Бацефал без труда сшиб с ног стрелявшего, раздался дикий вопль и рычание. Пес мощными челюстями, мотая головой, рвал руки, шею… все, что попадалось под зубы. Звериный рык и человеческий вопль муки слились в единое целое.
Бросившись от пули в сторону, Миша хотел убежать, но догадливый Кирилл кинулся наперерез и, схватив за куртку, повис на нем всей тяжестью тела и повалил на асфальт – занятия в юности американским футболом очень пригодились ему сейчас. Но охранник Миша был отнюдь не заморыш, и они покатились по земле в смертельной схватке, беспорядочно нанося друг другу удары ногами и руками. На помощь борющимся из микроавтобуса выскочили люди. Двое бросились на собаку и стали тыкать ее ножами. Поднялся жуткий оглушительный визг. Бацефал оставил свою жертву и набросился на первого попавшегося человека, свалил его с ног, но жалящие удары ножей сыпались со всех сторон. Бацефал, исступленно визжа, вертелся, ошалев от вкуса человеческой крови, от страшных, смертельных уколов, уже ничего не соображая, метался среди окружавших его врагов и рвал, кусал… все, что попадалось на пути, с каждой секундой слабея и уже полуомертвевший, только за счет ярости и ненависти держался еще на лапах. Вся шкура его была напитана кровью… И Собачья Смерть уже стояла рядом.
Наконец пес, более уже не в силах удерживаться, грузно повалился на асфальт, из последних сил еще пытаясь укусить кого-нибудь из своих убийц… но глаза мутнели, обессилев, голова упала на землю. А его уже мертвое и бездыханное тело еще кололи и кололи ножами. Но Бацефалу уже не было больно…
Между тем хозяин его был еще жив. Трое здоровенных мордоворотов, подоспевшие на помощь Кириллу, освободили наконец его от Мишиных объятий и, встав в кружок, сосредоточенно и молча били лежащего на земле ногами по голове, по ребрам, по спине… На человеческом теле удары звучали глухо. Сначала Миша вскрикивал, вертелся, пытался защититься, вскоре затих. Но его все били и били… Живого, мертвого?.. Никто не знал – и не хотел знать. Кирилл в это время ползал в темноте под колесами микроавтобуса, разыскивая потерянный пистолет с глушителем. С глушителем им выдали только один пистолет, во избежание шума – другим стрелковым оружием пользоваться не рекомендовалось. Наконец Кирилл нашел пистолет и, одной рукой вытирая кровь из разбитого носа, другой – сжимая рукоятку пистолета, раздвинул сосредоточенно топчущих тело людей.
– Дай-ка я! Дай-ка я!.. – шептал он, хлюпая кровью.
Подошел к лежавшему ничком уже неподвижному телу Миши, приставил дуло пистолета ему к затылку и нажал курок. Раздался негромкий хлопок. Судорога пробежала по всем членам, тело вздрогнуло и застыло. Хозяин отправился вслед за своим верным псом.
– Сволочь! – хлюпая кровью, проговорил Кирилл. – Ну что встали?! Быстро в машину. Подняли тут шум!
Когда уже подходили к машине, Кирилл оглянулся на труп охранника. В зеленой камуфляжной форме издалека он чем-то напоминал замысловатой конструкции клумбу, нелепо разбитую посреди заасфальтированной площадки перед домом.
– Их нужно убрать.
Двое, последними заходившие в автобус, нехотя направились обратно к телу, взяли за руки и за ноги и внесли в сторожку, вернувшись, отнесли туда же и мертвого пса.
В машине постанывал потрепанный Бацефалом стрелок. Из разодранной руки его обильно шла кровь, так что пришлось ремнем перетянуть руку выше локтя. Лицом он тоже сильно пострадал, у него собачьими зубами была содрана щека, куртка была залита кровью. Перед смертью Бацефал успел укусить еще пару хлопцев, но несильно.
