- Да, да... - сбивчиво забормотал Али-Баба. - Я очень ей благодарен, клянусь аллахом! Но... ей всё мало! Я дал ей свободу, дал золото, ключи от всех сундуков - ей опять мало! На днях она потребовала, чтобы я женил на ней сына своего брата...
- У-у... тётка западает на малолеток? - понимающе присвистнул Лев. Вообще-то очень неглупый ход, если вдуматься... Пара несчастных случаев, и она остаётся молодой вдовой с богатым наследством!
- Увы мне...
- Эй, надеюсь, ты ещё не дал согласие?!
- Нет, но она требует...
- Не вздумай, пожалей ребёнка! А что касается твоей бывшей наёмной работницы, то у меня такое предвидение, будто бы после этой ночи она надолго залетит в тюрягу... "Залетит", я имею в виду - сядет, а не то, что ты подумал...
Али-Баба с надеждой взглянул на ухмыляющегося Оболенского и, пустив слезу, бросился целовать "пыль его сапог".
- Сдурел мужик! Я ж тебе не Наташа Ростова... - искренне возмутился Лев, отдёргивая ногу. Но хозяин упорствовал в проявлении своей благодарности, завязалась свалка, в каковом положении их и застал вошедший Насреддин.
- Вай дод! Лёва-джан, что он от тебя хочет?
- Сам спроси!
- Только не говори, что он первым начал...
- Слушай, ты в чём меня подозреваешь?!
- Уважаемый Али-Баба, не могли бы вы отпустить восхитительно белую ножку моего друга и выйти во двор, где вас нетерпеливо дожидается багдадский купец, изнывающий от жгучего желания у вас переночевать? - Одной длинной фразой домулло выпроводил смутившегося хозяина за дверь. - Где Марджина?
- Объект отправлен за алкоголем, а ты взял с собой самогонку?
- Нет, у меня имеется кое-что получше... - "Бра добрей" сунул руку за пазуху и вытащил крохотный бумажный пакетик. - Это гашиш, он дарит самые чувственные фантазии. Между прочим, пришлось отдать торговцу последние три динара..,
- Хорошая наркота дешевле не стоит, - авторитетно кивнул Лев, чьи познания о наркобизнесе ограничивались газетными вырезками и кинематографическим ширпотребом. - Да, кстати, почему сундуки, а не кувшины?
- Сундуки безопаснее, - пояснил домулло. - Или ты, упаси аллах, решил дать возможность этой женщине ещё раз сварить в масле правоверных мусульман?
- Ну-у, может, самую чуточку...
Ходжа покосился на вальяжного Оболенского, быстро сунул в рот половинку персика и, прислушиваясь к шагам за дверью, прошипел:
- Это Шехмет! Умоляю тебя, о невежливый и сквернословящий, будь с ним поласковее!
- Я буду с ним... нежен, - томно промурлыкал Лев, потягиваясь, как огромный мартовский кот.
- Ладно, шайтан с тобой, обольстительный бесстыдник! Ответь только на один вопрос: там, в гареме, ты спал с какой-нибудь женой эмира?
- Сразу с тремя... Только почему же спал? Я, знаешь ли, очень даже... бодрствовал!
- Только могильная земля исправит горб горбатого... - прочувствованно оповестил домулло, и дверь в комнату открылась. Али-Баба с поклонами ввел внутрь маскарадного купца. Честное слово, иного эпитета было не подобрать! Чалма поверх медного шлема, рукояти ножей, торчащие из-за голенищ, румийская кольчуга, блистающая в разрезе халата, за поясом ятаган а длинная белая борода топорщится мочалом под чёрными усами. Чтобы окончательно быть неузнанным, премудрый господин Шехмет перевязал левый глаз чёрной тряпочкой и изменил голос.
- С-с-салам алейкум, поч-чтеннейшие! - старательно заикаясь, произнёс он. - Я сам арка-ка-ндский купец Ке-керим!
- Керим, - пояснил Ходжа, все, кроме Оболенского, вежливо кивнули. А Лев в совершенно ненормальном оцепенении впился взглядом в ястребиное лицо начальника городской стражи, даже не дыша от изумления.
- Добрейший хозяин, да продлят небеса твои годы и осыпят твой дом благостями, не будет ли нам позволено сесть и насладиться беседой четверых достойнейших мужей, ибо каждому из нас есть что рассказать миру, многозначительно выдал Насреддин, подпихивая Али-Бабу. Тот сразу вспомнил о законах гостеприимства, захлопал в ладоши, и всё тот же мальчик Касим быстренько произвёл на столе надлежащую смену блюд.
