синьора Перкоцци? Из-за его творений, присвоенных Полигнием, в Вене разразился настоящий скандал Сегодня он будет нам играть. А еще выступит подающая большие надежды балерина.
— Какая балерина?
— Ее зовут Клотильда, если я правильно запомнила. Он очень просил, чтобы она непременно была.
— О! — Несмотря ни на что, Корделия улыбнулась от удовольствия. Кристиан осмелился предпринять какие-то шаги. — Вы берете уроки музыки, Сильвия?
— Нас учит мадам де Неври.
— Но нам кажется, что она не умеет играть, — добавила Амелия. — У нее так ужасно получается.
— Думаю, мне удастся найти для вас более достойного учителя музыки, — сказала Корделия.
— Его сиятельство сегодня не принимает, — высокомерно сообщил месье Брион гувернантке, стоявшей в коридоре перед дверьми апартаментов князя. Он загораживал вход своей широкой спиной.
— Но когда князь будет принимать? — попыталась возвысить голос Луиза.
Как-никак она была родственницей князя, и ее нельзя было отвадить, как простую служанку.
— Он ничего не сказал. Думаю, вам следует вернуться в свою комнату, мадам, а я сообщу, если он будет готов вас видеть.
С этими словами Брион сделал шаг назад в комнату и стал закрывать дверь.
— Но вы скажете ему, что я хотела поговорить с ним? — взмолилась в отчаянии Луиза, однако дверь закрылась прямо у нее перед носом. Ответа не последовало.
Она побрела по коридору, что-то бормоча себе под нос.
Она не верила, что Брион передаст ее просьбу или по крайней мере сделает это вовремя. А между тем ей было крайне важно рассказать все князю как можно быстрее.
Луиза с беспокойством посмотрела на свои карманные часы. Приближался час дня, дети ушли с Корделией около двух часов назад. Больше всего ей хотелось вернуться в собственную комнату, но она надеялась, что князь выйдет из своих апартаментов. Слова Бриона о том, что князь не принимает, еще ничего не значили. Брион — просто глупое животное и наслаждается тем, что ей приходится ждать, подумала она, поджимая губы.
— Мадам де Неври! — донесся до нее голос княгини. — Вы кого-то здесь ждете? — Корделия, вопросительно подняв бровь, посмотрела на покрасневшую гувернантку. — Дети с няней находятся в своей комнате. Их следует накормить обедом и дать им отдохнуть перед тем, как они отправятся на музыкальный вечер у супруги наследника.
Надменный и холодный тон княгини тут же разбудил все обиды гувернантки. Она выпрямилась и вскинула голову:
— Насколько я понимаю, вы приняли на себя всю ответственность за детей, княгиня. Вы совершенно ясно дали мне понять, что в моих услугах нет надобности.
— Вы, как мне кажется, хотели обсудить данную проблему с моим мужем? — прищурив глаза, тихо спросила Корделия.
Луиза при этом вопросе даже подалась назад.
— Я хотела прояснить свое положение в разговоре с моим двоюродным братом.
Корделия с минуту стояла молча, наморщив лоб.
— Слушайте меня внимательно, — продолжала она. — Мне кажется, князь просто не замечает, что от вас постоянно несет перегаром, как из винной бочки, но, смею уверить вас, все остальные это знают. Я имею в виду себя, виконта Кирстона, месье Бриона и абсолютно всех домочадцев, вплоть до последнего поваренка.
Луиза от неожиданности даже поперхнулась.
— Я не собираюсь выслушивать…
— Тихо! — прервала ее Корделия. — Вам придется меня дослушать, мадам. Я намереваюсь принять участие и в воспитании детей, и в решении всех вопросов их обучения. Вы не скажете об этом князю Михаэлю, а я обещаю не говорить с ним о ваших слабостях. Если вы скажете ему хоть слово, то он узнает, что его дети находятся на попечении горькой пьяницы. Последствия вы вполне можете себе представить.