– Сейчас доктор тебе помощь окажет, – посмотрев на плачевное состояние одного из своих подчиненных, сказал Кирилл. – Главное – экологию беречь.
Он, хихикнув, ткнул свободной рукой травмированного в бок, но не улучшил тому настроение. Вторую руку, с носовым платком, Кирилл держал у разбитого носа. Но за этот нос он уже посчитался, сейчас посчитается с оставшимися бывшими дружками.
– Вон к тому крыльцу подкати, – приказал он водителю.
– Значит, так, – остановился на лестнице Кирилл. – Зайдете, как только скажу. Не раньше. Поняли?
Заведующий отделением психбольницы доктор Михаил Александрович Пинчер сидел в своем кабинете и, ожидая приезда большого бандитского начальства, просматривал истории болезней подшефных психов. Последнее время, после сдвига своего папаши (кстати, умершего два дня назад), он жил в постоянном страхе. Теперь ему самому приходилось отвечать за все отделение. В психиатрии из рода Бородавко он остался один. В смутное революционное время дед Бородавко – красный матрос – был поставлен заведовать отделением исключительно из-за своего пролетарского происхождения. Но после революции ситуация изменилась, и его сын должен был изменить фамилию на более благозвучную и интеллигентную. Перебрав множество фамилий, Бородавко обнаружил редкую собачью породу доберман-пинчер и, разделив ее на две части, получил две красивые и интеллигентные фамилии – с такими фамилиями не стыдно было заведовать не то что отделением, но и всей больницей. Тут, как назло, началась кампания с национальным уклоном. К тому времени уже ставший заведующим, его отец вынужден был писать в анкетах с пояснением: «Доберман – урожденный Бородавко».
Должно быть, что-то передалось Пинчеру от собачьей породы, потому что в последнее время он ощущал опасность особенно остро. Вот и сегодня он очень не хотел идти на эту встречу с головорезом Тузом. Но ему был известен крутой нрав правой руки мертвого Китайца. В том, что Китаец мертв, доктор Пинчер не сомневался, хотя от него сведения эти старательно скрывались. И в то же время доктор Пинчер ждал и жаждал этой встречи, предполагая, что на ней решится нечто очень важное.
Из комнаты свиданий через чуть приоткрытую дверь донесся шум. Доктор Пинчер тут же привстал и, приспустив очки, всмотрелся в лицо вошедшего человека.
– Ах, это ты. Кирилл! Почему без стука входишь? Обнаглел, мерзавец.
Кирилл молчал, стоя недалеко от двери.
– Ты что, оглох?! Где хозяин?
Пинчер снял очки и положил их на страницы истории болезни, которую только что просматривал.
«Ну, сволочь, сделаю я тебе за грубость – в ногах валяться будешь», – злорадно подумал Кирилл.
– Туз будет позже, – кротким голоском начал Кирилл. – Он просил, чтобы вы нашего паренька посмотрели. Ранило его сильно.
– Это к хирургу нужно, – морща нос, недовольно проговорил доктор Пинчер – он не любил кровь. Хотя и был врачом, но его специальностью было лечение чего-то темного и неконкретного.
– Но Туз сам просил…
– Ну ладно. Давай его в процедурную.
Доктор встал и, подойдя к маленькой дверце процедурной, открыв ее, зажег свет и вошел. Кирилл в это время высунулся в комнату свиданий.
– Эй ты, – указал он на первого подвернувшегося низкорослого кряжистого громилу. – Тащи сюда кусаного.
Несчастный еле держался на ногах, был бледен до синевы, из перетянутой ремнем руки кровь не шла, зато содранная щека сильно кровоточила, и кровь, пробежав по кожаной поверхности куртки, капала на пол.
– Не вздумайте сказать, что собака покусала, – шепнул обоим Кирилл.
– Ну, где вы там?! – раздался из процедурной недовольный голос доктора Пинчера.
Травмированного, поддерживая с двух сторон, ввели в процедурную. Доктор Пинчер, увидев его, всплеснул руками.
– Да его к хирургу нужно. Он мне здесь все кровищей зальет.
