– Бетти Колдер?
– Как ни смешно.
– Вы что, серьезно полагаете, что я поверю в подобную чепуху? Или хотя бы намекните, с чего это все.
– Дорогой Гарт, – раздраженно сказал Эббот, – верите вы или не верите, здесь я вам ничем помочь не могу. Вот так. Что касается сути дела, то она куда древнее вашего психоанализа. Такова мужская натура.
– О чем вы?
– Когда какой-нибудь сельский житель желает порезвиться – особенно если он женатый человек, – он поездом и пароходом отправляется прямо в Париж. Правильно? Со многими это случается, так?
– Да, и с вами тоже.
– О, несомненно, – голос Эббота потеплел, – но я не замешан в деле о шантаже.
– А кто замешан?
– Вы хотите, чтобы я сказал вам об этом по телефону?
– Да.
– Это ваш лучший друг Боствик. Винсент Боствик.
(Господи боже мой!)
Гарт обернулся. Со своего места у телефонного столика он видел библиотеку, а слегка наклонившись, мог заглянуть и в кабинет. Майкл Филдинг отвел взгляд от книжного шкафа, Твигг теперь стоял в дверях. Оба не двигались, правда, Твигг все еще насвистывал сквозь зубы. Хотя как они могли услышать то, что прозвучало по проводу?
– Гарт! Вы здесь?
– Здесь.
– Позвольте прочитать вам небольшой отрывок из отчета, – продолжал Эббот. – Девичья фамилия (хороший термин, правда?) Элизабет Стакли. До того как выйти замуж за Колдера (ему было семьдесят три, и он по старческому слабоумию слепо ее обожал), она в течение трех сезонов танце вала в «Мулен Руж». Там всегда любили английских красоток. А если еще увидеть ее без одежек?!
– Я пока не имел такого удовольствия, – вежливо ответил Гарт.
– Рекомендую, – также любезно посоветовал Эббот, – посмотреть на нее в купальном костюме. Только учтите, это зрелище вас потрясет. Вы хотя бы видели ее ноги? Это ноги танцовщицы. Теперь дальше.
За то время, пока она танцевала в «Мулен Руж», три человека, имевшие с ней дело, после возвращения в Англию попали в очень неприятную ситуацию. Я не могу открыть их имен, но не в именах суть. Один из них – биржевой маклер, другой – член парламента из консервативного округа, а еще один – глава частной банковской фирмы. Ваша подружка Бетти преследовала их, и писала им, и звонила. Если человек ее избегал, она звонила его жене. Мы не знаем, что произошло в первых двух случаях; дело было как-то замято. А вот банкир застрелился.
Повисла тишина.
Вошел, немелодично насвистывая, инспектор Твигг.
– Он застрелился осенью 1902 года, – заметил Эббот. – Мисс Бетти избежала наказания; родственники самоубийцы подтвердили, что имел место шантаж, но отказались выдвигать обвинение. Следующим летом она вышла замуж за сэра Колдера, уехала на Ямайку и оставалась там до тех пор, пока он два года спустя не умер. Прошлым летом, до вашей с ней встречи в Остенде, она опять была в «Мулен Руж».
Каллингфорд Эббот снова выдержал паузу. Гарт хорошо его себе представлял: энергичного, неутомимого, с моноклем в левом глазу, склонившегося над бумагами.
– Послушайте, Гарт. Колдер оставил ей хорошее состояние. Но что удивительно! Этот коттедж на морском берегу – весьма скромное жилище, я правильно понимаю?
– Разумеется.
– Именно. В то же время у нее полдома в Лондоне на Патни-Хилл. Еще один факт, который может вызывать не просто академический интерес. Как нам стало известно, прошлым летом, еще в Париже, она вступила в общество сатанистов.
– В какое?
– В общество сатанистов. С непристойными обрядами поклонения Сатане. В Париже всегда найдется несколько фанатиков, но еще больше скучающих искателей приключений.
– Эббот, ради бога! Я надеюсь, вы не станете утверждать, что Бетти ведьма?
– Едва ли. Но вы спрашивали о фактах. Итак, ей потребовались деньги, и она вернулась в «Мулен Руж», чтобы провернуть очередной шантаж. А к группе сатанистов она присоединилась, потому что ей нравится появляться полуобнаженной. Большинство женщин, даже уважаемых, получали бы от этого удовольствие, если бы осмелились на такое. Впрочем, пусть это вас не огорчает, дорогой мой.
– Меня это не огорчает, – сказал Гарт.
– В самом деле? А я думал…
. – Ничего, пустяки, не обращайте внимания. Минуту назад вы заявили, что Винсент Боствик был… что он увлекся Бетти. Этому есть доказательства?
– Мистер Боствик, как мне говорили, прошлым летом был в Париже.