Луиза была уничтожена. Она лишь хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, лицо ее посерело. Ей никогда не приходило в голову, что ее общение накоротке с серебряной фляжкой может быть замечено. Она даже не думала, что от нее все время исходит запах коньяка. Не представляла, что ее покрасневшие глаза и неуверенная походка могут стоить ей места. Она чувствовала себя в совершенной безопасности в тиши комнаты для занятий в обществе двух крошек.
— Надеюсь, мы понимаем друг друга, мадам? — спросила Корделия, играя веером в свободной руке. — Итак, ваше молчание в обмен на мое.
Голова Луизы шла кругом. Больше чем когда бы то ни было ей хотелось приложиться к своей заветной фляжке, чтобы привести мысли в порядок.
— Я… я буду все отрицать. Как вы только осмеливаетесь говорить со мной подобным образом, — выдавила она наконец.
Корделия лишь усмехнулась:
— Слишком много тому свидетелей, чтобы отрицать это, мадам. Могу вас заверить, что стоит мне сказать хоть слово, и они подтвердят это под присягой.» Вы сами знаете, как к вам относятся, — добавила она и тут же сменила тактику, произнеся почти льстиво:
— Я делаю это только в интересах детей и думаю, что вам они также небезразличны. Так будем же вместе способствовать тому, чтобы они были счастливы.
Ответом Луизы было невнятное мычание, но Корделия решила, что победа за ней.
— Давайте завтра же и начнем, — добродушно предложила она. — Я познакомлю девочек со своим другом, придворным музыкантом, который и станет заниматься их музыкальным образованием. А так как я уверена, что под его началом они вскоре достигнут заметных успехов, их отец будет весьма доволен. И отнесет это за ваш счет.
Она остановилась на пересечении двух коридоров, один из которых вел к комнате детей.
— Ну так что вы скажете?
Лицо Луизы пылало, но никакие слова не приходили ей в голову. Она лишь кивнула головой, что можно было истолковать как согласие, и удалилась.
Корделия закусила губу, раздумывая, не слишком ли она надавила на гувернантку, чтобы заставить ее замолчать и ничего не замечать какое-то время? Лео сказал, что он достанет паспорт через два дня. Если она сможет водить детей в город к Матильде в те меблированные комнаты, где живет и Кристиан, то они сделают значительный шаг в сторону осуществления своего плана. Лишь бы только Луиза помалкивала о предполагаемых уроках музыки.
Она повернулась и торопливо зашагала к своим апартаментам. Когда она вошла, Михаэль сидел в салоне и выглядел бледным и ослабевшим.
— Король был в восторге от ваших дочерей, милорд, — равнодушно произнесла она. — Супруга наследника престола гуляла с ними в парке, и они приглашены сегодня вечером на концерт в ее салон.
Михаэль хмуро посмотрел на нее. Цирюльник выпустил ему довольно много крови, и он чувствовал себя слишком слабым, чтобы обращать внимание на ее тон.
— Я сам буду сопровождать их, — заявил он, делая большой глоток горячего молока, чтобы восстановить кровообращение.
Корделия сделала реверанс.
— Если вы чувствуете себя в силах, милорд.
— Черт подери! Разумеется, я вполне оправился!
Он взглянул на нее, и чудовищное подозрение закралось в его душу — не она ли все это подстроила? Каким-то образом за то время, пока он был без сознания, неведомая злая сила наполнила его мозг такими страшными образами, такими ужасными видениями, что они преследовали его даже при ярком свете дня.
Его жена? Да ведь она почти ребенок! Непокорный, испорченный, упрямый ребенок!
Под его неподвижным взором Корделия чувствовала себя немногим лучше, чем кролик в клетке с удавом. Но даже ей не могло прийти в голову, какие подозрения скрываются за этим безжалостным взглядом. Неужели он так же смотрел на Эльвиру, когда решил убить ее?
О Боже, помоги мне. Слова молитвы звучали в ее голове.
Только он ей теперь мог помочь.
Глава 22
Преподаватель фехтования опустил клинок и отступил назад, когда острие рапиры виконта Кирстона с надетым на нее специальным наконечником коснулось его плеча.