– Туз просил вас перевязку сделать.
Доктор поморщился от вида крови, отчего его лошадиное лицо сделалось очень смешным, и сказал:
– Снимите с него куртку и пускай на стол ложится, посмотрю. Потом все здесь языком вылижешь, – бросил он Кириллу.
Тот согласно кивнул. Эх, с каким бы удовольствием он дал по этой рыжей башке, с каким бы блаженством выпустил кишки из его жирного живота; он еле сдерживался, чтобы не пнуть доктора. Сейчас казалось удивительным, как Кирилл всегда спокойно сносил его насмешливый наплевательский тон, словно он, Кирилл, куча дерьма, а сейчас это его раздражало до того, что приходилось бороться с самим собой. Такова уж психология всякой мелкой душонки…
Сняв куртку, пострадавшего положили на стол, и доктор осмотрел его раны.
– Странно… – задумчиво проговорил доктор Пинчер, разглядывая рваные раны. – Странно…
– Ну как, Михаил Александрович? – поинтересовался Кирилл.
Но доктор, с интересом разглядывая рваные сухожилия, не удостоил его ответом.
– Я пойду Туза встречу, – сказал Кирилл. – А ты побудь с доктором, – он незаметно подмигнул глазом кряжистому мужичку, приведшему покусанного. – Все, что доктор скажет, выполняй беспрекословно.
– Угу, – буркнул тот.
Кирилл тщательно прикрыл за собой дверь, через кабинет врача вышел в комнату свиданий, где ждали его четверо «братков».
Когда он внезапно вышел, го отметил для себя, что парень с огромной, как у католических монахов, плешью, недоброжелательные взгляды которого он уже ловил на себе сегодняшней ночью, вдруг смолк, а другие, слушавшие его, потупили взгляды. Значит, говорил плешивый о нем, о Кирилле. Ну, погоди у меня, сволочь!..
Кирилл понимал, что одноглазый Забойщик не погладит его по головке за искалеченного «братка». Но он надеялся все же как-нибудь вывернуться, в случае чего можно все свалить на покусанного – он сам промахнулся, у него ведь был пистолет.
– Плешивый, ты кончаешь санитара, который на раскладушке дрыхнет. И чтобы он не пикнул. Понял?! – Кириллу нравилось корчить из себя начальника, голос его сделался резким и грубым.
Плешивый не ответил.
«Значит, не уважаешь, сволочь?! Ну, погоди у меня, дождешься… Все дождетесь».
Кирилл чувствовал недоброжелательность и агрессивность подельников.
В коридоре отделения психбольницы не было ни одной больной души – придурки спали.
– Ядрена вошь, пистолет в машине оставил, – хлопнув себя по карману куртки, прошептал Кирилл.
– Сходить? – предложил плешивый.
Кирилл посмотрел на него внимательно и подмигнул. Он увидел в его предложении желание увильнуть от расправы с ночным санитаром.
– И так справимся, – он похлопал плешивого по плечу. – Главное – экологию беречь.
Ночной санитар три ночи назад переставил свою раскладушку за угол, чтобы меньше дуло, и спал там, по обыкновению с головой укрывшись одеялом.
Кирилл, подкравшись, выглянул из-за угла и, убедившись, что санитар спит, сделал плешивому знак. В руке плешивого блеснул нож, он на цыпочках подкрался к раскладушке. По выступающему сквозь одеяло рельефу тела определил, где голова, где ноги. И, мгновение постояв, плешивый вдруг рухнул на него, сквозь одеяло вонзая острие ножа, по его расчетам, в грудь спящего… Нестерпимо в ночной тишине взвыли пружины раскладушки. Плешивый всем телом вжался в санитара, удерживая его последние предсмертные судороги. Санитар не вскрикнул, он только издал вздох сильно уставшего человека. Через мгновение плешивый поднялся с мертвого тела. Из-под одеяла только выпала расслабленная рука с синей наколкой в виде восходящего солнца на тыльной стороне и глухо и тяжело ударилась об пол.