– Как и тысячи других туристов, позвольте заметить. Откуда вы знаете, что он с ней встречался? Или она преследовала его в Лондоне, как, по вашим словам, преследовала других? Она писала ему или пыталась с ним увидеться?
– Нет, – почти с удивлением проговорил Эббот, – ничего такого нам не известно.
– Ну и?..
– Боюсь, в доказательствах такого рода нет нужды. Она не получила денег от Боствика, это очевидно. – Тон Эббота изменился. – Но эта старая-старая игра играется в старой-старой манере. Слушайте, Гарт! Три раза за последние две недели она звонила миссис Боствик на Гайд-парк-Гарденз.
– Откуда вы знаете?
– Инспектор Твигг не спускал с нее глаз.
– Снова Твигг!
– На вашем месте я не стал бы его недооценивать. С ним не всегда легко, но он способный офицер. Он ничего не упустит. Если вы встанете на его пути, то обретете грозного врага.
– Ну-ну, – пробормотал инспектор Твигг. – Ну-ну!
Непонятно, разобрал ли Твигг смысл слов, сказанных Эбботом по телефону, но, стоя на пороге кабинета, он с удовлетворенным видом приподнялся на цыпочки и снова опустился. Свет сиял на лысом черепе с несколькими мазками темных волос. Потом инспектор шагнул к Гарту.
– Эббот, – сказал в трубку Гарт, – я с вами прощаюсь.
– Стоп! Подождите! Скажите…
– Я прощаюсь, – повторил Гарт. И отключился.
– Не стоит дальше терять время, доктор, – сердечно проговорил Твигг. – Вы слышали, – он ткнул большим пальцем за плечо, – что говорит молодой джентльмен. О словах миссис Боствик по телефону.
– Мистер Филдинг, – рявкнул Гарт, – вы ничего не расскажете этому человеку! Ясно? Вы ничего не будете ему рассказывать.
Он до боли сжал зубы, лицо его побелело. Твигг сразу пошел на попятный:
– Я не хочу больше беспокоить вас, доктор.
– Я вас не задерживаю. Миссис Боствик – мой пациент, – Гарт в первый раз солгал, – и любые сведения, поступающие от нее, конфиденциальны. Вам нечего больше делать в этом доме, мистер Твигг, мы оба будем счастливы проститься с вами.
– Но я предупреждаю вас, сэр…
– Да? – Гарт подождал. – Вы второй раз говорите эти слова прямо и дюжину раз подразумевали нечто подобное. Предупреждаете о чем?
– О том, что все это доведет вас до большой беды. Миссис Боствик в Хэмпстеде. Я только что оттуда…
– Напротив, мистер Твигг, это я предупреждаю вас. Позвольте мне повторить, что миссис Боствик – мой пациент. Если вы попытаетесь увидеться с ней без моего разрешения, сегодня или в любое другое время, у вас будут большие неприятности, так и знайте. Вот дверь. А теперь уходите.
– Я бы не стал так…
Оба из последних сил сдерживались: в голосе инспектора слышались визгливые нотки, Гарт говорил с явным раздражением. Их слова эхом отдавались под сводами вестибюля. Инспектор секунд десять, наверное, смотрел на Гарта, шумно дыша. Потом кивнул. Вернувшись в кабинет, он забрал свою шляпу и пошел обратно по черно-белым клеткам пола – осторожно, словно на цыпочках. У двери он чуть помедлил, но ничего не сказал, хотя взгляд, которым он одарил Гарта, был выразительнее любых слов.
Дверь за ним закрылась.
Нервная гримаса исказила лицо Гарта, но он заставил себя улыбнуться.
– Все хорошо, Майкл. Что сказала миссис Боствик?
– Послушайте, сэр, разве это разумно? Я имею в виду, выгонять его?
– Не знаю. Я не собираюсь беспокоиться по этому поводу. Нет, неправда; я волнуюсь! Так что вы сказали? Насчет миссис Боствик?
Майкл решительно вышел из малой библиотеки.
– Она хотела, чтобы вы приехали к ней как можно скорее. Она просила, сэр. Она была очень взволнована.
– Что случилось?
– В то время как миссис Боствик и ее тетя были одни в доме, туда проникла какая-то женщина и попыталась убить миссис Монтегю. Задушить ее. Если я правильно понял.
– Им нужен врач?
– Нет. Во всяком случае, вы ей нужны не как врач. Миссис Боствик позвонила своему хэмпстедскому доктору. Ей нужна ваша консультация по частному вопросу. Эта женщина, которая проникла в дом…
– Кто она была?
– Миссис Боствик не сказала. – Майкл облизнул губы. – А учитывая то, что я сегодня понял из намеков и заметил уголком глаза, мне не хотелось бы строить догадки.
Гарт на это ничего не ответил.
Обойдя молодого человека (кадык Майкла дернулся и опустился над высоким воротником), он направился к каминной полке, на которой слева от часов, на фоне зеркала стояла фотография Бетти в серебряной рамке.