— Этот выпад неотразим даже для меня, — покачал он головой, вытирая пот со лба кружевным платком. — Вы сегодня в ударе, виконт Кирстон.
Лео покачал головой, отметая комплимент, и тоже утер лоб. Хотя стояло только раннее утро, жара наступающего дня уже ощущалась в галерее над конюшнями, где придворные оттачивали свое мастерство, сражаясь на рапирах против маэстро Леклерка. Лео регулярно бывал здесь и тренировался с маэстро по несколько часов в день, если время позволяло ему это. Но сегодня у него была гораздо более серьезная причина для занятий, нежели любовь к спорту. Серьезность повода для занятий фехтованием выдавал своей предельной напряженностью каждый мускул его тела и взгляд, жесткость которого не могло скрыть даже бесстрастное выражение лица.
— Вы задумали дуэль, милорд? — Леклерк не привык ходить вокруг да около, а многолетний опыт давно научил его безошибочно определять такие признаки.
Лео в ответ только усмехнулся и взял графин с водой, стоявший на невысокой скамье рядом с ними. Сделав несколько жадных глотков, он запрокинул голову и плеснул на себя холодную влагу. Вода омыла потное лицо, и Леклерк вновь обратил внимание на суровые очертания его плотно сжатого рта.
— Мне жаль того, кому придется испытать на себе вашу рапиру, милорд, — флегматично произнес Леклерк, в свою очередь делая несколько глотков из графина. — Еще схватку?
Действия ног при выпаде у вас несколько далеки от совершенства. — И он продемонстрировал этот разрыв, чуть-чуть раздвинув большой и указательный пальцы.
Концерт у супруги наследника престола должен был начаться не раньше трех часов пополудни. Лео поднял клинок, приветствуя своего учителя, и в галерее снова воцарилась тишина, нарушаемая только лязгом стали да глухими шагами фехтующих.
Пока они сражались, в галерее стали собираться придворные, желающие скрестить свои клинки с мастером по фехтованию. Некоторые, не дожидаясь, разбились на пары и начали фехтовать, другие, отмечая возгласами особенно удачные выпады, наблюдали за поединком Лео и Леклерка. Лео боковым зрением обвел собравшихся. Стараясь не думать об устремленных на него глазах, он сосредоточился только на клинке своего противника, сверкающем и неустанно ищущем ошибку в его обороне. Он намеренно отождествлял своего соперника с одним лишь клинком, зная, что ему придется так сделать, когда он встретится с настоящим противником.
Тогда на него тоже будет устремлено множество глаз, да и зрители соберутся гораздо менее выдержанные, чем обступившие их сейчас записные дуэлянты. Будут слышны шуршание юбок и вскрики женщин, да еще томные замечания денди и щеголей, предпочитающих менее рискованные занятия. Все это он должен будет выбросить из головы, если ему дорога Корделия. Корделия…
Клинок его дрогнул. Месье Леклерк тут же прорвал оборону Лео, тонкий клинок его рапиры, изогнувшись изящной дугой, коснулся тупым наконечником его груди. Лео опустил свой клинок и поклонился.
— Великолепный удар, месье.
— Вы подумали о чем-то постороннем, милорд, — просто ответил маэстро. — Это было видно по вашему взгляду. А о чем — знаете только вы.
Лео кивнул ему толовой и поднял с кресла свой камзол.
Отвечая на приветствия друзей и случайных знакомых, он снова вытер лоб, сменил легкие туфли на башмаки и на минуту присел передохнуть на низкий подоконник, вытянув вперед длинные ноги.
Глядя на этого небрежно развалившегося человека, любующегося игрой клинков, ни один сторонний наблюдатель не смог бы заподозрить, какой гнев пылал в его душе, гнев на самого себя за допущенную ошибку. А в бою одна ошибка может стоить ему жизни. Он мог победить Михаэля только в том случае, если не позволит ни одной посторонней мысли нарушить свою предельную собранность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52