Кирилл подивился точной и грамотной работе подчиненного и пошел вперед. Эх, как хотелось Кириллу грохнуть кулаками по решетке первой палаты, заорать, переполошить всех дуриков. Сколько лет он неизменно проделывал это. Но сейчас отказал себе в удовольствии.
– Когда я крикну, войдете и кончите жирного.
Сзади вдруг раздалось шарканье, и из-за угла показался дурик. Он прошел мимо раскладушки с мертвым санитаром и вошел в туалет, даже не удостоив группу мужчин взглядом.
– Ну, я пошел.
Кирилл открыл дверь сестринской и бесшумно вошел внутрь помещения.
Огромный, с неимоверно широкими плечами исполин Харя в белом докторском халате сидел за столом в освещенном люстрой и настольной лампой помещении. Он тупо глядел перед собой заплывшими жиром маленькими глазенками. У него нестерпимо болела когда-то сломанная Сергеем челюсть. Уже вторую ночь шел дождь, и уже вторую ночь Харя не спал от ноющей, изматывающей боли.
Кирилл, зная обычно крепкий и здоровый сон толстяка, не ожидал застать его бодрствующим.
– О! Харя, кого я вижу! – немного растерянно воскликнул Кирилл, разведя руками. – Давно не виделись, друган.
– Уу… – промычал Харя, не двинувшись с места – всякое движение причиняло ему боль.
– Экологию берег тут без меня?
Харя, ничего не отвечая, глядел на дверь невидящими глазами. Кирилл подошел к нему, похлопал по плечу. Харя не шелохнулся. Тогда Кирилл зашел сзади за спину толстяка, неторопливо достал из кармана тонкий, но очень прочный шелковый шнурок, не спуская глаз с макушки неподвижного Хари, намотал концы шнурка себе на пальцы, потянул в разные стороны, проверяя на прочность, и, выдохнув из легких воздух, с криком набросил удавку на шею Хари и, оскалив зубы, изо всех сил потянул…
На крик Кирилла в помещение сестринской ворвались убийцы с ножами на изготовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Бросившись от пули в сторону, Миша хотел убежать, но догадливый Кирилл кинулся наперерез и, схватив за куртку, повис на нем всей тяжестью тела и повалил на асфальт – занятия в юности американским футболом очень пригодились ему сейчас. Но охранник Миша был отнюдь не заморыш, и они покатились по земле в смертельной схватке, беспорядочно нанося друг другу удары ногами и руками. На помощь борющимся из микроавтобуса выскочили люди. Двое бросились на собаку и стали тыкать ее ножами. Поднялся жуткий оглушительный визг. Бацефал оставил свою жертву и набросился на первого попавшегося человека, свалил его с ног, но жалящие удары ножей сыпались со всех сторон. Бацефал, исступленно визжа, вертелся, ошалев от вкуса человеческой крови, от страшных, смертельных уколов, уже ничего не соображая, метался среди окружавших его врагов и рвал, кусал… все, что попадалось на пути, с каждой секундой слабея и уже полуомертвевший, только за счет ярости и ненависти держался еще на лапах. Вся шкура его была напитана кровью… И Собачья Смерть уже стояла рядом.
Наконец пес, более уже не в силах удерживаться, грузно повалился на асфальт, из последних сил еще пытаясь укусить кого-нибудь из своих убийц… но глаза мутнели, обессилев, голова упала на землю. А его уже мертвое и бездыханное тело еще кололи и кололи ножами. Но Бацефалу уже не было больно…
Между тем хозяин его был еще жив. Трое здоровенных мордоворотов, подоспевшие на помощь Кириллу, освободили наконец его от Мишиных объятий и, встав в кружок, сосредоточенно и молча били лежащего на земле ногами по голове, по ребрам, по спине… На человеческом теле удары звучали глухо. Сначала Миша вскрикивал, вертелся, пытался защититься, вскоре затих. Но его все били и били… Живого, мертвого?.. Никто не знал – и не хотел знать. Кирилл в это время ползал в темноте под колесами микроавтобуса, разыскивая потерянный пистолет с глушителем. С глушителем им выдали только один пистолет, во избежание шума – другим стрелковым оружием пользоваться не рекомендовалось. Наконец Кирилл нашел пистолет и, одной рукой вытирая кровь из разбитого носа, другой – сжимая рукоятку пистолета, раздвинул сосредоточенно топчущих тело людей.