Это была другая фотография. Тот, маленький, сделанный «кодаком», снимок лежал в бумажнике Дэвида во внутреннем нагрудном кармане. Гарт коснулся кармана. Никакая фотография не могла передать цвет ее ярко-каштановых волос, карих глаз или слегка приоткрытых розовых губ. Но лицо в серебряной рамке казалось живым, дышало спокойствием и невинностью.
– Сэр! – воскликнул Майкл. – В чем дело?
Гарт снова прикоснулся к внутреннему карману, где хранилась фотография, достал часы из белого жилета, нажал на головку, проверил время, защелкнул крышку и опять убрал их.
– Сэр, я только спросил…
– Да, – сказал Гарт, – я вас слышал. – Он повернулся. – Не попробуете ли вы еще раз, поймать кеб? Пожалуйста. Что бы ни случилось, я хочу доказать, что все вовсе не так, как они думают.
Глава 4
Марион Боствик бесцельно бродила по гостиной.
Она была величава и нетороплива. Казалось, она о чем-то размышляет. Подол ее юбки подметал ковер.
Еще спускаясь по лестнице, Дэвид Гарт заметил свет за дверью гостиной. Он постоял пару минут, прикидывая, что скажет, и вошел.
Этот дом на холмах, настолько высокий и непропорциональный, что казался неустойчивым, сегодня произвел на Гарта иное впечатление, чем в его первый визит. В воздухе витала тревога, все время, неизвестно почему, хотелось оглянуться через плечо. Но при этом дом казался сейчас не таким темным, каким он ему запомнился. В гостиной стояли стулья из золоченого дуба, жесткие, без обивки, с ярким глянцем на резьбе. У полированного дубового стола имелись ящики с блестящими медными кольцами-ручками. На стене над камином красовалась голова тигра.
Марион снова прошла мимо двери, прижимая к верхней губе шелковый носовой платок. На ней было нарядное платье из синего атласа, пожалуй даже более яркого, чем ее бледно-голубые глаза. Услышав шаги, она оглянулась, не отнимая от лица платка:
– Дэвид, это вы?
– Руки были коротковаты, – заявил Гарт.
– Что?
– Руки, душившие миссис Монтегю. Короткие, но очень сильные. Ее схватили сзади; на шее остались следы пальцев. Ей повезло, что она осталась жива.
– О! – Марион широко раскрыла глаза. – О да, я знаю. Бедная тетя Бланш! Как она?
– Спит.
– Я имею в виду ее состояние. Вы ведь осмотрели ее?
– Я не осматривал ее тщательно. Она – не мой пациент.
– Ох уж эти мужчины и их глупая этика! – бросила Марион с раздражением. Знаете, Дэвид, пожалуй, вам лучше было не приходить.
– Вы меня просили.
– Просила. Даже я, – Марион отвернула манжету, – даже я могу кое-чем похвастаться. К счастью, это не слишком серьезно.
– Это достаточно серьезно, Марион. Расскажите, что произошло.
– Зачем вам знать?
– Насколько я понимаю, мы с вами и Винсом должны были обедать на Гайд-парк-Гарденз. Как вы оказались здесь?
– Ах это? Да, я вам объясню. Хотя меня обманули, а я не люблю оставаться в дураках! Дэвид, тетя Бланш пригласила меня.
Глаза Марион потемнели. Глубоко вздохнув, она села очень прямо на один из массивных стульев и предложила Гарту другой.
– Дэвид, она позвонила. Это очень странно. Тетя Бланш ненавидит телефон и не прикасается к нему. Но на сей раз ей пришлось воспользоваться им. Она сказала, что отпустила всех слуг; выпроводила их с напутствием не возвращаться до поздней ночи. Ей должна позвонить какая-то женщина, таинственно сообщила она, но при этом ей не хочется оставаться в доме одной. Не могу ли я приехать и составить ей компанию? Ну, может такое быть?
– И дальше?
Продолжая стоять, Гарт наклонил голову. Свет от двух ламп отражался на лакированной мебели. По углам поблескивала бенаресская медь.
– Дядя Сел каждую среду и пятницу проводит вечер в своем клубе. А Винс, как обычно, ушел, поэтому я не могла послать его. Кроме того, еще не было восьми. Вы сказали, что не сможете приехать на Гайд-парк-Гарденз раньше десяти часов. Я подумала, что могла бы удовлетворить эту нелепую прихоть тети Бланш и вернуться вовремя.
Но, Дэвид, это не было смешной прихотью.
Сначала я сглупила, взяв такси. И водитель попытался подняться на этот чудовищно-длинный склон рывком, по Фицджонс-авеню. Мотор заглох, когда мы поднялись на две трети. Потом оказалось, что не держат тормоза, как бывает в половине случаев; мы начали скатываться обратно; я чувствовала, что машина почти не слушается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28