- Да простит Аллах моё нетерпение, о великодушнейший Али-Баба, но твоя доподлинная история известна всем, - Когда присутствующие уселись, "брадобрей" вновь взял нить разговора в свои руки. - Я бы мог рассказать много чудесного, но мои уста сковывает печать обета Ибо обещал я Всевышнему не раскрывать чужих секретов и не выдавать личных тайн до тех пор, пока само Небо не призовёт души усопших к Страшному суду! Но, быть может, молодой господин с голубыми глазами и богатырской статью развлечет нас какой-нибудь сказкой?
Лев молчал, всё так же открыв рот и не сводя глаз с напряжённого Шехмета.
- Эй! Эй, уважаемый, я к тебе обращаюсь! - Оболенский не реагировал. Поняв наконец, что все усилия пропадают втуне, домулло почтительно обернулся к так называемому купцу: - Тогда, быть может, мой спутник, благородный торговец Керим из Самарканда, поведает нам занимательную историю?
- M-м... кх... ну, я, вообще-то, не... - Чувствующий себя не в своей тарелке Шехмет не сразу вспомнил о том, что надо заикаться. - Особенных историй как бы и не было... так, мелочь всякая. Служба, разъезды, стражи... ой! Торг-говля, это... стран-ны всякие, стольк-ко интер-р-ресного, уй! Но всего н-не запомнишь... ага.
В дверь постучали, молча вошла Марджина, прикрывая лицо широким рукавом, и поставила перед Оболенским небольшой кувшин вина, литра на полтора. Именно это и сыграло роль последней капли... Лев вздрогнул, соединил в памяти Шехмета и кувшин, после чего повалился в приступе дикого и абсолютно неуправляемого хохота! Он совершенно по-детски, упоённо заливался смехом, он ржал, как лошадь на свежий анекдот, он уже едва дышал, перемежая короткие всхлипы с придушенным хихиканьем, и никак не мог успокоиться...
- Н-ну, и что же т-тут смешного... - непритворно заикаясь, звенящим от ярости фальцетом выдавил глава городской стражи, его пальцы нервно заплясали на рукояти кривого ятагана.
* * *
Хороший писатель не усложняет жизнь своим героям.
Бесплатный совет начинающим.
Надо отдать должное Льву, в какую-то минуту он сумел вовремя остановиться. То есть всей силой воли наступить на горло собственной песне (в данном контексте - хохоту).
- Всё, всё... не кипятись, старик! Дай отдышаться, и я расскажу тебе такую смешную историю, что все правоверные мусульмане вашей епархии просто животики надорвут!
- Сначала скажи - ты ли тот человек, которого называют Багдадским вором?
- Ну я. Пардон, если забыл представиться... Лев Оболенский - тот самый Багдадский вор, собственной персоной. Ещё у кого вопросы есть?
- Нет, - убедившись, что все молчат, объявил домулло, - только, может быть, не надо всё рассказывать, а?
- Пусть говорит! - начальственно разрешил "купец", и Али-Баба поддержал его согласным киванием. Никто и не обратил внимания, куда и как исчезла Марджина...
- Жили-были, значит, я - Багдадский вор - и начальник городской стражи некий гражданин Шехмет... - торжественно начал Лев, демонстративно игнорируя явное напряжение по крайней мере двух слушателей. Но если переодетое начальство заинтересованно вытянуло шею, то проницательный "брадобрей" обличающе покрутил пальцем у виска. (Жест, чрезвычайно редко встречающийся в мусульманских странах, сильно подозреваю, что Ходжа просто перенял его у щедрого на такие штучки Оболенского.)
- Так вот, шёл как-то раз я - бедовая головушка воровская - по пустыне и причалил к одному бухарскому каравану. А заправлял там некий Гасан-бей, не слыхали?
- Не, не...-тут же открестился Шехмет, - н-не слыхал и н-не хочу!
- Ну и леший с ним! Всё равно он гадом оказался впоследствии... Короче, пригласил он меня в шатер и поставил на спор пять кувшинов креплёного вина, а один зажал. Якобы для этого самого Шехмета из городской стражи. Тоже сволочь изрядная...
- Э-э... почему же?! Я слы-лышал, будто бы господин Ш-Шехмет - храбрый, мудрый и весьма достойный п-почитания человек!
- Да, да...-сдержанно подтвердил Ходжа, - Его достоинства так велики, что вызывают исключительно одно восхищение!
- У прекрасных дам? - слегка спошлил Оболенский, но его московский юмор не был оценён по достоинству - никто просто ничего не понял. - А ну вас... В общем, решил я от него ночью сбежать. Стырил у Гасана стильную одежонку и влез в здоровенный такой баул с китайскими ширпотребными шароварами. Слушайте, они у вас тоже все рынки оккупировали, да? Ой, отвлёкся... а шестой кувшинчик шахдизарского я, естественно, затащил с собой. Чего ж, думаю, в скукоте-то сидеть? Так с выпивкой, как сами понимаете, было куда веселее... Утречком в лагере - шум, суета, все вопят и друг на друга наезжают - дескать, верблюды мусульманина съели!