– Дай-ка я! Дай-ка я!.. – шептал он, хлюпая кровью.
Подошел к лежавшему ничком уже неподвижному телу Миши, приставил дуло пистолета ему к затылку и нажал курок. Раздался негромкий хлопок. Судорога пробежала по всем членам, тело вздрогнуло и застыло. Хозяин отправился вслед за своим верным псом.
– Сволочь! – хлюпая кровью, проговорил Кирилл. – Ну что встали?! Быстро в машину. Подняли тут шум!
Когда уже подходили к машине, Кирилл оглянулся на труп охранника. В зеленой камуфляжной форме издалека он чем-то напоминал замысловатой конструкции клумбу, нелепо разбитую посреди заасфальтированной площадки перед домом.
– Их нужно убрать.
Двое, последними заходившие в автобус, нехотя направились обратно к телу, взяли за руки и за ноги и внесли в сторожку, вернувшись, отнесли туда же и мертвого пса.
В машине постанывал потрепанный Бацефалом стрелок. Из разодранной руки его обильно шла кровь, так что пришлось ремнем перетянуть руку выше локтя. Лицом он тоже сильно пострадал, у него собачьими зубами была содрана щека, куртка была залита кровью. Перед смертью Бацефал успел укусить еще пару хлопцев, но несильно.
– Сейчас доктор тебе помощь окажет, – посмотрев на плачевное состояние одного из своих подчиненных, сказал Кирилл. – Главное – экологию беречь.
Он, хихикнув, ткнул свободной рукой травмированного в бок, но не улучшил тому настроение. Вторую руку, с носовым платком, Кирилл держал у разбитого носа. Но за этот нос он уже посчитался, сейчас посчитается с оставшимися бывшими дружками.
– Вон к тому крыльцу подкати, – приказал он водителю.
– Значит, так, – остановился на лестнице Кирилл. – Зайдете, как только скажу. Не раньше. Поняли?
Заведующий отделением психбольницы доктор Михаил Александрович Пинчер сидел в своем кабинете и, ожидая приезда большого бандитского начальства, просматривал истории болезней подшефных психов. Последнее время, после сдвига своего папаши (кстати, умершего два дня назад), он жил в постоянном страхе. Теперь ему самому приходилось отвечать за все отделение. В психиатрии из рода Бородавко он остался один. В смутное революционное время дед Бородавко – красный матрос – был поставлен заведовать отделением исключительно из-за своего пролетарского происхождения. Но после революции ситуация изменилась, и его сын должен был изменить фамилию на более благозвучную и интеллигентную. Перебрав множество фамилий, Бородавко обнаружил редкую собачью породу доберман-пинчер и, разделив ее на две части, получил две красивые и интеллигентные фамилии – с такими фамилиями не стыдно было заведовать не то что отделением, но и всей больницей. Тут, как назло, началась кампания с национальным уклоном. К тому времени уже ставший заведующим, его отец вынужден был писать в анкетах с пояснением: «Доберман – урожденный Бородавко».
Должно быть, что-то передалось Пинчеру от собачьей породы, потому что в последнее время он ощущал опасность особенно остро. Вот и сегодня он очень не хотел идти на эту встречу с головорезом Тузом. Но ему был известен крутой нрав правой руки мертвого Китайца. В том, что Китаец мертв, доктор Пинчер не сомневался, хотя от него сведения эти старательно скрывались. И в то же время доктор Пинчер ждал и жаждал этой встречи, предполагая, что на ней решится нечто очень важное.
Из комнаты свиданий через чуть приоткрытую дверь донесся шум. Доктор Пинчер тут же привстал и, приспустив очки, всмотрелся в лицо вошедшего человека.
– Ах, это ты. Кирилл! Почему без стука входишь? Обнаглел, мерзавец.
Кирилл молчал, стоя недалеко от двери.
– Ты что, оглох?! Где хозяин?
Пинчер снял очки и положил их на страницы истории болезни, которую только что просматривал.
«Ну, сволочь, сделаю я тебе за грубость – в ногах валяться будешь», – злорадно подумал Кирилл.
– Туз будет позже, – кротким голоском начал Кирилл. – Он просил, чтобы вы нашего паренька посмотрели. Ранило его сильно.
– Это к хирургу нужно, – морща нос, недовольно проговорил доктор Пинчер – он не любил кровь. Хотя и был врачом, но его специальностью было лечение чего-то темного и неконкретного.
– Но Туз сам просил…
– Ну ладно. Давай его в процедурную.
Доктор встал и, подойдя к маленькой дверце процедурной, открыв ее, зажег свет и вошел. Кирилл в это время высунулся в комнату свиданий.
– Эй ты, – указал он на первого подвернувшегося низкорослого кряжистого громилу. – Тащи сюда кусаного.
Несчастный еле держался на ногах, был бледен до синевы, из перетянутой ремнем руки кровь не шла, зато содранная щека сильно кровоточила, и кровь, пробежав по кожаной поверхности куртки, капала на пол.
– Не вздумайте сказать, что собака покусала, – шепнул обоим Кирилл.
– Ну, где вы там?! – раздался из процедурной недовольный голос доктора Пинчера.
Травмированного, поддерживая с двух сторон, ввели в процедурную. Доктор Пинчер, увидев его, всплеснул руками.
– Да его к хирургу нужно. Он мне здесь все кровищей зальет.
– Туз просил вас перевязку сделать.
Доктор поморщился от вида крови, отчего его лошадиное лицо сделалось очень смешным, и сказал:
– Снимите с него куртку и пускай на стол ложится, посмотрю. Потом все здесь языком вылижешь, – бросил он Кириллу.
Тот согласно кивнул. Эх, с каким бы удовольствием он дал по этой рыжей башке, с каким бы блаженством выпустил кишки из его жирного живота; он еле сдерживался, чтобы не пнуть доктора. Сейчас казалось удивительным, как Кирилл всегда спокойно сносил его насмешливый наплевательский тон, словно он, Кирилл, куча дерьма, а сейчас это его раздражало до того, что приходилось бороться с самим собой. Такова уж психология всякой мелкой душонки…
Сняв куртку, пострадавшего положили на стол, и доктор осмотрел его раны.
– Странно… – задумчиво проговорил доктор Пинчер, разглядывая рваные раны. – Странно…
– Ну как, Михаил Александрович? – поинтересовался Кирилл.
Но доктор, с интересом разглядывая рваные сухожилия, не удостоил его ответом.
– Я пойду Туза встречу, – сказал Кирилл. – А ты побудь с доктором, – он незаметно подмигнул глазом кряжистому мужичку, приведшему покусанного. – Все, что доктор скажет, выполняй беспрекословно.
– Угу, – буркнул тот.
Кирилл тщательно прикрыл за собой дверь, через кабинет врача вышел в комнату свиданий, где ждали его четверо «братков».
Когда он внезапно вышел, го отметил для себя, что парень с огромной, как у католических монахов, плешью, недоброжелательные взгляды которого он уже ловил на себе сегодняшней ночью, вдруг смолк, а другие, слушавшие его, потупили взгляды. Значит, говорил плешивый о нем, о Кирилле. Ну, погоди у меня, сволочь!..
Кирилл понимал, что одноглазый Забойщик не погладит его по головке за искалеченного «братка». Но он надеялся все же как-нибудь вывернуться, в случае чего можно все свалить на покусанного – он сам промахнулся, у него ведь был пистолет.