- Вай дод! - не сдержался Али-Баба. - Такое точно бывает! Мой дед спал на песке, а его же верблюд за ночь выщипал ему все волосы на голове...
- Все? - не поверив, отвлеклись Лев, Шехмет и домулло.
- Все! Все четыре, клянусь аллахом! - страстно заверил Али-Баба, присутствующие сочувственно пожали плечами. На Востоке в большинстве живут легковерные люди, перечитайте арабские или турецкие сказки - вы поразитесь количеству самого незатейливого вранья и ещё больше - готовности населения принимать всё это за чистую монетку.
- Если тема волосатого дедушки исчерпана, то я, с вашего разрешения, продолжу... - церемонно объявил Лев, ему вежливо улыбнулись - продолжайте, почтеннейший. - Итак, пока суд да дело, мне в туалет захотелось со страшной силой. В бауле нельзя - все шаровары промочу, наружу тоже не выскочишь - мы в воротах стоим. Думаю, ну куда? Ага, ты правильно угадал, прозорливый купец Керим, - именно в опустевший кувшин!
Лицо грозного Шехмета пошло пятнами... Казалось, что вот-вот, и главу городских стражников хватит удар. Он было открывал рот, беззвучно шевеля безвольными губами, и тут же его захлопывал, словно боясь сказать лишнего. Думаю, на самом деле его уже тыщу лет вот так не высмеивали в присутствии посторонних...
- Там, конечно, было потом много всякого, но суть не в этом. Я ведь почему сейчас, при вас, так неделикатно расхихикался? Просто вспомнил, как этот Гасан-бей наливал из этого кувшина этому самому Шехмету, а он...
- Он - не пил! - срывающимся голосом взвыл "псевдокупец". - Ни глотка не пил! Он сразу понял, что это... слышишь, ты?!
- Заикаться не забывайте, уважаемый, - скромно напомнил домулло, господин Шехмет кивнул и продолжил:
- Я т-тоже слышал эту гн-нусную сказку про нашего дорогого и вс-семи любимого нач-чальника стражи. Тебе не удалось его провести! Он не выпил, не выпил, не выпил, чтоб ты знал!
- Я говорю, заикаться не забывайте, э?!
- Д-да, д-да, спасибо... - закашлялся выравнивающий дыхание гость. - Ну, я х-хотел, чтоб-бы он п-понял!
- Вот за это и выпьем, - с напором опытного миротворца предложил Лев. - За понимание!
Увы, выпить не успели... В комнату вбежал перепуганный мальчик с криками о помощи:
- Там - беда! Лошади почтенного купца взбесились!
- Вай мэ...
- А сундуки ругаются человеческими голосами!
- Вай дод...
- И тётя Марджина обварила себе ногу кунжутным маслом!
- Упс! - подытожил Оболенский. - Подъём, мужики! Надо поглядеть на трезвую голову, что там у нас творится...
Да, собственно говоря, когда они вышли во двор, ничего особенного там уже не творилось. Подуспокоившиеся боевые кони фыркали, прядали ушами, нервно переступали с ноги на ногу, но не бесились. Опытный взгляд господина Шехмета отметил лишь следы маленьких копыт, истоптавших землю вокруг лошадей. Этот факт не ускользнул и от Оболенского... Насчёт "ругающихся сундуков" начальник стражи разобрался ещё быстрее, громогласно сообщив, что, "если хоть какой-нибудь шайтан подаст голос, то не сносить ему головы!". Подозрительный шум разом прекратился, хотя звуки, издаваемые "сундуками", скорее походили на стоны, чем на ругань. А вот разнесчастная Марджина действительно сидела в углу двора на перевёрнутом вверх дном ведре, и всё вокруг нее было забрызгано жирными пятнами. При виде мужчин бывшая рабыня сжала зубы, встала и, страшно прихрамывая, поплелась в дом. Она так старательно делала вид, будто бы с ней ничего не случилось, что ей почти поверили. Покачав головой, Али-Баба прилюдно постыдил мальчика за поднятую суматоху, вновь приглашая всех вернуться за стол. Поцокав языками, гости проследовали за хозяином, и только один Лев Оболенский чуточку задержался на входе - исключительно для того, чтобы послать воздушный поцелуи подмигивающему из-за угла Рабиновичу. Маленький ослик и был на деле первопричиной всех бедствий. Скучающий четвероногий герой явно знал куда больше, чем казалось на первый взгляд. Ведь Лев привёл его до того, как Шехмет с Насреддином разместили в маленьком дворике десять лошадей с притороченными к сёдлам длинными сундуками. В каждом лежал стражник, каждый был заперт на замок, а для дыхания в каждой крышке было просверлено несколько дырочек. Ослик спокойненько бы стоял себе в уголке, если бы не злокозненная Марджина, обстучавшая пару сундуков и убедившаяся, что внутри - люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52