– Плешивый, ты кончаешь санитара, который на раскладушке дрыхнет. И чтобы он не пикнул. Понял?! – Кириллу нравилось корчить из себя начальника, голос его сделался резким и грубым.
Плешивый не ответил.
«Значит, не уважаешь, сволочь?! Ну, погоди у меня, дождешься… Все дождетесь».
Кирилл чувствовал недоброжелательность и агрессивность подельников.
В коридоре отделения психбольницы не было ни одной больной души – придурки спали.
– Ядрена вошь, пистолет в машине оставил, – хлопнув себя по карману куртки, прошептал Кирилл.
– Сходить? – предложил плешивый.
Кирилл посмотрел на него внимательно и подмигнул. Он увидел в его предложении желание увильнуть от расправы с ночным санитаром.
– И так справимся, – он похлопал плешивого по плечу. – Главное – экологию беречь.
Ночной санитар три ночи назад переставил свою раскладушку за угол, чтобы меньше дуло, и спал там, по обыкновению с головой укрывшись одеялом.
Кирилл, подкравшись, выглянул из-за угла и, убедившись, что санитар спит, сделал плешивому знак. В руке плешивого блеснул нож, он на цыпочках подкрался к раскладушке. По выступающему сквозь одеяло рельефу тела определил, где голова, где ноги. И, мгновение постояв, плешивый вдруг рухнул на него, сквозь одеяло вонзая острие ножа, по его расчетам, в грудь спящего… Нестерпимо в ночной тишине взвыли пружины раскладушки. Плешивый всем телом вжался в санитара, удерживая его последние предсмертные судороги. Санитар не вскрикнул, он только издал вздох сильно уставшего человека. Через мгновение плешивый поднялся с мертвого тела. Из-под одеяла только выпала расслабленная рука с синей наколкой в виде восходящего солнца на тыльной стороне и глухо и тяжело ударилась об пол.
Кирилл подивился точной и грамотной работе подчиненного и пошел вперед. Эх, как хотелось Кириллу грохнуть кулаками по решетке первой палаты, заорать, переполошить всех дуриков. Сколько лет он неизменно проделывал это. Но сейчас отказал себе в удовольствии.
– Когда я крикну, войдете и кончите жирного.
Сзади вдруг раздалось шарканье, и из-за угла показался дурик. Он прошел мимо раскладушки с мертвым санитаром и вошел в туалет, даже не удостоив группу мужчин взглядом.
– Ну, я пошел.
Кирилл открыл дверь сестринской и бесшумно вошел внутрь помещения.
Огромный, с неимоверно широкими плечами исполин Харя в белом докторском халате сидел за столом в освещенном люстрой и настольной лампой помещении. Он тупо глядел перед собой заплывшими жиром маленькими глазенками. У него нестерпимо болела когда-то сломанная Сергеем челюсть. Уже вторую ночь шел дождь, и уже вторую ночь Харя не спал от ноющей, изматывающей боли.
Кирилл, зная обычно крепкий и здоровый сон толстяка, не ожидал застать его бодрствующим.
– О! Харя, кого я вижу! – немного растерянно воскликнул Кирилл, разведя руками. – Давно не виделись, друган.
– Уу… – промычал Харя, не двинувшись с места – всякое движение причиняло ему боль.
– Экологию берег тут без меня?
Харя, ничего не отвечая, глядел на дверь невидящими глазами. Кирилл подошел к нему, похлопал по плечу. Харя не шелохнулся. Тогда Кирилл зашел сзади за спину толстяка, неторопливо достал из кармана тонкий, но очень прочный шелковый шнурок, не спуская глаз с макушки неподвижного Хари, намотал концы шнурка себе на пальцы, потянул в разные стороны, проверяя на прочность, и, выдохнув из легких воздух, с криком набросил удавку на шею Хари и, оскалив зубы, изо всех сил потянул…
На крик Кирилла в помещение сестринской ворвались убийцы с ножами на изготовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52